Национальный состав британского офицерского корпуса во второй половине XIX века: проблемы социально-коммуникативного и институционального анализа

...

магистрант исторического факультета МПГУ

 

Интенсивный процесс глобализации, охватившей последние двадцать-тридцать лет, разительно изменил многие сферы общественной жизни. Одним из наиболее ярких его проявлений стало изменение коммуникативного пространства и системы социокультурной самоидентификации. В современных условиях практически невозможно общение лишь с представителями своего этнокультурного поля. Более того, представителям равных культур и традиций зачастую приходится не просто общаться, но и работать вместе, вырабатывать совместные решения. Риски такого межкультурного взаимодействия вынуждают искать «общий язык»: формировать особые коммуникативные нормы, создавать институциональные структуры, смягчающие напряженность и позволяющие превратить диалог культур из угрозы в фактор динамичного развития социальных сообществ. Особый интерес вызывают исторические примеры подобного рода. Так, например, социальное развитие колониальных империй рассматривается в условиях глобализации уже не столько в качестве «позорного наследия» прошлого, сколько в качестве интересного опыта социокультурного синтеза. Пример Великобритании, чья колониальная экспансия была тесно связана с идеологемой «миссии белого человека», стоит в этом ряду особняком. Не случайно, что и поныне британское общество сохраняет уникальный характер замкнутой на себя цивилизации, обладающей, тем не менее, внутренним культурным плюрализмом и многообразием социальных моделей.

В рамках изучения проблем социально-коммуникативного и институционального анализа история Великобритании открывает самые широкие перспективы. Но особый интерес представляет собой британская армия викторианской эпохи, где сложные социальные процессы были сопряжены со спецификой корпоративной среды. Большинство армий европейских держав четверти XIX века состояли из двух частей: армии метрополии, призванной воевать непосредственно на европейском континенте и колониальных частей, созданных для завоевания новых территорий вне европейского континента и поддержания порядка в уже завоеванных колониях. Британская армия отличалась отсутствием регулярной континентальной составляющей. Это было вызвано спецификой географического расположения Британской Империи и, как следствие, ее внешней и колониальной политики. Большое влияние оказывали также свои специфические черты англо-саксонского менталитета, феодальные традиции, оставшиеся еще со времен Кромвеля.[1]

Расположение метрополии Британской Империи на островах практически полностью нивелировало роль ее сухопутных сил в пределах Европы, превратив регулярную армию в экспедиционные силы. Особняком стояли колониальные силы – их структура была чрезвычайно запутана. Так в афганской кампании были задействованы силы, непосредственно подчиняющиеся королевским сухопутным силам, индийскому генерал-губернатору и местная милиция, набранная из туземцев. Естественно, что такая структура могла быть использована только в колониальных конфликтах – в столкновении с любой европейской армией она стала бы чрезмерно громоздкой и неудобной в управлении.[2]

Ко всему прочему, стоит добавить феодальные пережитки – зачастую, вместо совершенно обычных уже в середине XIX столетия числовых порядковых номеров подразделений, имелись в структуре сухопутных сил и части с названиями вроде «Черная Стража», «Гнедые Королевы» и так далее.[3] Для европейских сухопутных армий, построенных, в основном, по прусскому или французскому образцу, такая организация была совершенно немыслима.[4] Она в принципе слабо приспособлена для регулярных военных действий (вопреки расхожему мнению, в Крымской войне 1853-1856 гг., Британская армия имела мало успехов по сравнению с их идеологическими антиподами – французами).

Естественно, что такая структура сухопутных сил накладывала отпечаток на офицерский корпус сухопутных войск и в целом, и каждого рода войск по отдельности. Причем, не просто накладывала, но меняла его кардинально во всех отношениях – состав офицерского корпуса, подготовка, отбор, обучение, прохождение службы, набор знаний и умений принципиально отличались от армий континентальных держав.

При изучении данной проблематики, наиболее эффективными будут подходы социально-коммуникативного и институционального анализа. Именно их сочетание даст наиболее полную картину исследований и проблемного поля. Социально-коммуникативный анализ даст картину того, как строилось общение внутри офицерского корпуса, так и представителей офицерского корпуса с рядовым, сержантским и унтер-офицерским составом. Этот вид анализа даст нам понимание тех проблем, которые имели место в общении в офицерском корпусе: от обычных лингвистических проблем, до национальных и социальных проблем в общении личного состава офицерского корпуса.

Институциональный анализ дает нам понимание структуры трех главных частей любой организации: внутренние общности, институционалии – устоявшиеся формальные и неформальные традиции внутри большой общности и акторы – люди, являющиеся частью как большой общности, так и малой. Этот вид анализа в свою очередь позволит нам по-иному взглянуть на внутреннюю структуру офицерского корпуса и его порядки.

Во многом, как методы, так и источники информации серьезно пересекаются между собой (так например анкетирование проводится в государственных структурах совершенно официально и его данные становятся уже документальным источником информации и полем для анализа документов и контент-анализа). Очень многое зависит от конкретного сообщества – численность, специализация, место и цель создания, социальный и национальный состав, возрастной ценз и так далее.

В ходе исследования, выявляется ряд проблем социально-коммуникативного и институционального анализа, среди которых особенно выделяются следующие. Проблема межнациональных отношений в офицерском корпусе. Эта проблема имеет и характер коммуникативной, и характер институциональной. В британских сухопутных силах существовало определенное разделение по национальному признаку, на то, какое звание может человек занимать, а какое нет. Так ирландцам и шотландцам было проще попасть в унтер-офицерский и сержантский состав, чем непосредственно англичанам. В то же самое время, на офицерских должностях предпочтение отдавалось англичанам. Надо заметить, что в сухопутных силах служили не только жители Британских островов, но и мигранты из Европы – в офицерском корпусе служили немцы (довольно большая категория, особенно после присоединения Ганновера к Пруссии), итальянцы, французы.[5]

Несколько иначе строились отношения в колониях, при прохождении службы в туземных частях – здесь, в отрыве от Метрополии, в чужом окружении, нюансы европейских межэтнических отношений отходили на второй план. Здесь, задача осложнялась тем, что офицерам приходилось исполнять не только чисто военные функции, но и дипломатические и функции в области местного самоуправления. В этой ситуации, важен был момент взаимодействия не только с представителями местного населения, но и с организацией туземных частей, с взаимодействием с такими частями. В зависимости от характера военных действий, от места действия и местного населения, характер и форма коммуникации имела свои особенности: в Индии и Афганистане офицеры исполняли вышеописанные функции: обеспечение службы строевых частей, туземных частей, контакт с местным населением, дипломатические отношения с прилегающими государствами. Суданская кампания характеризовалась, прежде всего, инструкторской функцией офицерского состава.[6]

Англо-бурская война 1897-1900 гг. характеризовалась прямыми столкновениями британских сил с противником – британцам просто некого было натравливать на буров, никто другой с ними бы не справился.[7] Специфической функцией офицерского корпуса, была исследовательская – офицер не занимался строевой и боевой подготовкой. Он занимался только исследовательской и разведывательной деятельностью. Справедливости ради, стоит отметить две вещи – второй компонент в большинстве превалировал над первым и этот вид деятельности был характерен не только для Британских вооруженных сил, но и для вооруженных сил любой европейской державы, которая имела колонии в отдаленных от своих коренных земель территориях.

Отличительной чертой офицерского корпуса Британских сухопутных сил, была специфика взаимодействия с другими родами войск, с различными институтами местной власти, представителями дипломатического корпуса своей державы, с разнообразными военными формированиями иррегулярного, милиционного и полицейского типа. Взаимодействие с этими инстанциями требовало специфических навыков общения, знания политической, экономической, социальной и демографической обстановки в районе театра боевых действий, хорошего понимания местной культуры, знания языков. Стоит отметить, что именно это взаимодействие помогало сухопутным войскам одерживать победы в колониях, а местным инстанциям предавала дополнительную уверенность в своем положении.

Британский офицерский корпус характеризовался большой автономией командования – совершенно нормальной была ситуация, когда один батальон полка находился в одной части света, второй – в другой, а их командование вообще в третьей. Такое положение давало множество возможностей для самостоятельных действий в вверенном данному подразделению региону, для принятия самостоятельных решений офицерами. В то же самое время, это накладывало большую ответственность на офицеров и создавало большие трудности для функционирования подразделения – обеспечение в отрыве от непосредственных мест базирования является одной из самых трудных задач в военной логистике. Надо сказать, что в решении этих задач помогало как раз взаимодействие с местными властями, населением и другими родами войск.[8]

Огромной проблемой, являлась коммуникация офицеров с личным составом. Между офицерами и младшим командным и рядовым составом лежала огромная социальная, национальная пропасть и зачастую в менталитете, даже если речь идет о тех подразделениях, которые состояли из представителей даже одной, и той же национальности с островов. И это не говоря уже о том, как осуществлялась коммуникация между англичанами-офицерами и, к примеру, рядовыми-валлийцами. В отличии, от флота, где национальная принадлежность достаточно быстро и прочно затиралась, а оценка офицера осуществлялась только с точки зрения его профессиональных, морально-этических качеств, а также с точки зрения благосклонности к нему фортуны, в сухопутных силах отсутствовала та психологическая оторванность от родного дома, от признаков самоидентификации по национальному, религиозному и языковому признаку, которая существовала во флоте. Совсем иная ситуация складывалась в туземных подразделениях, зачастую набранных с нуля, как это было, например, в Судане – стояла просто-напросто языковая проблема. Туземцы не понимали своих командиров, а командиры – подчиненных. Отсюда вытекают и другие проблемы – плохое знание материальной части; низкая скорость прокладки линий железнодорожного сообщения и т.д.[9]

Обратная сторона этой медали, была религия. Как правило, проблемы с ней присутствовали на отборе – католики дрались с протестантами, но все это гасилось гораздо быстрее, чем проблемы на национальной почве и, как правило, с помощью полевого суда, что являлось демонстрацией одного из самых действенных методов коммуникации офицеров со своим личным составом. Иное дело, опять-таки, туземные части – достаточно привести в пример бунт сипаев, чтобы показать, как какая-то, казалось бы, мелочь может привести к непредсказуемым последствиям. Данная проблема была характерна далеко не для всех частей, набранных из уроженцев колоний – некоторые из них, например гуркхи, вливались безо всяких проволочек в структуру сухопутных сил, являясь уважаемой их частью с боевым путем, которым могут похвастаться далеко не все даже гвардейские части метрополии.[10]

Проблемы институционального характера стоят особняком в исследовании офицерского корпуса. Одна из важнейших проблем, которая стоит перед институциональной стороной исследования, является проблема влияния учебного заведения на социализацию в армейской среде. То есть, человек, прошедший обучение в академии Сэндхёрст (Военная академия сухопутных войск Великобритании – высшее учебное заведение по подготовке офицерского корпуса сухопутных войск) будет восприниматься по-другому, нежели человек, который выстроил свою карьеру просто на боевых заслугах. Или человек, для которого военная служба – это что-то не первостепенное, что-то, что является неким дополнением к его основным обязанностям. Это зачастую относилось к генерал-губернаторам колоний.[11]

Другая проблема, стоящая перед институциональным анализом при изучении офицерского корпуса британских сухопутных сил – изучение основных социальных институтов, формировавших личность офицера: семья, социальный слой, род занятий. Местность, в которой живет и вырос – все это, несомненно, оказывает прямое влияние на образ мысли офицера, а значит и на его решения, и на продвижение его по службе. Также, эти социальные институты оказывали влияние на восприятие офицера в среде сослуживцев – главным образом из этого складывалось впечатление об офицере, как о человеке.

Исходя из всего вышеперечисленного, мы сможем понять, как был устроен офицерский корпус Британской Армии во второй половине XIX века, каков был его национальный состав, какие проблемы в нем были. С помощью социально-коммуникативных и институциональных подходов, изучить внутреннее устройство и коммуникацию внутри корпуса, что даст нам понимание того, как он работал, как выполнял задачи, которые ставила перед ним специфика его службы.

[1] Энгельс Ф. Армии Европы. Английская армия (1847) / Портал Хронос – всемирная история в Интернете [Электронный ресурс] URL: http://www.hrono.ru/libris/lib_e/engels_eur_br.html (дата обращения: 15.05.2012).

[2] Там же.

[3] Больных. А. Предисловие к Митчем С. Величайшая победа Роммеля. – М.: АСТ, 2003. – С. 7.

[4] Керсновский А. История Русской армии. В 4 т. – Смоленск: «Русич», 2004. – Т. 1. – С. 355.

[5] Энгельс Ф. Указ. соч.

[6] Черчилль У. Индия, Судан, Южная Африка. Походы Британской армии. – М.: Эксмо, 2004. – С. 456

[7] Англо-бурская война 1899-1902 гг. по архивным материалам и воспоминаниям очевидцев. – М.:«Восточная Литература». – 2001. – С. 23.

[8] Черчилль У. Указ. соч. – С. 16.

[9] Там же. – С. 237.

[10] Там же. – С. 75.

[11] Там же. – С. 445.