ХУДОЖНИК. СВОБОДНЫЙ.

Таинство крещения в тот век называлось разрешением и отпущением грехов, таинственным возрождением, духовным рождением (т. XI, стр. 116), духовным просвещением (т. XII, стр. 124) и имело общественный характер. По самому священнодействию это таинство называется у св. Златоуста крещением, погружением, купелью возрождения и, как это заметно из рассмотрения его указаний, рассчитано было в основном на возрастных. Начало подготовки к таинству состояло в том, что хотящие принять его заявляли об этом своем желании, и, если, по рассмотрении причин, побуждавших принять св. крещение, а также по тщательном исследовании рода жизни и поведения желающих не оказывалось оснований для отказа, то они должны были проходить положенные в течение определенного периода времени степени оглашения. За каждой литургией совершались моления об оглашенных (т. X, стр. 480 – 484). Само таинство крещения совершалось в определенные праздничные дни – Пасха, Пятидесятница, Богоявление и т. д. Тогда был в практике трехгодичный срок оглашения. Период этот сообразно со степенью восприятия и усвоения истин веры и нравственных правил христианской жизни мог и сокращаться. И, наоборот, иногда крещение отлагалось из-за каких-либо тяжких грехов. Бывали случаи, когда и сами оглашенные не спешили с принятием крещения: одни – по беспечности и нерадению, другие – из опасений, как бы не лишиться тех удовольствий, к каким они привыкли, и, наконец, третьи отлагали крещение до конца своей жизни, боясь осквернить себя грехами после крещения, крестившись же перед смертью, думали войти в Царство Небесное чистыми и непорочными. Иногда последние говорили, что хотели бы креститься в каком-нибудь священном месте (в Иерусалиме, в Иордане), а иные, по примеру Господа Иисуса Христа, отлагали свое крещение до 30-го года жизни. Отцам и учителям Церкви приходилось бороться с подобными, противными постановлениям Церкви, предубеждениями, обличать такую небрежность, опасную и недостойную христианина. Это мы видим и из некоторых бесед Златоуста. Например, в Беседе 1-й на книгу Деяний апостольских он учит, что можно, однажды крестившись, избегать грехопадения, в случае же падений (согрешений), можно получить отпущение грехов через покаяние (т. IX, стр. 17). Относительно разборчивости во времени и месте крещения св. Златоуст в этой же беседе так рассуждает: «Ты ожидаешь времени Четыредесятницы? Для чего? Разве то время имеет что-нибудь особенное? Апостолы не в Пасху удостоились благодати, но в другое время. Также не пасхальное было время, когда крестились три тысячи и пять тысяч, равно как Корнилий евнух и очень многие другие. Итак, не будем выжидать времени, чтобы чрез медленность и отлагательство не лишиться столь великих благ» (т. IX, стр. 19).

Во времена апостольские и ближайшие к ним крещение, как известно, совершалось на всяком месте. Но в последующие времена, особенно когда стали строго соблюдаться правила об оглашенных, стали крестить в специально устроенных для этого при церквах крещальнях, чтобы совершать крещение пред всею Церковью и чтобы все это видели и свидетельствовали. «Не сомневайся, возлюбленный, – внушает Златоуст, – благодать Божия совершенна; место не препятствует, здесь ли ты крестился, или на корабле, или на пути. Многие сожалеют, – продолжает Святитель, – что в мое отсутствие крещены. Что же? Благодать от того не уменьшается, дар Божий не страдает, я не присутствовал при их крещении, но они крещены в присутствии Христовом» (т. III, стр. 438 – 439).

Обрядовая сторона крещения, судя по указаниям св. Златоуста, состояла в следующем: приготовившиеся к крещению, придя в назначенное время в церковную крещальню, должны были торжественно читать исповедание веры, выразить желание сочетания со Христом (т. II, стр. 270; т. XI, стр. 408), свидетельствовать, что верно будут служить Христу и исполнять правила христианской веры в жизни.

Вместе с обещанием служить Христу крещаемым нужно было исповедать свою веру, т. е. открыто и подробно ответить на разные вопросы касательно догматов и сущности Православия. Об этом Златоуст часто упоминает в своих беседах, не давая, однако, точного и подробного перечня предлагаемых вопросов исповедания веры. В Беседе 40-й на 1-е Послание к коринфянам Златоуст говорит так: «После страшных внушений откровенных с неба догматов мы, наконец, приступая к крещению, присовокупляем и эти слова... В такой вере мы и крещаемся, после исповедания этого вместе с прочим мы сходим в источник тех священных вод» (т. X, стр. 415). Св. Златоуст не приводит ни содержания освятительных молитв, ни чина освящения воды. Затем совершалось самое существенное действие крещения, т. е. троекратное погружение крещаемых в воду с произнесением установленной, по заповеди Спасителя, формулы «во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа». Пред погружением крещаемые снимали с себя одежды, их помазывали освященным елеем. В Беседе 6-й на Послание к колоссянам Златоуст, когда говорит о крещении, сравнивает наготу крещающегося с наготой Адама в раю. «Здесь нагота, – говорит он, – и там нагота, но там (грешник) был обнажен, потому что согрешил, а здесь обнажается, чтобы освободиться (от греха). Тогда он совлекся славы, которую имел, а ныне совлекается ветхого человека, и, прежде чем выйдет (из купели), совлекает его так же легко, как одежду. Он помазывается, как борцы, выступающие на поприще; в то же время и рождается, и не мало-помалу, как тот, первый, но вдруг; у него не голова только помазывается, как у ветхозаветных священников, но гораздо более... тело, потому что он приходит не для того только, чтобы поучаться, но чтобы посредством борьбы и подвигов соделаться новой тварью...» (т. XI, стр. 408). Общепринятым способом совершения крещения было троекратное погружение в воду. Оно изображало смерть, а восхождение от воды знаменовало воскресение. Это было символом того, что человек умирает греху и воскресает в новую, духовную жизнь. Св. Златоуст в Беседе 40-й на 1-е Послание к коринфянам, доказывая способом погружения воскресение, говорит: «Схождение и погружение в воду, а потом выхождение от воды есть знак нисхождения во ад и восхождения оттуда. Потому Павел и называет крещение гробом, когда говорит: «Спогребохомся Ему крещением в смерть» (Римл. 6, 4). Этим он удостоверяет и в несомненности будущего, т. е. воскресения тела» (т. X, стр. 415). О троекратном погружении и о значении его в Беседе 25-й на Евангелие от Иоанна Златоуст учит так: «Когда мы погружаем свои головы в воду, как бы в гроб, вместе с тем погребается ветхий человек и, погрузившись долу, весь совершенно скрывается. Потом, когда мы восклоняемся, выходит человек новый. Как легко для нас погрузиться и подняться, так для Бога легко погребсти ветхого человека и явить нового. Но это совершается трижды, чтобы ты знал, что все это совершается силою Отца, и Сына, и Святого Духа» (т. VIII, стр. 165). Подобные указания имеются и еще (т. XI, стр. 408). Здесь Святитель указывает и формулу слов, произносимых при крещении, и способ троекратного погружения, уясняя и причину троекратного погружения: именно, чтобы изобразить погребение и воскресение Христово в третий день и исповедание веры во Святую Троицу. Св. Златоуст указывает и одну особенность практики крещения в его время: новокрещенные тотчас по выходе из воды читали Молитву Господню. «Восходя от купели, он (крещенный. – М. Н.) тотчас говорил: «Отче наш»«(т. XI, стр. 409). Как видно из свидетельства Златоуста, новопросвещенных, одетых в белые одежды, вводили после крещения в церковь для присутствия за Божественной литургией и для приобщения Св. Таин, и здесь все, начиная с епископа, приветствовали их братским лобзанием. Об этом последнем действии св. Златоуст говорит так: «Но не таково духовное рождение (как телесное). Здесь нет ни слез, ни пелен, но родившийся бывает свободен и приготовлен к подвигам... Здесь нет плача, нет слез, но приветствия, лобзания и объятия братии» (т. III, стр. 84). А что после крещения следовала литургия, на это указывает св. Златоуст в Беседе пред своим отправлением в ссылку, в которой упоминает о возводимых на него обвинениях: «Мне говорят: «Ты крестил после принятия пищи». Если я сделал это, да буду анафема, да не считаюсь в главе епископов, да не буду вместе с ангелами, да не буду угоден Богу» (т. III, стр. 447).

В непосредственной связи с таинством крещения было и таинство миропомазания. Крестившиеся представлялись тотчас по выходе из воды епископу и принимали от него благословение, сопровождаемое молением о сошествии на новокрещенных Святого Духа. Видимым знаком этого сошествия служило возложение епископом рук на новокрещенных и помазание их миром. В Беседе на Евтропия и на слова «Предста Царица одесную Тебе» Златоуст дает ясное указание на совершение этого таинства, но чинопоследования его не касается. Святитель говорит в этом месте: «Бог дал Церкви (верующим членам ее. – М. Н.) залог обручения. Какой? Печать Духа Святаго» (т. III,стр.420). Как совершался чин миропомазания, какие при этом употреблялись молитвы, какие части тела помазывались, на эти вопросы творения св. Златоуста ответа не дают.

О таинстве покаяния в своих творениях св. Иоанн Златоуст говорит очень много. Но почти все эти указания свидетельствуют о расцвете покаянного института в то время, а не о литургической практике самого таинства. Все указания св. Златоуста о покаянии имеют в виду преимущественно общественное, открытое покаяние для лиц, которые после крещения, после полного очищения от грехов, снова тяжко согрешили, чем нарушалось их единение с Церковью. Общественному, открытому покаянию за тяжкие грехи, последствия которых были близки к отлучению или от причащения или от общения в молитвах, подвергались лица, которые или сами добровольно открывали свои грехи, за которые желали понести наказание, или, будучи уличенными в беззакониях, подвергались церковному суду. И в том и в другом случае церковная власть имела в виду исправление согрешивших. Святой Златоуст об этом в Беседе 46-й на Евангелие от Матфея говорит, что Господь возбраняет восторгать плевелы... Господь, заповедуя это, имел в виду, как бы, при истреблении плевел, не погубить и святых (пшеницу), в ожидании, что многие и из плевел могут перемениться и сделаться пшеницей (т. VII, стр. 483). Суд Церкви над преступниками Божественного закона ограничивался сначала убеждением и вразумлением к исправлению, с наложением тех или иных покаянных подвигов, в случае же упорства в грехе отлучал нераскаянных от Церкви. Отлучение было малое и великое. Малое состояло в том, что отлученных не допускали к причащению Св. Таин, к молитвам верных и не принимали от них приношений (т. XI, стр. 30). Великое отлучение состояло в совершенном извержении нераскаянных грешников из Церкви и в прекращении всякого с ними общения. Впрочем, и в этом случае Церковь не пресекала путь к покаянию и исправлению. Все зависело от доброй воли грешника. Когда грешник, хотя и тяжко согрешивший, обращался на путь покаяния и исправления, суд Церкви в отношении его изменялся. «Человека, – говорит Златоуст, – нельзя ни силою влечь, ни страхом принуждать, но должно убеждением опять приводить к истине, от которой он раньше отпал» (т. I, стр. 417). Епископы имели право сокращать время покаяния по мере деятельной ревности кающихся к исправлению. Об этом св. Златоуст в Беседе 14-й на 2-е Послание к коринфянам рассуждает так: «Как на коня, несущегося к стремнине, ты накидываешь узду, так поступаем и мы с грешниками. Мы связываем его, пока он не умилостивит Бога... Если я свяжу, то Бог уже не свяжет его, если же я не свяжу, то его ожидают неразрешимые узы... Итак, не почитай такого отношения жестоким и бесчеловечным, напротив, (почитай) делом крайней снисходительности, превосходного врачевания и великой попечительности. Ты скажешь: довольно уже времени терпели они наказание. А скажи, сколько? Год, два или три? Но у меня вопрос не о продолжительности времени, а об исправлении души. Покажи же мне (исправление): если они пришли в сокрушение, если переменились, то все сделано, а если нет этого, не поможет время» (т. X, стр. 604). В 6-м слове против аномеев Святитель говорит так: «Срок этих пяти дней достаточен для того, чтобы очистить множество грехов, если будешь трезвиться, молиться и бодрствовать» (т. I, стр. 553). Церковь в отношении духовного воспитания в нравственном совершенствовании своих членов многое предоставила усмотрению и благоразумию пастырей. Во 2-м слове о священстве по этому поводу св. Златоуст говорит: «Пастырю надобно иметь много благоразумия и много очей, чтобы со всех сторон наблюдать состояние души. Как многие приходят в ожесточение и предаются отчаянию в своем спасении потому, что не могут переносить жестокого врачевания, так, напротив, есть и такие, которые, не получив (наказания, соответственного грехам, предаются беспечности, становятся гораздо хуже и решаются грешить еще больше» (т. I, стр. 417). Общественному покаянию и суду Церкви, как это видно из слов Златоуста, подлежали все, впадавшие после крещения в какой-либо тяжкий грех, к явному соблазну других. В этом случае Церковь определяла соответствующее вразумление без всякого лицеприятия, что и видно из повествования Златоуста о том, как священномученик Вавила Антиохийский отлучил от Церкви императора за убиение сына своего союзника (т. II, стр. 593). Из некоторых бесед Святителя можно видеть и внешнюю сторону покаяния. Она должна была состоять в более или менее продолжительном посте, сокрушении о своих грехах, самоосуждении, в стоянии за вратами храма, в усиленной молитве с коленопреклонением и падением ниц, в испрошении молитв за себя у священников и у всех верных. Вместе с этими подвигами благочестия покаяние должно было сопровождаться и богоугодными делами – прощением обид и милосердием. По окончании покаянного поприща наступал момент разрешения от грехов, присоединение вновь к лику избранных. Как совершалось разрешение кающихся, где происходило принятие их в общение церковное, какая формула при этом употреблялась, – об этом ясных свидетельств у Златоуста не встречается. Несомненно лишь одно, что власть вязать и решить принадлежала епископу и, по его полномочию, духовнику-священнику. Бог утверждает на небе то, говорит Златоуст в 3-м слове о священстве, что священники определяют на земле. Они несравненно в этом отношении выше и почетнее ветхозаветных священников, ибо «получили власть не свидетельствовать только очищение, но совершенно очищать, – и не проказу телесную, но нечистоту душевную» (т. I, стр. 427). «Бог дал священникам, – говорит он в другом месте, – больше силы, нежели плотским родителям... Одни рождают для настоящей жизни, другие для будущей; те не могут избавить детей от телесной смерти и даже защитить от вторгшейся болезни, а эти часто спасали страждущую и готовую погибнуть душу, то употребляя кроткое наказание, то удерживая от падения при самом начале, не только учением и внушением, но и помощью молитв. Они не только возрождают нас (крещением), но имеют власть разрешать и от последующих грехов» (т. I, стр. 427).

Все до сих пор сказанное нами относится к общественному покаянию в тяжких преступлениях. Повседневные, так сказать, обычные грехи тоже беспокоили совесть ревностных и благочестивых христиан. Средством примирения с Богом и своею совестью служило св. причащение Тела и Крови Христовых во оставление грехов. Но многие не дерзали приступать к столь великому таинству без надлежащего приготовления, считая себя недостойными. Таковые за литургией стояли, а к причащению не смели приступать (т. XI, стр. 30). Бывало и наоборот, когда некоторые из числа верных по небрежности, легкомыслию и отчасти по заведенному обычаю дерзали приступать к приобщению без глубокой внутренней подготовки. «Ныне, – говорит св. Златоуст, – многие из верующих дошли до такого безумия и пренебрежения, что, преисполняясь множеством грехов и нисколько не заботясь о себе, нерадиво и как случится приступают в праздники к этой трапезе» (т. I, стр. 554). Несомненно, что во время жизни Святителя Иоанна Златоуста наряду с общественным покаянием было в обычае и частное, индивидуальное покаяние, исповедание грехов пред священником. «Быть может, ты стыдишься и краснеешь пред мыслью высказать прегрешения? – вопрошает Святитель в Беседе об опасности говорить к народу с угодливостью. – Но если бы даже надлежало говорить об этом и обнаруживать при людях, то и при таких условиях не должно было бы стыдиться: впадать в грех – стыд, а не признаться в допущенном грехе; теперь же и нет надобности исповедоваться в присутствии многих свидетелей» (т. II, стр. 719, 460, 267). Особо приличным и удобным временем для исповедания грехов, по указанию Златоуста (т. I, стр. 673 – 674), была Св. Четыредесятница, преимущественно же Страстная седмица, в которую, говорит Златоуст, «должно особенно усилить подвиг поста, совершать усерднейшие молитвы, принести полное и искреннее исповедание грехов и творить добрые дела, подавать щедрую милостыню, являть тихость, кротость и всякую другую добродетель, чтобы с этими добрыми делами достигнуть дня Воскресения Господня» (т. IV, стр. 312). Многократно говоря о существе таинства покаяния, св. Златоуст в то же время совершенно не указывает обрядовых действий этого таинства.

Относительно таинства священства у св. Златоуста есть шесть превосходнейших слов, в которых он много говорит о высоком достоинстве предстоятеля алтарю Господню, о строгой ответственности его, об избрании в степени клира, но об обрядовой стороне таинства почти ничего не говорит. Из творений святого отца видно, что посвящению клириков, особенно епископа, предшествовало избрание. Избрание совершалось клиром и народом. По поводу избрания Святитель нередко выражает неудовольствие и жалуется на разного рода злоупотребления, когда ищущие священства допускали происки и подкупы, а избиратели тоже обращали внимание не на благочестие и чистоту веры избираемых, а на знатность рода, богатство и т. д. (т. I, стр. 436 – 437). Способы избрания были различны. Самый древний, упоминаемый Златоустом, – это избрание по жребию, как был избран ап. Матфий (т. XI, стр. 652). Некоторые избирались по особенному повелению и внушению Святого Духа; таково, по указанию Златоуста, было избрание ап. Тимофея (т. XI, стр. 653). Но самым общеупотребительным было избрание чрез голосование клира и народа. По древнему обычаю народ при избрании на епископскую кафедру играл очень важную роль (т. X, стр. 632). Правом голоса народ пользовался не только при избрании епископа, но и при назначении пресвитеров. Это было общее обыкновение Церкви. По избрании достойного кандидата епископ или митрополит (если избранный назначался во епископа) должен был посвятить его. У Златоуста нет прямых указаний, когда совершалось рукоположение, но если принять во внимание, что другие таинства совершались в нарочитые дни, то таковой же порядок, надо полагать, был и в практике посвящения клириков. Какие священнодействия совершались при посвящении, какие читались молитвы, св. Златоуст подробно не указывает. Упоминает он лишь, что при посвящении епископа возлагались на голову посвящаемого Святое Евангелие (т. VI, стр. 707) и руки посвящающих, как знак низведения благодати Святого Духа, и употреблялось при этом крестное знамение (т. VII, стр. 558; т. X, стр. 632).

О таинстве брака у св. Златоуста имеется достаточно указаний. Прежде всего в то время от самих обручающихся требовалось взаимное согласие, причем составлялись предбрачные письменные договоры, на которые обращалось много внимания, даже больше, чем на нравственность и характер избираемой невесты. Это порицает Златоуст, приводя в пример древние добрые обычаи делать выбор не из материальных соображений, а взирая на нравственность и благочестие (т. VII, стр. 741). Предбрачный акт начинался с заявления брачущихся о своем желании епископу. Согласием последнего обусловливался нравственный характер брака. Согласие епископа предполагало предварительное обсуждение, отвечает ли данный брак требованиям христианской морали, и, если не встречалось никаких препятствий, брак мог состояться. В противном случае, вероятно, епископ давал совет прекратить брачное дело. Согласие свое епископ выражал благословением, соединенным с молитвой. Хотя на это нет прямых указаний Златоуста, тем не менее, можно сделать такой вывод из тех советов, какие Святитель дает желающим вступать в брак (т. XI, стр. 170 – 180). Весь предварительный предбрачный договор брачущихся после согласия и благословения епископа заканчивался тем, что жених вместе с другими дарами, требуемыми обычаем, дарил невесте обручальное кольцо. Обычай дарить невесте кольцо очень древний. Другой обряд при этом состоял в торжественном целовании жениха с невестой в утверждение брачного союза. Соединяли также руки жениха и невесты. Этот обряд обыкновенно совершался при свидетелях с обеих сторон, и после обручения законом строго воспрещалось той и другой стороне вступать в брак с кем-либо другим. Весь этот предбрачный процесс назывался обручением, на что указывает св. Златоуст в Беседе 48-й на книгу Бытия, где приводит в пример обручение и самый брак Исаака с Ревеккой (т. IV, стр. 536 – 537). Что касается самого бракосочетания, то Златоуст вполне ясно называет его таинство1М, совершаемым священнослужителями Церкви и сопровождаемым молитвами и благословением. В Беседе 20-й на Послание к ефесянам, рассуждая о браке, Златоуст говорит: «Подлинно, это (брак. – М. Н.) таинство и великое таинство, потому что человек, оставив произведшего его, родившего, воспитавшего и ту, которая зачала его, в болезнях родила и т. д., сочетавается с тою, которой прежде не видал, которая ничего не имеет с ним общего, и предпочитает ее всему» (т. XI, стр. 172). Обличая же сладострастные пиры при совершении некоторых браков, он говорит: «Для чего опозориваешь досточтимое таинство брака? Все это должно изгонять, а с самого начала приучать девицу к стыдливости. Надо призвать священников и молитвами и благословениями утвердить в сожительстве единомыслие, чтобы тем и любовь жениха усиливалась и целомудрие невесты укреплялось» (т. IV, стр. 539). Из священнодействий бракосочетания св. Златоуст указывает, кроме упомянутого соединения рук брачущихся (когда именно употреблялось это священнодействие, по Златоусту, почти не видно; быть может, при обручении, быть может, при венчании, а быть может, и в обоих случаях), еще возложение венцов. Это священнодействие, по мысли Златоуста, совершалось в знак почести воздержанию новобрачных, в отличие от тех, кто до брака осквернил себя нарушением целомудрия. Об этом обычае Святитель говорит так: «Возлагаются на главы венцы, – в знак победы, что они (брачущиеся. – М. Н.), не будучи побеждены, вступают в брачный чертог, что они не были одолены похотью. Если же кто, увлеченный сладострастием, предался блудницам, то для чего после этого он имеет и венец на главе, когда он побежден?» (т. XI, стр. 681). Какие произносились при этом молитвы, св. Златоуст не указывает, но, без сомнения, надо полагать, они выражали высокий взгляд Церкви на христианский брак, в духе изъяснений ап. Павла (т. XI, стр. 170).

По совершении в церкви священнодействия брака в доме мужа устраивался брачный пир, на который указывает Златоуст в Беседе 56-й на книгу Бытия, где, приводя пример брака Исаака с Ревеккой, строго обличает бесчинства, развращающие сердца молодых людей, портящие добрые нравы и несовместимые с целомудрием и важностью христианского брака (т. IV, стр. 596, 537). В некоторых беседах св. Златоуста можно встретить указание и на то, в каких случаях в древности могло быть позволяемо расторжение брака. В Беседе на притчу о задолжавшем десять тысяч талантов Златоуст говорит: «Когда Христос беседовал о браке и о жене... убеждал прощать жене всякое преступление, кроме одного – прелюбодеяния» (т. III, стр. 6). В Беседе 17-й на Евангелие от Матфея об этом же Святитель выражается так: «Христос... закон Свой касательно развода соделал легким, именно, позволив его только по одной причине: разве словесе прелюбодейнаго (имея в виду в этом случае целомудрие)» (т. VII, стр. 197). Впрочем, надо заметить, что, по учению Златоуста, развод обусловливался не только прелюбодеянием жен, но и мужей, иначе было бы неравенство между правами мужа и жены, что в свою очередь несообразно с духом христианского учения. Так, в Беседе 5-й на 1-е Послание к фессалоникийцам Святитель говорит: «Мы наказываем жен, когда они, живя с нами, отдают себя другим, так и мы сами будем наказаны, если не по законам римским, то от Бога... Прелюбодеяние, ведь, бывает не только тогда, когда прелюбодействует (женщина) связанная браком с другим, но и тогда, когда прелюбодействует женатый» (т. XI, стр. 517). В беседах св. Златоуста, например, указывается еще, что в случае смерти одного из супругов или в случае законного расторжения брака Церковью допускался второй брак (т. III, стр. 425; т. XI, стр. 174). Относительно священнодействий, бывших при совершении второго брака, св. Златоуст ничего не говорит.

Относительно таинства елеосвящения в творениях Златоуста не имеется никаких указаний. В его беседах встречается единственный намек на таинство елеосвящения в 3-м слове о священстве, где он говорит, что священники не только возрождают нас (крещением), но имеют власть разрешать и от последующих грехов: «болит ли кто в вас» и т. д. (т. I, стр. 427; т. XI, стр. 724). Из этого намека нельзя еще окончательно заключать, что Святитель разумеет здесь таинство елеосвящения. В то же время нельзя и исключать, что здесь имеется в виду именно елеосвящение, которое совершается для прощения грехов болящего.

Погребение умерших в самую раннюю пору христианства должно было получить особенный, собственно христианский характер. Христиане в отличие от язычников, сжигавших трупы умерших, предавали земле почивших членов Св. Церкви во исполнение божественной заповеди о возвращении человека в землю, из которой он взят. На это ясно указывает Златоуст: «Мертвые тела мы предаем земле» (т. V, стр.45). Христиане погребали тела своих умерших в особых местах, устрояя кладбища вне города. И об этом свидетельствует Златоуст. «Мы, – говорит он, – погребаем мертвые тела вне города» (т. V, стр. 45); «в городе не держат ни одного гроба с покойником» (т. VII, стр. 739)! Римскими законами строго запрещалось погребать в городских пределах умерших, какого бы чина и звания они ни были.

По указаниям творений св. Златоуста вполне можно составить более или менее определенное представление о надгробном заупокойном богослужении. Святитель говорит, что погребение усопших христиан сопровождалось псалмопением. При этом святой не только излагает цель псалмопения, но и упоминает, какие именно пели псалмы. «Скажите мне, – говорит Златоуст в Беседе 4-й на Послание к евреям, – что означают горящие светильники? Не провожаем ли мы умерших, как подвижников? Что (означают) песнопения? Не прославляем ли мы Бога, не благодарим ли Его, что Он, наконец, увенчал отшедшего, освободил от трудов, избавил от страха и принял его к Себе? Не для того ли гимны, не для того ли песнопения?.. Вспомни, что поешь ты в то время (при погребении): «Обратися, душе моя, в покой твой...» (Псал. 114), и еще: «Не убоюся зла, яко Ты со мною еси» (Псал. 22), и еще: «Ты еси прибежище мое от скорби, обдержащия мя» (Псал. 31)» (т. XII, стр. 45 – 46).

Из указаний Златоуста видно, что в день погребения усопших совершалась Божественная литургия. В Беседе 62-й на Евангелие от Иоанна св. Златоуст говорит: «Хочешь почтить умершего? Почти его иным образом – милостынями, благотворениями, литургиями» (т. VIII, стр. 420).

По учению св. Иоанна Златоуста, поминовением умерших не только можно доставить им утешение, но и снискать прощение грехов (т. VII, стр. 345).

*

В заключение нашего обзора творений св. Иоанна Златоуста приведем еще его указания относительно богослужебного круга – седмичного и годового, а также выясним, что имеется в его творениях относительно постов.

В установлении и распорядке богослужений круга седмичного и годового христианская Церковь усвоила себе определенные элементы из богослужения Церкви ветхозаветной с соответствующими принципиальными изменениями: вместо субботнего дня христианская Церковь стала сугубо освящать день воскресный, первый день после субботы; иудеи праздновали Пасху и Пятидесятницу, и христианская Церковь праздновала тоже Пасху и Пятидесятницу, но уже с новыми и особыми воспоминаниями, присущими этим дням. В своих беседах св. Златоуст делает неоднократные упоминания о воскресном дне, указывая то древность установления этого праздника, то примером первенствующих христиан научая своих слушателей благочестивому и благонравному провождению этого дня, то обличая излишнюю привязанность к житейским делам (т. II, стр. 405; т. IV, стр. 86; т. VI, стр. 472; т. XI, стр. 596).

Кроме воскресного дня, христиане совершали богослужение и в день субботний. «Пусть каждый из вас, – указывает Святитель в Беседе 11-й на Евангелие от Иоанна, – тот отдел из Евангелия, который будет читаем в первый день по субботе или в самую субботу среди вас (в церкви), возьмет пред этими днями в руки и дома внимательно прочитывает» (т. VIII, стр. 73). Но для христиан суббота, безусловно, уже потеряла то значение, какое она имела в Ветхом Завете. В воскресные и субботние дни во время Св. Четыредесятницы предписывалось некоторое ослабление воздержания; по выражению Златоуста, они были дарованы Господом, «как постоялые домы и гостиницы, как бы берега и пристани для краткого отдохновения... от трудов поста» (т. IV, стр. 86).

Кроме указанных дней, в седмичном круге Церковь отличала общественным богослужением также среду и пятницу. Св. Златоуст делает довольно ясный намек на это, говоря: «Четыредесятница в каждый год бывает однажды, а Пасха (Евхаристия) трижды в неделю, а иногда и четырежды... – всякий раз, когда бывает собрание» (т. I, стр. 673; т. IX, стр. 483). Правда, Святитель в означенном месте точно не называет, какие, кроме субботы и воскресенья, еще два дня недели назначались для общественного богослужения, но, принимая во внимание, что среда и пяток издавна соединялись с особенными священными воспоминаниями, с достоверностью можно допустить, что он разумеет именно эти дни.

Как в седмичном круге христианская Церковь отличала некоторые дни общественным богослужением, так и в круге годичном некоторые праздники были совершаемы с особенной торжественностью богослужения. Прежде всего Святитель в своих беседах упоминает о главном и самом радостном для христиан празднике – Св. Пасхе. «Вот наступил, – говорит он в одной из своих бесед, – у нас вожделенный и спасительный праздник, день Воскресения Господа нашего Иисуса Христа, основание мира, начало примирения, прекращение враждебных действий, разрушение смерти, поражение диавола» (т. III, стр. 820). Праздник Св. Пасхи праздновался в продолжение семи дней. «Мы, – говорит Златоуст, – в продолжение семи дней собираемся и предлагаем вам духовную трапезу, давая вам вкушать от божественных изречений» (т. II, стр. 490). Светлая седмица, по сравнению св. Златоуста, есть «духовный брак и, как брачные торжества продолжаются семь дней, так и на духовном браке христиане должны присутствовать в продолжение семи дней» (т. II, стр. 490).

В числе великих праздников после Пасхи св. Златоуст упоминает и праздник Пятидесятницы. Под именем Пятидесятницы, как видно из Беседы Златоуста о том, для чего Деяния апостольские читаются в Пятидесятницу, разумелся не один день Сошествия Святого Духа на апостолов, но все пространство времени между Пасхой и днем Сошествия Святого Духа (т. III, стр. 92 – 93). Во все эти дни совершалось воспоминание Воскресения Господня, но среди них особенной торжественностью отличались сороковой день – праздник Вознесения Господня и заключительный, пятидесятый, день, в который воспоминалось событие Сошествия Святого Духа. Кроме означенных праздников, в беседах св. Златоуста встречаются также указания еще и на объединенный праздник Рождества Христова и Крещения, ибо эти два праздника праздновались тогда одновременно под одним общим названием Богоявления. Лишь с IV в. Церковью установлено праздновать эти два события в разные дни: Рождество Христово – 25 декабря, а Крещение Господне – 6 января. Рождество Христово, как видно из слов Златоуста, праздновалось с самых первых времен христианства. «Этот день, – говорит Святитель, – издавна известен и славен у живущих от Фракии до Кадикса... Впрочем, – прибавляет он, – непогрешим был бы тот, кто назвал бы его и новым и вместе древним, – новым потому, что он недавно стал известен нам, а древним и давним потому, что он скоро сравнялся с древнейшими и возрос до одинаковой с ними степени» (т. II, стр. 393). Этим прибавлением Златоуст указывает на бывшее совместное празднование событий Рождества и Крещения. В этой же Беседе Златоуст приводит и доказательство, почему следует день Рождества Христова праздновать именно 25 декабря, а не 6 января. А в другом месте Святитель, объясняя важность праздника Рождества Христова, называет его даже матерью всех праздников, ибо от него получили начало и основание Богоявление и Священная Пасха, и Вознесение, и Пятидесятница. Древние христиане праздновали день Рождества Христова с величайшим благоговением и торжественностью и все причащались Св. Таин. Указывая на это, Святитель в Беседе, произнесенной им до праздника, просит и убеждает всех собраться в праздник со всею ревностью и усердием, оставив каждому дом свой, чтобы увидеть поразительное и дивное зрелище – Владыку мира, лежащего в яслях и повитого пеленами.

Праздник Богоявления был установлен в воспоминание Крещения Господня. Об (этом св. Златоуст говорит так: «Почему этот день (Крещение. – М. Н.) называется Богоявлением? Потому, что Христос сделался известным, для всех не тогда, когда Он родился, но когда Он крестился» (т. II, стр. 407). В числе особенностей этого праздника св. Златоуст указывает на освящение воды. «В этот праздник, – говорит он, – в полночь все, почерпнув воды, приносят ее домой и хранят во весь год, так как сегодня освящены воды; и происходит явное знамение: эта вода в существе своем не портится от продолжительности времени, но, почерпнутая сегодня, она целый год, а часто и два и три года остается неповрежденной и свежей» (т. II, стр. 407). В праздник Крещения Господня так же, как и в праздник Рождества Христова, многие христиане, как это видно из слов Златоуста, приобщались Св. Таив (т. II, стр.411).

Св. Иоанн Златоуст указывает еще и на праздники в честь святых мучеников и других угодников Божиих. Праздники эти обыкновенно совершались при гробах мучеников, о чем св. Златоуст говорит в одной из своих бесед: «Как в праздник Маккавеев все село стеклось в город, так теперь, когда отправляется праздник тамошних мучеников, всему городу следовало бы переселиться к ним» (т. II, стр. 706). В праздники святых мучеников обыкновенно отправлялось торжественное богослужение, за которым прочитывались или рассказывались деяния и страдания празднуемых мучеников и произносилось похвальное слово им. В этих похвальных словах, которых в творениях св. Златоуста очень много, он особенно старается воспламенить сердца своих слушателей любовью к добродетелям празднуемых угодников Божиих и возбудить ревность к подражанию им (т. II, стр. 730, 738, 739, 743, 744, 629). Таковы Беседы Златоуста о св. мученике Варлааме и св. мученице Дросиде. В ночь на праздники св. мучеников обыкновенно отправлялись всенощные бдения (т. II, стр. 725). Самый же день праздника сопровождался совершением таинства Евхаристии и приобщением Св. Таин всех христиан той церкви, в которой совершался праздник. Судя по тому, что у Златоуста имеются три беседы на праздник Маккавеев, можно заключать, что Церковь почитала не только дни памяти мучеников христианских, но и ветхозаветных.

Кроме дней, посвященных страданиям отдельных мучеников, был установлен и общий торжественный день всех святых мучеников, праздновавшийся через неделю после Пятидесятницы. Об этом говорится у Златоуста в Беседе о всех свв. мучениках: «Еще не прошло семи дней после того, как мы совершали священное торжество Пятидесятницы, – повествует он, – и вот опять настиг нас лик мучеников, или, лучше, ополчение и воинство мучеников» (т. II, стр. 769).

Что касается других праздников церковных, то о существовании их во времена Златоуста мы можем только предполагать. Хотя на праздники Сретения Господня, Благовещения, Преображения, на Неделю ваий, на праздники в честь свв. апостолов Петра и Павла и св. ап. Иоанна Богослова, на Зачатие и Рождество св. Иоанна Предтечи и Усекно