Глава 11. Ha следующий вечер я стоял на пирсе, любуясь серебристой лунной дорожкой, и гадал, придет Саванна или нет

 

Ha следующий вечер я стоял на пирсе, любуясь серебристой лунной дорожкой, и гадал, придет Саванна или нет. Накануне вечером, вдоволь наслушавшись папиных оживленных лекций о монетах и восторженных отзывов о новых приобретениях, я поехал на пляж. На пассажирском сиденье лежала записка с просьбой о встрече, адресованная Саванне. Я оставил конверт на капоте машины Тима, зная, что он отдаст ей письмо невскрытым. За наше короткое знакомство я успел узнать, что Тим, как и мой отец, прекрасный человек, и мне можно только мечтать со временем до них дорасти.

Перебрав несколько вариантов, я остановился на записке, рассудив, что после достопамятной драки вряд ли останусь желанным гостем в доме на пляже. Я легко мог обойтись без общества Рэнди, Сьюзен и остальных, но автоматически потерял возможность связаться с Саванной: у нее не было сотового, а я не знал номера городского телефона коттеджа. Оставалась единственная возможность – письмо.

Я вел себя неправильно. Вспылив, потерял голову и позволил себе лишнее не только в разговоре с Саванной, но и при встрече с остальными. Мне следовало подчеркнуто спокойно миновать воинственных болванов и уйти с пляжа. Рэнди и его приятелям, пусть даже они качаются с пеной у рта и считают себя спортсменами, не продержаться и минуты против того, кого специально обучали быстро и эффективно обезвреживать нападающих. Случись это в Германии, я мог бы загреметь на «губу». Правительство, видите ли, не жалует тех, кто использует приобретенные за его счет навыки в целях, которые правительство не одобряет.

Оставив записку, я весь день поглядывал на часы и гадал, придет ли Саванна на пирс. Когда подошло время, указанное в записке, я уже едва сдерживался, оглядываясь через плечо, и с огромным облегчением выдохнул, увидев вдалеке фигурку, в которой по движениям и походке узнал Саванну. Прислонившись к перилам, я стал ждать.

Заметив меня, Саванна замедлила шаг и, подойдя ближе, остановилась на некотором расстоянии. Ни объятий, ни поцелуя; меня немного задела эта внезапная официальность.

– Я получила твою записку, – сказала Саванна.

– Я очень рад, что ты пришла.

– Пришлось улизнуть тайком, чтобы тебя не выдать, – сказала она. – Я случайно подслушала разговор наших парней о том, что они сделают, если ты снова объявишься поблизости.

– Мне очень жаль, – начал я с места в карьер. – Ты пыталась помочь, а я все неправильно понял.

– И?..

– И я хочу извиниться за то, что сделал с Тимом. Он отличный парень, мне надо было двигаться с оглядкой…

Она, не мигая, смотрела на меня. – И?..

Я переступил с ноги на ногу и лицемерно‑сокрушенно добавил:

– И за то, что я сделал Рэнди и другому парню. Саванна продолжала пристально смотреть мне в глаза.

– И?..

Я озадаченно наморщил лоб.

– И… – начал я и замолчал.

– Что – «и»?

– И… – снова начал я, но опять ничего не придумал. – Не знаю, – признался я. – Словом, в чем виноват, прошу прощения.

На лице Саванны проступило сдержанное любопытство.

– Это все?

Я подумал и признался:

– Не знаю, что еще сказать.

Прошло долгих полсекунды, прежде чем в уголках рта у нее появилась крошечная улыбка. Саванна двинулась ко мне.

– Значит, это все? – повторила она мягче. Я промолчал. Она подошла ближе и вдруг обвила мою шею руками. – Тебе нет нужды извиняться, – прошептала она. – И нечего стыдиться. Я, наверное, реагировала бы так же.

– Тогда к чему этот допрос?

– Чтобы убедиться, что я в тебе не ошиблась. Я знала, что у тебя умное сердце.

– Это как?

– Буквально, – ответила она. – Когда закончился тот на редкость длинный вечер, Тим убедил меня, что я не имела права затевать подобный разговор. Ты был прав – у меня нет достаточной профессиональной квалификации, и нечего присваивать себе право ставить диагноз. А что до происшествия на пляже, так я видела, как все произошло. Ты не виноват. Даже травма Тима не твоя вина, но хорошо, что ты все равно извинился. Если бы только знать, что ты будешь так же поступать и в будущем…

Она прильнула ко мне, и я закрыл глаза, не желая ничего другого, как только стоять вот так целую вечность.

 

Позже, на пляже, где за разговорами и поцелуями мы провели добрую часть ночи, я обвел пальцем нежный овал ее лица и шепнул:

– Спасибо.

– За что?

– За книгу. Кажется, я начал лучше понимать отца. Вчера вечером мы прекрасно провели время.

– Ну что ж, я рада.

– И спасибо тебе за то, что ты такая есть.

Она наморщила лоб, и я поцеловал эти морщинки.

– Благодаря тебе у меня начали налаживаться отношения с отцом. Ты не представляешь, как много это для меня значит.

 

На следующий день Саванна должна была работать на стройке, но Тим сделал исключение, дав нам возможность в последний раз побыть вдвоем – назавтра мне предстояло вернуться в Германию. Когда я подъехал к бунгало, Тим спустился с крыльца и присел на корточки рядом с машиной, оказавшись как раз на уровне окна. Синяки у него под глазами стали почти черными. Он протянул мне руку через окно:

– Было приятно познакомиться с тобой, Джон.

– Мне тоже, – искренне ответил я.

– Береги себя.

– Постараюсь, – отозвался я, и мы обменялись рукопожатиями, прекрасно понимая, чтó нас объединяет.

Мы с Саванной провели утро в «Аквариуме» в Форт‑Фишере, зачарованные подводным миром и его обитателями. Мы видели панцирных рыб с длинными носами и крошечных морских коньков. В большом резервуаре плавали акулы‑няньки и красный горбыль. Мы смеялись, беря в руки крабов‑отшельников. В магазине подарков Саванна купила мне цепочку для ключей. На ней почему‑то болтался маленький пингвин, и это смешило Саванну до слез.

Потом я повез ее в залитый солнцем ресторан у самой воды. Мы держались за руки через стол, глядя, как парусные шлюпки мягко покачиваются на стапелях. Занятые друг другом, мы не замечали официанта, которому пришлось трижды подходить к нашему столику и ждать, когда мы откроем меню.

Я восхищался простотой и естественностью, с которой Саванна проявляла свои чувства, и проступившей на ее лице нежностью, когда я рассказал об отце. Когда после этого она меня поцеловала, я ощутил сладость ее дыхания и схватил Саванну за руку.

– Однажды я на тебе женюсь.

– Это обещание?

– Если хочешь, то да.

– Лучше обещай вернуться за мной, когда отделаешься от своей службы. Не могу же я выйти за тебя замуж, если ты на другом континенте!

– Договорились.

Позже мы гуляли по плантации Освальда – прекрасно отреставрированному довоенному[9]имению, славившемуся лучшими садами в штате. Мы бродили по усыпанным гравием дорожкам, окаймленным зарослями диких цветов тысячи разных оттенков, пышно цветущих в ленивом мареве южной жары.

– Во сколько ты завтра улетаешь? – спросила Саванна. Высоко в безоблачном небе солнце начинало медленно клониться к горизонту.

– Рано, – сказал я. – Я уеду в аэропорт, когда ты будешь еще спать.

Она кивнула.

– А вечер ты посвятишь отцу?

– Ну вообще собирался, но если ты хочешь… Правда, я уделял ему мало времени, но, думаю, он поймет…

Саванна покачала головой:

– Нет‑нет, не меняй своих планов. Я хочу, чтобы ты побыл с отцом. Я надеялась, что так и будет, поэтому весь день провела с тобой.

Мы дошли до конца дорожки с безупречно ухоженной живой изгородью.

– Так что ты решила? – спросил я. – Ну, насчет нас?

– Это непросто, – вздохнула она.

– Ну и пусть непросто, – настаивал я. – Я не хочу, чтобы все это закончилось… – Я остановился, не находя слов, притянул к себе Саванну и начал целовать ей шею и маленькие уши, ощущая губами бархатистую нежную кожу. – Я буду часто звонить и писать, когда не смогу звонить, а через год получу новый отпуск. Где будешь ты, туда приеду И я.

Саванна чуть отодвинулась, чтобы увидеть мое лицо.

– Правда приедешь? Я сжал ее в объятиях.

– Конечно. Мне тоже невесело уезжать. Больше всего на свете я хочу, чтобы наш гарнизон находился где‑нибудь поблизости, но сейчас я могу обещать только писать и звонить. Я подам прошение о переводе, как только вернусь в Германию, но не представляю, сколько времени это займет и как вообще делаются такие вещи.

– Я понимаю, – пробормотала Саванна. По какой‑то причине серьезное выражение ее лица заставило меня занервничать.

– Ты будешь мне писать? – спросил я.

– А то, – хмыкнула она, и мое беспокойство сразу исчезло. – Конечно, буду, – широко улыбнулась она. – Как ты можешь спрашивать? Буду писать тебе каждый день. Я отлично умею писать письма.

– Кто бы сомневался…

– Я серьезно, – сказала Саванна. – В моей семье этим занимались каждые выходные. Мы писали письма дорогим нам людям о том, как много они для нас значат и с каким нетерпением мы ждем встречи с ними.

Я снова поцеловал ее в шею.

– А что я значу для тебя? Насколько сильно ты будешь ждать нашей встречи?

Немного отстранившись, Саванна ответила:

– Об этом ты узнаешь из писем.

Я засмеялся, хотя на душе кошки скребли.

– Буду скучать по тебе, – сказал я.

– Я тоже буду скучать.

– Не слышу особой грусти в голосе.

– Потому что я об этом уже поплакала, помнишь? И потом, мы же не навеки расстаемся. Конечно, будет тяжело, но время летит быстро, и мы обязательно увидимся снова. Я знаю, я это чувствую – так же, как чувствую твою и свою любовь. В душе я знаю – еще не вечер. Многие пары переживают разлуку. С другой стороны, конечно, многие и расстаются, но это не значит, что мы тоже должны…

Больше всего на свете я хотел ей верить, но сомневался, что все действительно так просто.

Когда солнце скрылось за горизонтом, я отвез Саванну к дому на пляже. Остановившись, немного не доезжая бунгало, чтобы нас не заметил никто из студентов, я выбрался из машины, помог выйти Саванне и крепко обнял ее. Мы поцеловались, и я прижал ее к себе, с тоской сознавая, что следующий год будет самым длинным в моей жизни. Господи, как я желал повернуть время вспять и вообще не записываться в армию, чтобы иметь возможность располагать собой! Но я был солдатом.

– Мне пора ехать.

Саванна кивнула и всхлипнула. У меня сжалось сердце.

– Я напишу, – обещал я.

– Хорошо, – сказала она, торопливо вытирая слезы и открывая сумку. Вынув ручку и клочок бумаги, Саванна начала торопливо что‑то писать. – Это мой домашний адрес и телефон. И электронный адрес тоже.

Я кивнул.

– Запомни, на будущий год я перееду в другое общежитие – адрес сообщу, как только узнаю. Но ты всегда можешь связаться со мной через родителей. Они перешлют мне все твои письма.

– Понял, – сказал я. – Номер моей почты у тебя есть. Даже если я буду где‑то с военной миссией, письма ко мне придут, и‑мейлы тоже. В армии чертовски хорошо поставлено дело с компьютерами – подключат даже посреди пустыни.

Саванна обхватила себя руками, словно заброшенный ребенок.

– Меня пугает то, что ты солдат, – сказала она. – Это так опасно…

– Со мной все будет в порядке, – заверил я, достал бумажник, сунул записку поглубже во внутреннее отделение и снова раскрыл объятия. Саванна подошла ко мне, и я долго прижимал ее к себе, всем существом впитывая тепло ее тела.

На этот раз она отстранилась первой и, пошарив в сумке, извлекла конверт.

– Я написала это вчера вечером, чтобы тебе было что почитать в самолете. Открой, когда окажешься в воздухе.

Я в последний раз поцеловал ее, сел за руль и завел мотор. Когда машина тронулась, Саванна окликнула меня:

– Передай привет отцу. Скажи, что я, наверное, пару раз навещу его в ближайшие две недели.

Уезжая, я смотрел на Саванну в зеркало заднего вида и едва удерживался, чтобы не повернуть – отец поймет, он знает, как много Саванна для меня значит, и сам предложит мне провести с ней последний вечер, – но продолжал ехать, глядя, как отражение в зеркале становится меньше и меньше, и чувствуя, как мой порыв понемногу слабеет.

 

Ужин прошел тише обычного. У меня не было сил начинать разговор, даже отец это заметил. Я сидел за столом, а он готовил, но вместо того чтобы сосредоточиться на процессе, папа то и дело поглядывал на меня с немым вопросом. Я изумился, когда отец погасил горелку и подошел ко мне.

Он положил руку мне на спину, ничего не сказав. Однако ничего и не требовалось: я видел – отец понимает, как мне тяжело. Он стоял неподвижно, словно стараясь впитать мою боль и забрать ее себе в надежде сделать своей.

 

* * *

 

Утром папа отвез меня в аэропорт, проводил до самого выхода на летное поле и постоял рядом, пока не объявили посадку. На прощание отец протянул руку, но я не удержался и крепко обнял его. Папа весь напрягся, но мне было все равно.

– Пап, я тебя люблю.

– Я тебя тоже люблю, Джон.

– Найди хороших монет, ладно? – добавил я. – Я хочу о них послушать.

Папа потупился.

– Мне нравится Саванна, – сказал он. – Хорошая девушка.

Это прозвучало неожиданно, но оказалось именно тем, что я хотел услышать.

 

Поднявшись на борт и усевшись в кресло, я положил письмо Саванны на колени. Мне хотелось открыть конверт немедленно, но я подождал, пока самолет оторвался от земли. Из окна я видел береговую линию и сперва отыскал пирс, а потом бунгало. Наверное, Саванна еще спала, но мне хотелось верить, что она сейчас стоит на песке и провожает взглядом самолет.

Справившись с собой, я открыл конверт. Внутри оказалась фотография Саванны (я тут же пожалел, что не оставил ей свою). Я долго смотрел на дорогое мне лицо, затем отложил снимок, глубоко вздохнул и начал читать:

 

Дорогой Джон!

Мне так много хочется тебе сказать, но не знаю, с чего начать. Может, с того, что я люблю тебя? Или что дни, проведенные с тобой, были самыми счастливыми в моей жизни? Или что за время нашего недолгого знакомства я поверила, что нам суждено быть вместе? Все это правда, но сейчас, перечитав написанное, я в состоянии думать лишь о том, что хочу быть с тобой, держать тебя за руку, ловить твою вечно ускользающую улыбку.

Я буду думать о тебе каждый день. Я немного боюсь, что придет время, когда твои чувства ко мне ослабеют, и ты забудешь о том, что нас объединило, поэтому вот что придумала. Где бы ты ни был и что бы ни делал в первую ночь полнолуния – помнишь вечер нашего знакомства? – я хочу, чтобы ты посмотрел на луну в ночном небе и вспомнил обо мне и семи днях, которые мы прожили вместе. Где бы я ни находилась, в эту ночь я тоже буду смотреть на луну. Раз уж мы не можем быть вместе, давай по крайней мере разделим это, и, может быть, тогда наше чувство будет длиться вечно.

Я люблю тебя, Джон Тайри, и собираюсь поймать тебя на слове, которое ты мне дал. Если ты вернешься, я выйду за тебя замуж. Если ты нарушишь свое обещание, ты разобьешь мне сердце.

С любовью, Саванна.

 

Сквозь слезы, застилавшие глаза, я видел лишь плотный слой облаков за окном, не зная, где мы находимся. И мне отчаянно хотелось одного – полететь назад, в родные края, туда, где мой дом и где меня ждут.