Архетип освобождения.
"Это великий, безбожный, богоподобный человек, капитан Ахаб. Он много не говорит, но, когда он начинает говорить, тебе лучше слушать. Смотри, я предостерегаю тебя, Ахаб не такой как все; Ахаб был в колледжах, а так же среди каннибалов, он привык к более глубоким чудесам, чем сам океан, он вонзал своё огненное копьё в более могучих, более ужасных врагов, чем киты." – Герман Мелвилл, "Моби Дик" –
Ахаб это изысканное и уникальное создание. Ни один персонаж в литературе, философии или религии не удовлетворяет, даже приблизительно, описанию неизвестного архетипа. Ахаб не только удовлетворяет ему, но определяет его. Это архетип, потому что это универсальная роль в человеческой драме, выходящая за пределы места, времени и культуры, общая и доступная для всех. Это неизвестный архетип, потому что пробуждённое состояние это неоткрытый край, о котором никто даже не подозревает. Это конечный архетип, потому что он последний – он прорывает границы, внутри которых происходит драматическое действие всех архетипов. Поэтому, это Архетип Освобождения. Архетип Освобождения неизвестен, и таковым останется. Очень немногие способны понять его концептуально, и ещё меньше поймут его напрямую, сыграв эту роль. И из тех, кто понимает его напрямую, почти никто не будет задумываться или говорить об этом. Капитана Ахаба можно определить, как мы увидим, так как Мелвилл точно знал, что он делал, когда создавал Ахаба. Мэри попросила меня составить список причин, которые убедили меня, что капитан Ахаб с самого начала задумывался как неизвестный архетип. Она так же попросила составить список характерных черт этого архетипа, которые упущены в капитане Ахабе. Я принёс ей свои записи, и мы вместе работали над ними несколько вечеров. Её глубокое знание "Моби Дика" в сочетании со знакомством с моей первой книгой позволило ей понять архетип концептуально, и она смогла определить общие черты Ахаба и Архетипа и привести примеры в пользу моей идеи и против. Но даже тогда одно моё прозрение об Ахабе и Архетипе всё ещё окончательно не установилось в моей голове. Я не обсуждал его с Мэри, и не включил в этот список. Среди самых значительных особенностей Ахаба, рассматривая Архетип Освобождения, это его глубинные и таинственные отношения с огнём. Огонь составляет основу какАрхетипа, так и Ахаба. Мелвилл отмечает это много раз многими способами, начиная с появления Ахаба: Он выглядел как человек, сошедший с пожарища, когда бушующий огонь лишь опалил его члены, не поглотив их и ни капельки не приуменьшив их сбитой временем крепости. Ахаб отмечен от головы и лица до шеи (до пят, намекает Мелвилл) шрамом, похожим на клеймо, который напоминает перпендикулярный шов от удара молнии на большом дереве. Нам дают повод подозревать, что настоящее состояние Ахаба началось не в тот момент, когда кит откусил ему ногу, но за какое-то время до этого, когда он был связан с почитателями и таинствами огня. В одной из самых великолепных сцен в книге мачты корабля вспыхивают как свечи с ударом молнии, а Ахаб, размахивая горящим гарпуном как факелом, произносит речь о своём полном неповиновении, после которой с горящим гарпуном в руке он обращается к своей бьющейся в панике команде: Оцепенев от его вида, и сжимаясь ещё больше от огненного копья в его руке, люди отпрянули в испуге, и Ахаб снова заговорил: *** "Моби Дик", рассмотренный верно, это очень простая история: Человек, Океан и Кит это Эго, Вселенная и Иллюзия. Огонь это отрицание. Всё остальное это всё остальное. Ахаб в одиночестве командует своим кораблём в океане бесконечности и пускается в смертельную погоню, чтобы завоевать свою свободу. Вооружённый чистым намерением и оружием, "закалённым кровью, закалённым молнией", Ахаб приносит всё своё существо в жертву этой единственной цели. Белый кит это дракон Ахаба, его настоящий уровень неведения. Не имеет значения, что олицетворяет собой дракон, только что он существует. Коль скоро существует дракон, существует Ахаб, и коль скоро существует Ахаб, охота продолжается. Следующие пункты верны как для Ахаба, так и для индивидуума, сделавшего Первый Шаг и шагающего по пути к пробуждению – Архетипа Освобождения: · Ахаб обладает чистотой намерения – мономанией. · Ахаб действует, но не задумывается о плодах своих действий. · Ахаб властен, независим и своенравен. · Ахаб аморален. · Ахаб утерял значительную, незаменимую часть себя. · Ахаб знает, что одинок. Он говорит: · Ахаб подвергся радикальной трансформации. · Как оказывается, объектом охоты Ахаба является не кит. Кит лишь стоит на пути: · Ахаб – гипер-Прометей в своём неповиновении. Украсть огонь у богов это мелкое воровство по сравнению с тем, чтобы украсть иллюзию у Майи. · Ахаба ведёт, но не тащит, какая-то сила. Он не действует из желания. Его не прельщают соблазны каких-то улучшений эго или мира. Он не мотивируется альтруизмом или эгоцентризмом. · Ахаба ничто не может отвратить от его цели: · А также он сам не может уклониться от неё: · Здесь пять важнейших сторон Архетипа Освобождения озвучены Ахабом в пространстве пяти предложений: · Ахаб осознаёт своё безумие. Он знает, что оно обязательно для его дела: · Ахаб видит своё безумие, как форму здравомыслия. Он находит странным, что другие, находясь, казалось бы, в тех же обстоятельствах, не реагируют так же. Когда бывалый кузнец говорит: "Меня уже ничто не обжигает, не так-то легко оставить шрам на мне", Ахаб ему отвечает: · Ахаб знает истину своего бытия: · Капитан Ахаб использует необычные виды знания. Он расправляется с общепринятыми методами навигации в угоду высшим, более интуитивным методам: · Ахаб никогда не считается с ценой. Ничто истинное нельзя уничтожить, ничто ложное не выживет. Поиски Ахаба потопят его корабль, разорив его владельцев, убьют его команду и двух мальчиков, оставив его жену вдовой и сына сиротой, и уничтожат Ахаба. Дело не в том, что он не осознаёт эту цену, но в том, что он знает: она не имеет отношения к делу, не стоит внимания. · Ахаб как игрок, так и зритель. Он подвергается процессу, в равной степени наблюдая его. Он часто говорит сам с собой, обращая внимание, что он в состоянии наблюдателя: · Капитан Ахаб действует из совершенной уверенности. Он может стать источником ужасного конфликта, но сам он конфликтом не затронут. Хотя он состоит, как и все, из двух аспектов – "живого принципа" и "характеризующего ума", хотя порой одно следует за другим, и хотя порой Ахаб горюет по своей утраченной человечности, факт остаётся фактом: он непреклонен в своей цели. · Даже сам Ахаб не может точно определить, выбрал ли он свою судьбу, или судьба выбрала его: · У Ахаба отсутствует "низшая, благостная энергия". Все нормальные удовольствия жизни утеряны для него. Он находится в парке развлечений, или, как он говорит, в раю, которым он не может наслаждаться: · Капитан Ахаб кажется сумасшедшим. Наблюдатели – как команда Ахаба, так и читатели Мелвилла – полагают, что Ахаб, выбрав свой курс, мог его изменить, и поскольку он этого не сделал, он безумен. Совершенно верно. Нет способа интерпретировать капитана Ахаба как здравомыслящего человека, кроме как в контексте Архетипа Освобождения. · Ахаб абсолютен. Он ни за что не держится. У него нет плана "Б", нет вторичных соображений или стремлений. Вся сила и власть его существа брошена на выполнение единственного стремления. Он не признаёт никакого будущего после Моби Дика. · Ахаб всё ещё человек, он всё ещё в этой парадигме. Он проявляет искреннюю сердечную ностальгию по тому, что он утратил, по той цене, которую он заплатил. Он в пути, но ещё не ушёл. · Ахаб одержим. Его ведёт непостижимая судьба, далеко за пределами человеческих границ: · У Ахаба нет сожалений и опасений. Он может чувствовать себя переполненным и одержимым, и может иметь ностальгические желания, но он никогда не выражает желания, чтобы его ситуация изменилась. · Ахаб не может отказаться. Согласно внешнему впечатлению он мог отвернуть от судьбы, навстречу которой он направлялся со своей командой, так же легко, как кивок головы, но внутренняя реальность совершенно иная. · Ахаб открывает свою роль по мере того, как играет её. Мы видим это, когда он швыряет квадрант, инструмент низшего, научного знания, в пользу высших методов. Мы это видим также, когда он понимает, что курение больше не приносит ему удовольствия. Сначала приходит осознание: · Ахаб обманщик. Он честен внутри, но не снаружи. Он предоставляет фальшивое лицо миру, чтобы выполнить своё задание: · Но его обман направлен только наружу. Он не обманывает себя: · Ахаб уже сбросил бόльшую часть себя. Он устремлён только на охоту, его эго ободрано до костей. Он больше не тратит свои силы на проецирование внешнего я. В свои более нормальные времена он должно быть очень хорошо осознавал, что является набожным, честным, благородным, надёжным человеком, достойным капитаном, достойным мужем. Теперь же все эти соображения, за исключением необходимых для его планов, забыты. Он больше не поддерживает религиозную, национальную, общественную, профессиональную или семейную идентификацию. Он больше не обременяет себя необходимостью исполнять свою роль. · "Будь, что будет", – говорит Ахаб. Он покоряется судьбе. Он знает, это не в его руках, как показано в сцене, где он расстаётся с недавним другом Пипом, зная, что смерть близка для них обоих: · Ахаб – чистый, непримиримый нигилист. Он создаёт орудие, гарпун, который будет "спаян как клеем из расплавленных костей убийц". Он закаляет своё оружие не в воде, но в крови. *** Последним качеством, общим для Ахаба и Архетипа, является то, что они остаются в неизвестности. Пребывая на окраине парадигмы, они эффективно скрыты в размытых краях воспринимающей возможности наблюдателя. И эта пелена позволяет Ахабу, стоя перед своей командой, оставлять её в неведении о том, кто он есть на самом деле; она позволяет "Моби Дику", лёжа открытым перед читателем, оставлять его в неведении, что он есть на самом деле. Наблюдатель, не сознающий конечности своей собственной реальности, должен сказать, что Ахаб это великий персонаж, но, в конечном итоге, безумный. Он должен сказать, что "Моби Дик" это великая книга, но в конечном итоге, непостижимая. Он должен сказать, что Архетип интересен в теории, но не имеет практической ценности, потому что нельзя вырваться из реальности. Куда ты пойдёшь? Критики часто указывают на пороки Ахаба, которые привели его к гибели, чтобы поддержать свою теорию о том, что он, в аристотелевском смысле, трагический герой, но именно такие ошибки происходят, когда мы по незнанию переводим из другой парадигмы в свою. Вот почему "Моби Дик" не поддаётся ни на какие интерпретации. Он о путешествии туда, о существовании чего мы даже не подозреваем. Капитан Ахаб не трагический герой. Он не проявляет пороков и не переживает гибели. Он устремлён по единственному пути, с момента нашей первой встречи с ним до его последней схватки с белым китом. Он – гарпун, безошибочно пущенный в цель. Он ни при каких условиях не изменит курса, и его ни в коем случае не постигнет неудача в достижении цели. Различий между капитаном Ахабом и индивидуумом, который сделал Первый Шаг и запущен по траектории пробуждения, немного. Я заметил только одно упущение, достойное упоминания: бурный восторг. Безумная радость. Абсолютное, неистовое счастье. Беспредельное ликование. В различные моменты Ахаб предстаёт перед нами в ярости, в безумии, в ясном уме, в мучениях, с разбитым сердцем, самоанализирующим, но никогда излучающим торжество, каким он почти наверняка должен был быть. У него были все причины, чтобы встать на носу "Пекода" с раскинутыми широко руками, как Джек Доусон из "Титаника", и прокричать: "Я король мира!". Но что для Джека Доусона было игрой, для Ахаба было бы реальностью. Для Ахаба вся неопределённость, страх, сомнения, заурядность, мелочность, борьба, двусмысленность и мириады других цепей, связывающих нас, тянущих нас вниз, оборваны. Его судьба известна, его успех неминуем. Он несётся с умопомрачительной скоростью к совершенной свободе. Он это знает, и он должен быть невыразимо счастлив от этого.
16. Несовместимые различия. Ты новый человек, представший предо мной? – Уолт Уитмен –
Я вошёл в офис пиар компании, где со мной хотели встретиться. Я пришёл на несколько минут раньше назначенного, поэтому сел в приёмной и стал ждать. Спустя некоторое время вышел Марк и махнул мне рукой, чтобы я заходил. Это его фирма. Он пиарщик, специализирующийся на книгах и музыке нью-эйдж. Я обещал ему, что, по крайней мере, поговорю с ним, когда буду в Манхэттене, и вот, я здесь. К несчастью, я не спал этой ночью – увлёкся чтением и записями, и занимался этим до восхода солнца. В результате сегодня у меня были две личные встречи, где лучшее, что я мог сделать, это собрать информацию и отложить принятие решений, и вот, теперь эта встреча – не более, чем визит любезности, потому что, я уверен, она не принесёт никаких плодов. Во всяком случае, ожидаемых. Этой ночью я читал "Моби Дик", и уже хотел было выключить свет и отправиться спать, памятуя о том, что назавтра мне может понадобиться бдительность больше обычного, когда мне попалось на глаза нечто, что я упускал ранее: Видел ли ты проблески той смертельно нестерпимой истины, что всё глубокое, серьёзное мышление это отважная попытка души сохранить открытую независимость своего моря, в то время как свирепые ветры небес и земли замышляют выбросить её на предательский, рабский берег? Но лишь в безбрежности обитает высшая истина, бескрайняя, неопределимая как Бог, и лучше ей погибнуть в этой стонущей бесконечности, чем быть бесславно брошенной в укрытие, даже если там безопасно! Похож на червя тот, ох! кто трусливо ползёт на землю! Тысяча чертей! Неужели тщетна вся эта агония? Лишь в безбрежности обитает высшая истина. Это мгновенно прогнало мой сон, и не позже чем через пять часов я осознал, что успешно саботировал то, что и так было ясно как божий день. Взять с собой Кертиса было решением последней минуты. Не выспавшись, я не мог нормально функционировать, и я подумал, что будет лучше, если рядом со мной будет кто-то более бдительный, чтобы охранять меня от попадания под неметафорический автобус. По дороге нам попалось на глаза рекламное объявление о фильме "Звёздные войны", и Кертис заговорил о газете, которую он делал в колледже для урока английского, на тему "Путь героя", в описании Джозефа Кэмпбелла. В газете он опирался на первый фильм "Звёздных войн", используя Люка Скайуокера для иллюстрации ключевых моментов в развитии героя. Для Кертиса это было интересной темой, и было интересно его слушать. Но он закончил говорить раньше, чем, мне показалось, должен был бы. – И это всё? – спросил я. – Что вы имеете в виду? А что ещё? – Какое место это занимает в жизни? Почему это важно? Что это значит? Похоже, он не понял, о чём я спрашивал. – Как это перевести в реальную жизнь? Какую ценность имеет понимание Пути Героя для тебя и меня? – Ах, да, – сказал он, кивая. – Нет. – Нет? – Об этом мы не думали. Я тоже кивнул, сделав вид, что понял, размышляя, был ли затуманенный ум причиной моего непонимания, но подозревая, что дело не в нём. *** Встреча с Марком была третей и последней сегодня. Кертис был там, где хотел бы быть и я – на другой стороне улицы в греческом ресторане, уплетал, наверное, что-нибудь из тушёной баранины. Я не только не отдыхал, я ещё и голоден. За весь день я не съел ничего, кроме пол-пакета лимонных печений. Я сел на указанный Марком стул и стал разглядывать картины и сертификаты на стене за его столом. Каллиграфически написанная цитата Руми, очень искусно исполненная и дорого обрамлённая, стояла на самом виду на его письменном столе, чтобы тот, кто сидит на стуле, где сидел сейчас я, мог легко прочесть: За пределами наших представлений о правильных и неправильных поступках есть пространство. Я встречу тебя там. – Руми – Я прочёл её несколько раз, каждый раз пытаясь рассмотреть под разными углами, пытаясь понять, зачем она стоит у него на столе, словно это его личное обращение к посетителю – что он встретит его в этом загадочном пространстве. Я слишком устал, чтобы думать, но дурацкая штука уставилась прямо на меня. Я прочёл её через призму своих взглядов, и всё равно ничего не понял. Что, Марк думает, это значит, подумал я. Может, для него это что-то вроде идеала или трюизма? Провозглашение любви и сострадания? Я разговаривал с ним. Я видел книги, которые он выставлял напоказ, чтобы люди знали, что они ему нравятся. Я достаточно хорошо представляю, где он сейчас находится в духовной местности, и я знаю точно, как он прогрессирует. Чего я не знаю, так это того, что он думает о значении цитаты Руми. Это как повесить на стену красивую китайскую каллиграфию, не зная, что там написано "Все белые люди козлы". Но Марк, вроде бы, говорит по-английски. Может, это подарок Колмана Баркса? Другого объяснения придумать я не смог. *** После всех любезностей – как чудесна моя книга, и как все в офисе отбирают её друг у друга – мы уселись вокруг стола для совещаний, каждый вооружён блокнотом, ручкой, бутылкой воды и другими различными видами снаряжения для удобства и производительности. Марк сидел во главе стола с Меган по правую руку. Джанет и я сидели напротив друг друга где-то посредине. Розалин, исполнительный ассистент Марка, сидела в конце стола с календарём, ежедневником, блокнотом, и номером журнала "Радио-ТВ Интервью", развёрнутым перед ней. Все, кроме меня, знали, зачем они здесь. Эти люди занимаются раскручиванием авторов – обзоры, ток-шоу, радио интервью, статьи и так далее. Мы здесь для того, чтобы подготовить меня к блиц радио интервью, которое просто супер, сказали они мне, потому что я могу давать его, сидя за кухонным столом в одних трусах. Марк и его люди знают, зачем они здесь, но они ещё не в курсе, что их усилия не будут вознаграждены, даже если меня обо всём и предупредили бы заранее. Как ни заманчива перспектива давать радио интервью, сидя за кухонным столом в одних трусах, видимая цель этой встречи – я рекламирую свою книгу – не будет достигнута. Так зачем я здесь отнимаю у людей время? Я здесь, чтобы выяснить истинную цель – ту, которая позади видимой. Я не делаю ничего, основываясь на том, что видимо, но на тенденциях и течениях. Меня попросили о встрече, это совпало с другими планами, очевидно, стоило это сделать по какой-то причине, хотя ещё и не установленной. Что это за причина? Кто знает. Увидим. Или нет. *** – Некоторые из вопросов задали люди из нашей конторы, – сказала Джанет. – Большинство я нашла в интернете. Я просто прошлась по сайтам духовных новостей и поискала примеры таких вопросов, которые могли бы задать предположительно просветлённому учителю. Я буду всё записывать, и, если никто не против, чтобы приступить к делу, давайте сконцентрируемся и настроимся на процесс. Мы не ставим вам определённых рамок, но было бы лучше, если бы вы могли изложить небольшой репертуар ясных ответов и несколько контрольных техник. Мы предоставляем радиостанциям фактические записи и предлагаемые вопросы, которыми ведущие любят руководствоваться, но темы могут довольно далеко выйти за пределы этого, особенно, если будут входящие звонки. Ваша способность направлять вопросы в знакомую вам территорию определит, будут ли ваши слова чёткими и понятными или расплывчатыми и искажёнными. Всё понятно? – Вроде, всё нормально. – Окей. О вступлении, атмосфере и тому подобном мы позаботимся позже. Сейчас мы просто хотим задать различные вопросы, и посмотреть, что из этого выйдет. Готовы? – Готов. – Окей. Вопрос номер один. Возможно ли испытывать переживание, не зная, кто его испытывает? Она подняла глаза от своих заметок в ожидании моего ответа. Я тупо уставился на неё. За тупым выражением моего лица копошились тупые мозги в попытках понять смысл только что сказанного. После нескольких секунд усердных размышлений, я смог членораздельно произнести следующее: – А? – Простите? – Э, мне кажется, я не понял вопроса. – Возможно ли испытывать переживание… – Скажите это по-другому, пожалуйста. – Вы не можете просить ведущего или звонящего о … – Я понимаю. Простите. Я не знаю, что делать с этим вопросом. – Мне повторить? – Я слышал слова, я просто не уловил значение или намерение вопроса. Можно его перефразировать? – Именно это мы и пытаемся обнаружить, – сказала она, – вот такие затыки. Мы надеемся, что сможем показать вам, что вопрос, который кажется вам не относящимся к теме, можно просто мягко перевести назад в область вашего вѐдения. Это просто так не случится. Вы должны попрактиковаться. Вот зачем мы здесь. – Окей, полагаю, это то же самое, что сказать "Можно ли задать вопрос, не зная, кто задаёт вопрос?" Верно? Джанет неуверенно кивнула. – Вопрос можно сократить до "Можно ли быть, не зная, что ты есть?" или "Можно ли делать, не зная, кто делает?". Это либо белиберда, либо шутка, вам не кажется? – Хм, не знаю, – сказала она. – Но вы не можете сказать так тому, кто будет звонить. Я посмотрел на Марка, он лишь пожал плечами. – Окей, – сказал я, – для меня это звучит так: кто-то спрашивает, возможно ли существовать, не зная своей истинной природы. Изначальная форма вопроса придаёт ему видимость нормального вопроса, а то, как я его перефразировал, делает его довольно нелепым, но по существу вопрос именно об этом. "Могу ли я не знать свою истинную природу?" Довольно трудно ответить на такой вопрос, чтобы не создать впечатления, что ты подшучиваешь над вопрошающим. Нельзя ли перейти к следующему вопросу? – Да. – Окей. – Э, посмотрим… Является ли просветление естественным шагом эволюции? – О, хороший вопрос. Ответ – нет. Если просветление и имеет какое-либо отношение к эволюции, то это её крах. То есть, я полагаю, что в вопросе имелась в виду эволюция перерождающихся индивидуумов, или эволюция видов, но ответ в любом случае тот же. Эволюция это изменение, а просветление это истина, которая неизменна. Эволюция происходит более широком контексте, чем повседневная жизнь, но она по-прежнему заключена в рамки двойственного контекста. Другими словами, эволюция, рост, развитие, изменения, что угодно – всё является частью драматического представления дуального бытия. Просветление – нет. – Но подождите, – вступил Марк, – не является ли просветление концом эволюционной линии? – Вам могут задавать сопутствующие или уточняющие вопросы, – пояснила Джанет. – Всё нормально, – сказал я. – Забавный вопрос. Буду ли я сам испытывать рост за пределами реализации истины в этой жизни? Нет. Перерожусь ли я снова в состоянии невежества, иначе говоря, заставят ли невидимые силы меня снова заснуть? Нет. Вопрос подразумевает существование дифференцированного истинного "я", как отдельного существа, а это, э, не совсем верное предположение. Дифференцированное и истинное взаимоисключающие вещи. – Тогда с кем мы разговариваем? – Вы имеете в виду Джеда МакКенну? Не имею понятия. Персонаж во сне. – Вы просветлённый и вы не знаете, кто вы есть? – Не могу знать, это неважно, мне всё равно. Вы говорите о примирении состояния сна с реальностью, как бы желая подытожить. Все, похоже, попались на этот крючок, но у вас ничего не получится. Истина и ложь непримиримы. Истина есть, лжи не существует. Ложь это лишь мираж, который существует только во взгляде наблюдателя. Истина и ложь это не противоположности, не как чёрное и белое в символе инь-ян. Истинного "я" не существует, а о ложном и говорить нечего. Мы не можем настаивать на чём-то истинном, имеющем смысл в свете того, что мы знаем, потому что мы ничего не знаем. Опять же, дифференцированность и истина исключают друг друга, а не две половины целого. – О-о, это неплохо, – сказала Джанет. – Отличные острые замечания. Немного длинновато для ответа, но можно подогнать. Вот чем мы здесь занимаемся: делаем вашу речь чёткой и краткой. Здесь хороший материал. Очень интересно. Окей, следующий вопрос. Если любовь это всё, что есть… – Не пойдёт. Следующий вопрос, пожалуйста. – Простите? – Давайте пропустим это. – Вы не хотите отвечать…? – Это не вопрос, это завуалированное утверждение. Но всё равно, не существует такого вопроса, начинающегося на "если любовь это всё, что есть", на который я бы смог ответить. Я не смог бы ответить даже на такой: "Если любовь это всё, что есть, то какой ваш любимый цвет?" – А что такого в любви… – Слушайте, я не хочу надоедать вам до слёз, ребята. Вы и правда хотите выслушивать объяснение по поводу каждого вопроса, на который я не хочу отвечать? – Думаю, да, – сказала Джанет. – Во-первых, нам это не надоедает. Во-вторых, это помогает нам найти пути установить контроль над форматом открытого вопроса. Я дам вам знать, если нам надоест, – она улыбнулась. – Окей. – Итак, что такого в любви? – Это не имеет никакого отношения к любви. Можно было сказать и так: "Если интенсивное гамма-излучение это всё, что есть", или "Если дубовая фанера это всё, что есть". В действительности же вопрос звучит так: "Если мои убеждения верны, как это стыкуется с вашими убеждениями?". У меня нет никаких убеждений, и я не могу отвечать на вопрос, основанный на чьих-то убеждениях. Это всё равно, что спросить: "Как свобода стыкуется с моей ограниченностью?". Никак. Если бы вопрос стоял так: "Является ли любовь всем, что есть?", тогда можно попытаться ответить, но мы не можем просто принимать на веру, что любовь это всё, что есть. – Хорошо, является ли любовь всем, что есть? – Конечно. Если ком
|