Предмет, задачи и методы нейропсихологии.

Нейропсихология: Учебник для вузов. 4-е изд. / Е.Д. Хомская. – СПб.: Питер, 2008. – 496с.: ил.

 

11. АЛЕКСАНДР РОМАНОВИЧ ЛУРИЯ (1902-1977)

КРАТКИЙ БИОГРАФИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Историю психологии XX столетия, наверное, лучше всего изучать по многотомному американ­скому изданию «История психологии в автобиогра­фиях». Эта уникальная серия начала выходить в те годы, когда в США еще не настолько возобладал великодержавный эго­центризм, которым за версту разит от большин­ства современных американских книг по психологии. В серии нашлось место автобиографиям многих евро­пейских ученых. Правда, наша страна оказалась пред­ставлена скромно. Единственным российским психо­логом, которому редактор серии Э. Г. Боринг предло­жил представить для публикации свою научную автобиографию, оказался Александр Романович Лурия. И это был действительно ученый с мировым именем, иностранный член Национальной академии наук США, Американской академии наук и искусств, Американ­ской академии педагогики, почетный член французско­го, британского, швейцарского, испанского психологи­ческих обществ, почетный профессор шести зарубеж­ных университетов. Его труды с 20-х гг. и до наших дней издаются на разных языках по всему миру. Лурия не ки­чился своими заслугами и титулами (ведь для настояще­го ученого звания и титулы – побочный продукт, а не самоцель). Однажды он даже возмутился, когда в одной из журнальных статей его имя поставили в один ряд с именами великих ученых Павлова и Шеррингтона. Но на самом деле нет сегодня в мире специалиста по иссле­дованиям мозга, который не изучал бы его труды. Помимо этого, Лурия внес весомый вклад в решение мно­жества психологических проблем. И для новых поколе­ний психологов будет весьма полезен и поучителен пример такого выдающегося соотечественника.

Александр Романович Лурия родился в 1902 г. в Ка­зани в семье врача. Его отец был известным специалис­том по желудочно-кишечным заболеваниям, человек строгой естественно-научной направленности, и ему впоследствии пришлось не по душе увлечение сына психологией. Как вспоминал А. Р. Лурия, он, по мнению отца, выбрал «никому не нужную, дурацкую науку». Лишь в 1937 г., когда А. Р. Лурия получил второе выс­шее образование, окончив мединститут, его отец нако­нец испытал удовлетворение судьбою сына.

1917 г. Лурия встретил 15-летним юношей, за плеча­ми у которого было шесть классов восьмилетнего курса классической гимназии. Завершив среднее образование на краткосрочных курсах, он в 1918 г. поступил в Казан­ский университет, который в ту пору распахнул двери практически всем желающим, независимо от уровня под­готовки. В университете царил хаос. Чему и как следует учить студентов, никто толком не представлял. Факуль­тет, на который поступил Лурия, назывался юридичес­ким, но вскоре был переименован в факультет общест­венных наук. В учебном плане сохранился курс римского права, наспех переименованный в «социальные основы права». К психологии Лурия пришел не сразу и, надо ска­зать, весьма извилистым путем. Вот его собственное крайне парадоксальное утверждение: «Я начал свой путь в науке с того, что получил прочное, длительное и со­вершенно безоговорочное отвращение к психологии». Как и многие молодые люди той поры, студент Лурия бредил социальным прожектерством. Он намеревался написать книгу о законах возникновения и распростра­нения идей. Этот замысел так и не был осуществлен, однако побудил Лурию обратиться к психологическим источникам, каковыми оказались труды Вундта, Титченера и Гефдинга. «Ни в этих, ни в каких других книгах по психологии тех времен и намека не было на живую личность, и скучища от них охватывала человека совер­шенно непередаваемая. И я для себя сделал вывод – вот уж наука, которой я никогда в жизни не стану зани­маться!»

Пересмотреть эту категоричную точку зрения Лу­рию заставило знакомство с трудами 3. Фрейда, кото­рыми он сильно заинтересовался. Причем настолько, что организовал психоаналитический кружок. Первое, что Лурия сделал в качестве его председателя, – заказал бланки на русском и немецком языках и на одном из них послал в Вену уведомление о создании новой орга­низации – Казанского психоаналитического кружка. Через три недели (стоял 1921 год!) пришел ответ, начи­навшийся словами: «Уважаемый господин президент...» Фрейд писал, как он рад был узнать, что его идеи под­хвачены в далекой Казани. Этот уникальный автограф по сей день хранится в архиве А. Р. Лурии.

Психоаналитическими штудиями процесс психоло­гического самообразования не закончился (как у любо­го настоящего психолога, у Лурии он длился всю жизнь). Немалый интерес вызвали у него работы В. М. Бехтере­ва, поразившие его объективным подходом к психоло­гическим проблемам. Под впечатлением от идей Бехте­рева Лурия решил основать журнал, надеясь, что Бехтерев согласится войти в редакционную коллегию. Согласием удалось заручиться, и журнал увидел свет. Вышло, прав­да, всего два номера. Ввиду отсутствия типографской бумаги журнал был напечатан на желтой оберточной, которую удалось раздобыть на местном мыловаренном заводе. (В наше «невыносимое» время психологи, и не только они, в один голос стонут, как трудно сейчас что-то создать, а тем более издать. В очередном приступе уныния пускай вспомнят про эти желтые листки обер­точной бумаги.)

В этом журнале были опубликованы статьи Лурии, в которых были описаны объективные методы изуче­ния времени реакции при утомлении (эти исследова­ния были выполнены им в Казанском институте науч­ной организации труда). Статьи привлекли внимание К. Н. Корнилова, сменившего Г. И. Челпанова на посту директора Московского психологического института, и он пригласил молодого подающего надежды исследова­теля в Москву. Именно здесь Лурия провел свое первое исследование, получившее международный резо­нанс, – создал так называемую сопряженную мотор­ную методику. В ее основе лежала идея ассоциативного эксперимента К. Г. Юнга. Предложенная Лурией моди­фикация метода была довольно простой. От испытуе­мого требовалось в ответ на предъявляемое слово отве­чать первым пришедшим на ум словом и одновременно сжимать рукой резиновую грушу. Слова предъявлялись самые разные – как нейтральные, так и такие, которые могли иметь для испытуемого особый эмоциональный подтекст. В том случае, когда стимул провоцировал ка­кие-то скрытые переживания, можно было зафиксиро­вать некоторую задержку словесной и двигательной ре­акции. Эксперимент Лурии был использован в крими­налистической практике. С его помощью удалось среди нескольких подозреваемых выявить того, кто последу­ющими следственными процедурами действительно был изобличен как преступник. Этот опыт Лурия обоб­щил в книге «Природа человеческих конфликтов», ко­торая была издана на английском языке в Нью-Йорке в 1932 г. и с той поры так и не была опубликована в нашей стране. А в США разработка этой проблемы активно продолжалась и привела в итоге к созданию детектора лжи в его современной модификации.

В Москве Лурия продолжил активную деятельность на ниве психоанализа. Он стал ученым секретарем Рус­ского психоаналитического общества, его отчеты о деятельности общества регулярно публиковались в издани­ях Международной психоаналитической ассоциации. Еще в Казани им была написана и издана малым тира­жом книга «Психоанализ в свете основных тенденций современной психологии». В Москве под патронажем симпатизировавшего психоанализу директора Госиздата О. Ю. Шмидта книгу удалось переиздать весьма со­лидным по тем временем тиражом – 500 экземпляров.

Однако постепенно увлечение фрейдистскими идея­ми сошло на нет. Попытки Лурии применить психоана­лиз в психиатрической клинике не дали ощутимых ре­зультатов. В итоге Лурия пришел к выводу о недооценке Фрейдом социального опыта и принципиальной огра­ниченности его теории.

В первые же годы пребывания в Москве Лурия стал заниматься педагогической работой. С 1923 г. он начал работать в Академии коммунистического воспитания им. Н. К. Крупской в качестве заведующего кафедрой психологии. Там было начато новое исследование, ко­торое позже было опубликовано в виде двух моногра­фий: «Речь и интеллект в развитии ребенка» (1928) и «Речь и интеллект у городского, деревенского и беспри­зорного ребенка» (1930). Это были первые публикации, в которых проявился интерес Лурии к проблеме речи, которой он впоследствии посвятил много эксперимен­тальных и теоретических работ.

В июле 1925 г. Лурия отправился в Германию вместе с отцом, который намеревался посетить несколько не­мецких клиник. Так Лурия познакомился с Куртом Левином – крупным немецким психологом, с которым у него сложились дружеские отношения. Впоследствии, в 1933 г., когда Левин возвращался в Берлин из команди­ровки в Японию и остановился в Москве, Лурия на­стойчиво уговаривал его не возвращаться в фашистскую Германию, а остаться в СССР. Прозорливый Левин внял совету лишь отчасти: домой он не вернулся, но и в Москве не остался, предпочтя направиться в США.

В 1924 г. произошло важное событие. На Втором неврологическом съезде в Ленинграде Лурия встретил­ся с Л. С. Выготским. Доклад Выготского произвел на него неизгладимое впечатление. По инициативе Лурии Выготский, живший и работавший в Гомеле (где он пре­подавал психологию в техникуме), был приглашен в Москву, в Институт психологии. Хотя Лурия был моло­же Выготского всего на пять лет и за его спиной был уже немалый опыт научной работы, он сразу и безоговороч­но признал Выготского своим учителем и руководите­лем. Правда, формально Лурия первое время был руко­водителем Выготского, который, придя в Институт, по­ступил в аспирантуру.

С именем Выготского и его учеников связано нача­ло построения новой советской психологии, непосред­ственно ориентированной на практику. Выготскому принадлежит четкое осознание «психологического кри­зиса», а также путей выхода из него. Вместо объясни­тельной, или физиологической, психологии, занимав­шейся лишь простейшими психическими явлениями, и описательной феноменологической психологии, кото­рая безуспешно пыталась описывать сложные психи­ческие процессы, не умея их объяснить, по мнению Вы­готского, следовало заново осмыслить психические про­цессы как производные от исторических (культурных) отношений, а психологию – как науку о формирова­нии и функционировании этих процессов.

В эти годы на общей теоретической основе сплоти­лась знаменитая «тройка» ученых – Выготский, Лурия, Леонтьев. Позже к ним примкнула «пятерка» соратни­ков – Запорожец, Славина, Левина, Божович, Морозо­ва. Образовавшаяся «восьмерка» составила коллектив единомышленников, который под руководством Вы­готского начал последовательно разрабатывать новую психологию.

Главное, что объединяло Лурию и Выготского, – это признание того, что предметом психологии являют­ся сложные сознательные произвольно регулируемые формы психической деятельности («высшие психичес­кие функции»), а не элементарные психические акты (типа реакций), и что их объяснение следует искать в исторических, объективных психологических и физио­логических закономерностях работы мозга.

Интерес Лурии к неврологии, зародившийся в эти годы, стал впоследствии основным делом его жизни. Он привел Лурию к убеждению о необходимости получить законченное медицинское образование.

В эти же годы у Лурии сложился интерес к изучению умственно отсталых детей. И эта линия исследований также первоначально была инициирована Выготским. Основная проблема этих исследований – проблема диагностики умственной отсталости, которая разраба­тывалась в 20-е гг. Выготским и его учениками, позже, в 50-е гг., стала одной из центральных тем, над которой работал Лурия и его коллектив.

Завершением этого периода жизни и деятельности Лурии была его поездка в Америку в 1929 г. на IX Международный психологический конгресс и выступление там с докладом об объективном исследовании аффектов.

По дороге в Америку Лурия заехал в Германию, где вновь встретился с К. Левином, а также с В. Келером и другими немецкими психологами. Там он познакомил­ся с Б. В. Зейгарник – ученицей Левина, с которой поз­же его надолго объединит совместная работа на факуль­тете психологии Московского университета.

30-е гг. можно назвать вторым московским перио­дом в жизни Лурии. Он был очень насыщен событиями разного рода и прежде всего большими научными до­стижениями. Начало этого периода можно датировать временем первой экспедиции Лурии в Среднюю Азию летом 1930 г. вместе с Ф. Н. Шемякиным. Лурия провел в Средней Азии две совместные экспедиции – в 1930 и 1931 гг. Они работали в кишлаках и на джайлау – гор­ных пастбищах Узбекистана и Киргизии. Идея этих экс­педиций, сформулированная совместно с Выготским, состояла в изучении влияния культурных средовых фак­торов на формирование психических процессов. В то время многие жители Узбекистана и Киргизии были не­грамотны. В далеких кишлаках можно было встретить людей, еще не приобщившихся к европейской культуре. Именно у них можно было наблюдать, как овладение грамотой, культурой влияет на формирование психи­ческих процессов. Одни и те же психологические иссле­дования проводились с «ичкари» – неграмотными жен­щинами, живущими под паранджой, – и с колхозными активистами, прошедшими курсы ликвидации негра­мотности. Объектом изучения были познавательные процессы – восприятие, память, мышление. Основная гипотеза относительно различий познавательных про­цессов у этих двух групп испытуемых полностью под­твердилась. Познавательные процессы у неграмотных и грамотных людей четко отличались по ряду параметров. Так, при изучении восприятия выяснилось, что негра­мотные люди не видят в фотографиях и чертежах объ­емных предметов, не испытывают зрительных иллюзий. Тогда-то Лурия и послал Выготскому лаконичную те­леграмму: «У узбеков нет иллюзий». Эта телеграмма позже была истолкована совсем в другом – политичес­ком – смысле и послужила одним из поводов для пре­кращения работы Лурии в Средней Азии. При изуче­нии памяти методом пиктограммы тоже были обнару­жены четкие различия. Были выявлены и различия в логических операциях: неграмотные люди классифици­руют объекты преимущественно не по логическому, а по ситуационному принципу.

Выготский с огромным интересом следил за резуль­татами среднеазиатского исследования. В архиве Лурии имеется шесть писем Выготского, которые тот послал ему в Узбекистан. В них Выготский пишет о «ни с чем не сравнимом впечатлении от протоколов», «блестящих результатах, которые заслуживают мировой известнос­ти», о том, что эти результаты «более богатые, чем в лю­бом этнопсихологическом исследовании... чем у Леви-Брюля».

Лурия, пробыв в Средней Азии несколько месяцев, выучил узбекский язык и позже, через много лет, удив­лял коллег тем, что мог говорить в клинике с больным узбеком, которого никто не понимал.

Уникальные результаты, полученные в среднеазиат­ских экспедициях, в те годы не были оценены по досто­инству и не были опубликованы. Более того, чиновни­ки от науки усмотрели в них признаки расизма и запре­тили продолжать исследования. Только 40 лет спустя Лурия вернулся к этой работе – в значительной степе­ни под влиянием американца Майкла Коула, бывшего тогда у него стажером и интересовавшегося «культур­ной психологией». Обработав часть результатов (многое так и осталось в архиве), Лурия опубликовал моногра­фию «Об историческом развитии познавательных про­цессов» (1974), которая вскоре была переведена на анг­лийский язык и имела большой успех. Фактически Лурия был одним из первых, кто систематически исследовал проблему влияния культурно-исторических факторов на познавательные процессы человека – проблему, ко­торая стала настолько популярной в настоящее время, что составила содержание целого направления в совре­менной психологии.

Эта линия исследования логически тесно перепле­талась с другим направлением – изучением близнецов. Лурия исследовал взаимоотношения наследственности и воспитания в психическом развитии человека. Ис­пользовав традиционно, со времен Ф. Гальтона, приме­нявшийся с этой целью близнецовый метод, Лурия внес в него существенные изменения, проводя эксперимен­тально-генетическое изучение развития детей в услови­ях целенаправленного формирования психических функ­ций у одного из близнецов. Он показал, что соматические признаки индивида в значительной степени обусловле­ны генетически, элементарные психические функции (например, зрительная память) — в меньшей степени, а для формирования высших психических процессов (по­нятийное мышление, осмысленное восприятие и др.) решающее значение имеют условия воспитания.

В годы Великой Отечественной войны Лурия воз­главил реабилитационный госпиталь на Южном Урале в санатории Кисегач, близ Челябинска. Фактически здесь зародилось новое психологическое направле­ние – нейропсихология, ныне выделившееся в специ­альную отрасль психологической науки и получившее международное признание. Его начало было положено исследованиями мозговых механизмов у больных с ло­кальными поражениями мозга в результате ранения («Травматическая афазия», 1947; «Восстановление функ­ций мозга после военной травмы», 1948; «Высшие кор­ковые функции человека и их нарушения при локаль­ных поражениях мозга», 2-е изд., 1969). Лурией была разработана теория локализации психических функ­ций, сформулированы основные принципы динамичес­кой локализации психических процессов, создана клас­сификация афазических расстройств и описаны ранее неизвестные формы нарушения речи. Лурия также изу­чал роль лобных долей головного мозга в регуляции психических процессов, мозговые механизмы памяти. Нейропсихологическим проблемам посвящено боль­шинство из 30 опубликованных им научных монографий.

С 1945 г. Лурия начал работать в МГУ им. М. В. Ло­моносова на кафедре психологии философского фа­культета, где он начал (совместно с А. Н. Леонтьевым) чи­тать курс по общей психологии, а позднее (с 1950 г.) – также курс по нейропсихологии.

В 1971 г. была опубликована одна из наиболее из­вестных его книг – «Потерянный и возвращенный мир. История одного ранения». Это повесть об одном чело­веке – Л. С. Засецком, перенесшем ранение мозга в годы войны. Лурия наблюдал этого больного (ставшего его большим другом) в течение многих лет. В книге переплетены две линии наблюдений: дневники самого Засецкого, подробно описывавшего его состояние, и анализ автора – нейропсихолога, «препарирующего» эти сведения. Это удивительный человеческий доку­мент, имеющий отнюдь не только научное значение (как о том, в частности, писал Лурии английский писа­тель Джон Фаулз). Это документ, свидетельствующий о мужестве больного и такте, внимании и милосердии уче­ного. Как и многие другие, эта книга была издана за ру­бежом и получила широкую известность.

В последние годы жизни Лурия разрабатывал про­блемы функциональной асимметрии больших полуша­рий мозга, а также широкий круг теоретических вопро­сов психологии.

Одну из своих последних работ он так и назвал: «По­следняя книга». Правда, она впервые увидела свет на английском языке под названием, данным ее американ­ским редактором М. Коулом, – «Сотворение разума». На русском языке она вышла уже после смерти Лурии под названием «Этапы пройденного пути». Это научная автобиография, в которой читатель, заинтересовавший­ся данным очерком, найдет гораздо больше интересных и поучительных данных в изложении самого Лурии. Но «Этапы пройденного пути» – это и своего рода научное завещание. Своим собственным примером Лурия заве­щал новым поколениям психологов, которые учатся по его книгам, свое творческое отношение к делу, веру в гуманистическое назначение науки, интерес не только к теории, но и к психологической практике, без чего не может быть настоящей науки. Это мировоззренческий и этический аспекты его завещания, значимость кото­рых возрастает с каждым днем.

 

Предмет, задачи и методы нейропсихологии.

Нейропсихология – отрасль психологической науки, сложившаяся на стыке психологии, физиологии и медицины. Изучает мозговые механизмы ВПФ и эмоционально-личностной сферы на материале поражения нервной ткани.