Суздальский медоваренный завод
Суздальский медоваренный завод В Суздале решили сделать из доморощенного, сувенирного продукта глобальный бренд. Для этого пришлось придумать оригинальную технологию производства и вступить в неравный бой с розницей. Приемная Суздальского медоваренного завода, с трудом вмещающая рабочий стол секретарши, загудела, как улей. «Что значит у вас свои задачи? У нас задача, чтобы вся страна пила медовуху!» «Если хотите знать мое мнение сейчас, то этот осадок дают травы. Но мы, конечно, посмотрим его на микробиологию…» Менеджеры высыпали с планерки, потоптались на полуметровом пятачке несколько секунд и исчезли так же внезапно. Еще через минуту мы с директором по производству Олегом Корнейковым спустились с высокого деревянного офисного крылечка и зашагали к старой каменной постройке, похожей на котельную. Вынужденный по дороге припоминать что-то дежурное о социальной роли предприятия, налогах в бюджет и т. д., Олег Анатольевич при входе в медоварню с облегчением выдохнул: «Это уникальное производство». То, что речь идет о чем-то необычном, я почувствовала еще раньше, увидев бутылки с «Суздальской медовухой» в крутом супермаркете. Какими путями сюда попал продукт из глухой глубинки, да еще занял отдельно стоящий стеллаж в отнюдь не бедном винном отсеке? Это с одной стороны. С другой стороны, по выверенному дизайну бутылки, этикетки, по деликатному посланию покупателю относительно рецептуры напитка (просто очень много меда) виден почерк скорее искушенного столичного маркетинга, чем провинциального. Наверное, пришел в Суздаль инвестор из Москвы. А зачем? Рынок напитков – сверхконкурентный, рост год от года замедляется, а слабоалкогольный сегмент чуть ли не падает. На чем тут можно заработать и много ли? А планы у людей серьезные. Более подробное знакомство с новым продуктом, надо сказать, не поколебало, а наоборот, укрепило меня в этом предположении. Пробуя медовуху, я обнаружила ее сходство с сотерном (это изысканное вино производится, как известно, из перезревшего и покрытого какой-то специальной плесенью винограда). Такая же неутомительная, многоцветная сладость не затеняет родниковую чистоту основной ноты, а играет с ней. Между прочим, в пользу этой ассоциации с благородным напитком на Суздальском медоваренном заводе привели и маркетинговый довод: медовуха по технологии производства хотя и близка к пиву, по типу потребления похожа на вино. Это довольно дорогой напиток, употребляемый в небольших (относительно того же пива) дозах. Следующий рубеж осмысления медовухи пролегал уже в дегустационном зале медоваренного завода. После десятой чарки (персонал зала уверял, что порции небольшие) меня поразила простая мысль. Вот, оказывается, где запечатлен цивилизационный надлом, произошедший у нас при Петре Великом. Не в бритых бородах, а во вкусе национального напитка. Потому что водка, привитая в России вместе с париками, – это одно. А царившая до нее медовуха, хотя бы вот эта медовуха с хреном из десятой чарки, которая, как говорят, больше всего нравится мужчинам, – это са-а-а-всем другое. Другой мужеский образ. Какой? Трудно сразу сказать. Сила новая, но в то же время будто знакомая. Может, это в нем просвечивает образ женщины. А может, это наша прародина в нем видна… Хороший напиток. В книге отзывов увидела чьи-то всхлипы про утраченную «не зависимость России» (орфография подлинника). Пре-крас-но. Кстати, о водке. На рынке присутствует и сорокаградусная «медовуха». Но в данном случае название употреблено неверно, в медовуху не добавляют этиловый спирт, это исключительно продукт брожения, поясняют на Суздальском медоваренном заводе. Или взять пиво «медовое» – такое тоже бывает. Оно похоже на медовуху, но не совсем, вкус у него кислый. Есть еще попытки поиграть с темой – например, слабоалкогольный коктейль с медовой эссенцией. И вот непонятно, радоваться по этому поводу или горевать суздальским медоварам. Потому что у них-то есть настоящая медовуха, но нет рынка. Нет, в отличие от любого водочного, пивного или слабоалкогольного бренда, четкой целевой аудитории. Как ни прикидывай, аудитория получается абсолютно размытая. Тут и ностальгия по советско-туристической юности, и русские народные мотивы, и поход в баню. И дети-женщины-старики вперемешку с автолюбителями-здоровым образом жизни, потому что есть, например, безалкогольная медовуха… Не поймешь. Выходит, потребитель медовухи – тот, кому просто нравится ее вкус. Или навеваемые ею образы. На эти, как говорится, два процента и рассчитывают авторы необычного инвестиционного проекта. Инвесторы Суздальского медоваренного завода вернули его из небытия. Игорь Задорожный и Сергей Горовой – генеральный и финансовый директора компании, бывшие фондовики – в 1999 году задумали вложить заработанное в производство. Все равно во что, главное, чтобы проект был интересный, а лучше – уникальный. Судьба исполнила их желание по максимуму. Кто-то из их друзей съездил в Суздаль на экскурсию, вернулся и говорит: а медовухи-то там уже и нет. «И так жалко стало, – вспоминает Игорь Задорожный, – вроде как была, а теперь… И мы поехали в Суздаль. Увидели, что от производства, которое было в свое время, остались одни стены, оконные проемы и текущая крыша. Нашли специалистов, когда-то работавших на этом производстве и выпускавших к тому моменту безалкогольную медовуху как частные предприниматели, в маленьких объемах, в упрощенной форме. И мы решили заняться этим проектом». Разрушенное производство – цех, построенный в Суздале на волне расцвета туризма по Золотому кольцу в 70−е годы. Его продукция предназначалась только для городских ресторанов, ни о транспортировке, ни о хранении речи не было. Ассортимент состоял из одной позиции. «Живой» сувенир города, не более. Но даже от этого опыта не осталось ничего вещественного – ни проектной документации, ни оборудования. Остался, по словам инвесторов, «дух производства» и его история. Имеется в виду, что Суздаль и в старину был крупнейшим центром медоварения, и позднее, в XIX веке: тогда, после ста с лишним лет забвения, в России вошло в моду все национальное и начали строиться медоваренные заводы. В Суздале тоже был построен завод, даже более продвинутый, чем будущее советское предприятие: его продукция разливалась в бутылки. От того завода остались налоговые документы. Рассуждая практически, в распоряжении энтузиастов, предпринявших третью за двести лет попытку возродить производство медовухи, были технологии, описанные в летописях и прочих древних источниках. «Мы спросили людей, которые в советские времена строили цех, где они брали рецепт. Один из проектировщиков говорит, а вот, в архивах такого-то монастыря», – рассказывает Сергей Горовой. Пришлось повторить этот путь. Засели за архивы. Выискивали в разных местах проектную документацию. Результаты «раскопок» сводили воедино и шлифовали опытом тех самых технологов с советского завода, приглашенных на работу в новую компанию. Первая продукция пошла лишь в 2003 году. За это время, когда реконструкция завода шла полным ходом, отказался от участия в проекте третий компаньон-инвестор. Пришлось искать замену. Долго провозились с оборудованием. Поскольку для медоварения ничего специально не выпускается, подбирали промышленные установки в технологически близких отраслях. Что-то изготавливали на заказ. На все про все потрачено более 1,5 млн. долларов. «Конечно, у нашего предприятия уровень пониже, чем у современных ликеро-водочных или пивзаводов», – говорят инвесторы. Мощность у него сопоставима с пивзаводом районного масштаба, 2,5 млн. литров в год. Но дело не в мощности, ее можно нарастить, а в том, что создан полный цикл промышленного выпуска нового вида напитков – из меда. В отличие от старых рецептов медовухи новая технология отвечает двум важным параметрам современного продукта. Во-первых, это стабильное качество. По словам Сергея Горового, добиться этого было нелегко: «Каждый сорт меда – это отдельный вкус. Он не только во вкусовом плане ведет себя по-разному, он и в брожении может себя по-разному повести». Во-вторых, продукт должен иметь достаточно длительный срок хранения – от этого зависит его дистрибуция. «Сначала у нас был месяц, сейчас – три, на некоторые сорта – четыре, в дальнейшем мы планируем до полугода срок хранения довести», – поясняет г-н Горовой. Вместе с тем новый продукт – это все-таки медовуха, а не законсервированное воспоминание о ней. Собственно, ноу-хау в этом и состоит. На натуральности и «живости» своего напитка суздальские медовары зациклены. «Это не химизированный водно-спиртовой раствор, куда для запаха и вкуса добавлен мед», – начал свой рассказ Олег Корнейков, когда мы вошли в цех. В одном углу помещения стоял большой чан, в другом – железный короб с замком. В третьем углу люди в спецодежде пыхтели возле какой-то штуковины наподобие летающей тарелки. Эта «тарелка» – один из многочисленных секретов технологии, которые мне показали, но попросили о них никому не рассказывать. Что же касается открытой информации о том, почему все-таки завод является уникальным, было сказано так: «Во-первых, только натуральное сырье используется – мед, сахар. Никаких добавок. Вот здесь мед разогревается на водяной бане. – Олег Корнейков попросил находящуюся тут же работницу вскрыть ее личную пломбу на коробе и поднял крышку: – Причем мед мы используем не всякий. Только тот, который проходит жесткий контроль нашей лаборатории, жестче, чем по ГОСТу. И почему, допустим, другие заводы не могут сотворить такой напиток? Потому что он очень дорогой, себестоимость в несколько раз выше, чем у пива. У нас идет двести граммов меда на литр медовухи. И технологически параметры медовухи не совпадают ни с пивом, ни со слабоалкогольными напитками. Оборудования у них такого нет. Пивное производство оснащено оборудованием, пригодным для производства медовухи, процентов на шестьдесят». Год назад случилось чудо. На выставке «Продэкспо» к стенду Суздальского медоваренного завода подошли представители одной из крупнейших розничных сетей с предложением заключить эксклюзивный договор. Это стало для завода прорывом на рынок. «Мы на тот момент не стояли ни в одной крупной сети, а встать сразу в большую сеть просто так нелегко», – говорит Сергей Горовой. Вообще с дистрибуцией у суздальцев вышел просчет. На старте проекта его авторы из любви к «живому» напитку хотели выпускать только разливную медовуху. Потом разумно отказались от этой идеи, дабы не стать заложниками общепита, и решили делать медовуху в бутылках. То есть была принята в общем-то правильная стратегия нишевого бизнеса, когда при небольшой мощности производства компания становится лидером рынка благодаря широкой географии дистрибуции и эксклюзивному качеству продукта. При этом большие надежды возлагались на торговых партнеров. В 2000−2001 годах оптовики, региональные торговцы с энтузиазмом откликались на идею нового продукта: давайте, ребята, нам нужны новые товарные позиции, мы вам поможем раскрутиться. Но в 2003 году, когда новый напиток был предъявлен рынку, ситуация радикально поменялась. Сети стали диктовать условия поставщикам, и оптовики теперь спрашивают производителя: а сколько вы нам заплатите, чтобы мы занялись вашей продукцией? Но у начинающего нишевого игрока по определению нет тех финансовых возможностей, которых требуют правила игры между крупными сетями и производителями массовой дешевой продукции. По словам Сергея Горового, тяжелы не столько бесчисленные платежи: за вход, за место на полке, за мерчендайзинг, за промо-акции и т. д., сколько замораживание оборотных средств, поскольку ритейл, в отличие от автономных магазинов, работает только на отсрочке. Кредиты в необходимых размерах суздальцам практически недоступны: банкиры, привыкшие работать с торговыми компаниями, ограничивают объем кредита месячным оборотом заемщика. А это для Суздальского медоваренного завода с его длинным циклом производства – как мертвому припарка. В результате вход в рынок завода замедлился. Мощности загружены на треть. Впрочем, динамика бизнеса все равно неплохая. Если не считать 2004 год, когда выручка росла почти с нуля, то в 2005 году она удвоилась, завод вышел на положительную рентабельность. К счастью, руководители проекта не настолько простые ребята, чтобы совсем отдаться на откуп партнерам по рынку. – Вы какую предпочитаете, покрепче или послабее? – Наверное, покрепче. – Наташа! Полуполтинную! Так начинается знакомство с еще одним уникальным активом медоваренного завода – его дегустационным залом, или «Суздальской дегустацией». Не зная, не догадаешься, что здесь ты объект чьей-то маркетинговой политики. Между тем расчет был сделан с самого начала и безошибочный: туристы – вот кто поможет рознице понять смысл появления медовухи на рынке. Несколько десятков тысяч человек в год. Расположенный в центре Суздаля, в Гостином дворе, дегустационный зал работает как часть экскурсионно-туристического комплекса, группы по 30−40 человек после часовой презентации увозят медовуху еще и с собой. Замысел тут не только в продвижении продукта. Это своего рода непрерывная фокус-группа, а еще – центр разработки, как теперь принято говорить, новых вкусов. Здесь возникла идея выпустить несколько менее сладких сортов медовухи, но с добавлением трав и пряностей. Здесь начали варить сбитень, этот русский глинтвейн. Оба новшества с благословения клиентов уже внедрены в производство и приняты рынком с энтузиазмом. Впрочем, и этим, на мой взгляд, не исчерпывается роль необычного маркетингового подразделения. Руководители компании знают, что им предстоит создавать бренд. Основа этого бренда – география, место. По словам Сергея Горового, не только нынешние туристы, но и те 20 миллионов, которые, по данным местной администрации, посетили Суздаль до перестройки, учтены как мощный маркетинговый ресурс, «потому что у людей сложилась четкая ассоциация: медовуха – Суздаль». Но для бренда, претендующего на экспансию сегодня, одной памяти о прошлом, пожалуй, маловато. География живого бренда и сама должна быть живой. А что такое Суздаль? Может, и от него навсегда осталось лишь воспоминание, музей? Так вот, «Суздальская дегустация», внешне хотя и выдержанная строго в музейном стиле, тем не менее вселяет стойкое ощущение живого места. – Ну, расскажите коротко о медовухе. – Со свойственной москвичам деловитостью я приготовилась контролировать процесс. – Наташа, выбери самое интересное, – Любовь Захаровна Косихина, замдиректора дегустационного зала, обратилась к девушке в красном сарафане. Та поставила на стол поднос с десятью чарками медовухи: – У нас официантки еще и рассказчицами работают. – Медовуха – это слабоалкогольный тонизирующий напиток, который варится на меду по старинным русским рецептам… – Девушка начала не очень бойко. – Мед как продукт и напиток был широко известен, любим на Руси, даже иностранцы называли русское государство страной воска и меда, потому что мед здесь в изобилии… Дальше не знаю, что рассказать… – смущенно замолчала. – Ну и ладно. Здесь у нас что? – В первой чарке – обычная медовуха, мы ее называем классической, без трав и пряностей, – объяснила Любовь Захаровна. – Мед, как вы знаете, очень полезен, в нем много микроэлементов. – В древности говорили, что он бодрит, исцеляет, удлиняет век, – вступила Наташа. – Медовухой поили воинов перед сражением, чтобы у них сил прибавилось и боевой дух поднялся. Также выражение «медовый месяц» пошло отсюда. Молодоженам на свадебном пиру подавали медовуху, и тридцать дней после этого пира трапеза молодых не обходилась без меда. И пили они мед, чтобы потомство у них народилось красивое и здоровое. – Вы думаете, это правда способствует здоровью потомства? – Ну да, – слегка удивилась вопросу Любовь Захаровна. – Ведь в меду очень много микроэлементов, больше сорока восьми. – Хорошо. А в этой чарке какая? – Во второй чарке медовуха с мятой. В третьей – с хмелем. Медовуху с травами можно пить знаете как? Вот сейчас модны разные биодобавки, а тут как раз все натуральное. Один экскурсовод постоянно берет у нас медовуху с хмелем, употребляет ее вечером и спит хорошо. А можжевеловая с перцем стимулирует иммунную систему. – Интересно, а алкоголизм она не стимулирует? – Я предполагаю, что не стимулирует. Допустим, в новогодние праздники к нам приезжают туристы – сами понимаете, в каком состоянии. Так вот, на наших глазах после употребления медовухи они трезвеют. А потом, чтобы ею напиться, сколько надо выпить? Да и опьянение быстро проходит. – Четвертая? – Четвертая – с пряностями: корицей, гвоздикой, имбирем. Пятая – с можжевеловыми ягодами и красным перцем. Раньше в каждом доме была медовуха, а у кого не было медовухи, тот считался бедным человеком. – Были раньше ставленные меды и вареные, – Наташа старается подстроиться со своими историческими сюжетами. Красиво она говорит. Тут влияние старинных текстов, конечно, но и свое. Легонько спрямляет местное окание, делая его не то что незаметным, а каким-то, наоборот, завидным. А уж как она выводит вот эти слова: «ставленные», «вареные» – с ударением на первом слоге, и «меды» – с ударением на последнем, хочется сказать: «еще раз, пожалуйста». – Вы сейчас пробуете вареные. – Чем же отличаются ставленные меды? – Это просто мед, разведенный родниковой водой, ставили на брожение. Не варили. Как вино выдерживается, так и мед: чем дольше, тем изысканнее у него вкус, аромат и выше крепость. Вареные меды употреблялись больше на массовых сборищах, на пирах у князей. Но бывало и такое, что подавали на пирах меды ставленные, тридцатипятилетней выдержки. – Неплохая выдержка. – Наш завод тоже хочет попробовать делать выдержанные, или ставленные, меды. А это значит – бочки. Скажи, Наташа, как назывались бочки для ставленных медов, – просит Любовь Захаровна, – наши клиенты очень возбуждаются от этих слов. – А бочки были беременные, на тридцать ведер, и полубеременные, на пятнадцать ведер. Их опускали в ледник или зарывали в землю просто. – Супер! Вот эту пьешь – будто росу. – Шестая – с липовым цветом. – Чтобы не утомлять слушателей информацией, мы им также тосты рассказываем. Вот, например, такой старинный тост придуман: первому пить – здраву быть, – Наташа явно вошла во вкус. – …а за шестую приняться – с места не подняться. – Закуска определенная положена к медовухе. Капуста квашеная, рябина моченая, красная и черная, тыква, репа и свекла пареная, яблоки моченые, огурцы соленые. У нас, тем более, город огуречный, вы знаете, да? – Девушка в красном сарафане подвигает мне миску с мочено-квашеной снедью. Ой, это не Наташа… – Это Вера, наш бухгалтер, – объясняет Любовь Захаровна, – она раньше работала официанткой и иногда помогает. – Раньше посуда была намного больше той, из которой вы пьете. – Вот она Наташа, словно читая мысли, показывает на братину с ковшиками. Обе девушки в кокошниках, поэтому с первого взгляда похожи. У обеих в глазах какая-то радость, говорят одинаково. Хотя Вера, конечно, другая – посмелее, потверже. – Сами собираем, мочим, закручиваем, – весело сообщает она, видя, что я налегла на рябину. – Не получается у нас еще с репой, – Любовь Захаровна вздыхает, но не тяжко. – Репа пошла плохая, мелкая и несочная. Я собираюсь в этом году дать заказ одной бабушке хорошую репу выварить. Хочется, чтобы люди вспомнили этот вкус. Потому что в ней тоже много микроэлементов. – Начальство вас не ограничивает в ваших инициативах? – Слава богу, нет. Наоборот, приветствует. – А как это происходит? Вот пришла вам в голову идея, и что? – Идея насчет репы пришла в голову Сергею Владимировичу (Горовому. – «Эксперт»). А реализовывать ее будем мы. – Понятно. – Хорошо, что здесь вообще подобрались люди, которые поняли, как это все воплотить. Сотрудничаем мы с нашим училищем художественно-реставрационным. Вся роспись тут ручная. Витражи ручной работы. Кованые люстры – тоже. Работали и художники, и кузнецы, и столяры – все преподаватели училища. Интерьер сделан под шестнадцатый век. Правда, столы не дубовые, а «под дуб», дубовые для нас дороги. И еще нам туристы говорят, что в шестнадцатом веке в росписи не было таких элементов, как птицы, что это уже семнадцатый век. Мы соглашаемся, что же делать. – Да какая разница, птицы-то изумительные! – Мне стыдно, что я с самого начала не придала значения интерьеру. А сделан он добротно. Захотелось все потрогать: встать, что ли, аккуратно из-за стола… – А еще нам Сергей Владимирович велит играть. – В каком смысле? – Играть с клиентами, чтобы они не просто слушали, а участвовали в действе. Вот мы и думаем. Кто-то подсказал загадки загадывать. Одну загадку мы уже придумали. Думаем о живой музыке. Есть у нас в Суздале гусляр, он еще звонарем в Спасо-Ефимиевском монастыре работает – вот его бы. Но это очень дорого. А пока он два диска записал, мы их ставим. – Да, пожалуй, живой гусляр с диском не сравнится. Так, приступаем к десятой. – Десятая – с хреном. Когда мы открывались, все сорта нам готовили на заводе, и у нас было девять сортов, а десятого не было. Я голову ломала, не знала, что делать. Ну и прочитала в книгах, что можно с хреном. Вот и сделали. – Ох, здорово с хреном. Что-то из детства пошло, архаика какая-то…; – Кстати, чем всегда Суздаль-то славился: огурцами, хреном и медовухой. С собой мне Любовь Захаровна дала бутылку медовухи с сосновыми почками и лепестками розы. Это из новейших разработок, вошедших в дополнительное меню. – Что значит дополнительное? – А вдруг кто-то из туристов к нам во второй раз приедет – чтобы ему снова было интересно. Какие у Суздальского медоваренного завода есть еще козыри? Амбиции и хороший менеджмент. Амбициозные заявления руководство завода сделало такие. Первое – создают они не просто качественный продукт, а своего рода эталон. «Я понимаю, что это сравнение не совсем корректное, но когда-то «Балтика» формировала вкусы потребителей пива», – поясняет Сергей Горовой. Другая заявка связана с темпами развития компании. «Мы для себя решили, что развитие медленными темпами нас не устраивает, – говорит он, – и прилагаем все усилия к динамичному развитию». Подразумевается главным образом поиск стратегического инвестора, поскольку недоинвестирована не только система дистрибуции, но и производство. «Мы не считаем достигнутый уровень эталоном», – уверяют менеджеры. Суздальская медовуха планирует стать лидером и в национальном, и в мировом масштабе. Впрочем, это нормально для нишевого продукта. Тем более что сигналы о появлении нового и при этом натурального напитка ловятся «там» очень чутко. Если до сих пор медоваренному заводу мешало отсутствие экспортной лицензии и ПЭТ-тара (иностранцы воспринимают хороший напиток только в стекле), то в этом году обе проблемы разрешились: лицензия на экспорт вообще отменена, а поставщик стеклянной бутылки с нужными параметрами наконец-то найден. По словам Сергея Горового, с контрагентом идет активная переписка. Сдерживать экспортный процесс могут лишь вкусовые традиции иноземцев. Например, по опыту того же дегустационного зала, японцам и американцам медовуха нравится, а французам она кажется слишком сладкой. В России отношения медовухи с дистрибуцией тоже вступили в новую фазу. Мавр сделал свое дело: за прошлый год благодаря тем самым эксклюзивным поставкам медовуха обрела известность. Но выгодный вначале договор постепенно стал сдерживать развитие продаж, особенно в Москве, где сосредоточен весь крупный ритейл. Поэтому новый договор планируется подкорректировать, и у медовухи есть шанс появиться в других сетях. Несетевую розницу будут «окучивать», во-первых, инвестируя в сеть торговых представителей, которой до сих пор, можно сказать, не было, а во-вторых – за счет более четкого позиционирования. «Так как у нас продукт достаточно дорогой, он должен присутствовать в магазинах самообслуживания. Туда ходят люди с относительно большим достатком – это раз, два – мы можем там провести промо-акции. В маленьком магазинчике дегустацию проводить бессмысленно», – поясняют менеджеры.
Кстати, переход на стеклянную тару, простимулированный экспортными планами медоварни, повлечет за собой автоматическое расширение продаж и в России, за счет ресторанов и оптовиков, работающих в высоком сегменте. Даже внутри торгового зала продукт в стеклянной бутылке автоматически перемещается с нижней полки на среднюю, что, в свою очередь, поднимает его оборачиваемость. Нехватку денег медовары пытаются компенсировать за счет повышения рентабельности, а для этого придумывают разные маневры по увеличению загрузки мощностей. В частности, расширяют ассортимент: к выпускаемым семи сортам медовухи и четырем сортам сбитня решено на весенне-летний сезон добавить два сорта разливного медового кваса. Возможно, будет и разливная медовуха. «Мы готовы на любой спрос работать», – говорит Сергей Горовой. Цель – сохранить нынешние темпы роста, то есть удвоить выручку и в этом году. Впрочем, разнообразие и гибкость ассортимента необходимы Суздальскому медоваренному заводу не только тактически. По сути, это третье условие конкурентоспособности нишевого бизнеса (после эксклюзивного качества продукта и широкой географии дистрибуции). «Изначальная идея этого предприятия – создание, скажем так, монопрофильного завода, который производил бы продукцию из меда, не только напитки», – говорит Сергей Горовой. И, надо сказать, этим заявлением он меня озадачил: пряники, что ли, будут печь? «Нет, – говорит, – имеется в виду не куда мед кладется, а где мед основа». В общем, мы настолько далеко ушли в своем цивилизационном развитии, что даже не можем вообразить эту медовую нишу. А она существует. Те же ставленные меды, о которых мечтают в Суздале, элитные, без добавления сахара и дрожжей, бывают простые, с водой, а бывают – с соками из ягод. А еще? «Мы планируем заняться фасовкой меда. Хотим своей маркой гарантировать, что это мед качественный», – говорит Горовой. Странно, что за доблесть такая – разложить по банкам хороший мед. В мире полно хорошего меда. «Я бы не сказал, – считает Горовой. – Российский мед, по-моему, один из самых лучших. Почему? У нас климат, травоцветение очень длительное. Где-нибудь в Европе ну разве что в Альпах возможно такое, а больше – где? Тропические страны – там вообще мед без запаха и вкуса. Что касается доблести, то у людей, наверное, разные принципы». Подробнее о принципах рассказал мне технолог на заводе. Поскольку меда завод потребляет много, 12 тонн в месяц, и сырье должен быть хорошее, пришлось им погрузиться в этот предмет глубоко. И выяснилось, что не просто много фальсифицированного меда на рынке – допустим, примесь сахарного сиропа, крахмала или мела нетрудно определить в заводской лаборатории, что и делается. Оказывается, популярный вид фальсификации, когда пасечник кормит пчел сахаром, выявить анализами практически невозможно, только на запах и вкус. А по анализам получается хороший мед. «Понимаете, – объяснял технолог, – вот идет масса хорошего меда, а потом вдруг попадается мед – великолепный! У него другая энергетика, органолептика, он скорее горький на вкус, от него дерет в горле. Это и есть настоящий мед». Сами поставщики никогда не признаются в такой тонкой фальсификации, посему надумали в Суздале разводить пасеки. Чтобы изучить дело досконально и понять, как им воспитать партнеров. А возможно, и разовьют этот бизнес, сами будут делать настоящий мед. Видимо, будут формировать еще один эталон. Мы продолжаем наш проект «Неизвестный русский бизнес». Его целью по-прежнему является знакомство читателей с малым и средним российским бизнесом, представляющим новую несырьевую экономику России. Как и раньше, мы произвольно выбрали несколько компаний с оборотом от 5 до 70 млн. долларов из списка динамично развивающихся предприятий, рост которых заметно превышает отраслевые показатели. Эти компании – не всегда лидеры своей отрасли по денежному обороту или по выпуску продукции, но они имеют устойчивое финансовое положение, демонстрируют высокие темпы роста выпуска, умеют считать издержки, поддерживать стабильное качество своего продукта и эффективно продвигать его на рынке. Наша задача – в деталях разглядеть их позиции и стратегии с тем, чтобы в дальнейшем оценить возможные перспективы роста как самих компаний, так и всего нашего хозяйства в целом. За то время, пока мы собирали материал для новой серии публикаций в рамках проекта «Неизвестный русский бизнес», бизнес-среда, в которой развиваются наши компании, практически никак не улучшилась: из-за инфляции выросли издержки производителей, еще больше обострилась конкуренция с импортом, еще острее стала чувствоваться и раздражать полная пустота и безучастность по отношению к предпринимательству в коридорах власти, в частности нерешенность вопроса о развитии кредитной сферы. И наверное, не случайно многие компании, которые будут представлены в этом проекте, – это нишевые компании, развивающиеся в узких рыночных сегментах. Сегодня это самый верный путь к конкурентоспособности. В течение ближайшего времени мы намерены опубликовать восемь портретов компаний из разных отраслей нашей экономики. Начать мы хотим с Суздальского медоваренного завода. Рынок слабоалкогольных напитков (крепостью от 1,5 до 9 градусов) в России не получил такого развития, как на Западе. Начав бурно расти в 2000−2001 годах, уже в 2004−м он стал тормозить, и сейчас темпы его роста снизились до 4% в год в натуральном выражении (16% – в денежном), объем рынка составляет примерно 50 млн. дал (для сравнения: объем рынка пива – 900 млн. дал). В ближайшее время эта тенденция сохранится. Медовуха, относящаяся к разряду слабоалкогольных напитков, появилась на фоне спада интереса к традиционным коктейлям, и к ней интерес на рынке, наоборот, растет. В России есть несколько более или менее заметных производителей медовухи, среди них Суздальский медоваренный завод, ООО «Рось» (г. Павлово-Посад), ЧП «Синицын» (г. Царское Село). За исключением Суздальского завода все они работают исключительно на локальных рынках. Кроме того, название «медовуха» используют некоторые производители водки, пива и слабоалкогольных коктейлей. Но со вступлением в силу с 1 января 2007 года ГОСТа, жестко определяющего понятие «медовуха», это станет незаконным. Reposition(); <a href="http://ads.adfox.ru/goDefaultLink?p1=bkn&p2=jr" target="_top"><img src="http://ads.adfox.ru/getDefaultImage?p1=bkn&p2=jr" border="0" alt=""></a>
|
