Глава 12. Если бы кто-нибудь спросил меня о Кларке три года назад, мои глаза стали бы мечтательными, я улыбнулась бы тайной улыбочкой

 

Если бы кто-нибудь спросил меня о Кларке три года назад, мои глаза стали бы мечтательными, я улыбнулась бы тайной улыбочкой, и мой мозг унесся бы прочь далеко-далеко. Во все эти фантазии, в которых Кларк играл героя. Он всегда спасал меня.

Он был моим чемпионом.

Но времена меняются. Мы меняемся. Мы уже не те, кем были три года назад, и честно говоря, я бы беспокоилась, если бы мы не изменились. Три года – это слишком долго, чтобы ничего не менялось.

Изменения – это естественный процесс в жизни.

Кларк был моей первой любовью, и то, что Френки говорит, что Кларк мог бы быть со мной все это время, заставляет сжаться мой желудок. Горечь скручивается во мне и атакует мой разум злобной вспышкой.

Если бы тогда ты была с Кларком, ты никогда не влюбилась бы в того мудака. Разве в том, что произошло с Джеймсом, нет вины Кларка?

Комок эмоций забивает мое горло и не дает сглотнуть. Я рассеяно моргаю, когда мои мысли начинают двигаться в противоположном направлении.

Что ты чувствуешь?

Порхают ли в твоем животе бабочки, когда он близко или ты смирилась с тем фактом, что вы друзья навеки?

Я....Я просто не уверена. Чем больше я думаю об этом, тем больше запутываюсь.

Боже мой, пожалуйста, проясни мой разум в такое тяжелое время.

Причесывая волосы, я останавливаюсь, чтобы посмотреть на себя в зеркало ванной комнаты.

Боб сказал нам, что ужин должен быть обыденным и непринужденным, это означало, что мы не должны были надевать нашу ежедневную маскировку. Так что сегодня я надела симпатичное черное платье; хотя я никогда не ношу платья, и не знаю, почему решила надеть его сегодня.

Я пытаюсь подсознательно нарядиться для Кларка?

Вздыхая, я качаю головой и прислоняю холодные руки к щекам, чтобы остудить их и убрать хоть часть красноты.

Мое платье миленькое. По крайней мере, я могу так сказать. Оно черное, льняное, чуть выше колен, и прикрывает все, что нужно, с высоким белым воротничком. Рукава длинные с белыми манжетами. К платью прилагался тонкий черный ремень, но я игнорирую его. Я предпочитаю носить платье так.

Платье было подарком от Френки и Ари на мое восемнадцатилетие. Мы обычно не дарим подарки на дни рождения, но они настояли. Они сказали, что у каждой девушки должно быть "маленькое черное платье", так что, когда мы объездили два города, и я выбрала это, они обе сказали, что они говорили не о таком платье.

Но это же я. И мне оно нравится.

Я сижу на краю ванны и натягиваю свои белые колготки, проскальзываю в мои черные “Mary-Janes”, и как только подхожу к выходу, останавливаюсь, нетипично для меня и импульсивно, чтобы взять один из ободков Ари. Я выбираю тоненький черный ободок с маленьким бантиком слева.

После того, как я точно готова, спускаюсь вниз по лестнице и иду на кухню. Ужин будет подан в “Мираже”, так что, когда добираюсь до кухни и нахожу там Ари и Френки все еще в их монашеских покрывалах, я замираю.

Ари замечает меня первой. Она выглядит взволнованной и лепечет ругательства на французском. Когда она видит меня, начинает сиять:

– О, дорогая. Ты прекрасно выглядишь.

Френки поднимает взгляд от овощей, которые лежат на сервировочном блюде, и вместо улыбки смотрит вниз на мое платье.

– О, Кэт...

Прежде, чем она может хоть что-то сказать, Боб, нет, зачеркните, Отец Роберт появляется около меня. Он улыбается мне:

– Ты выглядишь очень мило, девочка.

Но эта улыбка не трогает его глаз.

Разум затуманился:

– Что происходит?

Отец Роберт нацепил напряженную улыбку:

– Изменились планы. Мы ждем особого гостя сегодня. Постороннего.

О, дерьмо.

Мои глаза расширяются, и внезапно я паникую:

– Должна ли я переодеться?

Френки съеживается, а в это время Боб тихо произносит:

– Слишком поздно. Они уже здесь. Просто пошли с нами. Все будет нормально.

– Мы здесь! – слышится из задней двери.

Широко улыбаясь на голос Кларка, я слышу, как Френки бормочет:

– О, черт, – за секунду до того, как я поворачиваюсь и вижу Кларка. И его девушку.

***

Я беру вилку и со всей силы вонзаю ее в картофелину, которая лежит на моей тарелке, скрипящий звук заполняет неловкую тишину в церковной столовой. Кажется, я пропускаю это мимо ушей, а все остальные съеживаются и вздрагивают от этого звука.

Я не обращаю внимания ни на кого и ни на что в данный момент. Мое настроение за сегодняшний вечер сменилось от обнадеживающего до убийственного. Да. Убийственного. В прямом смысле слова.

Если бы сегодня вечером я выполняла задание, то справилась бы за считанные минуты. Кровь мчится по моим венам с такой скоростью, что я слышу ее биение и рев в барабанных перепонках. Я в бешенстве. Но что еще больше меня бесит, так это то, что я не знаю, почему так рассержена.

Я знала это. Я говорила Френки, что мы с Кларком просто друзья, но она подтолкнула меня. И еще подтолкнула. И толкала, пока я не подумала, на мгновение, что мы можем быть вместе. Конечно, мои чувства к нему изменились, но он симпатичный парень; милый, очаровательный и хороший друг, и я уверена, при подходящих обстоятельствах я могла бы влюбиться в него.

Весь день я набиралась храбрости, чтобы признаться себе, что хочу поцеловать его, что хочу почувствовать его губы на своих губах, потому что знаю, будь у меня возможность поцеловать его, я бы поняла, совместимы мы или нет.

Хотя ты чувствовала "щелк" с Джеймсом...

Это был не "щелк". Я ошибалась на счет Джеймса. На этот раз, когда я почувствую "щелк", у меня будет, с чем его сравнить. Что-то, от чего сложно будет оттолкнуться.

На сей раз, ты поймешь, физическое влечение это или что-то большее.

Я, безусловно, надеюсь на это.

После того, как Кларк и Мишель вошли, я стояла на кухне, глупо моргая симпатичной девушке, абсолютно пропуская, как меня представляют ей. Боб осторожно подтолкнул меня, так что я стиснула зубы и подала руку отталкивающе ухоженному постороннему человеку.

Когда я пожала ее руку и улыбнулась, я представила себе, как вырываю ее светлые волосы по одному из ее головы. Я представила, как беру вилку с кухонного стола и выковыриваю ее голубые глазки. Было бы так легко взять разделочный нож, который лежал на ягненке, и разрезать ее изящную шею вдоль, а потом наблюдать, как кровь и жизнь одновременно покидают ее.

Но при упоминании моего имени, она улыбнулась. Потом обняла меня.

– О, ничего себе! Ты – Кэт! Кларк так много рассказывал о тебе, – подмигнув, она начала хихикать.

– Ты для него особенная девушка.

Я стояла там в ее полуобъятиях, умоляя губы не скривиться от ее прикосновения, умоляя руку не ударить ее по ключице и не сломать ей запястье. Мой ответ был пропитан ядом:

– Забавно. Он ни разу не упомянул о тебе.

Ослабив свои объятия, она отступает и хлопает ресницами на него. Когда он улыбается ей, мне стало немного больно. Абсурд. Эта улыбка предназначалась раньше мне так много раз; я задаюсь вопросом, насколько особенной она была.

Это особенная улыбка для меня.

Она просто сияет:

– Ну, мы никому не говорили, что встречаемся, – она берет руку Кларка и мягко улыбается. Мы хотели лучше узнать друг друга, прежде чем сделать следующий шаг.

Мое сердце пропускает удар.

Извини меня, Золушка?

Следующий шаг? Следующий шаг?!

Я с трудом сглатываю, затем заикаюсь.

– Сл-следующий шаг?

Тогда вмешивается Кларк:

– Ага, знакомство с нашими семьями.

Семья. Да. Мы – семья. Я должна быть счастлива за него. Я должна.

Итак, почему я тогда чувствую, будто она выиграла, а я проиграла?

Сжав челюсть, я вонзаю вилку в морковь с такой силой, что моя тарелка практически трескается. Отец Роберт сидит во главе стола, сестра Арианн с одной стороны, сестра Френсис с другой. Мишель и Кларк сидят на одной стороне стола, близко друг к другу, и шепчут друг другу нежные слова.

Я упорно стараюсь скрыть, как едва различимо закатываю глаза.

О, пожалуйста. Кто-нибудь, задушите меня.

С моей стороны стола, между мной и Ари, сидит Марко, оставляя мне свободным конец стола. Мишель спрашивает:

– Кэт, где ты учишься?

Прежде чем я отвечаю: "Меня тренировали для убийств еще до того, как ты получила свое школьное расписание", Боб перебивает меня, когда говорит:

– Кэт учится здесь, в церкви, – он с гордостью улыбается мне. – Она собирается стать монахиней.

Брови Мишель удивленно взлетают вверх:

– Ух ты, – она щурится, осматривая мое платье. – Я не думала, что ты можешь носить такие вещи.

Мой рот открывается, но на этот раз меня перебивает Френки:

– Мы маленькая церковь, и хотя наши верования такие же, как в Ватикане, можно сказать, что мы немного либеральнее в этом плане, – Френки ухмыляется Мишель. – Платье Кэт не меняет ее веру, но большую часть времени она одевается в скромную одежду и носит монашеское покрывало.

Мишель кивает, ее лицо побледнело. Мы все пристально наблюдаем за ней, надеясь, что она купится на эту чепуху. Когда она улыбается в сотый раз за сегодняшний вечер, все мы, кажется, облегченно выдыхаем.

Пока все болтают, я гоняю еду по тарелке. Когда хриплый голос шепчет в мое ухо, я подскакиваю:

– Ты прекрасно выглядишь, кисонька.

Кровь приливает к щекам.

– Спасибо.

В этот момент я прекращаю сосредоточенно смотреть на счастливую пару и осматриваюсь по сторонам. Боб и Френки наклонились друг к другу и тихо беседуют, Ари и Мишель разговаривают через стол, а Кларк слушает их беседу. И Марко.

Святое дерьмо.

Я действительно не замечала Марко, пока он не заговорил со мной. Противоречивые эмоции нахлынули на меня. Мои щеки краснеют сильнее. Марко выглядит восхитительно. Он постарался к сегодняшнему вечеру и нарядился в темные джинсы и черную рубашку с длинными рукавами. Я закрываю глаза, внезапно ловлю его аромат, и у меня появляется желание зарыться носом в его шею и провести языком линию до его подбородка.

О, черт.

Ты никогда не думала о Кларке вот так.

Нет.

Не думала.

Прежде, чем мой мозг может остановить рот, я отвечаю Марко:

– Ты тоже прекрасно выглядишь.

Он поднимает голову и медленно поворачивается ко мне, его губы дергаются.

Дерьмо!

Мои щеки настолько красные, что могли бы загореться, и я тихо бормочу:

– Нет, не прекрасно, хорошо. Ты выглядишь хорошо, – я пожимаю плечами, показывая, что вроде как на меня не произвело эффекта его великолепие. – Не то, чтобы ты не выглядел так каждый день, но в темных джинсах и рубашке, ты не просто выглядишь хорошо, ты выглядишь великолепно.

О, ради всего Святого – ЗАТКНИСЬ!

Правда. Убейте меня. Пожалуйста.

Так как этот разговор был достаточно тихим, и никто не услышал его, я сижу, смотрю на свои колени и моргаю, а мое лицо просто горит. К счастью, Марко молчит, предоставляя мне тишину, в которой я нуждаюсь прямо сейчас.

Во рту сухо. Я внезапно высушена.

– Мне нужна вода, – ворчу я и тянусь к стакану в одно время с Марко. Наши руки сталкиваются и переворачивают стакан, наполненный водой, которая проливается на стол, течет и капает с края стола на мои колени.

Марко бормочет:

– Дерьмо.

Я подскакиваю так быстро, что мой стул опрокидывается с громким стуком, который отражается эхом в комнате.

Марко поворачивается ко мне с салфеткой в руке, я отступаю от него, подальше от источника моего дискомфорта.

– Извините, я иногда чертовски неуклюжа, – я заставляю себя хихикнуть, беру свою салфетку и промакиваю ею платье. Смотрю на Кларка и шепчу: – Мне жаль.

Сморгнув слезы разочарования, я быстро поворачиваюсь к Бобу и спрашиваю:

– Можно, я выйду?

Прежде чем он отвечает, я выхожу за дверь.