См., например, [1, с. 50 и сл.] и об элиминировании сингулярных термов Куайном — [5, р. 220 П.].

 

Статья 28. Вступление в силу настоящего Федерального закона

1. Настоящий Федеральный закон вступает в силу со дня его официального

опубликования.

2. Со дня вступления в силу настоящего Федерального закона на территории

Российской Федерации не применяется Закон СССР "О кооперации в СССР" (Ведомости

Верховного Совета СССР, 1988, N 22, ст.355; Ведомости Съезда народных депутатов

СССР и Верховного Совета СССР, 1989, N 19, ст.350; 1990, N 26, ст.489; 1991,

N 11, ст.294; N 12, ст.325) в части, регулирующей деятельность кооперативов

в сферах производства и услуг.

 

Статья 29. О приведении правовых актов в соответствие с настоящим Федеральным

законом

Предложить Президенту Российской Федерации и поручить Правительству Российской

Федерации, органам государственной власти субъектов Российской Федерации привести

свои правовые акты в соответствие с настоящим Федеральным законом в течение

шести месяцев со дня вступления его в силу.

Учредительные документы производственных кооперативов, созданных до официального

опубликования части первой Гражданского кодекса Российской Федерации, подлежат

приведению в соответствие с нормами главы 4 Гражданского кодекса Российской

федерации о производственных кооперативах и настоящего Федерального закона

не позднее 1 января 1997 года.

 

Президент Российской Федерации Б.Ельцин

 

Zeno V е n d 1 е г. Singular terms.— В кн.: V е п d 1 е г, 2* Linguistics in Philosophy, Ithaca, New York, Cornell U, P„ 1967, chap. 2, p. 33—69.

дования. Тем не менее полученные этими учеными выводы, по сути дела, во многом предвосхитили открытия продвинутой грамматической теории наших дней. В их распоряжении, конечно, были также интуиция и аппарат формальной логики, но интуиция часто вводит в заблуждение, а формальная логика заметно упрощает реальную ситуацию. В данном случае комбинация этих средств дала ощутимые результаты, многие из которых будут подтверждены в настоящей статье на основании тщательного лингвистического анализа языкового материала.

2. Стиль дальнейшего изложения будет скорее описательный, чем полемический. Сначала я попытаюсь показать важную роль сингулярных термов в логической теории, затем в общих чертах опишу языковые признаки, характеризующие эти термы, и в заключение воспользуюсь полученными результатами, чтобы оценить правильность некоторых философских утверждений.

Одни философы рассматривают термы как чисто языковые единицы — то есть как части предложений или логических формул,— тогда как другие понимают под термами элементы определенных неязыковых объектов, называемых пропозициями ^г. Поскольку передо мной, по крайней мере первоначально, стоит преимущественно лингвистическая задача, я буду пользоваться словом терм в соответствии с первой альтернативой, а именно для обозначения цепочки слов определенного типа или ее эквивалента в логической записи. При этом, однако, я вовсе не хочу, чтобы мой выбор предопределил результат исследования, естественный ход которого в конечном счете вынудит меня в какой-то степени изменить исходную точку зрения.

3. Слово терм принадлежит словарю логика, а не лингвиста. Хотя логики употребляют это слово не совсем одинаково, большинство из них согласится со следующим приблизительным описанием. Логический анализ пропозиции приводит к выделению логической формы и термов, удовлетворяющих данной форме. Последние не имеют своей собст-ственной структуры; они являются "атомарными" элементами, так сказать, параметрами логического уравнения. Но простота их относительна: может случиться, что терм,

 

У. Куайн употребляет выражение "терм" исключительно для обозначения языковых единиц (items), тогда как я применяю его к неязыковым объектам (items)». (См. [7, р. 154, note]).

оставленный нетронутым на определенном уровне анализа, потребует разложения на составляющие на более глубоком уровне. Классическими примерами, иллюстрирующими это положение, служат анализ определенных дескрипций Рассела ² и элиминирование сингулярных термов Куайна. В качестве более простого примера рассмотрим два силлогизма. В то время как в первом из них Все филистимляне ненавидели Сократа Некоторые афиняне были филистимлянами.-.Некоторые афиняне ненавидели Сократа выражение ненавидели Сократа не требует анализа, то есть в рамках силлогистической логики может считаться одним термом, в столь же истинном втором силлогизме Все филистимляне ненавидели Сократа Сократ был афинянин

.'.Некоторого афинянина ненавидели все филистимляне выражение ненавидели Сократа должно быть разложено в целях доказательства истинности данного силлогизма при помощи теории квантификации.

Все термы логических формул в простой силлогистической логике трактуются единообразно: каждый терм может обладать универсальным или частным "количеством" в зависимости от квантора (все, некоторые), "качества" пропозиции (утвердительная или отрицательная) и позиции, занимаемой термом (субъект или предикат). Только в кванторной силлогистической логике становится явным различие между сингулярными (единичными) и общими (родовыми) термами. Прежде всего это различие можно выявить из самих силлогистических фигур. Рассмотрим, например, второй из приведенных выше силлогизмов. Формально его можно представить следующим образом:

(х) (Рх э Нхэ)

 

.\(3*) [Ах.(у)(Ру=>Нух)]

Заметим, что этот вывод не проходит в случае,если Сократ трактуется так же, как и другие термы {филистимлянин, ненавидел, афинянин). При такой трактовке мы бы получили следующую формулу силлогизма:

 

См., например, [1, с. 50 и сл.] и об элиминировании сингулярных термов Куайном — [5, р. 220 П.].

Это последнее умозаключение некорректно; однако, как указал У. Куайн, выражение Сократ может быть представлено как терм наравне с остальными, если к посылкам добавить предложение, утверждающее единственность Сократа:

 

 

Предложение У. Куайна восстанавливает гомогенность термов, характерную для силлогистической логики: сингулярность или общность термов становится функцией от одной только логической формы. В любом случае, намерен логик следовать за Куайном или нет, он должен по крайней мере осознавать разницу между термами типа Сократ и термами типа филистимлянин или афинянин и либо рассматривать первые как индивидные константы, либо, если он предпочитает иметь однородные термы, представлять их как предикаты, а затем добавлять предложение, говорящее об их единственности. Но тогда встает вопрос, как распознать термы, требующие такого особого рассмотрения, иначе как распознать сингулярные термы. Возможность существования "идеального" языка без таких термов не избавит логика от столкновения с этой проблемой, если он хочет использовать свою логическую систему для интерпретации высказываний, сформулированных на естественном языке.

Для решения проблемы сингулярных термов нельзя ограничиться рассмотрением лишь их собственной морфологии — часто приходится также обращаться ко всему предложению, вместе с его трансформами, а иногда даже вместе с текстовым и прагматическим его окружением. Принято считать, что свободно владеющий языком логик способен принимать решение, не обладая при этом эксплицитным знанием всех релевантных факторов. Однако интуитивные соображения не могут быть хоть сколько-нибудь авторитетной поддержкой философских утверждений о сингулярных термах. Чтобы обеспечить такую поддержку и эксплицировать интуицию, необходимо рассмотреть "естественную историю" сингулярных термов в английском языке. К этой задаче я приступлю в следующем разделе»

4. Не случайно, что в качестве примера сингулярного терма я привел собственное имя Сократ: имена собственные считаются по традиции сингулярными термами. Благодаря удобному соглашению, бытующему в современном английском правописании, имена собственные на письме "выдают себя с головой". И все же орфография собственных имен вряд ли может служить надежным критерием их выделения. Так, многие английские прилагательные типа English 'английский' тоже пишутся с заглавной буквы. Более того, если соглашение о написании собственных имен могло бы помочь читающему, то оно, очевидно, не помогает, при отсутствии заглавной буквы, слушающему или пишущему. Поэтому вспомним лучше одиктуме лингвистов, что язык— это устный язык, и поищем действительные признаки собственных имен.

Для начала можно прибегнуть к интуиции, говорящей, что собственные имена не имеют значения (понимая под значением "смысл", а не "референт"), и подкрепленной тем фактом, что эти имена не требуют перевода на другие языки. Слово Vienna 'Вена' является английской транслитерацией, а не переводом немецкого Wien. Словари поэтому не содержат собственных имен, знание имен собственных не принадлежит к знанию языка. С лингвистической точки зрения, собственные имена не имеют специфических сочетаемостных ограничений ³. Это легко показать на следующем простом примере. Предложение

(1) I visited Providence. 'Я посетил Провиденс.' правильное, а предложение

(2) *I visited providence, букв. 'Я посетил провидение.' *

неправильное (здесь я пользуюсь вышеупомянутым соглашением). Слово providence подчиняется весьма строгим соче-таемостным ограничениям и не может выступать в контекстах типа (2). В то же время морфологически идентичное имя в предложении (1) избегает этих ограничений и вступает в сочетание с выражением I visited... Разумеется, знание, что в действительности Провиденс — это город, накладывает другие ограничения. Но это знание принадлежит географии, а не лингвистике. Иначе говоря, если тот факт, что слово providence не может выступать в предложе-

³ О понятии сочетаемости, или совместной встречаемости, см. [3]. * Ср. русские примеры Я посетил Черную Грязь и *Я посетил черную грязь,— Прим, перев, ниях типа (2), является частью представлений об этом слове, то знание того, что имя Providence допустимо в контекстах типа (1), связано не с пониманием природы данного имени, а со знанием того, что оно случайно оказалось названием города. С лингвистической точки зрения имена собственные не имеют ограничений на сочетаемость, отличных от тех общих грамматических ограничений, которые управляют поведением всех именных групп вообще. На самом деле совсем немногие собственные имена по своему строению тождественны полнозначным именам, и такое совпадение имен представляет лишь чисто исторический интерес: Providence как имя не более знаменательно, чем Pawtucket*. По этой причине некоторые лингвисты считают все имена собственные одной морфемой. Именование кошек может быть довольно трудным делом, но этот процесс не приводит к обогащению языка.

Некоторые факты наводят на мысль, что непонятность собственных имен, морфологически не совпадающих с полнозначными словами, и отсутствие специфических соче-таемостных ограничений для собственных имен, морфологически совпадающих с полнозначными словами, дают важный ключ к распознаванию собственных имен в устной речи. Но эти признаки позволяют выделить только собственные имена и мало способствуют разгадке природы сингулярных термов вообще, большинство из которых не является именами собственными. Существуют тем не менее другие отличительные признаки собственных имен в тексте, которые приведут нас к пониманию самого существа сингулярных термов.

5. Как я вскользь отметил выше, собственные имена заполняют во фразах места, предназначенные для именных групп, причем большинство входит в предложение самостоятельно, без сопровождения каких-либо языковых элементов, тогда как подавляющее большинство имен нарицательных, по крайней мере в единственном числе, требует присоединения артикля или его эквивалента. В грамматически неправильном предложении

*I visited city. 'Я посетил город.' нет необходимого по правилам грамматики артикля перед именем нарицательным city; ср. правильное предложение (1), где перед собственным именем Providence нет и недолж-

 

* Pawtucket 'Потакет' — название города,— Прим, перев, но быть артикля. Некоторые нарицательные имена тоже могут выступать в тексте без артикля. К ним относятся так называемые неисчисляемые и абстрактные имена, например: I drink water. 'Я пью воду.'

Love is a many-splendored thing.

'Любовь — это многогранное чувство.'

Однако и эти имена имеют при себе определенный артикль, по крайней мере тогда, когда сопровождаются особого рода "адъюнктами" (выделенными курсивом) в пределах одной именной группы ⁴:

I see the water in the glass. 'Я вижу воду в стакане.¹

The love she felt for him was great.

'Любовь, которую она испытывала к нему, была огромной.' ⁶

Ниже я подробно остановлюсь на роли адъюнктов типа in the glass и she felt for him. А пока просто замечу, что в некотором смысле эти адъюнкты ограничивают употребление сочетающихся с ними имен: in the glass указывает на определенный объем воды, she felt for him индивидуализирует любовь.

Наши интуитивные рассуждения выиграют в силе, если подчеркнуть, что такого рода адъюнкты и определенный артикль чужды собственным именам или, скажем еще более резко, разрушают саму структуру собственных имен. Есть что-то необычное в именных группах типа

(3) the Joe in our house букв, 'тот Джо, (что) в нашем доме'

(4) the Margaret you see букв, 'та Маргарет, (которую) ты видишь',

и причина их некоторой необычности кроется вовсе не в со-четаемостных ограничениях. Предложения

(5) Joe is in our house. 'Джо находится в нашем доме.'

(6) You see Margaret. 'Ты видишь Маргарет.' абсолютно нормальны. Все дело в том, что если предложения

I see a man. 'Я вижу человека.'

Water is in the glass. 'Вода находится в стакане.'

Не feels hatred. 'Он чувствует ненависть.'

Формальное понятие "группа х является адъюнктом группы у" приблизительно соответствует интуитивному понятию «группа х является определением к группе у». См. [4, р. 9 ff.].

Неисчисляемые имена существительные допускают неопределенный артикль только при явном или неявном сочетании с существительными, обозначающими меру или количество; ср. a pound of meat ⁴фунт мяса*, a cup of coffee 'чашка кофе*. Сочетания типа a coffee заведомо эллиптичны; ср. a [cup of] coffee, порождают именные группы the man I see; the water in the glass; the hatred he feels, то предложения (5) и (6) крайне неохотно порождают группы типа (3) и (4). Тем не менее последние встречаются в тексте, и мы их понимаем. Очевидно, однако, что в контексты, подобные приведенным выше, имена собственные входить не могут. Полный допустимый для них контекст (явный или неявный) будет примерно таким:

The Joe in our house is not the one you are talking about. 'Тот Джо, (что) в нашем доме, не тот, (о котором) ты говоришь.'

The Margaret you see is a guest, the Margaret I mentioned is my sister.

'Та Маргарет, (которую) ты видишь,— гостья, а Маргарет, (о которой) я упомянул,— моя сестра.' Местоимение one — заместитель имени в первом из этих предложений — полностью проясняет контекст: имена в нем ведут себя как счетные. Речь здесь идет о двух Джо и о двух Маргарет, известных из предшествующего текста, а это, безусловно, несовместимо с логическим понятием собственного имени. Имена Джо и Маргарет в этих предложениях фактически эквивалентны выражениям человек по имени Джо и человек по имени Маргарет, а поскольку эти выражения относятся к многим индивидам, логику следует считать имена Джо и Маргарет общими, или родовыми.

Некоторые имена, кроме того, могут употребляться в функции счетных в менее тривиальном смысле:

Joe is not a Shakespeare. 'Джо — не Шекспир.' Amsterdam is the Venice of the North. 'Амстердам — это Венеция Севера.' These little Napoleons caused the trouble in Paraguay. 'Эти маленькие наполеоны вызвали беспорядки в Парагвае.'

Здесь мы снова можем, основываясь на грамматическом окружении, рассматривать имена Shakespeare, Venice и Napoleons как счетные, хотя и особого рода.

Сложнее обстоит дело со случаями употребления собственных имен с ограничительными адъюнктами и артиклями. Я отнюдь не хочу утверждать, что в предложениях_х подобных следующим;

The Providence you know is no more.

'Провиденс, который вы знаете, больше не существует/

You will see a revived Boston.

'Вы увидите возродившийся Бостон.'

Не prefers the early Mozart.

'Он предпочитает раннего Моцарта.',

имена перестали быть собственными. Еще меньше сомнений вызывает статус собственных имен у тех из них, которые, видимо, всегда имеют при себе определенный артикль; ср.: the Hudson 'Гудзон', the Bronx 'Бронкс', the Cambrian 'Кембрий' и т. п. Трудные проблемы, связанные с последними двумя разновидностями имен, потребуют более глубокого лингвистического анализа, и поэтому я перейду к ним позднее.

Если пренебречь такими периферийными случаями, можно заключить, что, как и неисчисляемые имена, имена собственные не встречаются с неопределенным артиклем, но в отличие от неисчисляемых имена собственные не сочетаются также и с определенным артиклем. Причина этого заключается, видимо, в том, что в то время как даже неисчисляемые и абстрактные имена допускают присоединение артикля the, если имеют при себе ограничительные определения (adjuncts), имена собственные с артиклем the не сочетаются, поскольку ограничительность несовместима с именами собственными. Ясно тогда, что интуитивное понятие единичной референции, то есть представление о том, что собственное имя как таковое обозначает один и только один объект, подтверждается недопустимостью при имени собственном ограничительного определения. Грубо говоря, ограниченное одним объектом не допускает дальнейших ограничений. Таким образом, собственное имя — это существительное, лишенное сочетаемостной специфики, но налагающее запрет на появление в пределах образованной им именной группы ограничительных определений и, следовательно, каких бы то ни было артиклей.

6. Прекрасным подтверждением последнего тезиса служит немногочисленный класс других имен, также обладающих единичной референцией. Это личные местоимения I, you, he, sh e и it ^в. Невозможность присоединения к ним

⁶ We *мы\ you 'вы* и they 'они* образуют, как правило, уникальные группы индивидов. Здесь, как и в дальнейшем, я ограничусь рассмотрением определенных (definite) именных групп в единственном числе. Несмотря на это, очевидно, что все наши рассуждения будут ограничительных определений и определенного артикля здесь даже более заметна, чем в случае с собственными именами. И опять, подчеркну еще раз, дело тут не в сочетае-мостных ограничениях. Предложения

I am in the room. 'Я в комнате.'

I see you. 'Я вижу тебя.' совершенно нормальные, однако они не порождают именных групп *(the) I in the room; *(the) you I see, которые бы породили в случае, если бы личные местоимения были замещены нарицательными именами типа a man 'человек' или water 'вода'. Можно указать на еще более поразительный факт. Ни личные местоимения, ни собственные имена, как правило, не имеют впереди себя прилагательных. Из предложений

Не is bald. 'Он лысый.'

She is dirty. 'Она грязная.' нельзя получить именные группы *bald he; *dirty she. И даже из предложений

Joe is bald. 'Джо лысый.'

Margaret is dirty. 'Маргарет грязная.* можно получить именные группы bald Joe 'лысый Джо', dirty Margaret 'грязная Маргарет', лишь допуская известную поэтическую вольность. Мы, правда, употребляем в речи "гомеровские" эпитеты типа lightfooted Achilles'быстроногий Ахилл', tiny Alice 'крошечная Алиса', а также произносим эмоциональным тоном poor Joe 'бедный Джо', или даже poor she 'бедная она', miserable you 'несчастный ты', но такая синтаксическая модель не является ни широко распространенной, ни продуктивной. Указанные факты наводят на мысль, что рассматриваемые приименные прилагательные также являются ограничительными определениями. Ниже мы сможем обосновать это предположение.

7. «Учебник грамматики частично представляет собой трактат о способах введения термов в текст посредством выражений данного языка» [7, р. 147]. Временно приняв терминологию П. Стросона, мы можем сказать, что имена собственные и личные местоимения единственного числа вводят в текст сингулярные термы сами, не привлекая каких-

Применимы mutatis mutandis к определенным именным группам во множественном числе: those houses 'те дома*, our dogs 'наши собаки*, the children you see 'дети, (которых) вы видите' и т. п. С логической точки зрения эти группы ближе к сингулярным, нежели к общим термам. См. [2, с. 85].

либо дополнительных языковых средств. Эти имена в действительности не прибегают к ограничительным механизмам, без которых не могут обойтись другие имена, вводящие сингулярные термы, или (вновь возвращаясь к собственной манере изложения) они не выносят действия таких ограничительных механизмов, которые необходимы другим именам, чтобы те стали сингулярными термами. Я попытаюсь в этом разделе выполнить задание, стоящее перед учебником грамматики, и подробно изучить историю возникновения сингулярных термов из имен нарицательных. Я буду прежде всего рассматривать счетные имена по той простои причине, что на них в полной мере видно действие ограничительного языкового механизма.

Для обнаружения основных категорий сингулярных термов, образованных из нарицательных имен, не требуется особой грамматической изощренности. Эти термы начинаются с указательного местоимения, притяжательного местоимения или с определенного арктикля, например: this table 'этот стол', your house 'твой дом', the dog 'эта собака'. Первые два вида термов в отличие от третьего сами идентифицируют объект, что можно показать на следующем простом примере. Кто-то говорит:

A house has burned down. 'Дом сгорел дотла.'

Мы спрашиваем:

Which house? 'Какой дом?' Ответы

That house 'Тот дом' или

Your house 'Твой дом' могут быть в данной ситуации самодостаточны. В то же время ответ

The house '(Этот) дом' не таков — одного артикля the здесь недостаточно. Для идентификации объекта нам приходится добавлять некоторый ограничитель, например:

The house you sold yesterday.

'Дом, который ты вчера продал.'

The house in which we lived last year.

'Дом, в котором мы жили в прошлом году'.

Есть, однако, контексты, где, видимо, достаточно для идентификации объекта одного артикля the. Рассмотрим последовательность предложений:

I saw a man. The man wore a hat.

букв. 'Я видел человека. На человеке была шляпа.*

Очевидно, что шляпа была на человеке, которого я видел. Определенный артикль the указывает на опущенное, но восстановимое ограничительное определение, строящееся на основе предшествующего вхождения того же имени в идентифицирующий контекст. Анализ примеров с артиклем the приводит нас к гипотезе первостепенной важности: определенный артикль перед именем существительным всегда и безошибочно указывает на реально присутствующее или легко восстановимое при этом имени ограничительное определение. Для обоснования данной гипотезы мне понадобится более формально рассмотреть устройство и функционирование ограничительных определений. Но, как писал Б. Рассел, the является «исключительно важным словечком», которое стоит изучать не только в тюрьме, но даже на смертном одре [1, с. 41 наст. сб.].

8. Итак, первая задача состоит в том, чтобы дать точный аналог интуитивного понятия ограничительного определения. Я утверждаю, что все такие определения можно свести к тому, что грамматисты называют ограничительным относительным предложением. Для многих до сих пор использовавшихся примеров реконструировать относительное придаточное довольно просто. Для этого надо знать только, что относительное местоимение типа which 'который, какой', who 'который, кто', that 'который, что' и др. может быть опущено между двумя именными группами и что относительное местоимение вместе со связкой может быть опущено между именной группой и цепочкой, состоящей из предлога и существительного. Теперь мы можем восстановить в знакомых нам примерах полные относительные придаточные:

I see the water (which is) in the glass.

букв. 'Я вижу воду, (которая находится) в стакане.*

The love (which) she felt for him was great.

букв. 'Любовь, (которую) она испытывала к нему, была огромной.'

The man (whom) I saw wore a hat.

букв. *Ha человеке, (которого) я видел, была надета шляпа.*

The house (which) you sold yesterday has burned down, букв. 'Дом (который) ты вчера продал, сгорел дотла.' и т. п. Если описанные выше контекстные условия не выполняются, то относительное местоимение само по себе или относительное местоимение вместе со связкой опустить нельзя:

The man who came in is my brother.

букв. 'Человек, который вошел, мой брат.*

The house which is burning is yours.

букв. 'Дом, который горит, ваш.'

Свести приименные прилагательные к относительным придаточным не так просто. Однако в большинстве случаев для этого достаточно применить следующую трансформацию:

(7) AN —N wh... is А⁷, как в

bald man — man who is bald 'лысый человек — человек, который лыс',

dirty water — water that is dirty 'грязная вода — вода, которая грязна'.

Позже мы сможем доказать правильность (7).

Чтобы сформулировать точное понятие ограничительного относительного придаточного, необходимо сказать несколько слов о другом классе относительных придаточных, которые носят название "аппозитивных". Примеры:

(8) You, who are rich, can afford two cars.

букв. 'Вы, который являетесь богат, можете позволить себе иметь две машины.'

(9) Mary, whom you met, is my sister. 'Мери, которую ты встретил, моя сестра.'

(10) Vipers, which are poisonous, should be avoided. 'Гадюк, которые ядовиты, следует избегать'.

Интуиция подсказывает нам, что придаточные предложения здесь не ограничивают имя, к которому относятся. Напомним, что имена you и Магу не могут быть ограничены; область референции терма vipers также не ограничена, так как все гадюки ядовитые. Действительно, предложения (8) — (10) легко расщепляются на следующие конъюнк* тивно связанные предложения:

(11) You are rich. You can afford two cars.

*Вы богаты. Вы можете позволить себе иметь две машины.*

(12) You met Mary, Mary is my sister.

'Вы встретили Мери. Мери — моя сестра/