V. ИСКУССТВО МАГИИ И СИЛА ВЕРЫ

Магия — само это слово, кажется, обещает нам целый мир таин­ственных и неожиданных возможностей! Даже для тех, кто не раз­деляет тяги к оккультному — этого легковесного стремления крат­чайшим путем добраться до "эзотерической истины", этого нездо­рового интереса, который сегодня так свободно и пошло подогрева­ется "возрождением" полупонятных древних верований и культов, сервируемых под именами "теософии", "спиритизма" или "спири­туализма", а также всяких иных псевдонаук (-логий и -измов) — даже для ясного научного ума тема магии имеет особую привлека­тельность. Отчасти, может быть, потому, что мы надеемся найти здесь некую квинтэссенцию чаяний и мудрости человека архаичес­кой культуры (а их, каковы бы они не были, стоит изучать). От­части, потому, что само сочетание этих звуков — "магия", кажется, в любом из нас будит некие скрытые душевные силы, какую-то мерцающую надежду на чудо, какую-то дремлющую веру в чудес­ные способности человека. Свидетельство тому — власть, которой слова "магия", "заклинание", "чары", "колдовство" обладают в по­эзии, где скрытое значение слов и эмоциональная энергия, в них как бы застывшая, сохраняются дольше всего и обнажаются наибо­лее явно.

Однако когда социолог приступает к изучению магии там, где она до сих пор продолжает господствовать, где даже сейчас ее можно обнаружить во вполне развитых формах — т. е. у дикарей, до сих пор еще живущих в Каменном веке — к своему разочарованию он встречается с совершенно трезвым, прозаичным и даже грубым ре­меслом, служащим чисто практическим целям, опирающимся на примитивные и неглубокие верования с незрелой и ограниченной идейной основой и с простыми и однообразными практическими приемами. Все это уже было обозначено в определении магии, дан­ном выше, когда, стремясь отграничить ее от религии, мы охарак­теризовали магию как совокупность чисто практических действий, служащих средством для достижения конкретных целей. Такой она представилась нам и тогда, когда мы попытались провести грань

между нею, с одной стороны, и рациональными знаниями и искус­ствами — с другой. С этими последними магия так сильно перепле­тена и так внешне сходна, что требуется немалое усилие, чтобы вычленить ее по существу совершенно отличные ментальные уста­новки и специфически ритуальный характер ее актов. Каждый пол­евой антрополог на своем горьком опыте убедился в том, что при­митивная магия исключительно монотонна и скучна, узко ограни­чена в своих приемах и идеях, неглубока в своих основных посыл­ках. Проследите за одним обрядом, изучите одно заклинание, пос­тигните принцип магического верования, приемы и социальный кон­текст его реализации в каком-то одном случае, и вы будете не только знать все о магических обрядах данного племени, но и сможете — что-то добавив от себя, а что-то изменив по собственному усмотре­нию — в любой части мира обосноваться в качестве практикующего мага, вполне успешно поддерживающего веру в это вожделенное искусство.

1. ОБРЯД И ЗАКЛИНАНИЕ

Рассмотрим типичный акт магии и выберем для этого хорошо известный и обычно считающийся стандартным обряд — обряд чер­ной магии. Среди видов колдовства, встречающихся у дикарей, на­ведение порчи при помощи магического острия, наверное, является самым распространенным. Заостренная кость или палка, стрела или шип какого-нибудь животного символически, имитационным движе­нием вонзается в воздух, бросается или "наводится" в том направ­лении, где, как предполагается, находится человек, которого возна­мерились убить колдовством. Мы располагаем бесчисленными ре­цептами проведения таких обрядов из восточных или древних книг о магии, а также из этнографических сообщений и рассказов путе­шественников. Но эмоциональное оформление обряда, жесты и иные внешние проявления колдуна описываются более, чем редко. А ведь они имеют огромнейшее значение. Если бы читателя можно было бы внезапно перенести в какую-то часть Меланезии и дать ему поглядеть на колдуна в действии, не осведомив о смысле наблюда­емого, он бы подумал, что перед ним либо душевнобольной, либо человек, охваченный неукротимым гневом. Ибо для обряда абсо­лютно необходимо, чтобы колдун не просто указал костяным остри­ем на свою жертву, но с выражением глубокой ненависти и гнева

Б. Малиновский

МАГИЯ, НАУКА И РЕЛИГИЯ

 

ткнул бы им в воздух и... повернул, как поворачивал бы в глубокой ране, а затем выдернул бы внезапным рывком. Таким образом ин­сценируется не только действие насилия, закалывания, а и страсть насилия.

Итак, мы видим, что "драматическое" изображение эмоции явля­ется сущностью этого ритуала, ибо что еще воспроизводится в нем? Не его цель, так как в этом случае колдун должен был бы показы­вать смерть жертвы, но эмоциональное состояние исполнителя, со­стояние, близко соответствующее той реальной ситуации, в которой подобное действие совершается, и именно это состояние должно быть симитировано со сценическим артистизмом.

Я мог бы привести в пример целый ряд подобных обрядов из своего собственного опыта и, конечно же, еще больше — из других источников. Так, когда в некоторых видах черной магии колдун повреждает, увечит или уничтожает фигурку или иной предмет, символизирующий жертву, это действие прежде всего ярко изобра­жает ненависть и ярость. Или, скажем, при исполнении обряда лю­бовной магии требуется действительно схватить, сжать в объятиях, ласкать желанную женщину или какой-то предмет, представляющий ее, воспроизводя поведение несчастного влюбленного, потерявшего рассудок и одолеваемого страстью. В военной магии гнев и ярость атаки, эмоции боевого духа, как правило, выражаются более или менее непосредственным образом. При совершении магии, призван­ной преодолеть страхи — обрядов изгнания духов, например, или сил зла и тьмы — маг ведет себя так, как будто его самого одолевает чувство страха или, по крайней мере, будто он отчаянно борется с ним. Крики, размахивание оружием или горящими факелами часто составляют содержание такого обряда. Или, скажем, в наблюдав­шемся мною обряде, призванном отвратить злые силы тьмы, испол­нитель должен был ритуально дрожать и произносить заклинания медленно, как будто парализованный страхом. Предполагалось, что такой же страх охватит и неведомого колдуна, если тот приблизится: страх передастся ему и прогонит его прочь.

Все подобные действия, хотя обычно исследователи их рациона­лизируют и объясняют некими принципами магии, на самом деле являются prima facie' изображением или выражением эмоций. Ма­териалы и принадлежности, используемые в них, часто служат тому же. Кинжалы, острые колющие предметы, дурно пахнущие или ядо­витые вещества, используемые в черной магии, ароматические ве-

* По первому виду, на первый взгляд.

щества, цветы, опьяняющие средства, употребляемые в магии любовной; ценности — в хозяйственной магии — все эти вещи связаны с конечной целью обрядов преимущественно посредством эмоций, а не идей.

Однако наряду с такими магическими обрядами, в которых доми­нирующее действие служит выражению эмоций, существуют и другие, в которых доминирующее действие как бы предвосхищает результат. Это, используя формулировку сэра Джеймса Фрэзера, обряды, ими­тирующие свою цель. Так, в наблюдавшемся мною обряде черной магии меланезийцев характерен ритуальный способ произнесения за­клинания: голос колдуна слабеет, он издает предсмертный хрип и падает, имитируя оцепенение смерти. Приводить какие-либо другие примеры нет необходимости, так как этот вид магии и близкая к нему контагиозная магия были прекрасно описаны и исчерпывающе доку­ментированы Фрэзером. Сэр Джеймс показал также, что целый свод представлений о магических субстанциях, считающихся таковыми в силу своей близости, родственности, сходства или соприкосновения с объектами колдовства, создан магической псевдонаукой.

Но есть также ритуальное поведение, в котором нет ни имитации, ни предвосхищения, ни выражения какой-либо особой эмоции или идеи. Существуют настолько простые обряды, что они могут быть охаракте­ризованы только как непосредственное применение магических чар. На­пример, исполнитель встает и в буквальном смысле "вызывает" ветер, просит, чтобы он подул. Или опять же человек произносит заклинание над каким-то веществом, которое впоследствии будет применено то ли к вещи, то ли к индивиду, на которых направлены чары. Предметы, используемые в таком обряде, также имеют свойства, строго соответст­вующие магическим целям — они должны быть как нельзя лучше при­способлены, чтобы вбирать в себя, хранить и передавать магические чары — это оболочки, способные заключать внутри и удерживать эти чары, покуда они не будут приложены к объекту назначения.

Но что представляет собой магическая сила, которая фигурирует не только в последнем упомянутом типе обрядов, но и в каждом магическом ритуале? Ибо будь то действие, выражающее опреде­ленные эмоции, обряд имитации и предвосхищения или же просто акт проклятия, они всегда имеют одну общую особенность: сила магии, ее чары, всегда должны быть доставлены к объекту колдов­ства. Что же это? Если коротко, то это всегда сила, заключенная в заклинании, ибо, хотя это редко акцентируется должным образом,

* Напр., магической субстанцией считаются вещи, экскременты, следы ног, изображения намеченной жертвы.

Б. Малиновский

МАГИЯ, НАУКА И РЕЛИГИЯ

 

самым важным элементом в магии является заклинание. Заклина­ние — это та часть магии, которая и является собственно оккульт­ной, передается как магическое наследие и известна только лицам, практикующим магию. Для туземцев знание магии означает знание заклинаний, и при анализе любого акта колдовства всегда можно видеть, что ритуал сосредоточивается вокруг произнесения закли­нания. Ядром магического действия всегда является формула.

Изучение текстов и формул заклинаний примитивной магии по­казывает, что существуют три типичных элемента, ассоциирующи­еся с верой в действенность магии. Это, во-первых, фонетические эффекты, имитация природных звуков, таких как завывание ветра, раскаты грома, шум разбушевавшегося моря, голоса различных жи­вотных. Эти звуки символизируют определенные явления и потому считается, что они магически воспроизводят их. Или же эти звуки выражают некоторые эмоциональные состояния, связанные с жела­нием, которое должно быть осуществлено посредством магии.

Вторым элементом, весьма выраженным в примитивных заклинани­ях, является использование слов, которые должны спровоцировать на­ступление желаемого события, заявить о нем как об уже случившемся или потребовать его свершения императивно. Так, колдун перечисляет все симптомы болезни, которую он хочет наслать, а в заклинании, не­сущем смерть, он вербально описывает кончину жертвы. В целительной магии знахарь дает словесную картину состояния совершенного здо­ровья и физической силы. В хозяйственной магии описывается рост растения, появление животного, приход рыбы на мелководье. Или опять же маг использует слова и фразы, выражающие эмоцию, под влиянием которой он вершит свою магию, и характеризующие действие, в котором проявляется эта эмоция. Воспроизводя ярость, колдун повторяет глаго­лы: "ломаю", "выворачиваю", "сжигаю", "разбиваю", перечисляя при этом части тела и внутренние органы своей жертвы. Мы видим, что заклинания строятся по тому же самому принципу, что и обряды, а слова выбираются по тому же критерию, что и магические вещества.

И, в-третьих, почти в каждом заклинании есть один элемент, ко­торому нет соответствия в ритуале. Я имею в виду мифологический подтекст — апелляция к предкам и культурным героям, от которых эта магия получена. И здесь мы подошли, пожалуй, к самому важ­ному аспекту настоящей темы, к традиционному контексту магии*.

* В английском языке слово "традиция" многозначно, одно из значений — произведения устного творчества, мифы, предания, легенды и т.п. В следующем разделе традиции будут рассматриваться именно в этом смысле.

2. ТРАДИЦИИ МАГИИ

Традиции, как мы уже неоднократно подчеркивали, царствую­щие в примитивной цивилизации, во множестве концентрируются вокруг магического ритуала и культа. Всякий сколько-нибудь зна­чительный магический обряд обязательно имеет свою историю, рассказывающую о его основах. В ней говорится о том, где и когда человек получил этот обряд, как он стал достоянием отдельной группы, семьи, клана. Но такая история не является рассказом о происхождении магии. Магия никогда не "рождалась", не созда­валась и не изобреталась. Она просто "была": она была изначаль­но непременным спутником всех тех вещей и процессов, которые входят в сферу жизненно важных интересов человека, но не могут быть обеспечены обычными рациональными усилиями. Заклина­ние, обряд и то, чем они управляют, возникли одновременно.

Так, в Центральной Австралии вся магия существовала уже во времена алчеринга, тогда она возникла вместе со всем остальным, и от этой эпохи она была унаследована. В Меланезии магия ве­дется с того времени, когда все человечество жило под землей: тогда магия тоже входила в обычный круг занятий предков. В более высокоразвитых обществах считается, что магия унасле­дована от духов и демонов, но и они, как правило, по преданию не являются ее создателями, а получают ее в готовом виде. Таким образом, вера в первозданность, природную исконность магии универсальна. Универсально и убеждение в том, что только при абсолютно безукоризненной передаче безо всяких изменений магия сохраняет свою действенность. Мельчайшие отклонения от первоначального варианта просто губительны. Затем существует представление, что между предметом и его магическими свойствами имеется сущностная связь. Магия яв­ляется свойством вещи или, точнее, свойством связи между че­ловеком и вещью, ибо, не будучи созданной человеком, магия Всегда была предназначена для человека. Во всякой традиции, во всякой мифологии магия всегда выступает как принадлежность человека, полученная от человека же или какого-то человекопо­добного существа. Магия обязательно предполагает существова-

* Знаменитое Время Сновидений.