ПИСЬМО 17

Отправление к резиденции черкесского вождя.— Романтический характер пейзажа.— Колония крымских татар.— Альпийская деревня.— Изобилие дичи.— Прибытие в резиденцию вождя.— Его облик и манеры.— Интерьер черкесского жилища.— Серенады в Черкесии.— Военный плач черкесов.— Знакомство с семьей вождя.— Красота женщин.— Их манеры и костюм.— Занятия черкесов.

Невозможно и пытаться детально описать мой путь, так как он проходил через дикую страну, куда не ступала ничья нога, кроме как лесных зверей; было непросто подняться на гору и спуститься в долину над рядом головокружительных пропастей, непроходимых лощин и ужасных теснин, обнаженных, разрушенных, сплетенных и искривленных —формирующих вместе картину альпийского пейзажа, едва ли виданного в самых диких уголках Европы.

Несмотря на то, что наш путь был одной из самых больших вероятностей свернуть себе шею, тем не менее эти смелые горцы скакали во весь опор с такой беззаботностью, с которой мы идем через поле в Англии; но, однако поднявшись, мы увидели, что каждое место, на котором может что-то расти, было покрыто самыми прекрасными лесными деревьями, и даже в некоторых плодородных участках мы находили альпийский коттедж с его полудикими жителями, ухаживающими за козлами. Именно после подъема на несколько тысяч футов открылся особый облик Кавказских гор, ибо, сколь бы ни был обрывист или каменист подъем, каждый непременно завершался плодородным плато, даже на высоте между четырьмя или пятью тысячами футов над уровнем моря. Это, вероятно, независимо от их хорошо известных храбрости и патриотизма, основная причина, по которой каждая попытка подчинить эти народы до сих пор была неосуществимой, ибо, гонимые из равнин, они всегда находили безопасное отступление в горные вершины до тех пор, пока наберутся сил и затем спускались, чтобы уничтожить их врагов.

На вершине одного из плато, где мы остались во время дневной жары, я нашел цветущую деревню, окруженную фруктовыми садами и сельскохозяйственными полями — все чрезвычайно плодородные и в высокой степени ухожены. Я вскоре выяснил, что жители были колонией татар, которые, спасаясь от русского угнетения при завоевании Крыма, нашли здесь безопасный приют.

Когда я сказал им на их родном языке, что я недавно путешествовал через Крымскую Татарию, эти бесхитростные люди расточили ко мне тысячу разных знаков внимания; действительно, мы имели множество причин чувствовать благодарность за их гостеприимство.

Подобно черкесам, татары скрывают свои маленькие жилища позади насыпями или тесными деревьями; и, если бы не бесчисленные стада животных, пасущихся в полях, и мужчины и женщины, занятые различными сельскохозяйственными занятиями, путешественнику было бы невозможно обнаружить, что он находится по соседству с человеческим жильем. Я обнаружил, что эти альпийские коттеджи имеют ту же самую особенную форму, как и те, которые я наблюдал до этого, бродя по далеким горным районам Крыма.

Крыша всегда плоская; будучи крепко сколочены и покрыты слоем гравия, дома становятся фактически непроницаемыми для дождя.

Во время летних месяцев татары имеют обыкновение меблировать вершины их домов диваном и ковром, когда они обычно используются вместо внутренних помещений для обедов и приема друзей; ничуть не менее ценны они осенью, когда служат амбаром, на котором сушатся зерно и фрукты. В центре каждого коттеджа находится огромный камин, служащий трем целям — сообщения их желаний соседям, каналом для отвода дыма и окном для света в комнате. Вестибюль напротив часто является кухней; комнаты для гарема на одной стороне, и конюшня для скота — на другой.

Как бы странны ни показались описываемые коттеджи, они, тем не менее, очень хорошо приспособлены к климату, будучи теплыми зимой и прохладными летом.

Во время нашего пути мы насчитали несколько видов дичи — такой, как дикие индюки, фазаны, зайцы и олени, к которым я могу добавить шакалов, диких кошек и огромного борова. И, хотя черкесы не знают себе равных как стрелки по неподвижному объекту, все же я был бесконечно более метким, когда стрелял в летящую птицу или в бегущего на полной скорости животного: это происходило от дурной привычки, на которую я до этого ссылался, использовать остаток винтовки как копье. Леса казались кишащими животными всех видов. В добавление к тем, о которых я упомянул, здесь есть волки, медведи, лисы, рыси и т. д. и, если я правильно информирован, жители Кавказа иногда удостаиваются визита тигра.

При спуске с гор у нас остался достаточный огонь, чтобы смутно увидеть маленькие скопившиеся жилища высокогорного князя, к которому мы направились, которые от ограды напротив и полукруглого ручья, который образовывал естественный ров, так как протекал мимо, казались укрепленными. Но, однако, не в этом дело — главное, что бесчисленные стада мелкого и крупного рогатого скота, которые покрывали гору, говорили более о сельской жизни, чем о феодальной вассальной зависимости.

Несколько лошадей стояли под верандой, оседланные; когда наш вождь выстрелил из мушкета, к нам тут же присоединился старый вождь и несколько людей из его клана, которые приветствовали меня в самой дружеской манере Аттехей (Черкесия, на языке коренных жителей). Облик князя был во всех отношениях рассчитан на то, чтобы возбудить внимание иностранца.

Сам он был высокий и стройный, с бородой, спускающейся до середины пояса. Черты его лица, однако, красивы, но погрубели от длительной незащищенности от погоды, имели смешанное выражение искренности, ярости и хитрости,— результат долгой жизни в условиях войны и опасности.

Хотя он достиг уже семидесяти лет, он все же управлял своим конем с такой легкостью и грацией, как любой из юношей, окружающих меня. Действительно, говорили, что он все же выделялся в конном мастерстве и во всех военных упражнениях в его стране, он только вернулся, за несколько дней до моего приезда, из лагеря около Суджу-Кале, где он показывал чудеса доблести, защищая перевалы от наступления русской армии, и сейчас готовил своих соплеменников ко второму походу.

Резиденция моего хозяина была также примитивна по своей конструкции, как та, которую я уже описал, единственное различие заключалось в том, что здесь было немного более отдельных коттеджей, а два или три, в отличие от предыдущих, были намазаны снаружи специальной минеральной глиной, найденной в окрестностях, которая становится от воздействия погоды очень твердой, и это имело неплохой эффект. Что касается комфорта и удобств, не было видно никакой ни мебели, ни приспособлений: окна, открытые днем, просто запирались на ночь от холодной сырости плохо пригнанным ставнем; во время суровейших холодов пергамент заменял стекло.

Это всеобщее отсутствие домашних удобств полностью контрастировало с прекрасными доспехами мужчин, их оружием, украшенным драгоценными камнями, благородными лошадьми и богатыми попонами; вместе с прекрасным восточным костюмом женщин, которые в их платьях из золотой парчи и серебряной кисеи напоминают павлинов, гордо ходящих с важным видом по двору. Тем не менее, путешественник, находясь в доме черкесского вождя, не имеет повода для жалоб. Комната, предназначенная для чужестранцев, всегда снабжена диваном, подушками и покрывалами: всегда весело, и я не думаю, что любой другой народ когда-либо предоставлял чашу с освежающим напитком усталому путешественнику с большим желанием.

Когда я вошел в апартамент для гостей, в который князь, оказывая мне любезность, проводил меня, его дворянин, согласно всеобщему обычаю этого народа, освободил меня от всего оружия и повесил его на стены комнаты рядом с оружием своего хозяина, кроме кинжала, с которым черкес никогда не расстается, считая частью костюма.

Как это похоже на воинов Древней Греции! А теперь с дружелюбной силой он схватил его за руку и провел по залам дворца; он снял свою кольчугу и сверкающий шлем и повесил великолепные доспехи на стены; Так как там находилось потускневшее оружие Улисса, брошенное и никогда оно больше не завоюет корону завоевателя.

После принятия великолепного ужина, сопровождаемого такой же церемонией, как та, которую я уже описал, две женщины-рабыни принесли теплую воду, в которой мои ноги были заботливо помыты; это является существенным ритуалом черкесской вежливости.

Я вскоре обнаружил, что в Черкесии для сна необязательно ложиться в кровать; а, будьте уверены, если бы Юнг являлся аборигеном Востока, мир никогда не был бы осчастливлен его «Ночными мыслями». Среди такого шума и треска, который сейчас стоит в моих ушах, автор, вместо того, чтобы думать, должно быть, удовлетворился слушанием, и если бы его стихи были бы когда-либо переведены на черкесский язык, коренные жители наверняка сочли бы поэта сумасшедшим. Действительно, пустяки, но если привыкнуть к ночным хористам, ничто не помешает усталому путнику заснуть. Кроме щебечущих бесчисленных насекомых, квакающих мириад лягушек, чей объединенный шум разносится далеко и широко через лес, существовали другие виды этих галдящих пресмыкающихся, которых я никогда не встречал, кроме как в горах Кавказа и чье пение, глубокое, звонкое и даже музыкальное, звучало, как на концерте, словно они солировали. Все это было достаточно плохо, тем не менее, это можно было бы вынести, если бы я не был удостоен визита шакала, чей плач был столь меланхоличным, пронзительным и ужасно диким, что, когда их целые стаи, что, к несчастью для моего сна, случалось, — ситуация достаточная для того, чтобы пощекотать нервы даже самому толстокожему человеку, который слушает их впервые.

Именно исключительно военный плач черкесов является точной имитацией стона этого животного; и когда исполняется в один момент тысячами, является самым ужасным, неестественным и пугающим воплем, когда-либо издаваемым народом в присутствии врага. Русские офицеры уверяли меня, что его влияние на войска столь парализующе, что они оказываются не в состоянии защищаться.

На следующее утро, вследствие моей щедрости в дарении женщинам подарков и моей профессии хаккима (врача — Н. Н.) юный князь представил меня своей матери и сестрам, т. к. эти люди, как я прежде упоминал, в отличие от других жителей Востока, не строго изолируют своих женщин в гарем. Вероятно, они последовали в этом отношении примеру их соседей черноморских казаков Тем не менее, по какой бы причине это ни было, я часто видел женщин на публичных ассамблеях мужчин, особенно тех, которые незамужем. Однако, женатые мужчины не появляются на людях со своей женой: не видят они ее и днем, когда необходимо избегать друг друга. Этот обычай порожден не от чувства неуважения к прекрасному полу, а из древнего обычая и желания продолжить царство любви. Подобный закон был учрежден Ликургом среди лакедемонян.

Но вернемся к моему визиту: получив самый вежливый прием от княгини и ее дочерей, я сделал им, согласно всеобщему обычаю, несколько пустяковых подарков, которые они приняли, давая мне украшенный пояс для моих пистолетов и пару красных сафьяновых футляров для патронов работы их собственных прекрасных рук.

Мать моего юного спутника, возрастом, вероятно, между сорока и пятьюдесятью годами, была роскошно одета в голубую шелковую одежду, открытую спереди, охваченную серебряными застежками и поясом, украшенным серебром, разноцветные брюки были из очень красивой турецкой кисеи, и в красные домашние тапочки; на голове она носила легкое покрывало, частично устроенное как тюрбан и частично падающее грациозными фалдами над ее шеей и плечами, полностью скрывая ее волосы; к этому была наброшена широкая, тонкая кисейная вуаль, которая почти окутывала ее фигуру; ее платье, будучи заполнено обильным числом золотых безделушек, очевидно, чрезвычайно древних и в основном ручной работы, я думаю, венецианских умельцев. Ее лицо, однако, сохранило черты великой красоты.

Наряд ее дочерей был даже более прекрасным; но вместо тюрбана каждая носила тиару из красной сафьяновой кожи, украшенную обилием маленьких турецких и персидских золотых монет. В остальных деталях их платья были похожи, за исключением волос юных дам, которые вместо падающих на шею локонов, как у замужних женщин, были заплетены в толстую косу, завязанную на конце серебряной веревкой, которая спускалась ниже талии; их черты лица были также прекрасно правильны и выразительны, как и у матери; все же следует признать, что их болезненный цвет лица ни в коем случае не улучшает их облик. Независимо от возраста они были упакованы в плотный кожаный корсет, носимый всеми черкесскими девочками, который, без сомнения, принципиальная причина их нездорового облика.

Дав сигнал, юный князь, согласно обычаю, покинул комнату, когда одна из его жен вошла, княгиня Демиргойского племени, одна из красивейших женщин, которых я когда-либо видел. Ей, вероятно, около восемнадцати: с очень правильными греческими чертами лица; глаза, большие и темные; цвет лица ровнокоричневый; руки и ноги изящно малы и вся ее фигура восхитительно создана. Она была одета в похожем стиле, как и старшая княгиня, за исключением того, что с большим вкусом, и изучала нас с не меньшей степенью кокетства: ее прекрасные темные волосы спускались в косах на ее плечи.

Действительно, прекраснейшие женщины, которых я видел в Черкесии, были юные и замужние, формы которых, освободившись от кожаного ограничения, развивались во всей роскоши женственности.

С первого взгляда мы, должно быть, склонялись в мысли, что существовала чрезмерная доля полноты в фигуре; но это происходит более от обычая носить широкие восточные брюки, чем от любого дефекта природы. Короче, красота черт и симметрия фигуры, которыми отмечен этот народ — не фантазия (некоторые из прекраснейших статуй древности не являют в их пропорциях большего совершенства); но это своеобразная степень воодушевления в глазах, столь обычно заметная, приковывает внимание более всего: когда проявляется в мужчинах, это придает большую жестокость выражению лица; когда мы видим поднимающегося на пышущего коня воина, вооруженного и экипированного для битвы, размахивающего своей кривой саблей в воздухе, изгибающегося, поворачивающегося и останавливающегося на полном галопе с непревзойденной ловкостью и грацией движений — он являет идею гомеровского Гектора.14

Цвет лица обоих полов является, гораздо более румяным и свежим, чем можно было ожидать на такой широте — у женщин более нежный, которые, сознавая, подобно женщинам Европы, преимущество привлекательной личности, используют искусственные средства, косметику и т. д., чтобы улучшить их красоту. Однако, путешественник, который сможет прочитать мой отчет и ожидает найти все население таким, как я его описал, будет полностью разочарован, он найдет себя, прибыв в Черкесию, окруженным племенами ногайских татар, калмыков, тюрков и даже лезгов. Последние, тем не менее, прекрасная воинственная порода, близкая по внешнему облику к черкесам, но более жестокая по характеру и менее изысканная в манерах. Кавказские равнины были во все времена убежищем тех, кто бежал от угнетения в соседние страны, следовательно, мы везде находим племена, отличающиеся от других в облике, обычаях, манерах. Однако, так как черкесские мужчины никогда не роднятся с какими-либо другими народами, кроме как со своими собственными, они сохраняют их род незагрязненным, отец уделяет большее внимание красоте лица и фигуры жены для своего сына, чем любым другим мыслям и, если я правильно информирован, князь или уздень никогда не продают своих дочерей в жены, кроме как лицам своей национальности и своего ранга.

Мое первое впечатление в Пицунде, когда я увидел кавказцев вместе, было таково — они определенно греческого происхождения. Это, тем не менее, я нашел, не совпадает с общим физическим обликом народа; когда я проник вглубь страны, там с маленьким орлиным носом были более соразмерны прекрасные изогнутые брови, чем у любого другого народа. Это замечание особенно относится к властному племени, называемому нотахайцы или, как их называют по-русски натухайши, отмеченные как самая смелая, красивая и чистая раса среди черкесов и которая, однако, хранит традицию, что их предки пришли из-за моря. Если бы не тот факт, что мы сейчас пускаемся в область легенд, мы могли бы почти предположить, что они потомки троянцев.

Я нашел княгиню и ее дочерей занятыми вышивкой. Это изысканное занятие не занимало, тем не менее, большой доли времени женщин Кавказа; и женщины моего хозяина, подобно старым княгиням, время от времени занимались сами прядением шерсти и льна; их прекрасные руки не только делали вещи для своей семьи, вплоть до хорошей обуви, но плели верблюжью и козлиную шерсть в покрывала, делали подушки для седел, попоны для лошадей и футляры для мечей и кинжалов. Не менее искусны они были в искусстве кулинарии или управления маслобойней; и иногда даже показывали свое умение в полях, весь гардероб нарядов отложив до торжественных визитов.

Мой хозяин был чрезвычайно трудолюбив; кроме строительства своими собственными царственными руками маленьких коттеджей, которые он занимал, он был сам себе плотником, дубильщиком и ткачом, устанавливающим свои пистолеты и мушкеты, производящим свои неподражаемые луки и стрелы; и, подобно старому царю Приаму15, вместе со своими царственными сыновьями пахал землю и заботился о стадах в горах; и, когда холодный снег прерывал их занятия на открытом воздухе, когда нельзя было больше терпеть, он делал ковры великой красоты, которые пошли нарасхват в Турцию или Персию. Но это не единственное его занятие: он отливал пули, делал порох; и если это было недостаточно, чтобы заполнить его время, он курил свой чубук.

В Черкесии не существует регулярной корпорации ремесленников и купцов, за исключением оружейников и золотых дел мастеров, которые придумывают и украшают оружие золотом, серебром и драгоценными камнями, в чем они проявляют элегантность и вкус. Я часто восхищался красотой замысла, воплощенного в их саблях и кинжалах, хотя прелесть облика, который они придают изделиям, нельзя превзойти: ни даже их изобретательного метода покрытия инкрустацией перламутром мушкетов и маленьких столиков. Их латунные кованые цепи и некоторое оружие приобретается из Персии и Турции.

Искусство приготовления пороха, которое, кажется, известно на Кавказе с незапамятных времен, является чрезвычайно простым; они просто кипятят до выпадения нитрат калия в сильной щелочи, получаемой из березового и тополиного пепла, когда он закончит кристаллизацию, затем растирают с двумя частями серы и таким же количеством древесного угля. После того, как смесь смочат, ее кладут в котел и кипятят на слабом огне, до начала грануляции.