Форм интернационализации

Возникнув в начале человеческой истории, интернационализация присутствует как внутренний механизм дальнейшего общественного процесса, являясь вместе с тем условием развития отдельных национальных общностей. Формы их взаимодействия меняются в зависимости от этапа исторического прогресса, а также от специфики национальных общностей, вступающих в контакт. Но само оно, а вместе с ним и процесс интернационализации неизбежно присутствуют во все исторические эпохи.

В 1940-е годы известный английский археолог Г. Чайлд в своей книге "Прогресс и археология" выделил главу, специально посвященную доказательству существования в древнем мире взаимных связей между отдельными народами, в том числе расположенными сравнительно далеко друг от друга[164]. В конце 60-х годов Б. Ф. Поршнев потавил вопрос о необходимости не только диахронных, но и синхронных исследований истории, т. е. исследований с точки зрения взаимодействия народов между собой, и предложил свою классификацию основных видов связи между человеческими общностями, начиная с первобытности[165].

В последние десятилетия многие отечественные ученые, опираясь на данные археологии и других наук, фиксируют различные формы взаимных контактов народов в разных районах земного шара с древних времен[166]. Эти контакты имеют место не только между родами внутри племен, но и между различными племенами. Говоря об Австралии первобытной эпохи, Н. А. Бутинов отмечает: "Оживленный обмен предметами и постоянные взаимопосещения локальных групп опровергают представление об австралийской локальной группе как о чем-то замкнутом, изолированном. Локальная группа сама по себе существовать не могла, она была связана хозяйственно с соседними и отдаленными локальными группами – в разные времена года по-разному. Это и вызвало к жизни такое явление, как относительное культурное единство всего населения Австралии"[167].

Важно отметить, что так называемый синхронный аспект исследования исторического процесса не является открытием ХХ века. Большое внимание анализу взаимодействия различных народов между собой на отдельных этапах истории уделяли классики марксизма. Например, К. Маркс рассматривал такие взаимодействия в качестве одного из необходимых условий внутреннего развития общности: "...различные общины в зависимости от своего положения, климата, уровня культуры производят различные продукты, и эти продукты обмениваются там, где общины приходят в соприкосновение между собой. Обмен с чужими общинами является одним из главным средств разрушения естественной связи внутри собственной общины вследствие дальнейшего развития естественного разделения труда"[168].

В данном положении К. Маркса следует обратить внимание также еще на одну важную мысль: возможность обмена определяется тем, что общины производят разные продукты, а это, в свою очередь, обусловливает взаимную их потребность друг в друге. Между ними не могла бы возникнуть связь, тем более связь устойчивая, если бы каждая из них производила то же самое, что и другая, если бы между ними не было определенного разделения труда. Разделение труда племен (общин) первоначально имеет естественный характер и возникает в результате различий природно данных условий обитания. Лишь затем под влиянием обмена оно становится общественным, исторически возникшим. По мере развития обмена, с одной стороны, углубляется различие между племенами, поскольку происходит дальнейшая специализация, а с другой стороны, укрепляется их взаимная связь, зависимость друг от друга, ибо развитие каждого из них все больше определяется состоянием производства другого. Налицо взаимопроникновение национальных общностей.

Механизм взаимопроникновения таков, что изначально в обмен поступают избыточные для племени продукты труда. Но, будучи избыточными для данного племени, они выступают необходимыми для другого. Сама эта необходимость имеет общественный характер, поскольку проявляется во взаимодействии. Благодаря обмену происходит присвоение чужих продуктов и отчуждение своих. Вместе с этим преодолевается существующее до обмена отчуждение племен и происходит их взаимное присвоение. В результате не только продукты, но и сами племена оказываются необходимыми друг другу. Присвоение продуктов лишь опосредует необходимую связь племен между собой. Их взаимодействие становится необходимым условием развития каждого из них.

Как отмечает А. М. Румянцев, межплеменной обмен становится постоянным и регулярным явлением экономической жизни в фазе первобытного воспроизводящего хозяйства[169]. Продукты, являвшиеся вначале избыточными для данного племени, с появлением обмена начинают специально производится для целей обмена. Таким образом, само материальное производство в результате взаимодействия дифференцируется: часть его продукции служит удовлетворению собственных потребностей производителя (племени), а другая часть предназначена для удовлетворения потребностей других племен. Производство для других, став составным элементом внутреннего хозяйства, из необходимого лишь для иных племен превращается в необходимое и для себя. Осуществляемая в процессе взаимодействия рефлексия племен, понимаемая как способность каждого из них воспроизводить себя опосредовано через другого, выступает существенным условием их внутреннего развития.

Продукт, произведенный для удовлетворения потребностей других потребителей и переходящий к ним в результате добровольного обмена на другие продукты, является товаром. Товарный обмен в своих первоначальных формах присутствует на ранних стадиях человеческой истории и является свидетельством относительно устойчивых связей между различными общностями.

Обобщая многочисленные данные археологической и исторической наук, А. М. Румянцев, исследуя первобытный способ производства, делает, в частности, вывод о том, что в конце VI тыс. до н. э. для обширного района Ближнего Востока характерным является регулярный меж­пле­менной (межобщинный) обмен товарами, ставший для них необходимым. В качестве товаров, например для Месопотамии, выступали кремень, обсидиум, битум, лес, медь, серебро, золото, сердолик, лазурит, с одной стороны, и зерно или другие продукты – с другой[170]. Уже в VIII – VII тыс. до н. э. расстояние между участвующими в товарном обмене народами достигало более 600 км[171]. Об очевидности и неоспоримости непрерывного взаимовлияния и взаимообогащения различных обществ обширного ближневосточного региона в эпоху неолита говорит Л. С. Ва­сильев[172].

Мы специально остановились столь подробно на межплеменных связях для того, чтобы зафиксировать наличие взаимодействия и взаимопроникновения национальных общностей уже в условиях первобытнообщинного строя. Приведенные положения позволяют заключить, что это взаимодействие не является случайным. В процессе обмена племена приобретали не только предметы роскоши, украшения, продовольствие, но и предметы быта, орудия труда, оружие (или материал для его изготовления), идеи. В свою очередь, вызванная потребностью обмена определенная специализация стимулирует совершенствование орудий труда, расширение объема производимой продукции и в целом развитие собственного материального производства, а вместе с ним и других сторон жизнедеятельности. Необходимые для этого средства частично существуют в рамках данной общности, частично находятся за ее пределами и приобретаются посредством обмена. Таким образом, обмен, являвшийся главной формой взаимодействия племен, выступает важным условием их внутреннего развития.

В то же время следует отметить существенную особенность взаимодействия племен, состоящую в том, что оно ограничено рамками определенных регионов. В контакт вступает незначительное количество племен, в основном соседних. Поэтому процесс интернационализации, выражающий момент их взаимопроникновения, является также ограниченным, региональным. Для самого взаимодействия характерно опосредование его продуктами деятельности, производство которых осуществляется в рамках отдельных племен. Совместное производство является достижением более позднего этапа исторического развития.

Учитывая, что конкретным объектом диссертационного исследования являются народы Севера, остановимся специально на проблеме их взаимодействия в древние времена, опираясь при этом на наследие академика А. П. Окладникова, одного из основоположников сибирской школы археологии, внесшего важный вклад в теорию исторического процесса. На примере Сибирского региона зафиксируем некоторые закономерности, имеющие общий для мировой истории характер на первоначальном ее этапе.

А. П. Окладников так формулировал цель своих научных изысканий: "...я стремился выявить общие закономерности исторического процесса, последовательность его этапов, а вместе с тем и локальные черты этого процесса, отраженные в своеобразии конкретных культурных комплексов, в их взаимодействии. За этими культурными комплексами... стоят конкретные этнические общности, например племена, родовые общины, народности"[173].

Одна из главных задач в рамках этой общей цели была связана с необходимостью выявления последовательной эволюции и развития конкретных культур во времени. Неверно представлять их неизменными, чуждыми развитию, смене форм быта и других компонентов материальной и духовной культуры. Напротив, А. П. Окладников был убежден, и это убеждение основывается на обобщении множества документальных археологических материалов, что этносы и их культуры развиваются во времени и перемещаются в пространстве[174].

В глазах академика древность предстает в качестве живого комплекса разных культур, находящихся в постоянном движении, в системе диахронных и синхронных связей. Из глубины времен он прослеживает контуры великого культурного синтеза. В отличие от утвердившейся в социальной философии и в этнографии точки зрения о застойных и обособленных формах жизни людей в докапиталистическую эпоху, исследователь убедительно показывает, что уже в палеолите не было застоя ни в производстве орудий труда, ни в эволюции самого человека, его духовного потенциала. По его мнению, не существовало и изоляции отдельных групп населения.

Такой изоляции не наблюдалось не только в регионах, объективно благоприятных для взаимных контактов, как в Европе, которая была, по его словам, "проходным двором" палеолитического мира, но и в труднодоступных в силу различного рода природных препятствий районах, например в Монголии. Анализируя археологические данные о леваллуазской технике обработки камня, А. П. Окладников вместе с Р. С. Ва­силь­ев­ским делает вывод о контактах древних людей, населявших данную территорию, с другими областями Азии. В то же время истоки этой техники в Монголии и Сибири усматриваются в культуре леваллуа-мустье Средней Азии, генетически связанной с леваллуа-мустье Ирана и Средиземноморья[175]. В свою очередь в Монголии, по мнению исследователей, следует искать истоки многих сибирских и дальневосточных культур.

Особое внимание уделяется кочевникам, фиксируется их своеобразная функция в истории. "Кочевые племена Азии в силу своей подвижности играют особо важную роль в качестве посредников между различными странами и народами. Они выступали как влиятельная сила всемирной истории, участник и катализатор многих событий, в том числе в отношениях с китайцами и хуннами, сяньби и монголами"[176]. При этом кочевники рассматриваются не только как способные к культурным заимствованиям, но и оказывающие активное влияние на культуры других народов.

Обобщение многочисленных археологических данных позволяет сделать вывод о существовании на заключительном этапе палеолита широкой интеграции культур на обширной территории Азии – от Восточной Монголии до Приморья и Камчатки. Он говорит также об интеграции культур Северной Азии с культурами, с одной стороны, Аляски, с другой – Центральной Азии, о живых связях между населением Старого и Нового Света через островную часть Алеутских островов, о древних культурных связях между арктическими племенами Азии и Европы, о длительных и многосторонних связях племен Дальнего Востока с Кореей и Японскими островами, о контактах их с племенами Индонезии и Полинезии, Вьетнама и Австралии.

В своих многочисленных публикациях А. П. Окладников подробно анализирует конкретные формы взаимодействия населения различных регионов, проявляющиеся в обмене и заимствованиях орудий труда, сырья, технического опыта, эстетических вкусов, фольклорных сюжетов и даже мифов. Общий вывод, который делается на основе обобщения многочисленных фактов, гласит: "Мир издревле был тесен. С самого начала истории племена и народы соприкасались друг с другом, взаимодействовали, обмениваясь культурными ценностями, внося при этом нечто собственное, самобытное в единый культурно-исторический процесс, в экономическую и политическую жизнь человечества"[177].

Итак, в качестве существенных моментов исторического процесса выделяется наличие постоянных контактов между народами, расселенными порой на весьма значительных расстояниях друг от друга, и эволюции, развитие культур, отсутствие их застоя. В то же время он фиксирует не только изменчивость, но и устойчивость традиционной культуры на протяжении трех, четырех и даже пяти тысячелетий. Так, анализ пе­троглифов дает ему основание говорить о преемственности художественно-стилевых норм, образов и связанных с ними идей, а на примере тунгусских племен прослеживаются непосредственные связи между древней неолитической, энеолитической и недавней этнографической культурой в различных сферах жизни – в хозяйстве, искусстве, мифологии. Вывод гласит: "В целом весь ископаемый этнографических комплекс, о котором дают представление материалы прибайкальского неолита, совпадают с основными чертами культуры, которая в XVII – XX вв. присуща тунгусским племенам Сибири и является их традиционным достоянием"[178]. Именно устойчивость внутреннего потенциала культуры, сохраняющаяся на протяжении длительного промежутка времени и находящая отражение в определенных, доступных археологу вещественных формах, явилась для академика объективным основанием для разработки концепции прибайкальского происхождения тунгусских племен.

В процессе дальнейшей работы А. П. Окладников делает выводы более широкого плана, касающиеся проблем этногенеза других народов Сиби­ри и Дальнего Востока, начиная с эпохи неолита. Причем, обобщения эт­ногенетического характера он делает на основе полученных археологических данных и созданной им общей схемы периодизации памятников со­ответствующего исторического периода. Он говорит о материальных свя­­зях древних культур многочисленных племен, расселенных на террито­рии Сибири и Дальнего Востока, с большими этнокультурными образова­ни­ями современности: финно-уграми, тунгусами, палеоазиатами, а также с тюрками и монголами. Таким образом, речь идет о сделанном на базе ар­хеологических, этнографических и исторических изысканий открытии ог­ром­ного культурно-исторического массива, специфической чертой ко­то­ро­го является определенная непрерывность этнического субстрата от па­лео­лита до современности при известной трансформации отдельных куль­тур.

Переходя вновь к характеристике исторических форм интернационализации, отметим, что с разложением первобытного общества и образованием народностей происходит развитие взаимодействия национальных общностей, усложняется его структура, расширяется число народов, вступающих во взаимодействие. Во многом это достигается в результате произошедшего общественного разделения труда и в особенности выделения в качестве самостоятельной области торговли, которая опосредует обмен товаров между различными национальными общностями. Возникает купеческий и ростовщический капитал, присущий не только собственно капиталистической эпохе, но и предшествующим стадиям общественного развития.

По самой своей природе купеческий капитал заинтересован в существовании отношений между различными народами и государствами, поскольку во взаимодействии их между собой рождается купеческая прибыль. По мнению Б. Ф. Поршнева, "конкретная история торговли показывает явственную тенденцию купеческого капитала связывать как можно более удаленные друг от друга районы. Чем более они удалены, то есть разделены другими странами или морями, тем выше его прибыль"[179].

Посредническая роль торговли во взаимодействии национальных общностей обусловила возникновение чисто торговых народов (например венецианцев, генуэзцев, голландцев), что имело важное значение для укрепления связей между различными государствами. Данные связи носили опосредованный характер и определяли в первую очередь развитие самих торговых народов: "Торговые народы древнего мира существовали, как боги Эпикура в межмировых пространствах... Торговля первых самостоятельных, колоссально развившихся торговых городов и торговых народов, как торговля чисто посредническая, основывалась на варварстве производящих народов, для которых они играли роль посредников"[180]. Вместе с тем это опосредованное взаимодействие служило одним из условий прогресса самих производящих народов, давая им возможность подняться на такой уровень развития, которого они не могли к тому времени достичь, опираясь лишь на свои внутренние предпосылки.

Значительную роль в развитии взаимодействия народностей играют миграции тех или иных народов и отдельных их групп. Они являются необходимым моментом исторического развития и выступают одним из элементов механизма, непосредственно обеспечивающего взаимопроникновение национальных общностей (кстати сказать, не только народностей, но племен и наций). Во многом через мигрантов элементы культуры (понимаемой в широком смысле слова – как единство материальной и духовной культуры) одних народов становятся достоянием культуры других народов. Мигранты образуют инонациональную группу в рамках той или иной национальной общности и выступают своего рода каналом, по которому осуществляется заимствование инонациональной культуры и последующее превращение ее в элемент собственного развития. Для обозначения подобных групп, при помощи которых осуществляется взаимодействие национальных общностей, С. Г. Ларченко вводит специальное понятие "группы – трансляторы культуры"[181].

Роль миграции не сводится только к этому. Если миграция имеет массовый характер, то она может привести к формированию новых национальных общностей. Так, в свое время великие переселения "вар­ва­ров" с плоскогорий Азии на европейскую территорию послужили основой формирования народов древней и современной Европы. В настоящее время миграция, наряду с диффузией культурных нововведений и самостоятельным развитием техники и культуры в рамках отдельной национальной общности, рассматривается исследователями в качестве важнейших импульсов социальной эволюции[182].

Приведенный пример является также хорошей иллюстрацией того обстоятельства, что возникновение отдельных национальных общностей порождено взаимодействием народов. Это взаимодействие, переходящее затем в их интеграцию, ведет к образованию новой общности. Как отмечалось, большинство народностей, а позднее и наций складывалось именно подобным образом, что служит дополнительным подтверждением существования взаимодействия национальных общностей и интернационализации как его необходимой стороны в докапиталистическую эпоху.

В целом взаимодействие народностей в условиях докапиталистического классового общества характеризует в сравнении с взаимодействием племен более развитую и более широкую взаимную связь народов между собой. Наличие такой связи подтверждается современными исследователями, в частности, путем признания существования в период рабовладельческого и феодального общества мировых систем социальных организмов соответствующего типа. Как отмечает Ю. И. Семенов, в этом период не могло существовать всемирных, т. е. охватывающих весь мир, систем, однако "после утверждения классового общества всегда существовали системы социальных организмов одного типа, т. е. такие системы, которые были центрами всемирно-исторического развития и существование которых сказывалось на всем ходе истории человечества. Никогда не было, например, всемирной системы рабовладельческих социальных организмов, всемирного рабовладельческого общества, но существовала мировая рабовладельческая система, мировое рабовладельческое общество. Не было всемирного, но было мировое феодальное общество. Каждая из выделенных историками основных мировых эпох как раз и характеризовалась существованием мировой системы социальных организмов определенного типа. Эпоха Древнего Востока, по нашему мнению, была временем существования на Ближнем Востоке мировой системы социальных организмов "азиатского" типа. Античная эпоха была временем существования в Средиземноморье мировой античной рабовладельческой системы, эпоха средних веков – мировой феодальной системы"[183].

Признание существования данных систем обусловливает рассмотрение не только социальных организмов, но и отдельных национальных общ­ностей, в них входящих, как находящихся в системном взаимодействии между собой. Изолированное существование в рамках системы невозможно. Поскольку системное взаимодействие включает в себя взаимо­проникновение сторон, постольку правомерно говорить об интернационализации общественной жизни национальных общностей как внутреннем моменте развития рабовладельческой и феодальной мировых систем.

Специфической особенностью всех докапиталистических мировых систем является их региональный характер. Каждая из них, являясь центром всемирно-исторического развития в ту или иную эпоху, охватывала не всю совокупность существующих на земном шаре народов, а их определенную часть: античная социальная система находилась в Средиземноморье, феодальная – в Европе. Поэтому и взаимодействие национальных общностей являлось не всемирным, как в последующую капиталистическую эпоху, а региональным – как в условиях первобытного общества. Несмотря на то, что региональность первобытного общества, с одной стороны, и региональность рабовладельческого и феодального общества, с другой стороны, значительно отличаются друг от друга, тем не менее их можно рассматривать как принадлежащие к одной и той же исторической форме развития – локальной. К. Маркс отмечал, что капитал создал такую общественную ступень, "по сравнению с которой все прежние выступают всего лишь как локальное развитие человечества..."[184]. Эта позиция поддерживается и современными исследователями. Так, М. С. Джунусов
пишет: "В докапиталистический период обмен материальными и культурными ценностями не приобретал еще всемирного размаха. Взаимовлияние народов носило локальный характер"[185]. Локальные формы существования человеческих сообществ в рамках всемирной истории исследует В. И. Иг­натьев[186].

Существующее в условиях докапиталистических стадий развития взаимопроникновение национальных общностей можно определить как локальную форму интернационализации. Продуктом локальной формы интернационализации является, на наш взгляд, цивилизация, понимаемая как некоторое региональное культурное единство национальных общностей, сложившееся, с одной стороны, в результате адаптации их к специфическим природно-климатическим условиям, с другой – под влиянием взаимодействия между собой.

С началом развития капитализма история приобретает всемирный характер. Мировая капиталистическая система в отличие от предшествующих ей мировых социальных систем включила в зону своего влияния практически все существующие страны и народы[187].

Возникающее в условиях капитализма взаимопроникновение национальных общностей предлагается определить как всемирную форму интернационализации. Наибольшее развитие данная форма получила в условиях современного информационного общества. В сфере экономических отношений можно отметить усиление активности транснациональных корпораций, региональных и общемировых торговых и финансовых рынков, расширение зон свободной торговли, трансформацию мировой экономики под влиянием достижений современной технологии. Новые средства коммуникации существенно влияют на интенсивность и масштабы миграционных потоков, расширение сферы действия схожих стандартов и стилей жизни, создавая невиданные до сих пор возможности для укрепления взаимодействия различных государств и национальных общностей. Особая роль принадлежит развитию современных информационных сетей, связывающих в единое целое все уголки земного шара. Глобальный характер многих угроз безопасности (от опасности применения оружия массового уничтожения и крупных военных конфликтов до повсеместного распространения терроризма и наркотиков) вынуждает все народы мира объединяться и действовать сообща для их предотвращения. Влияние отмеченных факторов стимулирует формирование все новых и новых международных институтов, развитие международного права, укрепление регулярных межгосударственных контактов, образование новых субъектов мировой политики[188].

В этих условиях происходит расширение сферы действия общих моментов существования различных национальных общностей, одновременно усиливается регулирующее воздействие наднациональных организаций на их политическое, военное, экономическое, культурное развитие. Внутренняя жизнь отдельных государств и народов оказывается все в большей степени зависимой от внешних обстоятельств.

Продуктом всемирной формы интернационализации является, на наш взгляд, процесс глобализации. В результате взаимопроникновения различных форм национальных общностей – от племенных структур до самостоятельных государств – мир превращается в единое целое, отдельные части которого тесно связаны друг с другом, человечество "превращается в социальную целостность, охватывающую всех людей, живущих на земле. Сегодня можно говорить о глобальной структуре политических, экономических и культурных отношений, простирающихся за любые традиционные границы и связывающих отдельные общества в единую систему"[189]. Идея о нарастающей глобализации экономики и других сфер общественной жизни, об усилении взаимозависимости национальных общностей подробно анализируется в одной из последних фундаментальных работ по проблемам экономического развития – книге М. П. Тодаро[190]. Он, в частности, обращает внимание не только на очевидный факт влияния развитых наций и государств на развивающиеся страны, но и возрастание обратной зависимости. Например, США импортируют из государств тре­тьего мира 80 % топливных ресурсов, 53 % потребительских товаров, 26 % промышленных товаров и 25 % средств производства[191].

В 90-е гг. проблема глобализации, которая, на наш взгляд, непосредственно связана с проблемой интернационализации, стала одной из наиболее популярных и обсуждаемых сначала в зарубежной, а теперь и в отечественной литературе, касающейся тенденций мирового развития. Это находит отражение и в сфере соответствующих теоретических разработок. Так, Ж. Т. Тощенко выделяет глобализацию среди общих социологических теорий[192].

В отличие от локальной всемирная форма интернационализации харак­теризует более высокую степень обобществления всех сторон жизни на­циональных общностей, выражая взаимодействие народов не в рамках от­дельных регионов, а в масштабе всего мира. В то же время локальность не преодолевается, а снимается во всемирной форме интернационализации, продолжая существовать в виде относительной самостоятельности и от­носительной обособленности отдельных национальных общностей, соци­альных организмов, цивилизаций. Существенная особенность всемирной формы интернационализации состоит в переходе от обмена продукта­ми социальной деятельности, произведенными в условиях отдельных национальных общностей, к их совместному производству, что характеризует развитый уровень взаимопроникновения национальных общностей.

Признание существования локальной формы интернационализации логично предполагает наличие в докапиталистическую эпоху национальных общностей, которые оказываются не включенными во взаимодействие с другими национальными общностями. Следовательно, не все они участвуют в процессе интернационализации. Тем не менее ранее мы сделали вывод о том, что интернационализация является необходимым условием развития всех национальных общностей. Нет ли здесь логического противоречия? Такого противоречия нет, поскольку, говоря об интернационализации, мы имеем в виду именно развитие национальных общностей, а не просто их существование, функционирование. Существовать они могут, не имея устойчивых контактов с другими общностями. Но в этих условиях невозможно их развитие. Изолированное существование народов в принципе возможно, но оно всегда связано со стагнацией. Отсутствие обмена с другими общностями ведет к стабилизации внутринациональных отношений и формирует застойную или деградирующую структуру. Так, причиной сохранившихся до недавнего времени так называемых обществ-изолятов (например тасманийцев), представляющих эпоху первобытной общины, является как раз их изолированность от других национальных общностей.

Интернационализация в условиях докапиталистических формаций выражает закон не функционирования, а развития национальных общностей. Взаимопроникновение национальных общностей в данном случае существенно для их развития, но не существенно для их функционирования. Правда, если быть более точным, то нужно сказать, что интернационализация является несущественной для функционирования только тех общностей, которые существуют в изоляции, не связаны тесно с другими. Для тех же народов, которые взаимодействуют друг с другом, интернационализация является необходимой как для развития, так и для их функционирования.

Поскольку начиная с эпохи индустриального общества практически не остается народов, не включенных в интенсивные контакты с другими наро­дами, постольку в этот период интернационализация становится законом не только развития, но и функционирования национальных общностей.

Имеющиеся модели всемирно-исторического процесса – линейные и спиральные, циклические и нелинейные исходят из аксиомы замкнутости и автономного параллельного развития не только цивилизаций, но и исторических общностей более низкого ранга. Представленная концепция интернационализации позволяет интерпретировать хорошо известные археологические и этнографические факты об этнокультурных контактах в русле взаимообусловенного развития локальных социальных общностей, а развитие всемирно-исторического процесса представить как результат взаимодействия цивилизаций, социальных организмов и национальных общностей. Таким образом, представление истории как временной вертикальной оси дополняется вводимым в качестве основания горизонтальным, пространственным измерением. Поэтому мы считаем возможным говорить о пространственно-временной структуре и самого всемирно-исторического процесса, и процесса интернационализации, а также их основных формах.

Правда, можно обратить внимание на недостаточно четкие основания разграничения пространственно-временных форм интернационализации. Так, локальная форма интернационализации, характеризуя рефлексию национальных общностей традиционного типа, присутствует во взаимодействиях не только собственно традиционных, но и современных обществ. Кроме того, можно допустить существование глобальной формы интернационализации в архаических и традиционных обществах. Данная форма интернационализации могла протекать не в непосредственных, транснациональных контактах, а в опосредованных – через сложную цепочку опосредствующих национальных общностей. Кроме того, глобальная форма интернационализации, по всей видимости, могла иметь форму, если можно так выразиться, не "сильных", а "слабых", не конституирующих мировую систему взаимодействий, что впрочем не умаляет ее значимости. Поэтому, если судить более точно, локальные и глобальные формы характеризуют, не столько пространственно-временную структуру процесса интернационализации, сколько структуру собственно пространственную.

Тем не менее мы настаиваем на характеристике локальной и гло­баль­ной форм интернационализации как пространственно-временных. На каком основании?

В существующей литературе выделяются временные исторические формы интернационализации, а именно в рамках таких формационных типов, как капиталистическая и социалистическая. Таким образом, временное основание до сих пор было определяющим. Но уже при анализе капиталистической формы интернационализации подчеркивались и пространственные параметры через фиксацию ее всемирного характера, т. е. помимо временного неявно вводился пространственный, хорологический критерий.

В работе временная структура процесса интернационализации раскрыта значительно полнее, чем это было представлено в существующей литературе, – в результате обоснования существования данного процесса на более ранних ступенях человеческого общества. Обращение к истокам интернационализации позволило обратить внимание на такую ее пространственную характеристику, как локальность, которая соотносится с другой пространственной характеристикой – глобальностью, свойственной развитой форме интернационализации.

С точки зрения материалистической диалектики пространственно-вре­менные характеристики относительны и взаимообусловлены. Протекающие во времени процессы одновременно существуют также в пространстве и, наоборот, пространственные структуры находятся во временной взаимосвязи. Исходя из этого есть все основания утверждать, что выделенные локальная и всемирная формы интернационализации выражают не только собственно пространственные, но и временные характеристики.

Обратим внимание еще на одно обстоятельство. В соответствии с реализуемым подходом в понимании интернационализации, расширение всесторонних взаимных связей национальных общностей следует рассматривать лишь как одну из сторон исследуемого процесса, характеризующую момент их сближения. Но это сближение не означает их слияния. Как показывает современная практика, в рамках всемирной формы интернационализации определенное сужение возможности автономии и свободы действий отдельных государств и национальных общностей не ведет к ассимиляции последних, не отменяет суверенитет и самостоятельность государств. Национальные особенности не исчезают. Иначе говоря, и интернационализация развивается, и различия сохраняются[193]. Анализ реальной практики национальных отношений подтверждает правомерность положений, сформулированных нами в рамках рефлексивной концепции интернационализации.

Таким образом, развитие процесса интернационализации не ведет к исчезновению национальных общностей и лежащей в их основе культуры, в том числе традиционной. Повсеместное распространение имеет рост национального самосознания и готовность многих народов защищать ценности традиционной культуры и особые права на ее сохранение в условиях нарастания интеграции и унификации культур. Можно констатировать сохранение, а во многих случаях и оживление элементов традиционного общества.

Взаимоотношения традиционного общества и индустриального всегда были сложными и противоречивыми. Чаще всего они отличались конфликтным характером, причем агрессивно-доминирующее положение практически всегда занимало индустриальное общество. В то же время традиционное общество в этих взаимоотношениях никогда не было пассивной стороной, демонстрируя жизненную силу и устойчивость присущих ему ценностей.Данная противоречивая ситуация находила отражение в сфере теоретических представлений. Их крайними полюсами выступали, с одной стороны, прогрессистские теории, отстаивающие идею поступательного развития и ун