АРЦИЯ. МУНТ. Пьер сразу полюбил процедуру малого королевского выхода

 

Пьер сразу полюбил процедуру малого королевского выхода. Отобедав, он спускался в приемный зал, проходил мимо приглашенных, усаживался в глубокое кресло и удостаивал беседой избранных. Тартю изо всех сил старался не замечать, что представители многих знаменитых фамилий упорно сторонятся Мунта. Рано или поздно он доберется и до Гартажей, и до Крэсси, и даже до Мальвани, но пока рано. Сначала нужно жениться и… И сделать еще несколько дел. Черед строптивцев придет потом. Начнет он с этих проклятых «тигров», но не раньше, чем Ифрана и Святая Область сломают хребет Оргонде. Что бы ни думала Жоселин – легким тот поход не будет.

Король стремительной походкой вышел из кабинета и проследовал в Малую Приемную. Он учился вести себя по-королевски, в том числе и ходить, и в глубине души гордился своими успехами. Сев в обитое алым бархатом кресло, Его Величество подчеркнуто деловито бросил этиктору: [29]

– Докладывайте.

– Ваше Величество, сегодня вашей аудиенции испросило одиннадцать человек, и первым я осмелюсь назвать графа Мо.

Пьер не поверил своим ушам. Базиль Гризье пересек Арону, о чем доложил лейтенант Эсташ, но после этого известий с границы не поступало. Тартю со дня на день ожидал возвращения лейтенанта с донесением об убийстве посла и уже подготовил приличествующую случаю скорбную фразу о том, что он потерял верного подданного и доброго друга, а Базиль вернулся. Неужели Лось его отпустил? Не может быть! Скорее всего малому удалось бежать. Зря он это сделал, но придется изобразить радость по поводу возвращения будущего родича, Проклятый его побери!

– Мы рады видеть графа Мо. Он будет говорить первым. Пригласите всех ожидающих аудиенции, и начнем.

Возможно, Базиля Гризье и пригласили первым, но вошел он последним, когда остальные нобили уже выстроились у стены, взирая на Его Величество с должным благоговением. Пьер не обольщался: пришедшие изображают любовь, потому что надеются что-то получить, а те, кому от короля ничего не нужно, все еще выжидают. Ничего страшного: приручим шакалов, потом придут лисы, а затем и медведи. Король истинно королевским жестом оперся о подлокотник, удостоив будущего шурина благосклонным взглядом.

Брат Норы был в дорожной одежде и высоких сапогах, а на руке графа, странное дело, висела плетеная деревенская корзинка. Базиль похудел, на скулах горел лихорадочный румянец, но в остальном он выглядел как всегда. Легкой походкой подойдя к подножию трона, граф Мо грациозным движением преклонил колено и поднял голову, ожидая слова сюзерена. На породистом лице не читалось ничего, кроме почтительности, но Пьеру отчего-то стало неуютно. Возможно, потому, что он не ожидал, что Гризье уцелеет, и видел, что тот, уезжая, не обольщался насчет собственной участи.

– Мы рады вашему возвращению, граф. Признаемся, что мы волновались. Как прошло путешествие? Вижу, вы прямо с коня.

– Да, Ваше Величество, на моих сапогах еще не высохла грязь Набота. Я проследовал прямо во дворец и нижайше прошу простить мне мой вид.

– Арцийского нобиля красит не одежда, а верность и доблесть, – выдержав эффектную паузу, изрек Пьер, – встаньте и расскажите нам о вашем путешествии. Вы передали наше послание Рорику Ра-Гвару, не так ли?

– Да, Ваше Величество, – наклонил голову Базиль.

– Что он ответил?

– Рорик Ра-Гвар не считает себя вассалом Вашего Величества.

– Вы так полагаете или же вы привезли ответ?

– Я привез ответ. Рорик Ра-Гвар счел уместным передать вам послание и то, что он называет подарком. Вот первое, – Базиль вытащил из-за пазухи зашитый в кожу свиток, – а вот и второе. – Он приподнял корзину.

– Откройте.

Граф Мо невозмутимо откинул крышку. Он, без сомнения, знал, что внутри, так как сохранил полное спокойствие, а вот Пьеру это не удалось. Лившийся сверху свет позволил рассмотреть дары Лося во всех подробностях. Жись Фронтерский и лейтенант Эсташ в последний раз удостоились королевской аудиенции.

– Что это? – квакнул Пьер, позабыв о королевском величии.

– Ответ Рорика Ра-Гвара. – Голос Базиля звучал бесстрастно и ровно.

– Вы… Вы привезли это… сюда?

– Я исполнил приказ моего короля, – в лиловых глазах Базиля мелькнула и погасла злая искра, – отвезти указ Его Величества Рорику Ра-Гвару и доставить его ответ.

– Как вышло, что лейтенант Эсташ мертв, а вы живы? – Лицо короля все еще сохраняло утонченный бледно-зеленый оттенок, но он уже справился с собой.

– Лейтенант Эсташ и его люди видели свой долг в том, чтобы проводить меня до Ароны. Дальше я поехал один. На Гварском берегу меня ждали. Видимо, Рорик счел неприличным, что посол Арции прибыл без должного эскорта, и озаботился таковой обеспечить. Я и, – Базиль улыбнулся, – около трех десятков воинов Ра-Гвара направились к Рорику, с которым я имел… гм… непродолжительную беседу. С лейтенантом Эсташем я увиделся лишь во время казни.

– Вы просили Ра-Гвара о помиловании?

– Отнюдь нет. О помиловании просил Эсташ, но Рорик известен тем, что все делает наоборот. Он казнил не меня, а лейтенанта.

– Жись Фронтерский и его люди подверглись нападению Гвары?

– Нет, нападению Луи Трюэля и Мориса Шаотана.

– Они в Гваре?!

– Да, как я понял, всего около тысячи человек.

– Вы видели их?

– Во время казни граф Трюэль и барон Шаотан были вместе с Рориком и кардиналом Георгием, а Хайнц командовал дарнийским отрядом.

– Не было ли там Рафаэля Кэрны и… – Пьер осекся, но Базиль его прекрасно понял.

– Маркиза Гаэтано в Гваре я не видел.

– И все равно вы задержались.

– Прошу прощения у Его Величества. Меня задержали. Сначала Рорик, а потом – лихорадка. Я выехал сразу же, как смог сесть в седло.

– Вы честно выполнили свой долг, граф, – на бледных губах Пьера появилась любезная улыбка, – и проявили не только недюжинную смелость, но и дипломатические способности. Мы полагаем, что ваше призвание – не военная служба, а дипломатическая, и назначаем вас нашим послом при ифранском дворе. Мы очень сожалеем, что у вас не будет времени для отдыха, но вам придется отправиться не позднее чем завтра к вечеру.

– Благодарю Его Величество за высокую оценку моей недостойной персоны. Я постараюсь оправдать оказанное мне доверие.

– Граф Мо, дайте нам письмо Рорика и можете идти. Мы вас больше не задерживаем. Засвидетельствуете мое неизменное расположение вашему семейству, и особенно прелестной Элеоноре. Барон Эж, возьмите у графа Мо его ношу. Мы приказываем похоронить останки наших слуг и союзников должным образом. Гофмейстер, прикажите принести медный поднос и огненный камень.

Лакей, тенью скользнув в не успевшую захлопнуться за Базилем Гризье дверь, принес овальный эллский поднос и оправленный в серебро огненный камень. Король брезгливо, двумя пальцами взял послание, открыл футляр и, бросив желтоватый лист на узорчатую медь, поджег. Огонь загорелся не сразу – видимо, в пути бумага отсырела. Наконец по краям письма затанцевали огненные язычки.

– Мы не желаем знать, что нам пишет изменник и убийца, – изрек Пьер. Ответом ему было подобострастное мычание, сменившееся гнусным кошачьим воплем. Два огромных черных кота, сцепившись в смертельной схватке, рухнули откуда-то сверху прямо к ногам державшего поднос слуги. Тот от неожиданности разжал руки, раздался грохот, медный противень и охваченная огнем бумага упали на пол. Лакей, однако, не растерялся, стремительно затоптав пламя. Пахнуло дымком, очумевшие от собственной наглости коты куда-то юркнули и исчезли, а на гладкой мраморной стене под гербом Арроев, где вскоре должен был появиться портрет короля, проступили огненные буквы.

Его Величеству Пьеру Седьмому все же пришлось прочесть письмо Гварского Лося, и не только прочесть. Зал наполнил звон кубков, грубый многоголосый хохот и оскорбительные выкрики, а на черном эландском мраморе медленно остывали слова, которые могли прийти в голову лишь пьяным эскотским варварам.