МАТЕМАТИЧЕСКИЙ ГОРОД

Я шел к северному концу Улицы мертвых. Впереди высичась пирамида Луны, сохранившая по милости рестав­раторов первоначальную форму четырехступенчатого зик-курата. Пирамида Солнца тоже некогда была четырехсту­пенчатой, но по капризу Бартреса ей подарили еще и пятую ступень — между третьей и четвертой.

Была, правда, у пирамиды Солнца одна первоначальная особенность, которую Бартресу не удалось исказить: под­земный переход из природной пещеры под западным фаса­дом. Случайно обнаруженный в 1971 году, этот проход был тщательно обследован. Имея чуть больше двух метров в высоту, он тянется примерно на 100 метров в восточном направлении, пока не достигает точки, близкой к геометри­ческому центру пирамиды. Здесь он выходит во вторую, более просторную пещеру, которая была искусственно рас­ширена так, что приобрела очертания четырехлистника. "Ли­стья" — камеры, каждая около 28 метров в окружности, а в них — разнообразные изделия, в том числе диски из сланца с прекрасной гравировкой и отлично отполированные зер­кала. Имелась также сложная дренажная система из соеди­ненных друг с другом трубчатых каменных сегментов.

Последнее обстоятельство казалось особенно загадоч-

ным, так как в пирамиде не был обнаружен источник воды. Но обследование шлюзовых устройств показало, что вода в древности была, причем, возможно, в больших количествах. Это заставило вспомнить о воде, которая некогда текла по Улице мертвых, о шлюзах и плотинах, которые я ранее видел к северу от Цитадели, и о гипотезе Шлеммера, посвя­щенной отражательным бассейнам и прогнозированию зем­летрясений.

И действительно, чем больше я об этом думал, тем яс­нее становилось, что вода была доминирующим мотивом в Теотиуакане. Хотя утром я и не обратил на это особенного внимания, но храм Кецалькоатля был украшен не только изображениями пернатого змея, но и несомненной симво­ликой воды: волнистым орнаментом, напоминающим, есте­ственно, волны, и большим количеством прекрасно выре-занньк морских раковин. Подходя к широкой площадке у основания пирамиды Луны, я представил себе ее заполнен­ной водой до уровня трех метров. Ввд бьш бы великолеп­ный, безмятежный...

Кстати, пирамида Акапана в далеком Тиауанако тоже была окружена водой — преобладающий мотив — совсем как здесь, в Теотиуакане.

Я стал взбираться на пирамиду Луны. Она примерно вдвое меньше пирамиды Солнца: по оценкам, на ее пост­ройку пошло около миллиона тонн камней и грунта — по сравнению с двумя с половиной миллионами тонн пирами­ды Солнца. Иными словами, общая масса обоих монумен­тов достигает трех с половиной миллионов тонн. Маловеро­ятно, чтобы с таким количеством материала работало мень­ше 15000 человек; но даже с таким количеством рабочей силы для завершения этой грандиозной работы потребова­лось бы не менее тридцати лет.

А рабочая сила, похоже, была под рукой: в материалах проекта составления карт Теотиуакана содержатся оценки, по которым в лучшие времена население города достигало 200 тысяч человек — больше, чем в Риме времен Цезаря. Было также установлено, что видимые сегодня основные монументы занимали лишь малую часть общей площади Теотиуакана. Максимальная площадь, которую город ког­да-либо занимал, превышала 30 квадратных километров. В это время в его состав входило около 50 тысяч индивиду­альных домов в двух тысячах жилищных поселков, 600 бо­лее мелких пирамид и храмов и 500 "фабричных" районов, которые специализировались на изготовлении керамики, статуэток, огранке камней, обработке раковин, базальта, сланца, производстве щебня.

На вершине пирамиды Луны я остановился и не спеша огляделся. Внизу передо мной в полого спускавшейся к югу долине раскинулся весь Теотиуакан — геометрический город, спроектированный и построенный безвестными зод­чими в доисторические времена. С востока над прямой как стрела Улицей мертвых высилась пирамида Солнца, вечная "распечатка" математического послания, программа которо­го была заложена в нее много веков назад, послания, кото­рое должно было привлечь наше внимание к форме Земли. Можно подумать, что цивилизация, которая построила Тео­тиуакан, сознательно решила закодировать сложную инфор­мацию при помощи долговечных памятников, используя при этом язык математики.

Почему — язык математики?

Может быть, потому что, какие бы радикальные изме­нения и преобразования не претерпевала человеческая ци­вилизация, радиус круга, умноженный на 2я, всегда даст длину окружности. Иными словами, язык математики мог быть выбран из практических соображений: в отличие от словесного языка, такой код может быть всегда расшифро­ван даже людьми неродственной культуры, которые будут жить через тысячи лет.

Не в первый раз мне стало не по себе от того, что забыт целый эпизод из истории человечества. Глядя на математи­ческий город богов с вершины пирамиды Луны, я подумал, что мы были поражены какой-то ужасной амнезией и что темный период, легкомысленно окрещенный "доисторичес­ким", вполне может скрывать невообразимую информацию о нашем прошлом.

Что такое предыстория, в конце концов, если не забы­тое время, о котором не сохранилось свидетельств? Что та­кое предыстория, если не эпоха непроницаемого мрака, че­рез которую прошли наши предки, но о которой у нас не сохранилось воспоминаний? Именно из этой эпохи мрака нам был адресован Теотиуакан со всеми своими загадками, за которыми стоит математический код в форме астрономи­ческих и геодезических линий. И из той же эпохи пришли скульптуры ольмеков, невообразимо точный календарь, ко­торый майя заимствовали у своих предшественников, непо­стижимые "геоглифы" Наска, загадочный город в Андах Тиауанако... и столько других чудес, о происхождении ко­торых мы ничего не знаем.

Похоже, что мы внезапно пробудились от долгого и беспокойного сна, перед глазами день, а нас все беспокоят неясные, но навязчивые отзвуки наших снов...

ЧАСТЬ IV ТАЙНА МИФОВ

ЛЮДИ, ПОТЕРЯВШИЕ ПАМЯТЬ

ГЛАВА 24 ОТЗВУКИ НАШИХ СНОВ

В ряде мифов, которые достались нам в наследство от древних времен, мы, похоже, сберегли искаженную, но звуч­ную память об ужасающей глобальной катастрофе.

Откуда идут эти мифы?

Почему пришедшие от несвязанных друг с другом куль­тур они даже текстуально так похожи? Почему в них фигу­рирует одинаковая символика? И почему в них нередко фигурируют тот же набор персонажей и сюжетные ходы? Если это действительно память, то Почему же не сохрани­лось записей о планетарной катастрофе, с которой они свя­заны?

Возможно ли, чтобы сами мифы были историческими записями? Возможно ли, чтобы эти чарующие и бессмерт­ные истории, сочиненные анонимными гениями, служили средством записи такой информации и пересылки ее в бу­дущее из доисторических времен?