Свод морских постановлений.

Работа над этим актом началась 13 мая 1833 г. по инициативе начальника Главного морского штаба. М.М. Сперанский курировал и эту работу; в частности, он составил план Свода. Работа над ним тем не менее тянулась более 50 лет, наконец, 18 апреля 1888 г. он был обнародован (ПСЗРИ. 3-е изд. Т. VIII. N 5115). Сам Свод состоял из 18 книг: 1) общее образование управления морским ведомством; 2) экипаж и команда; 3) учебные заведения; 4) врачебные заведения; 5) технические заведения; 6) учреждения по гидрографической части; 7) тюремные заведения; 8) прохождение службы; 9) награды, пособия и меры призрения; 10) Морской устав; 11) Портовый устав; 12) общие распоряжения по хозяйству; 13) о довольствии чинов морского ведомства; 14) хозяйство экипажей команд на берегу и хозяйство на судах флота; 15) Счетный устав; 16) Военно-морской устав о наказаниях; 17) Военно-морской дисциплинарный устав; 18) Военно-морской судный устав. С 1896 г. работы по кодификации военно-морского права сосредоточены были в канцелярии Морского министерства (ПСЗРИ. 3-е изд. Т. XVI. N 12994). Текущее законодательство по морскому ведомству издавалось в виде Продолжений свода морских постановлений.

Наряду с перечисленными выше изданиями в Российской империи выходили сборники местных узаконений.

§ 7. Суд и процесс периода Российской империи

Суд, как одна из важнейших отраслей государственного управления, очень долго в эпоху Империи представлял собой самое бедственное зрелище. Эпоха Петра Великого, вместившая в себя глобальные изменения государственного быта, довольно своеобразно отразилась на старом московском процессе и суде. Вот как описал эту ситуацию академик М.М. Богословский:

"Медленность суда в эпоху Петра Великого равнялась его бессилию, которое нередко, вероятно, было также одною из причин продолжительности процессов. Трудно себе представить ту беспомощность, в которой оказывался иногда суд начала XVIII в. Он в постоянном страхе перед сильными персонами, с которыми, конечно, ничего не может поделать; ему приходилось лавировать между правосудием и гневом сильных персон. Сам президент Юстиц-коллегии, чувствуя себя в сиротстве, опасался знатных особ, угрожающих ему за это беспристрастие, прося защиты у Государя. Но помимо сильных особ суд не всегда был в состоянии справиться даже с обыкновенным нежелающим явиться ответчиком. Судебный агент, посланный с повесткой, всюду встречал сопротивление. Сельский мiр, куда появлялся подьячий с понятыми для исполнения какого-нибудь судебного распоряжения или приговора, собирался ему навстречу "многолюдством" и принимал его "с дубьем, с цепы и с кольи завостренными, с крючьи железными; присланного указа не слушал" и при малейших поползновениях со стороны подьячего совершать какие-либо действия исполнительного характера с криком бросался на судебных чинов, которым едва удалось уносить ноги. Любопытнее всего, что эти вооруженные сопротивления судебной власти остаются совершенно безнаказанными; суд ограничится тем, что пошлет подьячего с небольшим числом солдат другой и третий раз и, встретив вновь такое же упорное сопротивление, откажется от дальнейших попыток довести до конца начатое дело, которое и продолжает лежать в канцелярии без всякого движения" [Богословский. 1902. С. 251 - 252].

Истины ради надо заметить, что и суд ведет себя в данное время не лучшим образом. Вот выдержка из подлинного документа, описывающего бесчинства подьячих, посланных исполнять судебное решение:

"...Для подлинного о вышеозначенном разорении известия пишут устюжские фискалы... и от разных крестьян во многих разных сказках и доношениях заручных объявлено на подьячего, вологжанина, на Якова Зубкова и с ним на солдат на вологжан же на Ивана Круглого с товарищи - Южской трети из 14 волостей, двинской трети из 6 волостей, в сказках объявлено: великими и непомерными всякими муками мучили одного человека священника, 38 человек мужеска, 30 человек женска полов; в том числе у одного мужа изломали руки и ноги, да у одной жены, казня, перст отсекли, да и у одной жены ж выломали зуб и руки изломали, да трех девиц мучили ж и ругательски нагих водили, а куды водили за срамом не сказывали, да трех младенцев от матерних грудей в снег бросали, да от великих его и непомерных тиранских мук померло два человека мужеска, два женска полов; да от непомерных же мучений жена извергла дву человек младенцев мертвых; всего от непомерных мучений померло шесть человек. Блудным воровством сильно обесчестили двух жен, да одну жену ж возили долгое время и от великих побой была беспамятна и сказать подлинно, как над ней ругались, не ведает; да в церковных трапезах мучили шесть человек мужеска, четыре человека женска полов, в том числе 4 человека окровлены и мертвы были долгое время и тут в церковной трапезе упразднились. Да в тех же сказках объявлено: из-за вышеоказанных мучений деньгами взяли сильно 269 рублей 23 алтын" и т.д. - документ очень длинный.

Ситуация в дореформенном суде не менялась десятилетиями. Так, в своих мемуарах известный русский поэт Г.Р. Державин, в последующем министр юстиции писал:

"Хаживала к ним в дом в соседстве живущего приходского дьякона дочь, и в один вечер, когда она вышла из своего дома, отец или матерь, подозревая ее быть в гостях у соседей, упросили бутошников, чтоб ее подстерегли, когда от них выйдет. Люди их и Блудова увидели, что бутошники позаугольно кого-то дожидаются: спросили их; они отвечали грубо, то вышла брань, а потом драка; а как с двора сбежалось людей более, нежели подзорщиков было, то первые последних и поколотили. С досады на таковую неудачу и чтоб отомстить, залегли они в крапиве на ограде церковной, через которую должна была проходить несчастная грация. Ее подхватили, отец и мать мучили плетью и, по научению полицейских, велели ей сказать, что была у сержанта Державина. Довольно было сего для крючков, чтобы прицепиться. На другой день, когда он в часу пополудни в первом ехал из Вотчинной коллегии, где был по своим делам, в карете четвернею, и лишь приблизился только к своим воротам, то вдруг ударили в трещотки, окружили карету бутошники, схватив лошадей под уздцы, и, не объявя ничего, повезли чрез всю Москву в полицию. Там посадили его с прочими арестантами под караул. В таком положении провел он сутки. На другой день поутру ввели в судейскую. Судьи зачали спрашивать и домогаться, чтоб он признался в зазорном с девкою обхождении и на ней женился; но как никаких доказательств, ни письменных, ни свидетельских, не могли представить на взводимое на него преступление, то, проволочив, однако, с неделю, должны были с стыдом выпустить, сообща, однако, за известие в полковую канцелярию, где таковому безумству и наглости алгвазилов дивились и смеялись. Вот каковы в то время были полиция и судьи!" [Державин. 2000. С. 30 - 31].

Положение радикально изменилось только в 1864 г.

Итак, до указанной даты система судебных инстанций представляла собой следующую картину.