НЕЖДАННОЕ ПИРШЕСТВО
Глава I. НЕЖДАННОЕ ПИРШЕСТВО
В норе под землёй жил-был хоббит. Не в мерзкой грязной и сырой норе, где не на что сесть и нечего съесть, но и не в пустом песчанике, где полным-полно червей. Нет, это была хоббичья нора, а значит – благоустроенная и уютная.
Вела в неё зелёная дверь, круглая, как люк, с ярко-жёлтой медной ручкой посредине. За дверью – прихожая, похожая на штольню: стены её были облицованы плитками, паркетный пол был устлан ковром, на котором стояли полированные стулья, на стене висели крючки для одежды (хоббит любил принимать гостей), а самое главное – в этой прихожей никогда не было ни дыма, ни чада. По обе стороны прохода находилось множество маленьких круглых дверей. Никаких ''наверх'' хоббиты не признают, поэтому спальни и комнаты для гостей (а их было великое множество), кладовые (их было несколько), погреба, гардеробные (все комнаты, специально для этого отведённые, были набиты одеждой), кухня, столовая – всё это, разделённое проходом, находилось на одном уровне. Самые лучшие комнаты были расположены слева от входной двери: ведь только там были глубоко сидящие окна с видом на сад и спускавшуюся к реке лужайку.
Хоббит был весьма состоятельный, а звали его – Бильбо Бэггинс. Бэггинсы жили по соседству с холмом, который таки и назывался – Холм, с незапамятных времён, в округе они считались почтенными и многоуважаемыми, не только по той причине, что многие из них были довольно зажиточными, но и потому, что они никогда не пускались в путешествия или – вот уж чего хуже не придумаешь! – в приключения. Можно было бы заранее сказать, что ответили бы Бэггинсы на вопрос о приключении: дескать, никакого толку от них. А рассказ этот именно о том, как некто из рода Бэггинсов угодил в приключение и совершал просто невообразимые вещи. Разумеется, он потерял уважение соседей, но что из всего этого вышло, вы узнаете в конце.
Матушкой этого чудаковатого хоббита была…Впрочем, кто они собственно такие, эти хоббиты? Наверное, в наши дни их становится всё меньше и меньше, а неуклюжих большунов, - как они нас называют, - всё больше и больше. Хоббиты низкорослы, однако ешё меньше карлов-бородачей. Бород у хоббитов нет. Волшебством они не владеют, хотя так можно было бы назвать их умение быстро прятаться, когда всякие бестолковые большуны проходят мимо них с треском и грохотом. Хоббиты полноваты, и любят носить всё яркое – особенно жёлтое с зелёным. Сапожного дела они не знают и башмаков не носят, ибо от природы их пятки жёсткие, словно подмётки. Ноги у них обросли тёмно-бурой шерстью, вроде той, что на голове, только там она курчавая. На руках у хоббитов тёмные пальцы; их лица обычно добродушны; смеются хоббиты звонко и заливисто (обычно после сытного и плотного обеда, который бывает у них дважды в день). Теперь понятно, с чего можно начинать.
Как я и говорил, матушкой этого чудного хоббита – Бильбо Бэггинса – была знаменитая Белладонна Тук – одна из трёх чудаковатых дочерей Старого Тука, возглавлявшего хоббитов за Водьей – небольшой речушкой, протекавшей под Холмом. Кое-где поговаривали, что когда-то давно кто-то из Туков взял в жены эльфийку[3]. Конечно, это были только сплетни, но с Туками и впрямь происходило нечто из ряда вон выходящее: порой кто-то из них пропадал, пускаясь в приключения, а семья пыталась каким-то образом замять это дело. Все же Бэггинсы - хотя и не были так богаты, как Туки - пользовались большим уважением, чем последние.
Но любительница приключений Белладонна Тук стала женой Банго Бэггинса. Банго, отец Бильбо, выстроил для неё роскошную нору (отчасти на деньги Белладонны), которой не было равных ни под Холмом, ни за Холмом, ни за Водьей,- и в этой норке они встретили свои последние дни. Вполне возможно, что Бильбо, единственный сын Белладонны, был весь в отца, любившего уют, но и от Туков он кое-что унаследовал. И это кое-что укрепилось в его характере. Не было только подходящего случая, чтобы оно проявилось к этому времени. Бильбо Бэггинс был уже достаточно взрослым (ему было чуть более пятидесяти или около того) и жил в уютной норке, описание которой уже приводилось, чтобы вы имели о хоббитах определённое представление.
Так вот, как-то рано утром – тогда, в те далёкие дни, когда в мире было меньше шума и больше зелени, а хоббиты были многочисленным и процветающим народцем – Бильбо Бэггинс стоял себе в дверях и покуривал длинную, спускавшуюся до его покрытых шёрсткой ног деревянную трубку. Вдруг – раз! – и откуда ни возьмись не кто-нибудь, а сам Гэндальф. Гэндальф! Где бы он ни появился, всякий раз происходили удивительные события и приключения. Много лет Гэндальф не бывал в окрестностях Холма, с тех пор, когда не стало его приятеля – Старого Тука. Хоббиты уж и забыли, как выглядит Гэндальф, тем более что у него были какие-то свои дела в тех землях, что лежат по ту сторону Холма и Водьи, а они в то время были ещё хоббитятами.
Так что, в это погожее утро ничего не подозревающий Бильбо заметил какого-то старика с большущей палкой в руках, в высокой синей шляпе, в длинном сером плаще. Вокруг шеи старика был обмотан серебристый шарф, скрытый долгой – до пояса – бородой, а на ногах – высокие чёрные сапоги.
-Доброе утро! – обратился к старику Бильбо, явно ничего не имея в виду: ярко сияло солнце, и зеленела трава. Но Гэндальф пристально посмотрел на хоббита из-под кустистых седых бровей.
-Это что же вы хотите сказать? – спросил он. - Желаете мне доброго утра или хотите сказать, что оно для меня доброе, хочу я этого или нет? А может, все должны быть добрыми в это утро, или вы сами сегодня добрый? -Всё сразу, - ответил Бильбо. – К тому же это подходящее утро, чтобы стать в дверях и трубочку покурить. Если у вас трубка при себе, присаживайтесь и курите на здоровье. В такой денёк и спешить-то некуда, да и незачем.
Затем, скрестив ноги, Бильбо сел у двери и выпустил изо рта красивое дымовое колечко. Оно плавно поднялось вверх и, не разорвавшись, скрылось за Холмом. -Весьма польщён! – воскликнул Гэндальф.- Но у меня нет времени на это миленькое занятие – пускать дым кольцами! Мне нужно отыскать сообщника по Приключению, которое я намереваюсь устроить. Вот только трудно найти подходящего.
- Что верно, то верно. А в этих краях – так и подавно. Одни неприятности, знаете ли, от этих приключений. Попробуйте-ка заставить кого-нибудь опоздать к обеду – никого не увидите, - произнёс Бильбо, засовывая за подтяжку большой палец и выдувая ещё одно колечко дыма, больше первого. Затем он достал утреннюю почту и принялся рассматривать её, притворившись, что не обращает на старика никакого внимания. Бильбо решил, что Гэндальф оставит его в покое и уберётся восвояси, но тот и не думал уходить. Он стоял, опираясь на свою палку, и, ни слова не проронив, пристально разглядывал хоббита до тех пор, пока Бильбо не рассердился по-настоящему.
-Доброе утро! – наконец проворчал он. – Премного благодарен. Не нужны мне ваши приключения. Ищите себе сообщника за Холмом или за Водьей! – этим хоббит хотел показать, что разговор окончен. -Что у вас только не означает ваше доброе утро! – воскликнул Гэндальф. – Сейчас – это желание от меня отделаться, потому что пока я здесь, как вы полагаете, это утро ничего доброго вам не сулит. - Нет, нет, что вы, уважаемый! Постойте-ка, не кажется ли мне, что я знаю ваше имя? Хотя – откуда… -Так оно и есть, Бильбо Бэггинс. Как видите, ваше имя мне известно. И даже если вы меня не помните в лицо, то должны знать, как меня зовут. Я – Гэндальф, а Гэндальф – не кто иной, как я! Подумать только: сын Белладонны Тук отмахивается от меня своим ''добрым утром'', будто я торгую пуговицами вразнос!
-Гэндальф! Гэндальф! Вот так дела! Не тот ли самый странствующий кудесник, который подарил Старому Туку пару чудесных алмазных запонок, и они ещё застёгивались по приказу? Не тот ли старик, который на пирушках рассказывал о великанах, драконах, о спасённых королевнах и о счастливых вдовьих сыновьях? Не тот ли дед-огневед, который устраивал такие прекрасные огненные потехи на Средьлетень? Я их помню. Это бывало по просьбе Старого Тука. Частенько эти огни были как огромные лилии, цветы львиного зева и золотых дождей в вечернем сумраке. Как видите, Бильбо не был таким уж нудным, каким он хотел казаться самому себе. К тому же он любил цветы. -Ну и ну! – продолжал он. – Не тот ли Гэндальф, который заморочил головы стольким тихим юношам и девушкам и повпутывал их в приключения? Сперва – лазанье по деревьям, а потом – корабли, куда они пробирались тайком, чтобы плыть невесть за какое море на край света. Откровенно говоря, жизнь была такая удивите… то есть я хотел сказать, что в своё время вы тут все, что смогли перевернули вверх тормашками. Простите, но я никак не думал, что вы всё ещё этим занимаетесь.
-А что мне ещё делать? – удивился кудесник. – Но всё же приятно слышать, что вы обо мне хоть что-то помните. Вот вы любезно помянули мои огневые потехи, а это уже обнадёживает. Посему, ради вашего деда Тука и бедняжки Белладонны, я дам вам то, о чём вы просите. -Прошу прощения, но я у вас ничего не просил. -Ну, уж нет, просили. Даже дважды. Моего прощения. Прощаю. И я не поскуплюсь. Да, я пошлю вас в это Приключение. Мне – забава, а вам – польза и ещё что-нибудь хорошее, если, разумеется, вы это Приключение переживёте. -Не нужны мне ваши приключения, благодарю покорно! Может, в другой раз как-нибудь? До свидания. Но заходите на чай, когда вам заблагорассудится. Почему бы не завтра? Зайдите завтра! Прощайте!..
С этими словами хоббит повернулся и скрылся в норе, закрыв за собой круглую дверь таким образом, чтобы не показаться невежливым: чародеи они и есть чародеи – что с них возьмёшь. -Ну, чего ради я этого вертуна на чай пригласил? – ворчал про себя Бильбо, по пути в кладовку. Он только что позавтракал, но решил, что пара кексов и чего-нибудь крепкого приведут его в чувство. А Гэндальф всё ещё стоял у порога, заливаясь громким, но спокойным смехом. Через какое-то мгновение он подошёл поближе и острым концом своей палки (а палка-то была колдовским жезлом) начертил на хорошо выкрашенной в зелёный цвет парадной двери необычный знак. Затем кудесник пропал. И пропал как раз тогда, когда Бильбо расправлялся с последним кексом, полагая, что ему удалось отделаться от приключения.
О кудеснике Бильбо забыл на следующий день: память у хоббита была неважная, и поэтому он всё записывал в Табличку Дел. В этом случае запись была бы такая: ''Среда. Гэндальф. Чай''. Но вчера Бильбо так разволновался, что попросту забыл это сделать. Как раз перед чаепитием послышался настойчивый звон дверного колокольчика – и только тут Бильбо вспомнил! Он кинулся ставить на огонь чайник, накрывать на стол, поставил несколько кексов и побежал к двери.
''Простите, что заставил вас ждать'', – хотел сказать Бильбо, но тут он увидел, что в дверях стоит не Гэндальф, а синебородый карлик, подпоясанный золотым кушаком. Глаза гостя горели ярким огнём под тёмно-зелёным капюшоном. Едва дверь отворилась, карлик вошёл внутрь. Этого Бильбо никак не ожидал. Гость повесил на крючок свой плащ с капюшоном и, низко поклонившись, представился: -Двалин, к вашим услугам. -Бильбо Бэггинс… к вашим…- сильно удивился хоббит. Таково было его изумление, что он и вопросов задавать не стал. Последовало молчание, и Бильбо, неловко почувствовав себя, добавил: - Я… только что чай пить собирался… Заходите и присоединяйтесь, пожалуйста… Возможно, это прозвучало довольно натянуто, но терпимо. Интересно, что бы предприняли вы, если бы ни с того ни с сего к вам заявился бы какой-то карлик, да ещё безо всяких объяснений повесил бы свои вещи в вашей прихожей?
Бильбо и Двалин сидели за столом недолго: уже был съеден третий кекс или бисквит (что, впрочем, не столь важно), как вдруг из прихожей послышался звон колокольчика, длившийся дольше прежнего. -Простите, - сказал хоббит и направился к двери: ''Ну, наконец-то это вы!'' – хотел сказать он Гэндальфу. Но вместо кудесника на пороге стоял седобородый, по-видимому, старый, карлик в алом; его лицо было скрыто капюшоном того же цвета, что и одежда. Не успели отворить дверь – а он уже внутри да ещё с таким видом, будто его пригласили.
-Так, кажется, начинаем помаленьку собираться, - заметил он, глядя на зелёный капюшон Двалина и вешая рядом с ним свой алый плащ. – Балин, к вашим услугам. -Спасибо большое… - только и ответил Бильбо, открыв от удивления рот. Такой ответ учтивым не назовёшь, но слова начинаем собираться совсем сбили его с толку. Не то что бы Бильбо не любил гостей – но именно тех, кого он пригласил. И тут хоббита поразила страшная мысль: как быть и что делать, если непрошеные гости будут прибывать и прибывать, а кексов с бисквитами на всех не хватит? Чем же их таком случае угощать? Хотя гости и свалились, словно снег на голову, Бильбо знал свои обязанности хозяина и не желал осрамиться. -Заходите… чаю попейте! – смог он выдавить из себя, глотнув ртом воздух. -Милый вы мой, мне и пиво подойдёт, если оно у вас есть, - сказал седобородый Балин. – Но и от булочек с тмином я бы не отказался. -Ну, этого-то добра у меня сколько угодно! – с удивлением для себя выпалил Бильбо, обнаружив, что ноги сами несут его в кладовку за теми самыми тминными булочками, которые он испёк сегодня для лёгкой закуски после ужина, и нацедить добрую пинту пива.
А когда вернулся – увидел, что Балин и Двалин уже сидят за столом и разговаривают, словно старые приятели, хотя на самом деле они были родными братьями. И вот, Бильбо ставит перед ними пиво и булочки – вдруг опять звонок!
''Ну, наконец-то Гэндальф явился!'' – подумал хоббит, открывая дверь. Но нет! Ещё карлики, причём сразу двое! Оба желтобородые, в синих капюшонах, и оба подпоясаны серебристыми кушаками. Мало того: приволокли мешки с инструментами и кирками! Карлики прошмыгнули в нору, как только приоткрылась дверь. Бильбо уже ничему не удивился.
-Чем могу быть полезен, о карлики? – спросил он. -Кили, к вашим услугам, - ответил один из карликов. -И Фили, - добавил второй. -К вашим услугам и услугам вашего рода, - вымолвил Бильбо, стараясь помнить о правилах вежливости. -Вижу, Балин и Двалин уже здесь, - заметил Кили. – Ладно, примкнём к нашему сборищу. ''Сборищу, - подумал про себя Бильбо. – Ох, не нравится мне это слово. Нет, мне нужно присесть хоть на минутку, собраться с мыслями и чего-нибудь глотнуть''.
Хоббит примостился в уголочке, пока карлики, сидя за столом, говорили о золоте, подземных рудниках, о битвах со злобными гоблинами и об опустошительных налётах златолюбивых драконов, и о многом таком, о чём Бильбо знать не хотел: уж очень всё это попахивало Приключением. Тут раздался такой оглушительный трезвон, словно шаловливый хоббитёнок хотел оборвать шнур колокольчика. -Кто-то идёт? – моргая, произнёс Бильбо. -И не один кто-то, а целых четверо, судя по трезвону, - ответил Кили. – Кстати, я издалека видел, как они шли за нами.
У бедного Бильбо подкосились ноги, и он сел на пол, обхватив голову руками, пытаясь понять, что происходит и что произойдёт, и останутся ли эти настырные карлики к ужину. Колокольчик зазвонил пуще прежнего, и Бильбо кинулся к двери. Но карликов-то оказалось пятеро: один из них, пока хоббит сидел в прихожей и думал, успел спуститься с пригорка и догнать своих товарищей. Бильбо с трудом отодвинул засов – и вот карлики внутри раскланиваются перед ним, предлагая свои услуги. Звали карликов Нори, Ори, Оин и Глоин. Два фиолетовых, серый, коричневый и белый капюшоны повисли на крючках, а их хозяева, заложив свои широкие ладони за серебристые и золотистые кушаки, проследовали к остальным гостям. И вот в столовой расселось то самое сборище, которого так боялся Бильбо: одни карлики требовали эля, другие – портера, третьи – кофе, но зато всем подавай кексы и бисквиты. Так что, хоббиту пришлось попотеть.
Уже и большой кофейник стоял на огне, и булочек с тмином совсем не осталось, а карлики заканчивали с масляными лепёшками, как вдруг раздался громкий стук. Кто-то не звонил, а молотил по двери палкой!
Рассерженный, задёрганный и в то же время сбитый с толку, Бильбо опрометью кинулся к двери. Никогда в его жизни не было такой несуразной среды. Хоббит так резко рванул дверь на себя, что все, кто стоял на пороге, попадали в прихожую друг на друга, свалившись в кучу. А у порога, опираясь на свой посох, стоял Гэндальф и смеялся. Он так измолотил свежевыкрашенную дверь, что знак, начертанный им, попросту осыпался.
-Осторожней! Осторожней! – воскликнул кудесник. – Непохоже это на тебя, Бильбо Бэггинс, заставлять друзей растягиваться на половике. Ты так рванул дверь, будто из самострела стрелял. Позволь представить тебе Бифура, Бофура и Бомбура. Особое внимание обрати на Торина. -К вашим услугам! – сказали Бифур, Бофур и Бомбур, становясь в ряд. И вот два жёлтых, один светло-зелёный и голубой капюшон с серебристой кистью повисли на крючках в прихожей. Последний капюшон принадлежал Торину, который был ни кем иным, как самим Торином Дубощитом, – предводителем карликов. Было от чего разозлиться: Бифур, Бофур и Бомбур – а последний был самым тяжёлым из этих троих – упали именно на него. Разумеется, ни про какие услуги Торин не обмолвился, но бедняга Бильбо так рассыпался перед ним в извинениях, что карлик только проворчал, дескать, насчёт этого нечего тратить слова, и с хмурым видом вошёл в гостиную.
-Вот теперь все уже собрались, - сказал Гэндальф, осматривая тринадцать капюшонов, – самых лучших пристяжных праздничных капюшонов, – повисших на крючках. – Превосходное сборище! Надеюсь, и еды и питья для опоздавших хватило. Это ещё что? Чай? Нет, благодарствую. Лучше уж красненького винца. -Мне тоже, – буркнул Торин. -А мне малинового варенья и кренделей с яблочной начинкой, – попросил Бифур. -И творожного печенья с миндалём! – крикнул Бофур. -Салата и пирога со свининой! – не удержался Бомбур. -Ещё кексов, кофе, эля, если не трудно! – прокричали из-за двери остальные карлики. -Захвати несколько яиц и приготовь яичницу! – крикнул Гэндальф вдогонку хоббиту, шедшему в кладовку. - И ещё – холодного цыплёнка с малосольными огурчиками!
''Ощущение такое, - с тревогой подумал Бильбо, решив, не нагрянуло ли прямо к нему одно из наихудших приключений, - что этому кудеснику лучше меня известно о моих запасах''. За это время хоббит достал все нужные вилки, ножи, блюда, стаканы, ложки и тарелки, расставил всё это кое-как на большущем подносе, пыхтя и краснея от раздражения.
-Чтоб всем этим карликам объесться да обпиться! – громко крикнул Бильбо. – Нет, чтобы помочь, так они...- Раз – Балин и Двалин уже стоят у двери в кухню, два – и за ними стоят Фили и Кили. Хоббит и глазом не успел моргнуть – а карлики поставили подносы с кушаньями на небольшие столики и отнесли их в гостиную.
Гэндальф восседал во главе стола, вокруг которого разместились тринадцать карликов, в то время как хозяину пришлось примоститься на табурете у камина, грызть сухарик (какой уж там аппетит) и пытаться делать вид, что всё происходящее – самая обычная вещь, и что никаким Приключением тут и не пахнет. А карлики всё это время ели и ели, говорили и говорили; наконец они откинулись на спинки стульев, а Бильбо встал, чтобы убрать посуду со стола.
-Надеюсь, вы останетесь на ужин? – спросил хоббит, стараясь сделать это как можно учтивее и искренне. -Разумеется, - отрезал Торин, - останемся: со своими делами мы не управимся раньше глубокой ночи, но сперва – немного музыки. Сейчас – за уборку! Дюжина карликов, кроме Торина, который был именитее остальных и, кстати, остался говорить с Гэндальфом, вскочила на ноги – и вот на столе высятся груды грязной посуды. Качающиеся колонны тарелок и чашек с кружками последовали на кухню, а Бильбо суетился среди карликов, которые несли посуду без подносов, и с ужасом вопил: ‘'Осторожней, пожалуйста! Не стоит утруждать себя, я и сам управлюсь!'' В ответ на это карлики запели:
Об пол чарки! Блюдца бей! Вилки гни! Тупи ножи! Бильбо Бэггинс, не робей! Скатерть – в клочья! Пробки жги! Двери все облей вином! Ляпни пятна на паркет! Всё мы пустим кувырком! Раз – и вот порядка нет! Два – посуду всю в котёл! Три – киркой повороши! Что останется – на стол! – В кучу – и на ней спляши! Бильбо Бэггинс, не робей! Эй! Тарелки не разбей!
Конечно, ничего такого карлики не натворили, даже наоборот – вымыли всю посуду до блеска и ничего не разбили, пока хоббит метался по кухне, стараясь мельком углядеть, что они делают. А когда все вернулись в гостиную, то увидели Торина, сидящего в кресле и положившего ноги на каминную решётку. Он курил трубку. Карлик выпустил изо рта прекрасное колечко дыма, которое летело туда, куда он хотел – сперва за трубу дымохода, потом вокруг часов на полке над очагом, под стол и к потолку. Но кольцу Торина не удавалось увернуться от кольца Гэндальфа. Раз – и колечко поменьше, которое выпустил кудесник, покуривавший свою маленькую глиняную трубочку, пролетало сквозь каждое кольцо Торина. Затем кольцо кудесника возвращалось и повисало над головой Гэндальфа, где ухе скопилась настоящая дымовая туча из колец. В тусклом свете это придавало Гэндальфу поистине колдовской вид. Бильбо стоял и смотрел. Ему самому нравилось пускать дым кольцами, и он покраснел, вспомнив, что ещё вчера утром гордился тем колечком, которое улетело за Холм.
-А сейчас – музыку! – велел Торин. – Доставайте инструменты. Фили и Кили кинулись к своим мешкам и достали по свирели; Дори, Ори и Нори откуда-то из-под курток вытащили флейты; Бомбур приволок из прихожей барабан, а Бифур и Бофур вернулись с кларнетами, оставленными в ящике с тростями. Балин и Двалин со словами: ’’Извините, мы оставили свои в прихожей’’, – куда-то пропали, но вскоре вернулись с двумя виолончелями (величиной с них самих) и чем-то укутанным в зелёную ткань и захваченным по просьбе Торина. Когда ткань сняли, оказалось, что под ней была прекрасная золотая арфа. Торин коснулся её струн, и полилась такая нежная музыка, что Бильбо, позабыв обо всём, мысленно перенёсся в далёкие таинственные страны под нездешними звёздами, которые находились по ту сторону Холма и Водьи.
Сумрак, войдя через окошко с видом на ту сторону Холма, заполнил комнату; огонь в камине тлел, то угасая, то ярко вспыхивая; тень бороды Гэндальфа моталась по стене; карлики всё играли и играли... Внезапно один из них, а потом второй, третий – все запели. Гортанное многоголосье раскатилось под потолком норы, словно карлики пели под сводами своих древних чертогов.
За хладных Мглистых гор хребет Веди нас, утренний рассвет, В провалы нор и рудных скал, Где брезжит кладов тусклый свет. В благие дни времён седых Пел молот в искрах огневых А карлы чары мастерства Творили средь трудов своих: Луч солнца и луны играл В огранке камня и блистал Звездой искристый самоцвет, Когда в кулоны попадал, Венец огнём дракона рдел, И ярый дух в мечах горел, Сверкали золота холмы И серебра блеск не мутнел. В даль, за туманных гор хребет, Зовёт нас утренний рассвет В пещеры наших праотцев За золотом минувших лет. Напевный голос арф звенел, Но горек песенный удел: Ни эльф, ни человек тех дней Не знал, о чём народ наш пел. Рёв вихрей, вой в часу ночном, Плач сосен на холме крутом Глушил и с треском пожирал Огонь в неистовстве своём. И город в доле был сожжён Под тяжкий колокольный стон, И разбегались все вокруг – Не знал пощады злой дракон. Гора дымилась под луной, Погибли карлы в сече той. Немногие тогда спаслись, Покинув бегством край родной. Пройдем мы сквозь подгорный мрак, Чрез хлад и мглу и через страх, Но арфы, золото и дом Вернём – и да погибнет враг!
Пока карлики пели, хоббит представлял себе красоту рукотворных сокровищ, созданных мудростью и чарами труда, ярую и ревностную любовь к драгоценностям, живущую в сердцах карликов. Внезапно проснулась туковская половина, и Бильбо захотелось увидеть высокие скалы, услышать скрип сосен и рокот водопадов, посмотреть на пещеры и подержать в руках меч, а не трость. Он выглянул в окошко.
Над деревьями раскинулось тёмное небо с мерцающими звёздами, и Бильбо показалось, что так сверкают самоцветы в тёмноте пещер. Вдруг в лесу за Водьей блеснула огненная вспышка: возможно, кто-то разжёг костёр. А хоббиту почудилось, что на Холм опустились грабители-драконы и изрыгают огонь. Бильбо содрогнулся, но тут же вспомнил, что он всего-навсего Бильбо Бэггинс из Сумы, что под Холмом.
Но дрожать хоббит не перестал. Бильбо едва сообразил принести свечи. Одновременно ему пришла в голову мысль спрятаться в погребе за бочками с пивом. Неожиданно музыка умолкла, и мерцающие в потёмках глаза карликов уставились на Бильбо.
-Вы куда? – спросил хоббита Торин, будто бы разгадав намерения хоббита. -За свечами... темно ведь, - пробормотал в ответ Бильбо. -Темнота в самый раз, - возразили карлики. – Темнота – для тёмных дел. До рассвета ещё далеко. -Да, конечно, - сказал Бильбо, опускаясь при этом не на табурет, а на каминную решётку, с грохотом роняя при этом кочергу и совок. -Тише! – рассердился Гэндальф. – Пусть говорит Торин! -Гэндальф, карлы и господин Бэггинс! – начал Торин. – Мы собрались в доме нашего друга и сотоварища по сговору – славного и дерзновенного хоббита. Да не выпадет шерсть на его ногах, и да славятся его вино и эль!
Торин остановился, чтобы перевести дух и услышать от хоббита слова благодарности. Но от слов ''дерзновенный'' и ''сотоварищ'' Бильбо настолько опешил, что у него отнялся язык. Поэтому Торин продолжил.
-Мы собрались, дабы обсудить наши замыслы, средства их исполнения, а также различные способы и уловки. Мы отправляемся в путь задолго до восхода солнца, но некоторым из нас, а то и всем, возвратиться будет не суждено. Последнее не касается нашего друга и советчика – премудрого кудесника Гэндальфа. Великий миг настал. Полагаю, особо говорить о наших делах незачем: цель, стоящая перед нами, ясна всем, кроме Бильбо Бэггинса и, если не ошибусь, Фили и Кили – младших карлов. Поэтому, я объясню, что происходит.
Такова была речь Торина. Он был важным карликом и, если бы ему позволили, он продолжал бы в таком же духе до полного изнеможения. Но большинству присутствующих было известно, о чём он говорил. К тому же Торина грубо прервали: бедный Бильбо при словах ''могут не возвратиться'' завопил так, будто из туннеля вылетал паровоз. Карлики вскочили с мест, опрокинув стол и стулья. Гэндальф зажёг на конце своего посоха голубоватый огонёк, и все увидели, что хоббит повалился на колени и трясётся как осиновый лист. С криком: ''Молния! Убивают!'' он бухнулся на пол и долго не мог придти в себя. Карликам ничего не оставалось, как отнести бесчувственного хоббита в гостиную, положить его на диван, поставить на столик стакан воды и вернуться к своему сговору.
-Малыша легко взбудоражить, - пояснил Гэндальф. – У этого хоббита бывают такие странные припадки, но, уверяю вас, что он – один из лучших... один из самых лучших... А если его разозлить – то он прямо дракон, которому прищемили хвост.
Если вам случалось видеть дракона, которому прищемили хвост, то вы поймёте, что это было лишь поэтическое сравнение, применённое к хоббиту, пусть даже его двоюродный прадед со стороны Старого Тука по прозвищу Волынщик был (по хоббичьим меркам) столь высокого роста, что мог даже ездить на лошади. Он прогнал шайку гоблинов, явившуюся из Зловещей Горы, – а было это как раз в Битве за Зеленополье, – и увесистой дубиной сшиб голову их вожака Гольфимбула. Голова гоблина пролетела около сотни ярдов и угодила в кроличью нору. Так завершилась битва за Зеленополье и появилась игра в гольф.
Между тем, изнеженный потомок Волынщика приходил в себя. Осушив стакан, Бильбо подкрался к двери и прислушался. -Уф! – говорил Глоин. – И ты, Гэндальф, считаешь, что он тот самый?! Пускай твой хоббит и свиреп, как ты говоришь, но одного такого вопля хватит, чтобы переполошить спящего дракона и всёх его родичей, и тогда – конец всему! Да и вопль был скорее не от возбуждения, а от страха. Если бы не метка, блестевшая на двери, я бы и в жизни не подумал, что тут обитает вор. Как только я увидел этого пыхтящего и мечущегося коротыша, я решил, что он скорее не взломщик, а какой-то лавочник.
Тут Бильбо не выдержал и вошёл в столовую. Туковская половина взяла своё. Хоббит почувствовал, что может обойтись без завтрака и постели, только бы его сочли свирепым. А слова ''пыхтящий'' и ''мечущийся'' окончательно разозлили его. Но после этой встречи Бильбо неоднократно жалел, что впутался в Приключение.
-Простите уж, – сказал он, – если я услышал всё то, что вы говорили о ворах, но, раз я не ошибаюсь, вы считаете меня к чему-то непригодным. Я докажу обратное. Нет, и не было на моей двери никаких меток, и я совершенно уверен в том, что вы не туда попали. Едва я увидел ваши подозрительные лица, как понял, что здесь что-то не так. А ваш сговор рассеял мои сомнения окончательно. Но будем считать, что вы не ошиблись. Говорите, что надо делать, и, если понадобится, я отправлюсь с вами на самый дальний восток и даже буду драться с дикими червеоборотнями в Оконечной Пустыне. Вот был у меня пра-пра-прадед Тук Волынщик, так он...
-Но это всё в прошлом, – заметил Глоин. – Я же говорил о вас. Я ещё раз утверждаю, что метка, которую используют воры, была у вас на двери. А означает она следующее: ''Вор-взломщик ищет хорошую работу с множеством опасностей и за крупное вознаграждение''. Можете, если угодно, называть себя не вором, а кладодобытчиком. Некоторые воры так себя и называют. Но нам всё равно. Гэндальф сказал, что в этих краях есть некто, кто ищет такую работу, и предложил встретиться с ним за чаем в среду.
-Да, метка была, – молвил Гэндальф. – Я сам поставил её и не без причины, ведь вы сами просили меня отыскать четырнадцатого участника похода, и вот он – Бильбо Бэггинс. Пусть только кто-нибудь из вас посмеет сказать, что мой выбор плох или что я ошибся домом – можете тогда отправляться втринадцатером со всеми вытекающими из этого последствиями. А нет – так возвращайтесь копать уголь!
Кудесник так гневно взглянул на Глоина, что тот спрятался за спинку стула, а когда Бильбо открыл рот, чтобы задать вопрос, Гэндальф так сердито нахмурился, что рот хоббита закрылся сам собой. -Хватит! – сказал кудесник. – Довольно споров. Я избрал Бильбо Бэггинса и моего слова вам достаточно. Раз сказано, что он – вор, то так тому и быть. Коли нет – станет, когда придёт пора. В этом хоббите есть что-то такое, о чём вы, а он так тем более, и знать не знаете. Вы мне потом за это ещё спасибо скажете. А сейчас, Бильбо, мой мальчик, принеси-ка сюда лампу, и мы кое-что вытащим на свет.
На столе, под светом большой лампы с красным абажуром, Гэндальф развернул истёртый кусок пергамента, чем-то похожий на карту. -Карту эту, Торин, начертал твой дед Трор, – ответил Гэндальф на возбуждённые вопросы карликов. – Это карта Горы и окрестных земель. -Не понимаю, чем она может помочь, – разочаровано произнёс Торин. – Я прекрасно знаю все переходы внутри Горы и её окрестности. Мне хорошо известно, где простирается Чёрная Пуща, а где – Мёртвая Пустыня, откуда прилетают драконы.
-А вот багровый дракон, – заметил Балин. – Он парит прямо над Горой. Но едва мы прибудем на место, встречи с ним всё равно не избежать. -Но всё же вы кое-что упустили, - возразил Гэндальф. – Потайной ход. Видите букву, на которую указывает палец руки, что над остальными рунами? Этот знак – вход в Нижний Чертог.
-Может быть, ход и был когда-то потайным, – молвил Торин, – но ведь старый Смауг так долго жил в Горе, что успел разнюхать всё о каждой пещере. -Я в этом и не сомневаюсь. Всё возможно, – сказал Гэндальф. – Но дракон этим ходом не воспользуется никогда. -Почему?
-Он слишком мал. ''Пять футов высотою дверь, и трое в ряд пройдут‘', – вот что гласят руны. Даже будучи молодым, Смауг не мог пролезть в такую нору, так куда ему теперь, особенно когда он пожрал стольких карлов и людей из Дола!
-По мне, так она огромная, – вмешался Бильбо, который ничего не знал о драконах, но зато отменно разбирался в хоббичьих норах. Он так разволновался, вникая в разговор кудесника с карлами, что не смог промолчать. Хоббиту нравились всякие карты, к тому же у него в прихожей висела большая Карта Окрестностей, на которой красными чернилами были отмечены любимые прогулочные дорожки. – Да и как такую нору можно спрятать от всех, тем более от дракона?
-Способов немало, – ответил Гэндальф. – Но как сокрыли дверь, узнать можно будет только на месте. Если я правильно понял руны на карте, то дверь сливается со скалой. Разве это не излюбленный карлами способ укрытия тайных дверей от чужих глаз? -Совершенно верно, – подтвердил Торин. -И ещё к карте прилагается ключик. Вот он, – промолвил кудесник, вручая Торину ключ с длинным стержнем и затейливой бородкой. – Храни его.
-Да будет так, – ответил Торин, пристегнув ключ к серебряной цепочке под камзолом. – Теперь надежд больше и всё идёт только к лучшему: до сих пор мы ещё точно не знали, как пройдёт путешествие. Мы осторожно и без шума – как сумеем – отправимся на Восток, и, может быть, доберёмся до Долгого Озера. Трудности начались бы потом... -Не потом, а гораздо раньше, – прервал Торина Гэндальф. – Мне-то слишком хорошо известно, что такое пути на Восток.
-Дальше, наверно, придётся идти вверх по течению реки Быстрянки, – продолжил Торин, не обращая никакого внимания на замечание Гэндальфа, – а оттуда рукой подать до Дола – старого города в логовине под сенью Горы. Но через Главные Ворота не пройти: из-под скалы на южном подкряжье, в котором прорублен вход в Гору, берёт начало Быстрянка. Из этих Ворот и выбирается наружу Смауг, если он, конечно, не изменил своих повадок.
-Главные Ворота тут ни при чём, – произнёс кудесник. – Без могучего воина или героя здесь не обойтись. Я пробовал найти нужного воителя, но все они бьются в дальних странах, а героев в этих краях, считайте, нет. Мечи затупились, боевыми секирами рубят дрова, а щиты пошли на колыбели или крышки для кастрюль. Драконы же здесь в диковинку, так как они живут слишком далеко отсюда. Поэтому, часто думая о потайном ходе, я решился на кражу со взломом, а взломщик наш – Бильбо Бэггинс. Теперь давайте хорошенько всё обговорим.
-Что ж, – молвил Торин, ехидно глянув на хоббита. – Может, у вора есть какие-то соображения? -Ну, сперва я хотел бы хорошенько разузнать обо всём, – смущённо и неуверенно ответил Бильбо, но Туковская половина брала своё: – Я имею в виду золото, дракона и всё вместе взятое: как оно там очутилось, чьё оно и всё такое. -Да где же вы были? – удивился Торин. – Вы что же, карты не видели? Не слышали, о чём мы пели? До сих пор не поняли, о чём мы тут толкуем уже целую уйму времени?
-И всё же, я хочу узнать, что вы тут затеваете, – заявил Бильбо с таким видом, словно у него просили денег в долг. К тому же, он счёл за должное проявить благоразумие и смекалку, чтобы оправдать поручительство Гэндальфа. – Ещё я хочу знать, опасен ли этот путь, во что выльются карманные расходы, сколько на это всё уйдёт времени и прочее. Всё это означало примерно следующее: ''Что мне из всего этого перепадёт, и вернусь ли я вообще''.
-Ладно, – проворчал Торин. – Когда-то род моего деда Трора вытеснили с Севера, и карлы со своим скарбом, орудиями и кладью пришли к Горе, которая изображена на карте: эту Гору открыл ещё мой предок Траин Старый. Только теперь карлы взялись за неё всерьёз: буравили и копали, рыли и возводили проходы, вытёсывали в гранитных породах обширные залы и мастерские, мало того – нашли золотые россыпи, залежи самоцветов и драгоценных камней.
|
