НА ПОРОГЕ

 

 

Через пару дней лодки вошли в устье реки Быстрянки, и впереди снова угрюмо впилась в небо Одинокая гора. Течение было сильным, и лодки продвигались медленно. Вечером третьего дня, - поднявшись еще на несколько лиг вверх по реке, - решено было пристать к западному берегу и устроить стоянку. Сюда же прибыли лошади с провиантом и необходимыми вещами, а также привели и пони для карликов.

 

Карлики навьючили на пони все, что могли, а остальное спрятали в палатку; никто из озерников не хотел коротать ночь в пустошах под тенью драконова логова; пусть, мол, исполнятся старые пророчества. Здесь было легче поверить в дракона, чем в Торина. Да и поклажу охранять было незачем. Места эти давно обезлюдели и превратились в пустыню. Хотя сумерки уже сменила ночная темнота, проводники стали быстро возвращаться в Озерный город по суше и по реке.

 

 

Ночь была холодной. Карлики были совсем одни и пали духом. На следующий день поход продолжился. Позади всех, держа под уздцы пони с поклажей ехали Бильбо и Балин, в то время как остальные медленно продвигались вперед и разведывали дорогу, ибо пути совсем исчезли. Отклонившись к северо-западу от Быстрянки, отряд все ближе и ближе подходил к отрогу, который начинался где-то на юге и, казалось, выступал навстречу путникам.

 

 

Дорога была изнурительной, безмолвной и какой-то скрытной: никто не смеялся, молчали струны арф, а гордость и надежда, вселенные в сердца старыми песнями Озерного города, отступали перед отчаянием. Все знали, что поход близится к концу, причем, возможно, страшному. Окрестные земли становились все более запущенными и холодными, хотя раньше, как говорил Торин, здесь когда-то зеленели прекрасные сады и перелески. Травы было мало. Вокруг – лишь искореженные и почернелые от изгари и огня древесные стволы. Ни единого деревца. Ни одного кустика. Здесь начиналась драконова пустыня; карлики же прибыли в эту страну к концу года.

 

 

Отряд благополучно достиг подножия горы. Казалось, ничто не давало знать о драконе, кроме разора вокруг его берлоги. Перед путниками нависла темная горная громада. Первый лагерь карлики разбили на западной стороне южного отрога – Вороновой Высотке. Когда-то здесь была дозорная башня, но никто не посмел залезть на скалу: она была слишком открытой.

 

 

Перед тем, как искать в западном подкряжье потайную дверь, Торин выслал отряд, чтобы разузнать о происходящем возле южного отрога, где находились Главные Ворота. Он выбрал Фили, Кили, Балина и Бильбо. Они отправились под хмурые утесы к самому подножью Вороновой Высотки. В этом месте река описывала петлю вокруг низины, где в старые времена стоял город Дол, устремлялась на юг к Долгому Озеру, с грохотом преодолевая перекаты. Над рекой нависали голые крутые скалистые берега, а за ее пенистым темным бурным течением путникам открывалась широкая низина, затененная горными подкряжьями, где серели развалины былых домов, храмов, крепостных стен, гордых в прошлом башен и укреплений.

 

- Все, что осталось от Дола, - прошептал Балин. – На горных склонах шумели леса, логовина была плодородной, а в городе был слышен перезвон колоколов, - при этих словах карлик опечалился и помрачнел; он был одним из спутников Торина в тот день, когда Смауг напал на Подгорное Государство.

 

 

Подойти еще ближе к воротам они побоялись, ибо южный отрог был уже далеко. Карлики и хоббит притаились за скалой. Чуть дальше, между двумя утесами, выступавшими далеко вперед, зияла темная дыра пещеры, из которой вырывался клокотавший поток – начало реки Быстрянки – и клубами валил пар, вперемешку с черным дымом. Никто и ничто не нарушало мерного грохота реки, разве что редкое злобное карканье черных ворон, которые кружили в небе. Балину стало не по себе.

 

 

- Пора возвращаться, - решил он. – Здесь больше делать нечего. И мне не по душе эти черные птицы, предвестники зла.

- А дракон еще в горе, да к тому же жив-здоров, если судить по дыму, - добавил хоббит.

- Дым еще ни о чем ни говорит, - возразил Балин. – Хотя ты наверное, прав. Может, он сейчас куда-то вылетел, а может, притаился где-нибудь на склоне. А что до дыма и пара, то все палаты небось насквозь провоняли драконом.

 

С угрюмыми мыслями, преследуемые вороньим карканьем, они вернулись в лагерь. Подумать только, в июне они гостили в прекрасной обители Элронда, а сейчас, в конце осени, когда близилась зима, эти светлые мгновения казались далекими годами. В этой пустыне карлики были совсем одни. На постороннюю помощь рассчитывать не приходилось. Путешествие закончилось, а цель все еще была так далека! Надежды ни у кого не осталось.

 

 

Однако, как это ни странно, лишь хоббит сохранял бодрость духа. Он часто брал у Торина карту и ломал голову над рунами лунной надписи, которую прочел Элронд. Именно Бильбо настоял на том, чтобы карлики начали опасные поиски потайной двери в западном отроге. Стоянку перенесли в узкую ложбину – уже, чем долина Главных Ворот и истоков Быстрянки, - которая находилась где-то посреди двух более низких отрогов, уходивших далеко на запад от горы и плавно спускавшихся в логовину, где следы мародерства дракона были не столь заметными. Кое-где даже пробилась чахлая трава. Из лагеря, спрятанного под утесами и громадой горы, выходили небольшие отряды – искать тропу на склоне горы. Судя по карте, дверь должна была находиться высоко над долиной, прямо в скале. Проходили дни, а потайного хода так и не нашли.

 

В конце концов, дверь нашли благодаря случаю. Фили, Кили и хоббит однажды возвращались в лагерь долиной, пробиваясь через скалы Южной оконечности. Около полудня, крадучись мимо камня, похожего на столб, Бильбо набрел на ведущие вверх неотесанные каменные выступы, которые напоминали лестницу. Взбираясь по ступеням, хоббит и карлики обнаружили, что здесь когда-то была узкая тропинка; порой она обрывалась, а порой отчетливо виднелась среди скал, теряясь где-то на вершине Южного утеса и заканчивалась устремившимся к северу узким карнизом. Поглядев вниз, разведчики поняли, что над долиной нависла скала. Они глянули на лагерь – крошечную точку далеко внизу.

 

 

Молча, прижимаясь спинами к стене, карлики и хоббит растянулись гуськом по карнизу. Поворот – и они уже на маленькой, укрытой скалами площадке – тихой и безмолвной. Снизу она была невидна из-за отвесных утесов, а издали она казалась крошечной щелью. Это была не пещера – вверху виднелось небо. В самом дальнем конце площадки стена была плоской и гладкой, будто над ней работал камнерез, но ни единой подпорки, ни малейшего признака порога или притолоки, ручки, засова или замочной скважины – ничего этого не было, однако никто не сомневался, в том, что заветная дверь наконец найдена.

 

Карлики стучали в нее, били, толкали, пытались открыть, произносили обрывки разрывных заклинаний, да без толку. Они вымотались настолько, что уселись на скудные клочья травы, и только поздним вечером спустились в лагерь.

 

 

Этой ночью на стоянке царило возбуждение. К утру все было собрано. Только Бофур и Бомбур остались стеречь пони и большую часть привезенной с реки поклажи. Остальные спустились в ложбину, а потом поднялись по новонайденной тропе к узкому карнизу. Никто не нес с собой ни тюков ни мешков; на такой высоте – сто пятьдесят локтей – захватывало дух, тем более, что внизу были острые скалы. К поясу каждого были прикреплены прочные мотки веревки. Особых происшествий не было, и вскоре отряд вышел на поросшую травой площадку.

 

 

Здесь карлики разбили третью стоянку. Все, что было нужно, поднимали на веревках. Тем же путем спускали пронырливых карликов (таких, как Кили), чтобы разведать местность или сменить дозорных, когда на площадку поднимали Бофура. Бомбур не захотел подниматься ни под каким видом.

- Я слишком толст для таких прогулок, - бурчал он. – У меня голова закружится, я наступлю себе на бороду и нас опять будет тринадцатеро! Я не муха, чтоб летать над обрывом, а ваши веревки меня не выдержат.

К счастью, он оказался неправ.

 

Однажды, разведывая тропу возле карниза, карлики нашли дорогу, которая убегала далеко вверх по склону. Тем не менее, они побоялись отходить далеко от стоянки, да это было и ни к чему. Там царила мертвая тишина, не нарушаемая даже птичьими криками. Лишь ветер стонал среди скал. Карлики перешептывались и не осмеливались кричать: мало ли что может затаиться в утесах и расселинах. У тех, кто оставался возится с потайной дверью, ничего не получалось.

 

 

Они были слишком заняты, чтобы возиться с картой и лунными рунами, пытаясь узнать, где приблизительно в гладкой скале укрыта дверь. Из Озерного города карлики привезли много кирок, заступов, лопат и мотыг, которыми было решено воспользоваться в первый и последний раз: ударами об камень карлики содрали руки до крови, стальные наголовники смялись, будто это была простая жесть, а чары оказались слишком крепкими. Но страшнее всего было раскатистое Эхо.

 

Бильбо в одиночестве сидел на пороге – так в шутку прозвали травянистую площадку, припомнив слова хоббита в тот вечер, когда в его норке случилось нежданное пиршество, дескать посижу, мол, на пороге, пока ничего не придумается. Хотя, на самом деле, никакого порога не было. Чем чаще карлики терялись в догадках, тем мрачнее они становились.

 

 

Они немного обрадовались, отыскав дверь, но вскоре и вовсе сникли; отказываться от цели карлики не собирались. Хоббиту тоже ничего не приходило в голову. Он так бы ничего и не делал, только сидел бы, прислонясь спиной к утесу, и смотрел бы на запад, где за темной стеной Черной Пущи стоят крошечные пики Мглистого хребта, такие крошечные, что и не разглядеть. Если карлики приставали к Бильбо с расспросами, то слышали в ответ:

 

- Вы же сами сказали сидеть на пороге и думать, как пробраться внутрь, а не входить в пещеру. Вот я сижу и соображаю.

Но хоббит думал только о своей норке.

Посреди площадки лежал огромный серый валун похожий на обломок скалы. Хоббит угрюмо смотрел на камень, наблюдая за улитками. Казалось, им одним нравилось жить на этой площадке с холодными скалистыми стенами. Улиток было много. Медлительные, большие и липкие…

 

- Завтра будет последняя неделя осени, - как-то заметил Торин.

- А потом – зима, - проворчал Бифур.

- И следующий год, - сказал Двалин. – Тут так ничего и не произойдет, а наши бороды отрастут так, что будут подметать долину. И чем только этот вор занимается? У него есть кольцо-невидимка, а значит с него и спрос больше. Пускай пройдет в Главные Ворота и разузнает что к чему.

 

 

Хотя говорившие это стояли на скалах, Бильбо все слышал. "Опять вляпался! – подумал хоббит. – Так вот что они удумали! Все время их вытаскиваю из передряг, с тех пор, как уехал кудесник. Ох, чувствую, что в конце со мной случится что-нибудь страшное. Я уже не могу смотреть на злосчастную логовину Дола. А эти дымящие ворота чего стоят!!!.."

 

 

Плохое предчувствие не покидало хоббита даже ночью, и от этого он никак не мог заснуть. Днем карлики разошлись в разные стороны: одни – проверить, как пони, другие – разведать склоны горы. Весь день Бильбо сидел и смотрел то на проем в утесе, то на скалу. У него было ощущение, что в этот день произойдет что-то необычное. "А вдруг вернется Гэндальф?" - промелькнуло у хоббита в голове.

 

Когда хоббит снова поднял свой взгляд, то увидел впереди ту же тонкую полоску леса, по которой мелькал золотистый свет: день заканчивался, и солнце клонилось к закату. Вскоре огненный шар пришелся вровень с глазами Бильбо. Солнце опустилось к проему в утесе, как вдруг на горизонте появился узкий серп бледной луны.

 

Внезапно хоббит услышал за спиной громкий стук. На серой скале, поросшей кое-где травой, уселся огромный дрозд, угольно-черный, с бледно-желтой пятнистой грудкой. Тук! Он поймал в клюв слизняка и застучал им по камню. Тук! Тук!

 

 

Бильбо осенило. Позабыв об опасности, он выбежал на карниз и принялся звать карликов, крича и размахивая руками. Те, кто был поближе, прошли по карнизу настолько быстро, насколько это было возможно, придерживаясь руками за скалы. Они не могли взять в толк, что происходит, а те, кто был внизу, кричали, чтобы их подняли на веревках (кроме Бомбура, разумеется).

Бильбо быстро все объяснил. Все замолчали: хоббит стоял возле скалы, а карлики с недоверием трясли бородами. Солнце опускалось все ниже и ниже, надежда угасала. Когда солнце скрылось за красноватой тучей, карлики застонали, а Бильбо застыл на месте. На горизонте восходила новая луна. Наступил вечер. Вдруг, когда надежды почти не осталось, из тучи вырвался красный луч и, будто указательный палец, указал прямо в лощину и застыл на гладкой поверхности стены. Старый дрозд, наблюдавший за карликами маленькими, похожими на бусинки глазками, склонил голову набок – и неожиданно для всех раздалась его звонкая трель. Послышался громкий треск. От стены откололось несколько обломков, а в трех локтях от земли на ее гладкой поверхности показалась щель. Быстро, боясь упустить и без этого скользкую удачу, карлики бросились толкать скалу, но тщетно.

 

- Ключ! Ключ! – закричал хоббит. – Где Торин?

Подбежал Торин.

- Ключ! – закричал Бильбо. – Который с картой! Сейчас или никогда!

Торин подошел к двери, снял ключ с серебряной цепочки и вставил его в замочную скважину. Ключ подошел и повернулся. Крак! Луч исчез, солнце скрылось, спряталась луна, небо окутали сумерки.

 

 

Все принялись толкать скалу, и ее часть медленно стала съезжать в сторону. Сперва показалась длинная прямая щель, потом дверь высотой в пять локтей и в три шириной, которая бесшумно отошла внутрь. Казалось, будто из пещеры, подобно пару, вырвался сгусток кромешной темноты – зияющая дыра, ведущая вниз.