Страдание
13 Сентября 1948 Меня очень интересует вопрос о добровольном и недобровольном страдании. Вначале - "пожертвуйте своим страданием". Кажется, что только когда вся жизнь проживается по этому принципу, идея намеренного страдания становится практической. Я думаю, что тем людям, чья жизнь полна недобровольных страданий, почти невозможно представить страдание как позитивную вещь. Их целью всегда будет и должно быть - уйти от страдания. Вместе с тем это кажется мне очень ограниченной целью. Я помню, как меня поразило, когда я в первый раз я услышал от кого-то - это была женщина - что ее целью было "не страдать". Потом я увидел, что это не могло быть иначе - потому что, несмотря на всю ее силу, она была полностью во власти недобровольных страданий.
Страдание - это закрепитель, как протрава при крашении для закрепления краски. Оно имеет свойство закреплять любую часть сущности человека, которая является наивысшей в момент страдания. Естественно, если оно недобровольное, оно обычно вызывает возмущение, жалость к себе, и так далее, и закрепляет это. С другой стороны, если человек отказывается страдать, кроме тех случаев, когда он делает усилия для определенной цели и знает, чего хочет, тогда оно закрепляет его цель и решимость. Это очень полезно.
5 Мая 1949 Если человек на самом деле начинает видеть, что его страдания большей частью нереальны, если он начинает, как об этом часто говорилось, "жертвовать своими страданиеми", тогда даже в этой жизни они теряют свою остроту.
15 Июля 1949 Существует какая-то внутренняя математика причины и следствия, которая невидимо управляет жизнью человека; и реальное страдание никогда не тратится впустую. Только воображаемое страдание полностью лишнее, и никуда не ведет. Реальное страдание это плата, - за что, Бог знает, потому что мы не можем помнить все свои долги - но плата за то, что рано или поздно должно быть оплачено. Все дело в том, чтобы не страдать больше, чем это необходимо. Потому что страдать механически, привыкнуть страдать - это значит начать всю цепь сначала. Если человек сможет избавиться от этого, то рано или поздно трудные времена должны пройти, и появятся новые возможности, которыми он сможет, наконец - благодаря опыту перенесенных трудностей - воспользоваться.
Кто-то проходит через вашу жизнь и оставляет образ, который вы не можете забыть, теряете равновесие. Но разве вы сами не оставили такого же следа в жизни другого человека, ненамеренно, и даже не зная об этом? Разве я сам не оставил такого следа, и так каждый человек? Все должно быть искуплено. Все долги должны быть оплачены. Всю ту боль, что человек причинил другим, он должен перестрадать сам, прежде чем он сможет освободиться. Поэтому те, кто хотят свободы, могут только говорить: Пусть приходит то, что идет, я приму это.
Это я говорю не потому, что я сам имею какое-то право на это, но потому, что мне было показано, что это так. В последние месяцы жизни Успенского можно было видеть, как он принимал старость, болезнь, безобразие, беспомощность, боль, ложное понимание, и при этом делал все, чтобы не дать другим успокаивать себя, делал все, чтобы страдать сознательно, еще больше затруднить для себя возможность быть понятым. Потому что быть понятым - это то, чего все люди страстно жаждут - больше, чем еды, комфорта, даже жизни. И пожертвовать тем, чтобы быть понятым обычными людьми обычным путем - это значит одновременно и стать свободным, и создать возможность совершенно иного понимания - для тех, кто желает его. Именно этим безоговорочным принятием того, что должно прийти, стремлением платить больше, страдать по своей воле, и платить вперед представляющей счета судьбе, Успенский стал другим человеком - и иногда можно было видеть, как это делалось.
Поэтому, если обычным людям можно пожелать лишь облегчения страданий насколько это возможно, то тем, кто видит в страданиях способ освобождения, можно сказать только: "Если вы можете страдать правильно, это хорошо. Если не можете, это не имеет значения."
22 Января 1952 Нам необходимо страдание. Мы все должны быть очищены. А страдание - это великий очиститель. Можем ли мы желать, чтобы оно не приходило, к нам ли самим, или к тем, кому мы желаем роста и очищения больше всего другого?
22 Апреля 1952 Нужно признать, что несчастье, болезненные ощущения и даже очевидные ошибки могут многому нас научить; и сами эти ошибки и неудобства, принятые правильно, могут быть сырым материалом, из которого делаются понимание и воля. Реконструкция своей жизни не обязательно означает, что таких трудностей нужно избегать. Напротив, она может включать в себя столкновение с трудностями, которых в этой жизни мы избегли.
10 сентября 1952 Я знаю, что нет выхода из этого нескончаемого прокручивания в уме всех мук и страданий, происходящих из обычных "человеческих" эмоций. Но если бы смог умереть старый взгляд на себя, то эта боль могла бы быть переведена в нечто совершенно иное. По-моему, было бы величайшим лицемерием уверять, что может быть какой-то выход, если мы живем по-прежнему со своими старыми взглядами, обвиняя других - неважно, каковы их грехи - в том, что происходит в наших сердцах. Когда человек увидел, что "принесение в жертву своего страдания" творит чудеса, он уже не может продолжать лелеять его в себе.
24 Сентября 1952 Очень горько видеть свои неизбежные промахи, когда понимаешь, что эти случаи сна, которые обычно кажутся такими незначительными, на самом деле вовсе не так малы, но определяют всю нашу жизнь. Иногда нужно позволить горечи неудачи проникнуть в тебя и глубоко запасть в память, и не стараться защититься от нее.
Вместе с тем я думаю, очень важно понимать, что это в нашей природе, мы все терпели такие неудачи, и будем терпеть их и дальше, потому что мы такие как есть. Нам нужно как бы проглотить все это, принимать других такими, какие они есть, и самих себя такими, какие мы есть, и продолжать идти к новому уровню, выше них и нас, где мы сможем оглянуться на мир и на самих себя с объективной терпимостью и любовью. Решение лежит не на этом уровне, не в этой планомерной борьбе между одной частью нас самих и другой частью, но в достижении некого тихого места вне их, где обе стороны выглядят одинаково маленькими и незначительными.
Мы были в кафедральном соборе во Флоренции. Вы входите в главную дверь и там все эти люди, священники, мальчики-хористы, туристы - все толкутся на уровне земли. Там каждый кажется самому себе очень важным, и на самом деле такой и есть. Но затем вы с трудом взбираетесь вверх по направлению к куполу, по темной спиральной лестнице в стене, и наконец выходите на галерею, которая идет вокруг его внутренней части. Неожиданно под вами открывается вся церковь, со всеми этими крошечными людьми, неразличимыми один от другого, и как они, так и вы одинаково теряетесь в великой пустоте, которая как будто развеивает все ваши прежние мысли как бессмысленные. Каким-то образом эта галерея, кажется, представляет символ знания о самом себе таком, какой ты есть, полное само- сознание.
Но после того, как вы уже увидели столько, сколько смогли вынести, вы взбираетесь дальше по скрытой лестнице, ведущей к верхушке купола, и наконец выходите наружу. И тогда перед вами открывается вся Флоренция, и холмы, и леса, и деревни, и далекий пейзаж под солнцем и небом. Все, что вы видели и чувствовали внутри собора, внутри себя, снова исчезает на фоне великой вселенной. Потому что это реальность, а то - лишь ее образ в камне! И это место, как раз под крестом, откуда вы все это наблюдаете, вдруг кажется вам образом истинного сознания, объективного сознания мира как он есть, свободы. 26 Января 1953 Некоторые трудности происходят от страхов и предубеждений, зародившихся многие годы назад и таящихся под спудом, но которые в конце концов неизбежно выходят на свет. Я теперь ясно вижу, что на каждом этапе Работы могут и должны быть усвоены определенные уроки. Если они не усвоены, они возвращаются на следующей стадии в намного более жесткой форме, когда они уже становятся сильнейшим препятствием к изменению, потому что подкреплены волей и решительностью, приобретенными упорной работой. С этой точки зрения было бы интересным и отрезвляющим опытом подумать об уроках, которые нам не удалось усвоить теперь, и которые со всей силой обрушатся на следующее поколение, никак не ожидающее этого. Другие же возможные трудности, кажется, имеют на самом деле такую же природу. Они связаны со склонностью слепо доверять готовым доказанным схемам и использовать их как щит против требований жизни. Человек называет эти вещи трудностями. На самом деле это именно то, что делает возможным изменение и восхождение. Без них мы бы уже давно все впали в беспробудный сон.
2 Сентября 1954 Учитель принижается теми, кто считает, что он никогда не ошибался, и что все должно быть сохранено именно таким, как он это показал. Те, кто любят его больше, должны помогать ему освобождаться от прошлого, пусть даже если это кажется изменой. Нет такого живого существа, которое бы не делало ошибок, и которому не нужно делать что-то лучше в следующий раз, делать лучше сейчас. Я знаю, что Работа в том, чтобы делать свободных и храбрых людей, которые будут работать в любых обстоятельствах и в одиночку, уверенные в своей внутренней связи друг с другом и внутренней помощи. Но как немногие из нас хотят быть свободными и храбрыми! Вот почему я сильно тревожусь, когда слышу предостережения против вредных обстоятельств. Они звучат так разумно, так правильно. Но избегать опасности - это часто избегать и благоприятной возможности, и тот, кто успешно прячется от дьявола, очень часто прячется и от Бога. Люди по природе своей робки, и, по моему опыту, они охотно ухватятся за такой хороший совет, чтобы сделать свою робость пристойной. Единственный ответ, который я бы хотел быть в силах дать на вопрос: "Quo Vadis?" *, это - "Вверх!" Это значит все больше оставлять за собой, все от большего отрываться, охватывать все большее поле видения. Но как много помощи, как много силы и хитрости нам нужно, чтобы вообще от чего-то оторваться! На самом деле я думаю, что убедить нас может только эта панорама. И ее вполне может увидеть каждый - если оглянется вокруг и вверх.
*"Quo Vadis?" - лат. "Куда идешь?" (или "Камо грядеши?"). Евангелие от Иоанна, 13, 36: "Симон Петр сказал Ему: Господи! куда Ты идешь? Иисус отвечал ему: Куда Я иду, ты не можешь теперь за Мною идти, а после пойдешь за Мною". (Прим. перев.)
26 Сентября 1955 Кажется, одно из условий перехода на другой уровень - это почувствовать и признать, что все, что ты сделал на этом уровне, крайне неудачно и ошибочно в сравнении с тем, что нужно делать. Я думаю, Успенский это по-настоящему чувствовал, и я знаю, что он перешел на другой уровень, где все возможно снова.
9 Декабря 1955 Когда в нас начинают работать новые силы и новые напряжения, они вызывают чрезвычайно болезненный переворот в самых глубинах нашего существа. Для некоторых людей величайшая трудность - вынести самих себя и не увязнуть в раскаяниях и угрызениях совести. Но кто научился не принимать себя так серьезно, не позволит себе увлекаться этими духовными судорогами.
22 Декабря 1955 (Это письмо было написано пожилому и очень больному человеку). То, что вы подходите к концу своих возможностей - это очень большая идея. Подумайте о том, что чем меньше вы можете сделать с самим собой, тем больше Бог может сделать через вас и для вас. Что вам необходимо найти теперь - это великую веру, огромную веру. Ее возможности беспредельны. Вы сделали все, что должны были сделать в этой жизни; о чем вам беспокоиться? Нам дается безграничная помощь, но до кого-то из нас она не доходит во всей полноте - из-за наших сомнений в себе, нашей озабоченности своими неудачами. Нам нужно забыть это, и найти бескорыстную веру в Иерархию*, в Работу Бога.
3 Января 1956 Мы должны избегать как сожаления о собственных ошибках, так и обвинения других за их ошибки. Это никуда не ведет. Можно очень многому научиться из того, что выглядит упущенной возможностью. Упущена она или нет - зависит не от того, что мы сделали тогда, а от того, сколько понимания мы сможем извлечь из нее теперь. То, что видится как ошибка, может дать намного больше понимания, чем то, что мы считаем своими успехами.
2 Марта 1956 Если человек находится под сильным давлением жизни, значит он может найти веру и стать свободным. Наше прошлое полно слабостей, уверток, нечестностей, которые, как мы думаем, похоронены и забыты. Но их необходимо вывести на свет. Иногда это очень горько. Теперь, в свете этого сильного влияния, излучающегося на нас, становятся видны все пятна. Ничего уже нельзя больше скрывать. Потому что в нашей работе все должно быть прочным и крепким. И поэтому когда мы находимся под сильным давлением, борясь с последствиями прошлого, то на самом деле это доказательство силы и правильности нашей работы. Это значит, что нам дается шанс идти быстрее. Если все последствия прошлого выходят на поверхность - это для того, чтобы мы могли посмотреть им в лицо и освободиться от них однажды и навсегда. Под великим давлением человек может найти веру, нужду в которой он бы никогда не испытал в покое.
Апрель 1956 Мы все беспрестанно переходим от искренности к притворству, от притворства к раскаянию, от раскаяния снова к искренности. Мы должны наблюдать этот цикл, но не позволять себе приходить от этого в уныние. Такова природа человека. Мы принимаем ее, стараясь смотреть с высшей, более объективной, менее личной точки зрения. Осуждать себя слишком сурово - это значит принимать себя слишком всерьез. Никто не остается сломленным своими неудачами, за исключением тех, кто слишком пуст, чтобы верить в себя превыше всех своих неудач.
6 Апреля 1956 Держитесь - даже если кажется, что не за что держаться. Никогда не отказывайтесь от надежды - даже если не знаете, на что надеетесь. Надежда и вера открывают все двери. Если есть реальное страдание, люди очищаются им. Это чрезвычайно важно, чтобы какое-то количество было очищено.
Смерть
29 Февраля 1948 Как бы люди не обманывали себя, смерть - это центральная точка. Иногда удается передать то ощущение, которое испытывал, присутствуя при сознательной смерти - Успенского, и как это на тебя повлияло. Как это навсегда освобождает от страха смерти, и дает возможность понять те значения смерти, которые обычно вне человеческого понимания. Имея помощь того, что было тогда показано, я думаю, мы можем совершенно по-иному подготовиться к смерти и к жизни.
Весна 1948 Ничто нельзя считать окончательно достигнутым до момента смерти, и даже она должна быть просто новым началом с новым телом, новым оснащением.
1 Ноября 1949 Я попытаюсь рассказать вам, как я живу. Мне придется вернуться к новому началу всего для меня - к смерти Успенского. Это единственное место, откуда я могу начинать. Потому что он показал такие вещи о смерти, что уже больше нельзя было ее бояться, и еще меньше - всего остального, что может произойти в жизни. Он показал ее просто как составную часть жизни, урожай всего того, что человек чувствует и желает в жизни. Вместе с тем он показал смерть как величайшую тайну, в которой все становится возможным, ничто не невозможно.
И тем, что он овладел смертью, извлек из нее все возможности, как мы могли это наблюдать, он создал открытый путь для других людей, он создал возможность для нас последовать за ним. И сразу стало ясно, что вся твоя жизнь и жизнь любого человека есть лишь приготовление к тому, чтобы воспользоваться всеми возможностями в смерти.
Я знаю, что с определенной стороны это звучит странно, даже патологично. Но когда человек уясняет свое отношение к смерти, тогда вся жизнь, каждая деталь жизни, наполняются интересом и наслаждением - так, как это было невозможно прежде. И иногда мне кажется, что человек только тогда живет реально, когда находится в правильном отношении со смертью.
27 Ноября 1949 Я думаю, что Успенский знал о смерти и о возможностях в смерти очень много и очень давно. В сущности, вступление к Новой Модели показывает, что даже тогда он догадывался о чем-то главном в ней. Но у него было правило - говорить только о том, что он пережил лично, что он мог делать, и что сделал на самом деле. И мне кажется, что он намеренно утаивал все, что знал или о чем догадался о смерти, до того как умрет сам, проверив тем самым на себе те возможности, которые она содержит, - и ему это на самом деле удалось. Затем каким-то образом он смог передать в понимание людей, связанных с ним, определенные идеи, которые он намеренно утаивал от них прежде за недостатком личного опыта.
Теперь кажется, что можно ожидать от смерти всех возможностей - но способность человека воспользоваться этими возможностями останется той же, как она у него есть теперь, при жизни - ни больше, ни меньше. Безграничная энергия может освободиться в нас в этот момент, но наша сила использовать ее, направить на понимание и цель, которые мы желаем, будет такой же, как наша сила использовать ту энергию, которую тело дает нам теперь. Поэтому я думаю, что то, как человек живет, определяет то, как он умрет.
11 Июля 1950 Смерть интересна только в соединении с поиском того, что не может умереть.
31 Октября 1950 Я больше не чувствую необходимости бороться в своем уме с идеей смерти - других людей или моей собственной - или чувствовать ее как нечто ужасное. Любая жизнь должна подойти к концу - точно так же как кошкин хвост. Я спрашиваю себя, на самом ли деле будет ужаснее, если она придет сегодня, чем через тридцать лет? Почему в одном случае нужно искать какую-то тайную причину, а в другом нет? Мне кажется, что смерть - сама себе причина, сама по себе неопровержимый аргумент. Если нам нужно научиться принимать жизнь так, как показал это Успенский в те последние недели, то наверное нам нужно так же принять и смерть? И может быть, при непротивлении ей она увидится нам совершенно иной - вовсе не ужасной, но полной новых возможностей.
Да, я знаю, что те, кто остаются в живых, должны страдать, видя в смерти только то, что мы можем видеть в нашем нынешнем состоянии. И это очень тяжело, и для них самих, и для тех, кто их любит. Но можем ли мы просить, чтобы изменились великие законы вселенной - ради нашего такого недалекого взгляда, такого маленького понимания? Для меня это богохульство. Для себя я могу просить только - видеть больше, на еще большей шкале. А это кажется мне возможным с самого начала только путем принятия.
19 Апреля 1951 Все, что живет, должно умереть, все, что умирает, должно родиться вновь.
7 Июня 1951 Во всей той демонстрации, которая достигла высшей точки в смерти Успенского, возможно, самым замечательным было то, что никогда ничто негативное не касалось идеи смерти. Я бы хотел суметь передать то понимание, что в отношении к смерти абсолютно не нужен никакой страх, и даже нет никакого места для страха. Потому что если человек понимает, что ему не нужно ее бояться, то он знает, что ему не нужно бояться ничего.
6 Августа 1952 Все наше понимание смерти ограничено. Как бы ни объяснялась смерть, одна возможность в ней не исключает другую. Все теории, которые смог изобрести человек, содержат какой-то элемент истины, но ни одна не является полной истиной. Наша задача в том, чтобы расширять и расширять наш взгляд. Демонстрация умирания Успенского открыла дверь, ведущую к более широкой панораме. И эта дверь по-прежнему остается открытой.
Сентябрь 1954 Конечно, нельзя веселиться оттого, что кто-то близкий нам переходит в вечность - это намного более таинственно, неизвестно и удивительно, чем мы можем себе вообразить. Но новые возможности это действительно означает, и новое начало, может быть, множество новых начал одновременно.
2 Ноября 1955 С каждой смертью двери между мирами ненадолго открываются, и люди восприимчивые могут уловить через них какой-то знак.
|
