Готов поспорить, там фирменные солонки. Сопри одну, будь другом».

Эклз извинился перед своими собеседниками легкой улыбкой, полез за телефоном... И даже глазом не моргнул, зараза. Просто встал и, извинившись уже вслух, вышел из-за стола.

Вот надо было куда-то ходить, чтобы набрать четыре слова?

Отвали. Дай поесть спокойно».

Джаред улыбнулся, чувствуя, как по телу разливается тепло, концентрируясь в паху и в груди.

Ешь. Я подожду».

Впрочем, похоже, аппетит у Дженсена внезапно пропал. Он вообще стал каким-то задумчивым и немного рассеянным, кажется, отвечал невпопад и даже вызвал обеспокоенный взгляд сидящей рядом с ним девушки.

Терпение Джареда лопнуло, когда официанты принесли сладкое.

Не вытирай губы. Я тоже хочу десерт».

Дженсен замер на несколько секунд, потом немного нервно огляделся по сторонам, вытер рот настолько тщательно, насколько это допустимо в приличном обществе, и решительно встал.

Джаред поймал себя на том, что снова улыбается.

Он мигнул фарами, когда Эклз вышел из ресторана, тот заметил и быстрым шагом направился к машине.

Какого черта, Падалеки? – прошипел он, падая на пассажирское место, но легкий румянец на щеках и лихорадочный блеск глаз были красноречивее любых слов.

Я так понимаю, солонку ты не принес, - вздохнул Джаред. – Что насчет десерта?

Сука, - прохрипел Дженсен, и в следующую секунду крепко прижатый к водительскому сиденью Джаред уже отвечал на его яростный, страстный поцелуй, запуская руки под дорогой пиджак и чувствуя, как пальцы Эклза торопливо зарываются в его волосы.

Вот так, сильно и правильно, до боли, до стона, как когда-то.

Черт, а в десерте, который Дженсен едва успел попробовать, явно были взбитые сливки. И это потрясающе - чувствовать сладкий привкус в неистовом, самозабвенном поцелуе... Хотя вкус табака и ментола все равно порадовал бы Джареда больше.

Эклз оторвался от Падалеки и, тяжело дыша, откинулся на свое место.

Поехали, - прошептал он.

Куда?

К черту.

Джаред улыбнулся, заводя двигатель, и в следующую секунду камаро сорвалась с места.

Дженсен молчал минут пять. До мотеля было ехать пятнадцать.

Падалеки, ты собираешься показать мне город? – небрежно поинтересовался он. Джаред скосил на него глаза и понял, что Дженсен не просто возбужден и взволнован – его почти трясет.

По телу прокатилась волна ответного желания, и тут же захлестнуло безудержное, пьяное веселье. Раз Эклз предпочел его общество компании напыщенных снобов в дорогом ресторане, Джаред выполнит любой его каприз. Не хочет ехать далеко – значит, они остановятся здесь.

Джаред резко рванул руль влево, уходя с Третьей-вест-стрит на Станли-авеню.

Там не было левого поворота, - спокойно заметил Дженсен и тут же заорал: - Падалеки, блядь, ты спятил?!!

Потому что Джаред, не снижая скорости, объехал по газону преграждающие въезд в Пан Пасифик парк камни и помчался по аллее.

В тот самый миг, когда увидел тебя при галстуке, - ухмыльнулся тот. – Никогда не подозревал, что галстук – это так волнующе.

Он резко затормозил, останавливая машину на обочине аллеи так, чтобы камаро встала между освещенной Станли-авеню и темными кустами.

Эклз тяжело дышал и смотрел исподлобья. Джаред подумал, что более сексуально он не мог бы выглядеть при всем своем желании.

Падалеки вылез из машины и, зайдя с пассажирской стороны, распахнул дверь Дженсена.

Ну, раз смотреть город ты не захотел... – с трудом сохраняя спокойствие, произнес он. Дженсен кинул на него быстрый взгляд, и Падалеки понял, что волноваться не о чем. Сейчас они сообщники и союзники, а все остальное может идти на хрен. Джаред усмехнулся и быстро стянул с себя футболку, потом извлек из кармана все необходимое и положил на крышу камаро.

Падалеки, нас заберут за непристойное поведение... - глухо пробормотал Эклз, моментально оказываясь рядом с ним и торопливо сдергивая с себя пиджак. Его лицо горело, голос срывался.

Главное, пусть посадят в одну камеру, - рассмеялся Джаред, расстегивая джинсы и, не дожидаясь реакции Дженсена, одним движением стянул их вниз и оперся руками о крышу камаро. Бельем в этот вечер он решил себя не отягощать.

Дженсен глухо застонал.