СОВСЕМ ОДНА

 

Спам, спам и еще раз спам. Пара строк от Элизабет – приглашение вместе пообедать. Великолепно. И ничего, ни единой строчки от Уильяма.

Трейси выпрямилась в кресле. Поездка в Милуоки состоялась три недели назад, и трудно было не заметить ее связи с постепенным уменьшением корреспонденции. До того как Трейси съездила на «каникулы», Уильям отвечал та ее письма практически сразу. Потом ему требовалось уже по полдня, а то и по дню, чтобы ответить. Со времени ее последнего письма – короткого и легкомысленного – прошло три дня, а Уильям так и не ответил. Может, ей и не приходилось флиртовать с мужчинами по нескольку лет, однако считать-то Трейси умела.

Хотелось бы ей обсудить случившееся с Кейт, но они больше не разговаривали после дурацкой ссоры в спортзале. Трейси, оказывается, так привыкла, что для бесед всегда есть лучшая подруга – они болтали почти каждый день, да еще и переписывались по электронной почте, – что без Кейт ее жизнь ужасно опустела. Том тоже исчез, хотя Трейси накануне встретила за обедом на Бон-Пейн пару его коллег из фирмы. Они покивали ей в знак приветствия, но ни один не подошел поздороваться, как бывало раньше. Она немного насторожилась, однако напомнила себе, что все происходящее – последствия ее собственного выбора. Пускай Том, если хочет, изображает страдальца – по крайней мере, Трейси освободилась от чудовищного напряжения, которое так долго ее одолевало.

Если поразмыслить, более или менее наладился и режим питания. Трейси все еще периодически объедалась, и все же не каждый вечер, как раньше. Иногда она чувствовала, что ведет со своим телом жестокую войну. Когда Трейси старалась сознательно ограничивать себя в еде в течение дня, почти всегда вечером тело брало свое. Вместо ограничений она пыталась есть, как нормальный человек, – не морить себя голодом, но и не опустошать сразу целый холодильник. Это походило на изучение нового языка – прислушиваться к своему телу, стараться осознать, чего на самом деле хочется. Трейси давно прочитала множество умных книжек, таких, как «Болезнь переедания» или «Накормите голодное сердце», но книжные советы начали доходить до ее разума только сейчас.

Она даже набралась храбрости и посетила собрание «Анонимных обжор». Трейси специально выбрала то, что возле Лойолы, подальше от Лейквью, по дороге молясь, чтобы не встретить знакомых. Собрание проводилось в полуподвальном этаже церкви, в грязноватой маленькой комнате с неудобными, потрескавшимися пластиковыми стульями. Пришло человек пятнадцать, по большей части женщины, что неудивительно. Некоторые были очень толстыми, даже гротескно огромными. Больше половины отличались просто избыточным весом, а остальные обладали вполне нормальными фигурами. А еще одна девушка вообще казалась чуть живой от худобы. Ростом и шириной плеч примерно с Трейси, сплошные кожа да кости, лицо словно состояло из острых углов, а костлявые запястья торчали из рукавов блузки. Когда девушка двигалась или качала головой, у нее резко выступали ключицы, обтянутые тонкой кожей.

Трейси изо всех сил старалась не глазеть на худышку, но все равно на протяжении собрания то и дело бросала на нее взгляды. Как поверить, что это – неудержимая обжора? Чем же она неумеренно объедается? Сельдереем?

Трейси одновременно притягивал и отталкивал вид этого живого скелетика – так же привлекали взор чрезмерно толстые люди вроде сидевших рядом двух необъятных женщин, похожих на борцов сумо.

Когда Трейси видела подобных толстяков, она невольно задавалась вопросом: как же они дошли до такой жизни? Они что, просыпаются поутру и начинают есть без остановки? Или они уже родились толстыми, а потом с каждым годом прибавляли в весе? И как они умудряются жить, будучи настолько жирными?

Видимо, огромное тело должно создавать иллюзию защиты, оно похоже на некий щит. Многие стараются не замечать толстяков, отводят от них взгляд. «По природе мы наблюдатели, – подумала Трейси. – Может, это и придает жизни интерес – когда кто-нибудь смотрит на тебя, он автоматически выносит о тебе суждение, классифицирует тебя и измеряет, сам того не осознавая…» Ей на ум невольно пришла строчка из Т. С. Элиота, что-то про корчи и стенание на булавке,[35]но точнее она вспомнить не могла.

Собрание проходило так: сначала члены группы должны были представиться. Потом ведущая объявила тему встречи: как часто люди прибегают к еде как к лекарству от одиночества – и спросила, есть ли у кого из присутствующих подобный опыт, которым можно поделиться.

– Меня зовут Энджи, и я заядлая обжора, – сказала женщина на высоких каблуках, в тесном, но дорогом на вид костюме с розовой блузкой. Ее завитые светлые волосы падали на плечи, розовая молодежная помада не особенно подходила по возрасту, однако лицо у Энджи казалось приятным. – То, что сказала Марла, в полной мере относится ко мне, – сообщила она, кивая ведущей. – Когда я только вышла замуж, я каждый вечер готовила ужин на двоих – жареная картошка, свиные отбивные, вырезка и все такое. Может, мне и стоило бы немного похудеть, однако муж ни когда не выказывал недовольства моей фигурой. По его словам, ему нравилось, что я мягкая.

Энджи на миг замолчала, вынимая бумажную салфетку. Глаза ее начали наполняться слезами.

– Он влюбился в другую и потребовал развода, – продолжила она. – Тогда я попыталась похудеть. – Женщина с горечью рассмеялась. – Я думала, что смогу вернуть его, если восстановлю прежнюю фигуру, хотя после третьих родов… Я сбросила двадцать семь фунтов. И знаете? Похудение не помогло.

Теперь она уже открыто плакала, и сидевшая рядом женщина положила ей руку на плечо, желая утешить.

– Он все равно ушел. Тогда я подумала: а зачем я, собственно, так стараюсь похудеть? Кому я, в конце концов, нужна? – Энджи с отвращением указала на собственное тело. – Столько труда потратить! Я до сих пор стараюсь соблюдать диету, хотя так изголодалась, а еда – единственное, что может меня утешить. Вот почему я нуждаюсь в ней – еда меня утешает. Знаю, это ужасно, – голос ее сорвался, – но иногда я чувствую, будто еда – мой единственный настоящий друг.

Трейси сидела и молчала. Ей было очень жалко женщину, хотя в глубине души она радовалась, что сама не такова. Трейси не считала еду своим другом, нет, нет. Как такое может случиться? Еда была ее врагом.

Позже на собрании еще одна женщина рассказала, что она носит с собой еду, которая не вредит.

– Белый хлеб, сахар, сладости и тому подобное для меня опасны, – безапелляционно заявила она. – Поэтому я готовлю себе только сама, взвешиваю объем, который мне можно съесть, и ношу с собой продукты в «Тапперуэрс».[36]Это очень помогает.

Женщина продолжала в том же духе еще минут пять – о том, какая еда ей подходит, а какая провоцирует приступы обжорства, и Трейси сидела нахмурившись. Похоже, данная леди оставалась так же одержима едой, как в те времена, когда, по собственному признанию, она обжиралась и прочищала желудок по десять раз в день. Десять раз в день! Как она вообще умудрялась выходить из дома?

 

* * *

 

Трейси уходила с собрания, чувствуя не общность с кем-либо, не надежду на исцеление, а напротив – отчуждение. Наверное, ей полагалось испытывать чувство сопричастности или что-то вроде того, но на собрании она увидела лишь группу людей в грязноватой комнате, с которыми она не хотела иметь ничего общего. «Если это клуб, то, пожалуйста, лишите меня членства».

Кроме того, ее дела обстояли куда лучше. Ну да, Трейси объедалась, когда находилась в стрессовом состоянии, и все же она умела себя контролировать. Вот когда она сбавит вес до 118 фунтов, позволит себе питаться нормально и больше никогда не будет обжираться. Все просто и понятно.