Историческая проблематика в общественной полемике

Разработка конкретных проблем прошлого отвечала пониманию предмета и задач исторической науки, вытекала, замечал Киреевский, «из текущих вопросов, из господствующих настроений народа». «Жизнь имеет полное право предлагать вопросы науке; наука имеет обязанность отвечать на вопросы науки; но польза от этого решения для жизни будет только тогда, когда, во-первых, жизнь не будет торопить науку решать дело как можно скорее, ибо у науки споры долгие, и беда, если она ускорит эти споры и, во-вторых, когда жизнь не будет навязывать науке решение вопроса, заранее уже составленное вследствие господства того или другого взгляда, жизнь своими достижениями и требованиями должна возбуждать науку, но не должна учить науку, а должна учиться у нее» - писал Соловьев.2

Ответы были разными, что связано было с мировоззренческими позициями ученых, понимания ими исторического процесса и присущими каждому общественно-политических убеждений.

Народ – государство – личность. Признание главной задачей исторической науки – изучение народа как «единственного и постоянного действователя истории» сделал эту проблему основной. Она включала в себя представления ученых о русском народе, отношении народа и государства, народа и личности.

Славянофилы акцентировали внимание на определении национальных, культурных, нравственных качеств народа, которые в неизменном виде, по их мнению, сохранялись в массе низших слоев населения (крестьянстве). Отсюда их интерес к быту, нравам, народному творчеству.

Олицетворение народного начала славянофилы видели в общине – союзе людей, по определению К.Аксакова, основанном на нравственном начале, управляемой внутренними законами и обычаями. Общинное начало составляет основу «грунт всей русской истории прешедшей, настоящей и будущей, она семена и корни всего великого», так определял значение общины Ю.Ф.Самарин. Развитие общины есть собственно содержание русской истории, государство у Самарина и есть община. В решающие периоды истории, я, община активно заявляла о себе. Поскольку устройство общины, полагали славянофилы, вышло из тысячелетней жизни русского народа, то ее надо сохранить и в будущем. Она есть факт нравственный и бытовой.

В рассмотрении проблем народа и государства на первое место славянофилы ставили народ. Народ (Земля) и государство, по мысли Аксакова, две самостоятельные, но взаимосвязанные силы в истории. Они имеют различные функции. Народ – полное право мнения и слова, государство – неограниченное право действий по закону. Народ отделили себя или земскую жизнь от государства, для сохранения первого призвали последнее. Власть царя, считали славянофилы, является не правом, а долгом и обязанностью, возложенной на него народом. Они упрекали своих оппонентов за то, что те не заметил русского народа, поставил государство над народом. По их мнению, народ может существовать без государства, а государство без народа быть не может.

Славянофилы отрицательно относились к государственной бюрократии и для восстановления нарушенного, по их мнению, при Петре единства государства и народа, считали нужным создать при царе совещательный орган, возродить Земскую думу, восстановить исконное право крестьян на землю (за выкуп) носящей название мирской и тем обеспечить необходимые условия их материального существования.

Историки государственной школы всю жизнь общества рассматривали под углом зрения становления и развития государства. «Государство есть высшая форма проявления общежития, - писал Чичерин, - высшее проявление народности в общественной сфере. В нем определенная народность, собирается в одно тело, получает единое отечество, становится народом». Правительство и народ – это два основные элемента, из которых слагается общество. Народ составляет государственное тело, а правительство есть его глава и распорядитель. Народ выражается в государстве, в нем сосредоточена вся его жизнь.

Толки об общинном быте как какой то особенности русского народа Чичерин назвал «ничего не означающей фразой». Вольная патриархальная община основанная на кровном родстве, встречающуюся у всех народов сменила, а затем община владельческая, созданная вотчиной властью исчезли. Современная крестьянская община создана государством в ХУ1 в. для исполнения фискальных и административных потребностей его. С ликвидацией такой необходимости, государство должно распустить общину.

Кавелин более осторожен был в определении происхождения русской общины. В середине 50-х годов в рецензии на книгу Чичерина «Областные учреждения России в ХУП в.» он писал о природной склонности славян к общинной жизни. Но уже в 60-х годах в работе «Мыслях и заметках о русской истории» он склонялся к мнению о том, что община современная появилась не ранее ХУП в.

Государственники видели идеал в правовом государстве и полагали, что таковым при некотором реформировании может стать самодержавное государство.

Если для славянофилов возвышение личности противоречило идеи Православия, и верховная власть от Бога, то и Кавелин, и Чичерин видели в личности один из основных элементов жизни общества. Личность обретает свое значение в государстве.

Несмотря на различные подходы в определении значения и сути государства славянофилы и государственная школа во многом были едины. И те, и другие видели в государстве, самодержавии силу способную провести в обществе необходимые преобразования. В практическом отношении, по определению Чичерина, «лучшие из славянофилов» легко сходились с западниками, т.к. цели у тех и других были одни, и в практических действиях теоретические разногласия сглаживались и споры умолкали».1

Естественно, что тема народа - государства, были одной из важнейших в радикальной и демократической мысли. Для Белинского народ не отвлеченное понятие и не простонародье, как и у славянофилов, а «живая индивидуальность», результат слияния частных индивидуальностей в общее сознание своей личности». «Народ, -писал он, - есть личность». Личность без народа не существует. Сила влияния личности определяется тем, в какой мере она отражает интересы народа, определяет исторические моменты. Величие и могущество народного духа доказывало, по мнению Белинского, быстрая централизация Московского государства, свержение татаро-монгольского ига, возрождение России, «подобно фениксу из собственного пепла в годину междуцарствия». 1812 г. пробудил Россию, чувство общей опасности сплотило в одну силу народ, возбудило его сознание, народную гордость. Свидетельство силы Русский народ Герцен видел в том, что он был «единственный среди всех славянских народов сложился в стройное могучее государство».

Государство Белинский рассматривал как «высший момент общественной жизни и ее высшая и разумная форма». В государстве народная жизнь получает определенные формы, являет истинное свое существование. Поэтому государство «священное явление». Несмотря на критику современного ему государственного строя, Белинский был уверен, что «правительство всегда шло впереди…, народ был его путеводной звездой, царская власть – живой источник обновления». Однако, Белинский никогда не считал, что русский народ привержен самодержавному строю. Он верил в силу народа «смотрящего вперед» и ставил перед историками задачу понять значение народа, его роль в истории не только своей страны, но и в отношении другого народа.

Подобную позицию занимал Герцен. Государство он рассматривал лишь как форму. «Господствующая ось, около которой шла наша жизнь», писал он, является народ. Отсюда формировалось отношение к русскому народу, «вера в него, любовь к нему, желание деятельно участвовать в его судьбах»1. Он обратил внимание на творческую роль народных масс, на их «непростую трудовую деятельность» в освоении новых территорий, что умножает его материальные ресурсы, усиливает мощь России и укрепляет ее международное положение. Русский народ «преимущественно православный» и «преимущественно социальный», по его определению, наиболее близко стоящий к осуществлению «того экономического устройства, той земной веси, к которой стремится все социальные учения». Народ Герцен рассматривал как активную силу, определяющую ход истории. Государство лишь форма, через которую происходит всякое человеческое «сожитие». Он видел две России: Россию правительственную, дворянскую, богатую, вооруженную и Россию – черного народа, бедную, хлебопашескую, общинную, демократическую, безоружную, народа, «вытолкнутого вне закона и отданного в работу»1. История России со времени реформ Петра, 1 за исключением пугачевского бунта и народного пробуждения в 1812 г., не что иное как «история русского правительства и русского дворянства». Для Петра на первом плане было государство, а «человек ничто».

Резко отрицательно относился к государству Чернышевский. Государство не является воплощением справедливости и права

Воспринял и продолжил идеи Герцена Н.Г.Чернышевский. Государство не выражает собой «божественное откровение, - утверждал он, - не является воплощением идеи справедливости и права». Оно постепенно достигло «невиданной силы» и народ оказался «огромным войском, покоренным безграничной властью правительства». Монархия являлась представителем аристократии и, следовательно, действует исключительно в ее интересах. Государство не вечно, полагал Чернышевский, но пока существует несоразмерность между удовлетворением человеческих потребностей и самими потребностями оно будет существовать.

Герцен с пиететом относился к общине, которая неоднократно спасала, писал он, русский народ от многочисленных врагов, от «выращенного по-европейски помещика и от немецкого бюргера». Несмотря на сильные потрясения, община устояла против вмешательства власти, сохранила общинную собственность вопреки распространения личной. Герцена называют основоположником «русского общинного социализма». Будущее страны, полагал он, определит крестьянский мир – «коммунизм есть общинное устройство».

Чернышевский соглашался с мнением славянофилов о патриархальном, а не государственном происхождении общины, сохранении общинных принципов в неизменном виде в течении многих веков, которые уживались с любой формой государственного устройства. Из этого он делал вывод о неприкосновенности общины и сохранении ее несмотря на изменение экономических отношений. Но в отличии от славянофилов он видел в общине основу нового общества, построенного на принципах равенства и свободы.

Олицетворением русской души, народного чувства современники считали Пушкина. Народность определила мировоззренческий, нравственный смысл его творчества. Пушкин, писал Ключевский, «большая находка для историка», который встретил в его лице художника, «прозревшего в народной массе облик народа и запечатлевший его в своей жизни». «В этом значении, - заключал он, - Пушкин для нашей историографии по крайней мере главное и ближайшее"»1.

Народ рассматривался Пушкины как сила определяющая судьбу нации. Для него нет «истории вне народа, и нет народа вне истории»2. Каждый народ, писал он в статье «О народности в литературе» имеет свою, физиономию, отражающуюся в особом образе мысли и чувствовании, созданными физическими и нравственными условиями его жизни, образом правления, верой. Он старался не просто «изобразить национальные особенности русского характера, а создать идеал русской национальности, идеал культуры», писал известный советский литературовед Лихачев.

Таким образом, в определении обусловленности и внутренней устойчивости государства все историки и мыслители апеллировали к народу. Но они по-разному понимали отношения народа и государства, что определяло и различные точки зрения на будущее России.

В большинстве своем рассмотренные представления ограничивались общей теоретической постановкой вопроса и общими указаниями на роль народа в отдельные периоды русской истории. Конкретное изучение истории народа началось в 60-х годах Х1Х в.

Одна из первых попыток представить историю русского народа была предпринята профессором кафедры русского законодательства Московского университета Иван Дмитриевич Беляев (1810-1873). Ему были близки любовь славянофилов к старине, русскому народу, вера в истинность и значение православия в русской истории. В монографии «Крестьяне на Руси» он рассмотрел статус крестьянства в рамках российской государственности, процесс складывания его как сословия, обратился к проблеме крепостного права, русской общины. Исследования Беляева «Земские соборы на Руси», «Судьбы земщины и земского начала на Руси» ставили целью показать участие народа в действиях правящей власти в разные эпохи русской истории. История России, по его мнению, представляет процесс развития, взаимодействия и сращивания двух первоначально независимых структур – земщины и государства. Он выделил три формы отношений: независимая самоуправляемая земщина, земщина, подчиненная государству и земщина, подчинившая себе государство (новгородская) В соответствии с этим он выстроил свою схему русской истории. Независимая самоуправляемая община, не стесненная рамками государства существовала в до варяжский период. С их приходом на Руси начало формироваться две другие формы правления – новгородская и самодержавная. Объединение земли вокруг Москвы привело к образованию единой общерусской земщины и к проведению земских соборов. Соборы, писал Беляев, с одной стороны утверждали самодержавную власть, а, с другой, «сближали царя с народом и дали ему возможность знать нужды и желание земли». С развитием централизации земщина теряла свое значение и разрушалась. Окончательно она потеряла свою силу и была поглощена государством в первой четверти ХУШ в. Новый виток в отношении земщины и государства наступил, по его мнению, на современном ему этапе. Правительство, проводя либеральные реформы положило начало процессу восстановления земщины, что соответствовало позиции славянофилов.

Беляев вместе с Аксаковым принял участие в споре о сельской общине. Видя своеобразие русской истории в исключительности общинного быта, он, однако, в отличии от славянофилов, придерживался мнения о том, что современной ему общине является результатом государственной деятельности. Он также не чужд был идеям государственников в области юриспруденции, принимал их теорию закрепощения сословий, в том числе и крестьян.

Свою позицию в понимании истории как истории народа четко обозначили историки демократического направления, представив ряд конкретных исследований в этом плане.

Для профессора Казанского университета Афанасий Прокофьевич Щапова (1831-1876).. «Не с мыслью о государстве, не с идеей централизации, а с идеей народности и областности я вступаю на университетскую кафедру» так Щапов определил существо понимания им русской истории. Смысл народности в том, что народ главный фактор и творец истории. Щапов считал, что ни идеи славянофилов, ни идеи западников не отвечали вполне историческому и современному призванию русского народа.

В работах «Земство и раскол», «Сельский мир и мирской сход», «Земские соборы в ХУП столетии»» и других он сформулировал свой взгляд на историю великорусского народа. Сущность его «земско-областной теории» определялась основным тезисом – русская история раскрывается в формах народного начал, то есть областности, общинности, земском самоуправлении. Они составляют «все сферы социального развития, всю массу народа со всеми ее этнографическими видоизменениями, всю совокупность народных сил… все интересы и потребности народа – умственные и экономические»1. «Провинциализм, областность» эта идеальная, выработанная веками форма саморазвития народа. Она сложилась путем колонизационного процесса. Ее естественно историческим основанием служила географическая среда, этнографические, материально-бытовые, духовно-нравтвенные особенности населения и особая система управления. Другой формой общественного образования было самодержавное государство. Со времени его образования оно вступило в борьбу с областничеством и земщиной. Противопоставляя государственную централизацию земско-областническому управлению, выступая против самодержавно-бюрократических начал, Щапов видел и положительную роль единства страны в истории. Таким образом, сформулированная им «земско-областной» теории, провозглашала высшей ценностью народ и свободу, саморазвитие и самоуправление.

Согласно этой теории Щапов выстраивал схему исторического развития России, определял ее особенности и давал трактовку важнейшим историческим событиям. Наиболее ярко, по его мнению, конфликт земско-областной системы и государства проявился в Смутное время, когда восстали инородные области, проявилась их «особность», нарушился моральный и нравственный строй, проявившийся в недоверии областей друг другу. Поэтому он рассматривал Смуту как разделительную грань между древней «особно-областной» и новой «соединенно-областной» централизованной Россией. Начиная с ХУП в. и особенно интенсивно в ХУШ в. народ и вся земско-областная система «подминалась государством, бюрократией, ухудшалось положение народа, росла крепостная зависимость крестьян», происходила нивелировка «особности».

Одним из основных структурных элементов «областности» Щапов определял общину, вытекающую из потребностей народа, являющую собой форму самоорганизации народа. Он попытался проследить процесс складывания многочисленных сельских и городских миров от мирских сходок и до земских советов и земских соборов, всенародного общественного устройства. Несмотря на все изменения общественной жизни, она, по мнению Щапова, община продолжала являться хранительницей мирского начала, «народосоветия». Она играла и играет большую роль в развитии русского народа, в обретении им свободы.

В 60-е годы Щапов изменил свое отношение к «земско-областной» теории. «Я защищал инициативу и самодеятельность сил народа, - писал он, - верил в инициативу, самодеятельность земств… однако вера не оправдалась. Народ оказался неспособным к новому самоустройству в силу своей косности, темноты, непросвещенности»1. Свои новые и своеобразные идеи, он развивал под влиянием увлечения естественными науками, представлявшими, по его мнению, возможность глубже проникнуть в ход исторического процесса. Его новая концепция, изложенная в работах «Естествознание и народная экономия», «О влиянии гор и моря на характер населения» была ориентирована на изучение взаимоотношения природы и человека. Он отстаивал идею о первенствующем влиянии на историю физиологических и психологических составляющих характера народа, которые складываются под влиянием природно-географических и климатических условий. Отличительной чертой характера русского народа, определенную условиями его жизни, Щапов считал склонность к коллективным действиям, медленную восприимчивость в сочетании с возможностью острого восприятия новых неожиданных впечатлений. Последнее использовал Петр 1. Медленно движущаяся России включительно до ХУП в. стала энергично развиваться в ХУШ в.

Таким образом Щапов усилил значение географической доминанты и значения колонизационных процессов в стране, представляя последние не как простое расширение территории государства, освоение новых земель, а как складывания естественно-исторической жизни, определенного народного миросозерцания.

К этому времени изменились и взгляды ученого на централизующую роль государства. Он перестал противопоставлять ему внутреннее саморазвитие масс, признал диалектику взаимоотношений центра и окраин.

Таким образом, Щапов по-иному посмотрел на русскую историю, дал новое направление в рассмотрении ряда явлений и процессов. Многие идеи Щапова имели место и в творчестве других ученых, публицистов 60-70-х годов демократического направления –Г.З. Елисеева, С.С. Шашкова, И.А. Худякова, И.Г. Прыжова и других.

«Самые требования исторической науки были поставлены твердо и ясно, писал Прыжов, - то были суровые требования народной правды истории». С этих позиций они выступали с критикой «Истории» Соловьева., который принес народ в жертву «отвлеченной идеи государственности». О народе, по выражению Елесеева, говорили «в т же клеточках, в которых говорилось о пушках, о монетах, о войске». Говорить собственно о народе было задачей всех исследователей демократического направления.

Общим для всех было противопоставление земских начал и государственной централизации. Московское княжество Елисеев, Худяков, Прыжов рассматривали как олицетворение деспотического самодержавия и торжество государственного начала над земским, вечевым строем древней Руси. Они подчеркивали антинародную сущность государства, проявившуюся в частности в закрепостительной политике самодержавной власти, продолжавшейся в течении веков и все большем ухудшении положения народа. При всей положительной оценки петровских реформ, резко критиковали его за усиление при нем крепостного права и проведение реформ за счет перекладывания тяжести на плечи народа. Еще большей критике подвергалась внутренняя политика Екатерину П. При ней, писал Елисеев, «крестьяне все более и более лишались своих гражданских прав и отдавались в полную волю помещиков».

Внимание к судьбам угнетенного народа проявилось в изучении ими народных движений. Они одними из первых увидел в выступлении С.Разина, К.Булавина, крестьянской войне под руководством Е.Пугачева протест против угнетателей, взрыв народного недовольства. Шашков причины «народной революции» Пугачева выдел в социальных противоречиях российского общества.

Ученые демократического направления занимались конкретной разработкой проблем жизни простого народа. Особенно это видно в трудах Щапова, Прыжова. Само название работ последнего говорит само за себя – «Нищие на Святой Руси», «История кабаков в связи с историей русского народа». Шашков обратился к изучению положению крестьян в ХУШ в. («Комиссия Уложенная и крестьянское дело при Екатерины П»), истории рабочих («Русский рабочий»). Елисеев результаты своих исследований изложил в работах «История крестьянства», «Когда благоденствовал русский мужик и когда начались его бедствия». «Записки о сельском управлении в России» - принадлежат Аристову. Они изучали деятельность народа, его жизнь, бедствия, борьбу, культуру, быт. У них народ не пассивный носитель исконных нравственных начал, норм быта, а сила действенная.

«Не восхищаться народностью, а знать ее следует» именно такую задачу пытался решить профессор Харьковского Петербургского университетов Николай Иванович Костомаров (1817-1885). Костомаров проявил себя как отличный профессионал во многих областях исторической науки – истории, этнографии, источниковедения, археографии, фольклористики.

Главное содержание русской истории, и, следовательно. главный предмет изучения прошлого, по мнению Костомарова, состоит в исследовании развития народной духовной жизни, ибо здесь «основа и объяснение великого политического события, тут проверка и суд всякого учреждения и закона»1. Духовная жизнь народа проявляется в его понятиях, верованиях, чувствованиях, надеждах, страданиях. Но историки, возмущался он, не говорят ничего об этом. «Бедный мужик, земледелец, труженик, как будто не существует». Костомаров одним из первых предпринял изучение общественного и домашнего быта народа. Воплощая «задушевную мысль» свою он не только занимался сбором народных песен и преданий, но и обратился к изучению народных памятников, результатом чего явились его работы «Историческое значение южнорусского народного песенного творчества», «Семейный быт в произведениях южнорусского народного песенного творчества». Он был одним из первых ученых, отмечал Аристов, «спустился в низшую по-тогдашнему, сферу народной жизни, занялся изучением истории «низших классов». Костомаров и сам был непосредственно знаком с жизнью народа, будучи сынов дворянина и крепостной. В его трудах и лекция, говорил один из его слушателей, послышался голос «живого народа. И это народ выступил не в одной роли подчиненного материала, но как фактор, пытавшийся самостоятельно направить исторический процесс»1

Отличительной чертой работ Костомарова является то, что он начал изучение всех составляющих Россию народностей: украинскую народность и великорусскую, белорусскую, южнорусскую, новгородскую и другие. «Если мы говорим, -писал он, - история русского народа, то принимаем это слово в собирательном смысле как массу народов, связанных единством одной цивилизации и составляющих политическое тело»1. Наибольшее внимание он уделял украинской народности.

Жизнь народная, утверждал Костомаров, является в своеобразных укладах: удельно-вечевом (федеративном) и единодержавном. Борьба этих двух начал составляет содержание его концепции русской истории.. Федеративный строй древней Руси под влиянием внешних обстоятельств, татаро-монгольского ига заменяется единодержавием. С Ивана Ш «начинается бытие самостоятельного монархического русского государства. Свобода общины и лиц приносится в жертву. Петр завершил, по его мнению, то, что было подготовлено веками предшествующими и «повел единодержавную государственность к ее полному апогею». Это привело в обособлению государства от народа. Оно «составило свой круг, образовало особую народность, примкнувшую к власти» (верхние слои). Таким образом в русской жизни возникло две народности: народность государственная и народность масс.

Несмотря на свою приверженность к федеративному строю, Костомаров полагал, что укоренить новое в стране можно лишь опираясь на народ и крепкую самодержавную власть. 1861 г. положил начало новому периоду в русской истории: государство примирилось с народностью и в будущим, писал он, «пусть государство не мешает свободной местной народной жизни, а последнее не будет бояться государства, находя в нем покровительство своему развитию».

Героем истории был народ и для другого оригинального ученого, известного исследователя русской культуры и быта Ивана Егоровича Забелина (1820-1908). Народ, по его определению, не «мужик или барин, а это есть дух, особый нрав, обычаи, особая сила, которая все преодолевает». Для того, чтобы «уловить душу народа» Забелин считал необходимым обратиться к истории, географии, политике, верованиям, конкретным жизненным ситуациям, материальной и духовной культуре. Этому он предполагал посвятить большую работу «Домашний быт русского народа в ХУ1-ХУП столетии», где предполагал показать все типы быта в истории. Первый тип, как он его называл, «передовой» (собственников, хозяев) - князей царей, дворян. Второй – «земледельцы-капиталисты», наиболее важное лицо среди них – капиталист-господин, а младшая ветвь – посадские и чернослободские сироты. Третий – казачество, мелкий тип – холопы, дьяки, дворовые слуги. И только после того, когда будут раскрыты частные типы, можно будет дать наиболее полные и верные характеристики и общих форм народного быта. Забелин не выполнил свой замысел полностью. Были подготовлены только два тома: «Домашний быт русских царей в ХУ1-ХУП столетии» и «Домашний быт русских цариц в ХУ1-ХУП столетии». Местоположение, политику, хозяйство, город, нравы он представил в другой своей работе «История города Москвы».

Забелин рассматривал общество как высшую организацию «идей и дел», совершаемых человеком. Он представил процесс образования государства как реализацию идеи русского народа о централизованном государстве. Забелин рассматривал его как высшаую форму общественного развития, внешний механизм народной жизни. «Единодержавие есть разумный продукт патриархальных семейных отношений», писал Забелин. Следовательно, заключал он, в установлении самодержавия, «народ в этом виноват, а не кто другой».

Забелин проявил большой интерес к личности, которая воплощает идеи, стремления, мечты народа в «живое дело». Личность создает, промышленность, литературу, политическое устройство. Она корень всякого бытия. До сих пор, полгал он, историки изучали общество. Перед собой он ставил задачу изучения личности в любой сфере, в любом ее выражении.

Россияв системе Запад-Восток. «Отношение западной цивилизации к нашему историческому развитию занимает всех мыслящих», отмечал Герцен. Интерес к проблеме вызван сознательным стремлением определить место России среди других стран, и в практическом отношении - будущего страны. Теоретически она связана с идеями романтизма и немецкой классической философии о единстве и своеобразии истории народов. Поиск шел и в направлении всемирно-исторического в национальной и национального во всемирно-историческом.

Все это нашло отражение во внутренних исканиях, чувствах русских мыслителей. Мнения сталкивались, расходились, обнаруживались различия и общее в точках зрения. Споры велись религиозные, нравственные, национальные. В рассмотрении проблемы в общественной и исторической мысли России обозначились две основные точки зрения.

Одна исходила из признания единства, закономерностей мирового исторического процесса и следовательно делало вывод об общности путей развития России и западноевропейских государств.

«Россия прошла школу веков подобно Западу», - утверждал Полевой. Но это не исключало особенностей в ее развитии. Среди сторонников этой точки зрения историки Кавелин, Соловьев, Чичерин, общественные деятели – В.Г.Белинский, А.И.Герцен, Огарев и другие.

Другая точка зрения была обозначена М.Н.Погодиным, сделавшего вывод о совершенной противоположности истории России и истории западноевропейских государств. Среди сторонников этой точки зрения П.Я.Чаадаев, славянофилы, хотя объяснения у них разные.

Весь ход рассуждений Чаадаева об истории пронизывало религиозное начало, вплоть до конечной цели исторического процесса как установления «царства Божия на земле». В «Философских письмах», опубликованных в 1836 г., Чаадаев признал Христианство Европы (католичество) основой исторического бытия. Россия, по его мнению, с православием изолирована от мира, она вне общего закона человечества, вне «стремительного движения» Западной Европы. Исторического опыта для нее не существовало.

Позднее, в 40-е годы, под влиянием славянофилов Чаадаев изменил свою позицию. Он увидел в православии плодотворное начало, которое не только составляет «самую глубокую черту нашей социальной физиономии», но является основанием «нашего дальнейшего успеха». Плоды православия он видел «в особом духовном и душевном устройстве» русского человека, что является основой соединения людей на подлинно «нравственных началах». И его конечный вывод: «Мы слишком мало походим на остальной мир, чтобы с успехом подвигаться по одной с ними дороге».

Обоснование точки зрения об особом «нравственном законе», лежащем в основании истории русского народа, сутью которого является православие, дали славянофилы. «Россия – земля совершенно самобытная, вовсе не похожая на европейские государства и страны», она особый православный мир, утверждал Аксаков. Под влиянием веры «нравственный подвиг, возведенный в степень исторических задач целого общества, - продолжал он, - образуется своеобразный быт, широкий и крепкий характер, особый тип культуры»1. Отсюда желание славянофилов представить традиционные формы и нормы, оградить их от иностранного влияния. И.Киреевский считал даже полезным татаро-монгольское иго, которое помешало сближению России и Европой.

Принципиальные различия между Европой и Россией, по мнению славянофилов, определяла, во-первых, православие, смысл его в «предании». На Западе господствовал разум, материальные ценности. Во-вторых, принципиальные различия определялись путями образования государства. На Западе образование оно являлось результатом завоевания. Отсюда «принудительная власть, насилие, рабство вражда». В России – путем добровольного призвания. На практике это приводило к невозможности в России «ни феодализма, ни военной аристократии, ни самостоятельного принципа, ни враждебных отношений побежденных к победителям, следовательно, - делал вывод Самарин, - не могло быть и революции и конституции».2 В-третьих, исконные общинные начала коллективизм, совещательный элемент, присущий русскому сознанию, внутренняя свобода, «чувство единения с Богом» обеспечивали в России мир и тишину. В основе Запада рассудочность и расчет в нравах народа, индивидуализм, предпочтение «внешней разумности над внутренним духовным разумом». Таким образом, делали вывод славянофилы, путь Западной Европы неприемлем для России.

Другую точку зрения представляли западники. Она имела два направления – либеральное и радикальное. Оба исходили из принципиального единства исторического процесса: все народы имеют единые начала, движутся к одной цели, проходят одни и те же степени на пути прогресса, подчиняются общим факторам развития. «Русский народ принадлежит к семье народов европейских, - писал Чичерин, - и при всех своих особенностях, при всей скудности исторического содержания, он развивается параллельно с ним, по одним и тем же началам жизни».1 Поэтому «пора бросить толки о различиях наших и западных общественных отношений», заключал Соловьев.

При этом они не отрицали своеобразие русской истории. Различия коренятся в природно-географических условиях, обстоятельствах образования государства, православной вере. Громадность территории, скудность народонаселения, однообразие условий, доступность азиатским ордам привели к задержке, по выражению Соловьева, в развитии России относительно Европы и определили особенности ее государственного, социального и политического строя.

Белинский и Герцен считали, что каждый народ выражает своей жизнью какую-нибудь сторону жизнь человечества. Европа представлялась как эталон жизни, утонченности нравов, торжества духа, уважения к личности. Однако Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 г.» писал, что «Один из величайших умственных успехов нашего времени в том и состоит, что мы, наконец, поняли, что у России была своя история, нисколько не похожая на историю ни одного европейского государства, и что ее должно изучать и о ней должно судить на основании ее же самой, а не на основании истории, ничего не имеющей с нею общего, европейских народов».1

Герцен воспитанный на западных идеях видел в Европей пример пути дальнейшего развития России, о чем он писал в работах «С того берега», «Былое и думы». Однако более близкое знакомство с западноевропейским миром привело к разочарованию и критике Запада В ней нет «живого духа», а наоборот началось духовное вымирание и

гибель форм западной жизни. «В груди моей, - писал он в «Письмах из Франции и Италии», - начавши с крика радости при переезде за границу, я окончил моим духовным возвращением на родину. Вера в Россию спасла меня на краю нравственной гибели».

С рассматриваемым проблемы соотношения истории России и Запада, связан и вопрос об отношении к старине, к допетровской и петровской эпохе. Два периода признавали все, но вкладывали в них различное содержание: полное отделение, потеря самобытности (славянофилы) и закономерный переход к новому времени, обусловленному предшествующим развитием (западники).

Западническое течение не ставило резкой грань между петровской и допетровской Русью, не противопоставляли их. Преобразования Петра дали России новую форму, обеспечили вступление России в Европу, переход на более высокую ступень развития.

Белинский полагал, что преобразования Петра способствовали приобщению России к мировой культуре, дали ей новую форму, но не изменили ее «субстанционального основания». Петр не пересоздал народ, он оставался тем же, «но только вывел его из кривых тропинок на столбовую дорогу всемирно-исторической жизни»1.

С этих позиций, рассматривая реформы Петра, Кавелин отверг обвинения в его адрес, о якобы насильственном разрыве истории России на две несхожие половины. Петр решал вопросы, поставленные в древней Руси и потому реформы его, считал уч