КУЛЬТУРНАЯ ТРАВМА

В конце XX в. в средствах массовой информации и выступлениях поли­тиков, а также и в повседневной жизни европейцев появляется слово «трав­ма», относимое не только к больницам и психиатрическим палатам. Прони­кает оно и в область социального знания¹⁰³, где вскоре становится одним из предметов научного исследования. Среди гуманитариев социологи, пожа­луй, первыми обратились к проблеме. Социология давно и исподволь зани­мается изучением социальных и культурных травм, не используя этот тер­мин. К числу негативных последствий социальных перемен социологи от­носят: аномию, цивилизационную некомпетентность, социальное трение, синдром недоверия, коллективное чувство вины, коллективное чувство сты­да, кризис идентичности, кризис легитимности, теорию культурного лага¹⁰⁴.

Интерес к понятию культурной и социальной травмы вызван тем, что она способна объяснить ряд негативных или дисфункциональных последствий в обществе, которые прежде не поддавались аналитическому расчленению. Вообще «травма» — это метафора. Травма — это иногда событие, влекущее последствия, а иногда — она сама становится результатом процесса. В со­циологии происходит расширение метафоры до уровня понятийной кате­гории.

Понятие травмы ввел около 120 лет назад Фрейд. В базовых механизмах психоанализа — работа сновидения, первичные и вторичные процессы, психический аппарат — травма играет очень существенную роль. Она пони­мается как: а) фактор окружения, который воздействует на «эго» и с кото­рым оно не может справиться путем отреагирования или ассоциативной

¹ К примеру, с 2001 г. выходит ежеквартальный журнал Culture Shock (http://cultureshock.enigmatic.org).

⁰² Иконникова Н.К. Механизмы межкультурного восприятия // Социс. 1995. № 11. С. 26-34.

⁰³ Caruth С. Trauma: Explorations in Memory. Baltimore, 1995.
¹⁰⁴ Sztompka P. The Sociology of Social Change. Oxford, 1993.

переработки; б) как состояние застоя либидинальной энергии, которую «эго» не может привести к разрядке. Парадигмальные травматические си­туации — это а) страх кастрации; б) сепарационная тревога; в) первичная сцена; г) эдипов комплекс. Травма относится к силе и безотлагательности сексуальных инстинктов и борьбы «эго» против них. Травматическое собы­тие приходит извне и пробивает охраняющую систему подсознания, нано­ся ей непоправимый или патологический вред. Сутью травматической си­туации является переживание беспомощности со стороны «эго». Такой не­восполнимой потерей может стать для ребенка смерть матери, для юноши — уход возлюбленной. Распространен­ный ныне подростковый суицид на 70% имеет любовную основу.

В медицине травма обозначает нео­жиданное воздействие на организм и его отношения с окружением при длитель­ных деструктивных влияниях. В психи­атрии это длительное деструктивное влияние на личность, результатом чего являются умственные, эмоциональные нарушения.

24 января 2001 г. в институте социо­логии РАН польский социолог П. Штомпка прочел лекцию на тему: «Соци­альные и культурные травмы: социальные изменения в странах бывшего коммунистического блока». Он перенес в социологию понятие травмы, под­разумевая под ней определенную патологию социальных институтов или агентств¹⁰⁵. Штомпка исходил из того, что любые социальные изменения травматогенны. Вопрос лишь в том, насколько глубоко, быстро и масштаб­но травмирован социальный организм. Явление, обозначенное как травма, вызывает ответные реакции (преодоление — coping — травмы), основанные на способности агентства к дальнейшему социальному изменению.

В интерпретации Штомпки последовательность травматических событий (thraumatic sequence) в социокультурной сфере принимает следующий вид:

1) структурное и культурное прошлое — среда, благоприятствующая воз­никновению травмы;

2) травматические события или ситуации (у Н. Смелзера — «структурное напряжение»);

3) особые способы определения, интерпретации, выражения или толко­вания травматических событий посредством фонда унаследованных куль­турных ресурсов;

4) травматические симптомы, т.е. определенные схемы поведения и пред­ставлений (всеми разделяемые образцы поведения, общепринятые мнения);

5) посттравматическая адаптация («социальный контроль» Смелзера);

6) преодоление травмы — завершающая фаза или начало нового цикла травматической последовательности, если смягченная травма таит в себе условия для появления нового вида травмы¹⁰⁶.

Штомпка П. Социальное изменение как травма (статья первая) // Социс. 2001. № 1. С. 6—16. ¹⁰⁶ Там же. С. 8.

Готовность к травме возникает, когда появляется форма дезорганизации, несогласованности в социальной структуре или культуре: раздвоение, рас­кол, противоречивость, конфликт внутри культуры, возникающие неожи­данно и охватывающие ключевые элементы культуры, — ценности, верова­ния, нормы общества.

Травматическая ситуация (событие) может быть определена как состояние напряжения. Ее могут вызвать такие явления, как революция (удавшаяся или нет), государственный переворот, уличные бунты; крах рынка, кризис фондо­вой биржи; радикальная экономическая реформа (национализация, привати­зация и т.п.); иностранная оккупация, колониальное завоевание; принуди­тельная миграция или депортация; геноцид, истребление, массовые убийства; акты терроризма и насилия; религиозная реформация, новое религиозное пророчество; убийство президента (монарха, короля); разоблачение корруп­ции, правительственный скандал; открытие секретных архивов и правды о прошлом; ревизия героических традиций нации; крах империи, проигранная война. Травматические события вызывают нарушение привычного образа жизни и модели поведения, трагически меняют жизненный мир людей.

В ситуации перехода от социализма к капитализму в России П. Штомп-ка усматривает следующие травматогенные обстоятельства, общие для всех постсоциалистических стран.

Демографическая и биологическая травма: падение рождаемости, рост смерт­ности, снижение качества жизни, ухудшение здоровья. Информацию о рез­ком снижении рождаемости и всплеске смертности в России, росте уровня са­моубийств, парализовавшую на многие годы общественное мнение после кра­ха социализма, можно считать симптомом биологической травмы.

В своей работе «Социология революции»¹"⁷ П.А. Сорокин особо подчер­кивал тот тип травматического влияния, который проявляет себя в виде биологической деградации населения, эпидемии, умственных отклонений, снижения уровня рождаемости и роста смертности, голода. Повсеместно идущее в воюющих странах понижение уровня жизни большинства населе­ния приводило, по выражению П. Сорокина, к обнажению в психике лю­дей действия базовых инстинктов, а, следовательно, к «бестиализации» че­ловека. Революции не социализируют людей, а биологизируют их, считал русский социолог. Они не увеличивают, а сокращают все базовые свободы; не улучшают, а скорее ухудшают экономическое и культурное положение рабочего класса.

Структурная травма — меняются социальные организации, сложившие­ся связи между отдельными структурами прежнего общества; разрушаются коммуникационные каналы, возникает организационный хаос. Он прояв­ляется, в частности, в резком снижении доверия населения к основным институтам общества — президентской власти, парламенту, правительству, суду, армии, милиции. Исключение составляет только Православная цер­ковь, авторитет которой в 1990-е гг. не только не снизился, но и возрос¹⁰⁸. Подобную динамику можно объяснить терапевтической функцией религии: к православной вере россияне обращаются в самые трудные моменты сво-

¹⁰⁷ Сорокин П. Социология революции // Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992.

¹⁰⁸ В постсоциалистической Польше, где доверие к институтам власти неуклонно падало, самый вы­
сокий авторитет был не у церкви, а. как ни странно, у армии (75-80%).

ей жизни (в ситуации культурной травмы) и находят в ней утешение, кото­рого не могут найти в ином месте. К другим примерам травмы структуры П. Штомпка относит политическую анархию, нарушение экономического об­мена, панику и дезертирство воюющей армии, нарушение и распад семьи и т.п. Культурная травма — шок от изменения ценностно-нормативных и семан­тических систем (это роли, правила, символы, значения). Ее П. Штомпка от­носит к третьему типу травматических событий и считает наиболее опасной и труднопреодолимой. Она важна, потому обладает сильнейшей инерцией, про­должает существовать дольше, чем другие виды травм, иногда поколениями сохраняясь в коллективной памяти или в коллективном подсознании, время от времени, при благоприятных условиях, проявляя себя. Яркий пример — трав­мы племенные, этнические, национальные, коренящиеся в насильственных, травматических событиях прошлого, внезапно возникающие в виде взрывов внутригрупповой ненависти, конфликтов, войн¹⁰⁹. Культурная травма может явиться результатом столкновения местной и иностранной культур, интерпре­тированное как культурно пагубное явление. Третий случай культурной трав­мы связан с обновлением образа жизни под влиянием изменений технологий, экономики, политических условий. В четвертом случае травма возникает, ког­да разные сегменты культуры имеют разный темп развития, результат чего — «культурное отставание» определенных сегментов.

Культурная травма — это шок от коренных изменений в привычной жизни

Травма — коллективный феномен, состояние, переживаемое группой, общностью или обществом в результате разрушительных событий, интер­претируемых как культурно травматические. Травма действует на коллек­тив и не может быть индивидуальным нарушением. В терминах теории

Штомпка П. Социальное изменение как травма (статья первая) // Социс. 2001. № 1. С. 11.

ЭДюркгейма травма носит внешний и принудительный характер по отно­шению к отдельным людям, которым только остается ее переживать и стра­дать от ее последствий.

Травма вызвана шоковыми событиями. В ее возникновении прослежи­ваются две важные закономерности: 1) чем больше разрыв между организо­ванной средой и новым событием, например войной, тем сильнее влияние травмы; 2) чем больше травма затрагивает ядро социокультурной системы — сферу базовых ценностей, правил, центральных ожиданий, — тем сильнее она чувствуется.

Событие, встреченное с энтузиазмом большинством людей в России, оказалось причиной травматических переживаний, известных как «боль перехода» (безработица, статусная деградация, обнищание, рост преступно­сти). Гибель или, как еще говорят, коллапс коммунизма вызвал целую цепь травмирующих ситуаций. Сюда Штомпка включает:

♦ новые формы рисков — безработица, инфляция, преступность, иммиг­рация, конкуренция;

♦ изменение жизненных стандартов — появление бедности, изменение критериев престижа;

♦ болезненная реакция на старые проблемы, о которых стало больше ин­формации. Например, экология, здоровье, коммунальное хозяйство;

♦ переоценка прошлого и сопутствующий ценностный диссонанс — критика прошлого режима.

По мнению видного польского социолога, культура выражает мир кол­лективно разделяемых смыслов и символов, распадаясь на две основные категории: 1) нормативные (аксиологические) компоненты: ценности, нор­мы, правила, роли, стили, вкусы и т.д.; 2) когнитивные компоненты: веро­вания, убеждения, доктрины, теоретические построения, парадигмы. В слу­чае стремительного и радикального изменения в обществе эти компоненты переинтерпретируются, наделяются новым смыслом, какого не было в мир­ной обстановке. Ценности теряют свое значение, нормы предписывают непригодное поведение, жесты и слова снижаются до уровня непристойно­сти, верования отвергаются или подвергаются сомнению, доверие исчеза­ет, харизма терпит крах, идолы рушатся. Наконец, наступает отчуждение от своей родины и национальности — это кризис идентичности.

Поражение в войне, подавление народного восстания, крах империи, преследование религии, делегализация традиционных форм семьи, резкая девальвация валюты, невыплата государством иностранного или внутрен­него долга — примеры событий, могущих интерпретироваться как наруше­ния прежней культуры. Другая разновидность культурной травмы вызвана памятью о коллективных грехах, совершенных общностью, к которой при­надлежишь; широким распространением чувства стыда и вины, вызванным воспоминанием о деяниях прошлого, оскверняющих принятые культурные принципы. Яркие примеры — память о Холокосте, чрезвычайно важная для евреев, но вызывающая чувство вины у современных поколений немцев, потомков реальных преступников; или история рабства, до сих пор пресле­дующая общество США. Везде травма возникает в результате несоответствия настоящего или прошлого базовым основам своей культуры¹¹⁰.

¹¹⁰ Штомпка П. Социальное изменение как травма (статья первая)//Социс. 2001. № 1. С. 12.

Кроме того, культурная травма возникает у людей при встрече с чужой культурой — в качестве эмигрантов, беженцев, туристов или рабочих по за­рубежному контракту. Но, как мы видели, у большинства зарубежных соци­ологов такого рода ценностный конфликт называется культурным шоком либо аккультурационным стрессом, но никак не травмой, вызывающей у нас более сильные эмоции и связанной с необратимыми последствиями для человека или группы.

Культуру могу потрясти революционные изменения в религии, каковым явился протестантизм Кальвина и Лютера, в науке — переворот Коперника

в астрономии и создание теории отно­сительности Эйнштейна в физике, рас­секречивание закрытых документов, проливающих свет на историю целой страны. «Секретный доклад» Н.С. Хру­щева на XX съезде КПСС в 1956 г. про­демонстрировал масштаб преступле­ний Сталина, вызвав серьезную куль­турную травму у целого поколения советских людей. Начавшуюся вслед за тем «хрущевскую оттепель» можно оценивать как крупномасштабную культурную революцию, которая дала генерацию талантливых писателей, по­этов, драматургов, кинорежиссеров, публицистов. «С ликующим криком ворвались подросшие дети войны, мечтатели, идеалисты, правдолюбцы, ис­катели, экспериментаторы...»¹". На долю шестидесятников выпали гранди­озные «стройки коммунизма», покорение космоса и северных рек, освоение целины и создание первых студотрядов. 1950—1960-е гг. отмечены на исто­рической карте страны самым настоящим культурным ренессансом, связан­ным с мощным подъемом как официального, так и неофициального — дис­сидентской литературы и андеграундной субкультуры — искусства. В этом случае можно говорить о позитивных последствиях культурной травмы, выз­ванной крушением культа личности Сталина.

Аналогичные последствия могли произойти после распада СССР и об­разования независимой России. Мирная революция, устроенная столичной интеллигенцией, отказ от диктата компартии, слом тоталитарной машины власти, свобода слова и открывшийся путь к гражданскому обществу долж­ны были, следуя логике вещей, привести ко второму культурному ренессансу Но его не случилось. Видимо, культурная динамика в своих законах не все­гда совпадает с экономическим процессом и социальными изменениями. В странах Восточной Европы распад СССР вызвал такую культурную травму, которая привела к кардинальной переоценке ценностей.

Ничего подобного не случилось в России. Переосмысление прошлого, предшествующее обычно культурной революции, не вызвало духовного подъема у большинства населения, проголосовавшего, кстати сказать, на референдуме 1992 г. за сохранение СССР. В умах и сердцах царили скорее

¹ Аннинский Л. Пред волею и бедой // Новый мир. 1988. № 2. С. 237.

паника, разочарование, неопределенность. Кампания очернения советского прошлого, проходившая в СМИ без малого 10 лет, потерпела провал, по­скольку уже в 2002 г. начинается возрождение забытых символов, ритуалов, традиций и ценностей. Советская атрибутика становится культурной релик­вией, охраняемой государством или во всяком случае требующей бережно­го отношения святыней.

Культурная травма в начале 1990-х гг. являлась первичным феноменом, определявшим ход истории страны. В середине и конце 1990-х гг. она стала вторичным феноменом, уступив пальму первенства тому, что у П. Штомпки именуется демографической и структурной травмой. Обнищание народа, поляризация населения, засилье криминала, депопуляция населения оттес­нили на второй план все проблемы, связанные с возрождением культуры и преодолением культурной травмы. Иными словами, в то время, как весь ци­вилизованный мир дружно вступал в эпоху «постматериалистских ценностей», россиян беспокоили прежде всего как раз эти самые материальные ценнос­ти, отсутствие которых мешало им сводить концы с концами, организовать достойный образ жизни, думать о возвышенном и вечном.

Впрочем, любая революция несет одним энтузиазм и надежды, а дру­гим — уныние и отчаяние. Одних она возносит на социальный олимп, дру­гих опускает на социальное дно. Октябрьская революция 1917 г. вызвала в стране невиданный пролетарский энтузиазм. Гораздо спокойнее встретило ее крестьянство, которое уже в 1920-е гг. взбунтовалось от непосильных налогов, а в 1930-е гг. лучшую его часть отправили по этапам в Сибирь. Куль­турную травму переживали также дворянство и буржуазия, которые за 56 лет — с 1861 по 1917 г. — безуспешно пытались построить культурную и цивилизованную страну. Физическая смерть одних и духовная других, вы­нужденных покинуть родину и жить на чужбине, в эмиграции, явилась силь­нейшим стрессом, сравнимым с крупномасштабной культурной травмой.

Во всех случаях симптомом социальной травмы выступают пассивность, апатия, недоверие к властям, атмосфера пессимизма, ностальгия, интенсив­ные публичные дебаты, ощущение беспомощности, неверие в будущее. Эффективных средств преодоления культурной травмы человечество еще не изобрело. Чаще всего люди справляются с ней самостоятельно, изобретая многочисленные стратегии поведения. Среди них сокрытие, оправдание, объяснение, адаптация и нейтрализация неблагоприятных явлений. Кроме того, в арсенал борьбы с травмоопасными событиями входят адптационные стратегии, известные со времен Р. Мертона:

♦ ритуализм — попытка использовать прежние стратегии (например обращение к властям);

♦ уход (в малые группы, в религию);

♦ мятеж (возвращение к прежним ценностям);

♦ инновационное поведение (ориентация на реформы): а) рационализа­ция травмирующего опыта; б) апология новой культуры; в) институ-циализация и легализация изменений, устранение травмирующих ус­ловий; г) предпринимательская активность— выстраивание новых социальных связей.