В 1994 году произошел еще один научный прорыв: он произвел эф-
фект разорвавшейся бомбы и вновь изменил весь научный ландшафт.
Эдвард Виттен и Пол Таунсенд из Кембриджского университета ма-
тематически показали, что десятимерная струнная теория на самом
деле была приближением к загадочной одиннадцатимерной теории
высшего порядка и неизвестного происхождения. Виттен, к примеру,
показал, что если мы возьмем мембранную теорию в одиннадцати
измерениях и свернем одно измерение, то она превратится в десяти-
мерную струнную теорию типа Па!
Вскоре после этого было обнаружено, что все пять струнных
теорий, по сути, приближения одной и той же загадочной одинна-
дцатимерной теории. Поскольку в одиннадцати измерениях могут
существовать мембраны различных типов, Виттен назвал эту новую
теорию М-теорией. Но она не только объединяла пять различных
струнных теорий: в качестве бонуса она представила еще и объясне-
ние загадки супергравитации.
Если вы помните, теория супергравитации представляла собой
одиннадцатимерную теорию, которая содержала в себе всего лишь
две частицы с нулевой массой, изначальный гравитон Эйнштейна и
его суперсимметричный партнер (названный гравитино). Однако в
М-теории существует бесконечное количество частиц с различны-
ми массами (соответствующими бесконечным вибрациям, которые
могут стать рябью на некой одиннадцатимерной мембране). Но
М-теория может объяснить существование супергравитации, если
мы предположим, что крошечная часть М-теории (только частицы, не
имеющие масс) является старой теорией супергравитации. Иными
словами, теория супергравитации является лишь частным случаем
М-теории. Аналогично, если мы возьмем эту загадочную одинна-
дцатимерную мембранную теорию и свернем одно измерение, то
мембрана превратится в струну. Фактически, струнная теория типа II
оказывается самым настоящим частным случаем одиннадцатимер-
ной мембранной теории, где свернуто одно измерение! Например,
если мы взглянем на сферу в одиннадцати измерениях, а затем одно
измерение свернем, то сфера разрушится, а ее экватор превратится
в замкнутую струну. Мы видим, что сферу можно рассматривать
как ломтик мембраны, если свернуть одиннадцатое измерение до
маленького круга.
Десятимерная струна может получиться из одиннадцатимерной мембраны, если мы вырежем или свернем одно измерение. Когда мы свернем одно измерение, экватор мембраны превратится в струну. Существует пять способов такого сворачивания, что порождает пять различных десятимерных теорий суперструн.
Таким образом, мы обнаруживаем прекрасный и простой способ
объединения всей десятимерной и одиннадцатимерной физики в
одну-единственную теорию! Это стало концептуальным прорывом.
Я все еще помню потрясение, вызванное этим сенсационным
открытием. Я в то время собирался читать лекцию в Кембриджском
университете. Пол Таунсенд очень любезно представил меня слуша-
телям. Но до лекции он с большим воодушевлением объяснил мне
этот новый научный результат — что в одиннадцатом измерении раз-
личные струнные теории могут быть объединены в одну-единствен-
ную мембранную теорию. В названии моей лекции фигурировало
десятое измерение. До лекции Таунсенд сказал мне о том, что если
эти последние научные изыскания окажутся удачными, то название
моей лекции будет звучать старомодно.
Я сказал про себя: «Ой-ой-ой». Либо он совершенно спятил,
либо физическому сообществу предстоял переворот с ног на голову.
Я не мог поверить в то, что слышал, а потому в свою защиту я
обрушил на Таунсенда град вопросов. Я указал на тот факт, что один-
надцатимерные супермембраны, теория, которую он сам помогал
формулировать, бесполезны, поскольку с ними трудно иметь дело в
математическом отношении, и, что еще хуже, они нестабильны. Он
признал существование этой проблемы, но выразил уверенность в
том, что эти вопросы будут решены в будущем.
Я также сказал, что одиннадцатимерная супергравитация не была
окончательной теорией; она рассыпалась на глазах у ученых, как и
все остальные теории, за исключением струнной. Таунсенд спокойно
ответил, что это больше не представляет проблемы, поскольку супер-
гравитация была всего лишь приближением к большей теории, все
еще окутанной тайной, — М-теории, которая и есть окончательная.
По сути, это была струнная теория, переформулированная в один-
надцатом измерении на основе мембран.
Тогда я сказал, что супермембраны неприемлемы по той причине,
что никто еще не смог объяснить, каким образом взаимодействуют
мембраны, когда они сталкиваются и меняют форму (как сделал я
для струнной теории в своей собственной диссертации несколько
лет назад). Он признал, что это представляет проблему, но он был
уверен, что и она решаема.
Наконец я сказал, что М-теория не является теорией вообще, по-
скольку ее основные уравнения неизвестны. В отличие от струнной
теории (которую можно было выразить на основе простых струнных
уравнений поля, записанных мною несколько лет тому назад и содер-
жащих в себе всю теорию), у мембран вообще не было теории поля.
Он согласился и с этой точкой зрения. Но все же он был уверен, что
уравнения для М-теории в конце концов будут выведены.
У меня закружилась голова. Если Таунсенд был прав, то струнной
теории вновь предстояло претерпеть радикальную трансформацию.
Мембраны, когда-то отправленные в мусорную корзину истории
физики, возрождались.
Источником этой революции является то, что струнная теория
продолжает развиваться вспять. Даже сегодня никому не известны
простые физические принципы, лежащие в основе всей теории. Мне
нравится представлять сложившееся положение как блуждание по
пустыне, в ходе которого мы случайно находим маленький красивый
камешек. Когда мы счищаем с него песок, мы обнаруживаем, что
этот камешек в действительности — лишь вершина пирамиды, по-
хороненной под тоннами песка. После десятилетий изнуряющих
раскопок мы находим таинственные иероглифы, потайные комнаты
и туннели. Когда-нибудь мы доберемся до первого этажа и попадем
внутрь.
