Глава седьмая. Объектом зрения является видимый предмет

Объектом зрения является видимый предмет. Видимое же есть прежде всего цвет, а также то, что можно на словах разъяснить, но что не имеет [специального] названия.¹ To, что мы имеем в виду, лучше всего выяснится по мере того, как мы будем продвигаться вперед. Итак, видимое есть цвет. Он находится на поверхности того, что видимо само по себе. [Слова] «само по себе [видимое») нужно брать] не в логическом смысле, а поскольку по себе видимое в себе самом заключает причину, почему оно видимо. Всякий цвет является движущим [началом] для ашуально прозрачной [среды], в этом и заключается его природа. Поэтому нельзя видеть [цвета] без света, но всякий цвет каждого видимого предмета созерцается в свете. В связи о этим прежде всего необходимо выяснить о свете, что он собою представляет. Ведь он есть нечто прозрачное.

Прозрачной же средой я называю то, что видимо, но видимо не само по себе в абсолютном смысле слова, но посредством другого цвета.² Таков воздух, вода и многие твердые [тела]. Ведь вода и воздух прозрачны не как вода и воздух, но поскольку в них обоих налицо та самая природа, которая присуща также вечному телу, находящемуся наверху.³ Свет есть его реализация, реализация прозрачного, как прозрачного. Там же, где тьма, эта [прозрачность дана лишь] в возможности. Свет же оказывается как бы цветом прозрачной [среды] всякий раз, когда эта среда становится действительно прозрачной под воздействием огня или чего-либо подобного, вроде высшего тела, ибо в нем заключено то же самое, [что в огне]. Таким образом, мы выяснили, что такое прозрачное и что такое свет, — что это не есть ни огонь, ни какое бы то ни было тело, ни истечение какого-либо тела⁴ (ведь и в этом случае свет оказался бы известным телом), но он есть присутствие огня или чего-либо подобного в прозрачной [среде]. Ведь невозможно, чтобы одновременно два тела находились в одьом и том же [месте]. Повидимому, свет есть нечто противоположное тьме. Ведь тьма есть удаление известного положительного свойства из прозрачной [среды], таким образом, ясно, что присутствие такого свойства и составляет свет.

Также Эмпедокл и всякий другой, придерживающийся такого же мнения, неправильно утверждали, будто свет передвигается и распространяется в известный промежуток времени между землей и небесной твердью, нами же [это движение] не воспринимается; в самом деле, это идет в разрез с очевидностью логических доводов и непосредственным наблюдением.⁵ Ведь на малом расстоянии [это движение] могло бы и остаться незамеченным, а это уже слишком большая претензия, чтобы оно оставалось незамеченным [на протяжении] от востока до запада.

Способное принимать цвет, само бесцветно, [то, что служит проводником] звука, само беззвучно. Бесцветны прозрачная [среда], невидимое или едва видимое,⁶ таким представляется темное. Темным [может оказаться] и прозрачное, но прозрачное не в его реализованном виде, а поскольку оно дано лишь в потенции. Одно и то же естество бывает то тьмой, то светом. Однако, не всё бывает видно при помощи света, а только собственный цвет каждого предмета. Некоторые вещи не видны при свете, в темноте же они вызывают [зрительное] ощущение, таковы [предметы], представляющиеся огневидными и светящимися (одним названием их обозначить нельзя), например, гриб, рог, головы рыб, чешуя и глаза. Но собственный цвет ни одной из этих вещей невидим [в темноте]. Почему все эти предметы можно видеть, об этом следует поговорить отдельно.⁷ А пока [во всяком случае] ясно, что видимое при свете есть цвет. Итак, без света цвет невидим. Ибо сущность цвета, как такового, в том, чтобы быть двигателем [среды], ставшей действительно прозрачной, ведь реализация прозрачной [среды] и есть свет. Доказательство этого очевидно. В самом деле, если бы кто вещь, обладающую цветом, положил себе на самый глаз, он [ничего] не увидел бы. Но цвет приводит в движение прозрачную [среду], например, воздух, а под воздействием этого непрерывного движения приходит в состояние движения и ощущающий орган. Но Демокрит это истолковывает неправильно, полагая, что если этот промежуток станет пустым, то можно точнейшим образом разглядеть [даже] муравья на небе. В действительности это невозможно, ведь ощущающая способность при видении приходит в страдательное состояние. Но нельзя [думать, чтобы это страдательное состояние возникало под воздействием] самого видимого цвета. Таким образом, остается [предположить, что оно вызывается] промежуточной [средой], так что необходимо, чтобы имелась эта промежуточная [среда]. А при пустой среде не только точного [восприятия нельзя получить] но вообще ничего нельзя было бы увидеть.

[Таким образом], выяснено, почему цвет необходимо созерцать при свете. А огонь [можно] видеть в обоих случаях: и в темноте и при свете, и это [обусловлено] необходимостью, — ведь благодаря огню прозрачное и становится прозрачным. То же рассуждение [применимо] и к звуку и к запаху. Ведь соприкоснувшись с ощущающим органом, ни то, ни другое не вызывает ощущения, но промежуточная среда приходит в состояние движения под воздействием запаха и звука, а благодаря этому [начинает действовать] каждый из [соответствующих] ощущающих органов. Если же, наоборот, кто-нибудь положил бы на самый ощущаюший орган звучащий или пахнущий предмет, он не вызвал бы никакого ощущения. С осязанием и вкусом дело обстоит точно так же, но [с первого раза] это не очевидно, а по какой причине, это будет явствовать из дальнейшего. Для звуков средой является воздух, для запаха среда не имеет названия. Ведь это есть известное состояние, общее воздуху и воде; подобно тому как для цвета [необходима] прозрачная среда, также и для пахнущего предмета [необходимо] то, что свойственно воздуху и воде. Ведь кажется, что и живущие в воде животные обладают ощущением запаха. Но человек и другие сухопутные животные, пользующиеся дыханием, не могут обонять, не дыша. Причина же этого будет выяснена впоследствии.⁸