ДАЙТЕ ОПРЕДЕЛЕНИЕ НОРМЫ

Пятнадцать лет назад, в день, который, быть может, останется самым антистильным днем моей жизни, мы вдевятером (вся наша семья) пошли в местное фотоателье сделать групповой портрет. Бесконечное позирование в духоте обернулось тем, что последующие пятнадцать лет все мы храбро пытались допрыгнуть до планки вскормленного попкорном оптимизма, веселеньких волн шампуня и отполированных электрощеткой сияющих улыбок – планки, и по сей день висящей над нами в образе этого фото. Может, на снимке мы кажемся старомодными, зато выглядим безупречно. Мы лучезарно улыбаемся вправо – вроде как будущему, но на самом деле – фотографу мистеру Леонарду, одинокому пожилому вдовцу с вживленными волосами, сжимающему в левой руке нечто таинственное и произносящему: «Птичка».

Впервые появившись дома, снимок, наверное, с час триумфально простоял на полке камина, простодушно водруженный туда отцом; под натиском настойчивых, подобных лесному пожару голосов детей, испугавшихся насмешек сверстников, отец был вынужден почти немедленно его убрать. Снимок переехал в ту часть отцовского кабинета, куда чужие не заглядывают, и пребывает там по сей день, как всеми забытый, умирающий от истощения хомячок. Очень редко, но вполне намеренно к этому снимку приходит каждый из нас девятерых, когда, в период межсезонья между жизненными взлетами и падениями, мы нуждаемся в хорошей дозе «как невинны мы были когда-то», дабы добавить к своим печалям эту истинно литературную нотку мелодрамы.

Ладно, это было пятнадцать лет назад. В этом году все мы наконец перестали жить с оглядкой на эту чертову фотографию и обещанные ею полуправдоподобные миражи. В этом году мы решили покончить с этими глупостями – во имя нормальной жизни – и пошли по пути всех семей: каждый решил быть просто самим собой, и гори оно все синим пламенем. В этом году никто не приехал домой на Рождество. Только я, Тайлер и отец с матерью.

КОСБИЗМ: особая чувствительность, характерная для людей, выросших в большой семье. Редко встречается у тех, кто рожден после 1965 косбизма – быстрое освоение интеллектуальных игр, умение эмоционально обособиться в многолюдной обстановке и глубинная потребность в неприкосновенном личном пространстве. (Косби – многодетный отец, герой телесериала.)

– Замечательный ведь был год, Энди? Помнишь? – Я говорю по телефону со своей сестрой Дейдре; она имеет в виду год, когда была сделана фотография. Теперь Дейдре завязла в самой гуще «жуть какого» развода с мужем – полицейским из Техаса («Энди, четыре года я думала, пока не поняла: он только на псевдоблизость способен; какой же он слизняк»), ее голос пропитан трициклическими антидепрессантами. Она была Королевой Красоты и Обаяния среди всех девочек Палмер – а теперь обзванивает родных и близких в полтретьего ночи и пугает их до смерти своими пустопорожними, слегка наркоманскими монологами. – Мир казался сияющим и новым. Энди, я знаю, что говорю банальности. Господи! Я загорала – и не думала о саркоме; ехала в джипе Бобби Вильена на вечеринку, где будет куча незнакомых людей, – и чуть не лопалась от счастья, что живу, и дышу, и пою.

Звонки Дейдре пугают по нескольким причинам, и не последняя из них – то, что в ее болтовне содержится истина. В прощании с юностью и вправду есть что-то бессловесное и унылое; юность, по словам Дейдре, это печальные, бередящие память духи, чей аромат составлен из множества случайных запахов. Аромат моей юности? Пьянящая смесь запахов новых баскетбольных мячей, исчерканного коньками льда на катке и горячих от беспрерывного прослушивания дисков «Супертрэмпа» 46проводов стереосистемы. И разумеется, дымное, подсвеченное галогеном варево в «джакузи» близнецов Кимпси вечером в пятницу,– горячий суп, приправленный хлопьями отмершей кожи, алюминиевыми банками из-под пива и незадачливыми крылатыми насекомыми.

* * *

У меня три брата и три сестры, но у нас не были приняты «щедрые проявления родственных чувств». Я вообще не помню, чтобы родители меня хоть раз обняли (и, откровенно говоря, этот обычай меня нервирует). Мне кажется, что для определения стиля наших семейных отношений больше всего подойдет термин «крученая подача эмоций». Я был пятым из семерых детей – абсолютно средний ребенок. Чтобы добиться внимания домашних, мне приходилось напрягаться сильнее, чем остальным.

У детей Палмеров, у всех семерых, были солидные, благоразумные, не располагающие к теплым объятиям имена во вкусе поколения наших родителей – Эндрю, Дейдре, Кэтлин, Сьюзен, Дейв и Ивэн. Тайлер – un peu 47экзотично, но он ведь дитя любви. Я как-то сказал Тайлеру, что хочу сменить свое имя на какое-нибудь новое, хипповское, например Гармоний или Джине. Он уставился на меня: «Совсем с ума сошел. Эндрю отлично смотрится в резюме – чего еще надо? Чудики с именами типа Спикер или Болбейс даже до менеджеров среднего звена не дорастают».