4 страница. В 275 г. состоялся, насколько можно судить, последний морской поход готов

В 275 г. состоялся, насколько можно судить, последний морской поход готов. Они переправились на малоазийский берег вдоль восточного берега Понта Эвксинского. Высадившись на берег, они двинулись вглубь материка. Корабли патрулировали вдоль понтийского побережья и серьезной роли в боевых действиях не принимали. Не встретив существенного сопротивления, готы прошли провинции Понт, Вифиния, Галатия, Каппадокия и достигли Киликии. Римляне, похоже, действовали двумя армиями и в основном на суше. Однако флот был послан, хотя и с запозданием. Он вновь состоял из кораблей Равеннской эскадры.

Потерпев ряд поражений на суше, готы отступили с добычей на корабли. Часть из них осталась в Малой Азии — то ли не успев дойти до побережья, то ли по иным причинам, например, желая здесь поселиться. Их разбили имперские войска. Не повезло и флоту. Уже на подходе к Боспору Киммерийскому (Керченскому проливу) римский флот настиг готов и нанес им поражение. Увы, у нас вновь нет данных о подробностях этого столкновения.

Как бы то ни было, два поражения подряд, в которых оба раза были задействованы силы флота, положили конец готской морской экспансии. Получив статус федератов, готы оказались сухопутными соседями Империи и вскоре начали массово вливаться в ее силовые структуры и правящий класс. Однако их агрессивные действия в перспективе будут носить сугубо сухопутный характер.

Вторым флангом морских нашествий на Империю стали берега Ла-Манша. Борьба с франками, пытавшимися вторгнуться в Галлию 280-х годах, завершилась весьма трагично для государства — франки были отбиты, но их победитель, один из полководцев императора, Караузий, узурпировал власть в Британии.

Дело в том, что источники поздней Империи не дают точного представления о национальном составе этих новых морских разбойников. Несомненно, среди них было немало франков, саксов и других германцев. Их флоты, состоявшие порой из сотен судов традиционного германского типа, описанного выше, с середины III столетия становятся серьезной проблемой для побережий Галлии и Британии. Именно для отражения этих нашествий небольшие отряды кораблей, охранявшие переправу через пролив, были реорганизованы в Гезориакскую флотилию (по названию города на месте современной французской Булони). Численность этого флота, в составе которого были и либурны, и триремы, достигала 200 единиц, иногда увеличиваясь в силу особых условий.

Возглавил этот флот по распоряжению императора Максимиана Караузий, который, будучи человеком отнюдь не знатного происхождения, выдвинулся благодаря своей отменной храбрости и опытности в качестве кормчего. Став адмиралом этого флота, Караузий весьма своеобразно распорядился полученной властью. Впрочем, эта ситуация характеризовала отнюдь не его самого, а общее положение дел в Империи, упадок которой стал неопровержимым фактом.

Дело в том, что Караузий очень личностно понимал свою функцию на галльской границе. Когда германцы выходили на свой пиратский промысел, он совершенно беспрепятственно пропускал их на побережье Галлии и Британии, т. е. на территорию, хранить которую как зеницу ока было его первой задачей. На обратном пути отягощенных добычей варваров Караузий честно и бескомпромиссно перехватывал. Отобранная добыча пополняла его собственные богатства. Естественно, слухи об этом немедленно достигли императора. Но тот был далеко, и его приказ о казни Караузия выполнить не смогли. Караузий делился со своими флотскими командирами, а потом еще и заключил договор с варварами. Покинув гавань Гезориака, он увел флот в Британию, где склонил на свою сторону расквартированные там легионы и вспомогательные войска.

Присвоив себе титул императора, Караузий фактически отторг этот остров от Империи. В течение семи лет он возглавлял эту импровизированную мини-империю, поддерживал в отличном состоянии свое любимое детище — свой флот, комплектуя его также в значительной степени варварами. Нанимаемые им варвары из саксов и франков укрепили северную границу от набегов пиктов из Шотландии. Караузий чеканил монету, покровительствовал искусствам, вводил в своем окружении германские моды в одежде, манерах и прическах. Под его властью осталась и значительная часть северо-западной Галлии вокруг Гезориака. В результате Караузий стал кем-то вроде Вильгельма Завоевателя. Он всецело господствовал на обоих берегах Ла-Манша, его флот беспрепятственно распоряжался прилегающими акваториями, в частности устьями Рейна и Сены. Грабительские экспедиции на римское побережье Галлии стали нормой в это время.

Империя, напротив, лишилась в регионе практически всех сил флота, а отстроить его было затруднительно в силу того, что государство разрывалось между нашествиями варваров, финансовыми кризисами и политической нестабильностью. Все-таки строительство флота требовало серьезных усилий и личности руководителей, которые были уже в дефиците. Когда римлянам все же удалось — после тяжелых усилий — отстроить на бискайском побережье свой новый флот, ему просто нечего было противопоставить флотилии Караузия: неопытные моряки и кормчие не шли ни в какое сравнение с вышколенными «морскими волками» британского узурпатора. В результате имперский флот был наголову разбит. С Караузием заключили договор, признав его императорское достоинство.

Но вскоре, с утверждением режима тетрархии в Империи, эффективность противодействия смутьяну возросла. Констанций взял на себя ведение войны с Британией. Прежде всего он решил ликвидировать континентальные базы узурпатора. Он осадил Гезориак и возвел огромный мол поперек входа в гавань. Полностью отрезав таким образом город от блокадопрорывателей, он запер в гавани и часть флота Караузия. После упорнейшего сопротивления город сдался. В течение трех лет Констанций употреблял всю свою энергию на завоевание галльских территорий, подчиненных Караузию, а также на сооружение и, главное, тренировку своего флота. Его успешные операции против франков исключили их участие в войне на стороне узурпатора. В разгар подготовки к вторжению на остров Караузия убил его ближайший приспешник — Аллект, чьи бойцовские и политические таланты существенно уступали дарованиям убиенного покровителя. Констанций, напротив, был воплощением решимости. Он — почти как в ходе операции «Оверлорд» — рассредоточил свои силы, не давая противнику возможности предугадать направление высадки.

Префект Асклепиодат, бывший командиром главной эскадры имперского флота, наконец, переправился через пролив. Сделано это было просто филигранно. Под прикрытием густого тумана, покрывшего море и британский берег, эскадра римлян вышла в море. Несмотря на бурное море и боковой ветер, римляне преодолели пролив и, искусно обойдя заградительный кордон, выставленный Аллектом в устье Темзы, десантировали войска на западном побережье острова. Асклепиодат демонстративно сжег свои корабли, не желая давать войскам повод к отступлению. Вскоре Аллект в единственном генеральном сражении сдал Британию и был убит. Британия была возвращена в Империю.

Однако этот успех не очень помог Империи на западном фронте. С конца III в. подлинным бедствием для Британии и Галлии становятся непрекращающиеся нашествия англов, саксов и ютов. Это было своего рода генеральной репетицией походов викингов. На гребных ладьях, аналогичных судну из Нюдама, германские воины внезапно появлялись у берега, и спасения от них зачастую не было.

В начале эпохи домината, т.е. к концу III в., защита береговой линии, особенно на востоке, юге и юго-востоке, была усилена и защищена от нападений саксов. У Малтона, расположенного примерно в 30 км от Эбуракума (Йорка) на побережье, имелись пограничные укрепления. В зоне пролива находился так называемый Litus Saxonicum, до конца IV в. соответствовавший своему назначению. В дополнение к этой линии укреплений была воздвигнута вторая — на материке, на побережье Галлии, также против саксонских набегов, так называемый Tractus Armoricanus et Nervicanus.

К 360-м годам нападения варваров достигли особенно большой интенсивности. Саксы опустошали берега Пролива. Но в 368 г. римскому военачальнику Флавию Феодосию — будущему императору — после ожесточенных боев удалось оттеснить нарушителей границ.

Очередной виток политического и военного упадка римского господства в Британии начался в 383 г., когда римский военачальник в Британии Магн Максим был провозглашен своими отрядами императором. Он перебрался с частью своих подразделений в Галлию и даже уничтожил императора Грациана, утвердившись в Галлии и Испании. Вслед за этим последовала практическая передача охраны сухопутной границы Британии шотландцам. К моменту вывода отсюда легионов в 407 г. никакой регулярной защиты побережья, конечно же, не было. Нашествия саксонских пиратов стали регулярным явлением. Показательно описанное Гильдасом настроение, обуявшее британцев к этому времени. В письме к Аэцию, руководившему обороной Галлии, в 446 г. они писали: «Варвары гонят нас в море, а море гонит нас обратно к варварам; мы пребываем между двумя этими смертями, и нам предстоит быть либо задушенными, либо утонуть». Но помощь Рима уже не пришла.

Великолепное свидетельство находим мы в произведениях Аполлинария Сидония. В панегирике императору Авиту в 456 г. он писал: «Tractus Aremoricus также ждет саксонских пиратов, которые удали ради бороздят британские воды на своих кожаных лодках, прокладывая путь через синее море в залатанных своих суденышках». Тогда он еще иронизировал над саксами, а в письме, датированном 469 или 470 г., он уже с явной тревогой говорил о серьезной опасности, которая исходит от саксов: «Этот враг своей жестокостью превосходит всех других. Он нападает мгновенно и неожиданно; если его замечают до того как он нападет, он уклоняется от сражения. Он презирает тех, кто выступает против него открыто, и уничтожает тех, кто его не ждет. Когда он кого-либо преследует, он перерезает ему дорогу; если же он вынужден бежать, он ускользает от преследователей. Кораблекрушение его не пугает, оно для него не более чем упражнение в ловкости. Опасности, ожидающие его в море, для него не только привычны, но и приятны. Если поднимается буря, то она порождает в душе тех, кто ждет нападения, ощущение укрытости, — но буря скрывает и тех, кто нападает: они охотно мирятся с опасностью, которая подстерегает их в волнах прибоя или на острых скалах, надеясь на успех неожиданного нападения». Из письма Аполлинария (сообщающего, что после нападения саксы подняли паруса и уплыли «на свою родину, прочь от континента») можно понять, что базой для этих нападений была уже сама Британия.

Так — тихо и относительно бесславно — завершилось римское присутствие в Атлантике. Возникавшим на обломках Империи варварским королевствам и доживавшим свой век фрагментам Римского государства, даже если они и имели выход к морю, было уже не до военного флота — просто не хватало сил и времени.

В последние века Рима оборона на реках еще держалась. Реформы Диоклетиана на рубеже II и III вв. выразились и в некотором оживлении речных флотилий, однако все усиливающийся натиск варваров вскоре сделал эти усилия тщетными. С того времени, как Италия перестала быть местопребыванием правительства, Мизенская и Равеннская флотилии стали приходить в упадок. В силу того, что военно-морской флот в эпоху Империи базировался не столько на воинских приготовлениях, сколько на традициях торгового мореплавания, вполне естественным было поддержание этого «естественного уровня» именно в экономически развитых и процветающих восточных провинциях — прежде всего в Египте, Палестине и Малой Азии.

Едва ли не последним случаем массового применения флота в Средиземном море в контексте междоусобных войн было противостояние западного императора Константина и властвовавшего над Востоком Лициния. Обе стороны обзавелись флотами. Флот Лициния состоял из трехсот пятидесяти либурн, из них сто тридцать были доставлены из Египта и Киренаики, сто десять прибыли из портов Финикии и с острова Кипр, а еще сто десять выставили Вифиния, Иония и Кария. Приготовления Константина не шли ни в какое сравнение с приготовлениями Лициния. Вся Греция выставила в пирейской гавани не более двухсот небольших судов. Однако Лициний не воспользовался своим подавляющим превосходством на море для того, чтобы перенести боевые действия на территорию противника и захватить стратегическую инициативу. Он ждал противника у Адрианополя, на суше. А на стороне Константина, напротив, была великолепная сухопутная армия. Беспорядочная масса молодых рекрутов Лициния была растерта западными ветеранами. Сам император укрылся в Византии. Он не сомневался, что господство на море и недавно подновленные стены обеспечат ему безопасность в осаде.

В самом деле, у Константина, казалось, не было никаких шансов. Голод грозил скорее его войску, нежели осажденным. Но Константин немедленно вызвал к себе в лагерь собственных адмиралов и дал им приказ во что бы то ни стало прорваться через Геллеспонт. Адмиралы Лициния, напротив, отдали инициативу в руки противника. Именно это было непростительной ошибкой. Здесь, в Боспоре Фракийском, развернулось одно из последних морских сражений эпохи Великого Рима.

Флот восточного императора стоял в проливах, как будто ожидая противника. Лишенный возможности маневрировать, он утрачивал здесь свое главное преимущество — численность. Сражение длилось два дня. Командовал западным флотом сын императора Крисп, восточным — наварх Аманд. В первый день флоты, несмотря на кардинальную количественную разницу, сражались на равных и, понеся тяжелые потери, вернулись к местам своей стоянки. На следующий день внезапно подул сильный южный ветер. Поскольку корабли Криспа шли как раз с юга, он быстро понес их в сторону противника. Надо заметить, что матросы и морские пехотинцы показали все, на что они были способны, и выложились до предела. Благодаря их храбрости флот Аманда был разгромлен, а сам наварх с трудом спасся и едва сумел бежать в Халкедон. Восточный флот потерял 130 кораблей и не менее 5 000 человек личного состава.

Разблокировав море, Константин получил возможность снабжать свою армию по воде. Вскоре Византии был взят западной армией. Впрочем, Лициний еще пытался сопротивляться и, бежав из города, собрал новую армию и малотоннажный флот. С его помощью он перебросил не менее 50 000 человек на европейскую сторону Геллеспонта, однако в битве под Хрисополем был наголову разбит. Так что флот ему больше не понадобился.

Пожалуй, последним движением агонизирующей Империи как целого в сфере военно-морского строительства стало возрождение Константином Великим Византия, превратившегося теперь в Константинополь. Город был фактически отстроен заново и стал подлинным форпостом Востока. Константинопольская гавань — один рукавов Босфора Фракийского — носила название Золотого Рога. Река Лик, впадавшая в гавань, очищала ее дно от растительности и заиливания. Благодаря практическому отсутствию приливов и отливов глубина порта позволяла осуществлять выгрузку товаров прямо на набережную — без помощи лодок, непосредственно на причал или на склады. С начала IV столетия Константинополь с его огромной (имеющей вход шириной около полукилометра) и отлично защищенной гаванью, перекрытой цепями, превращается в главный порт восточной части Империи. Здесь содержится флот, численность которого никогда не опускается ниже 250 боевых кораблей. Константинополь надежно блокирует переправу из Европы в Азию и служит надежным заслоном любой попытке проникновения по морю из Понта Эвксинского в Средиземное море. Впрочем, если эти попытки и были, то слишком слабые и непоследовательные, по крайней мере, о них не сохранилось упоминаний в источниках.

Вместе с тем в финале эпохи античности Средиземноморью еще предстояло стать ареной грандиозных морских предприятий. Символично, что они развернулись именно там, где начиналась морская история Рима — история вообще глубоко символична. Речь идет о войнах Византии с вандалами. Традиционно внимание привлекают прежде всего боевые действия VI столетия, когда войска Велисария в одной кампании буквально растерли Вандальское королевство, однако в эпоху правления императора Льва Фракийца, в 468 г., произошло массовое морское сражение, которое с известной долей обоснованности можно считать последней морской битвой римлян. В самом деле, хотя Империя уже давно была и формально, и физически разделена на Запад и Восток, до падения Рима оставалось восемь лет, поэтому битвы восточных императоров принадлежали еще общей истории этого двуединого государства.

В этом сражении восточноримский флот столкнулся с единственной к тому моменту мощной силой варваров на море — флотом вандалов. За несколько десятилетий до этого, в начале V столетия, вандалы, вломившиеся в Италию в составе громадного потока варварских племен, прославились как первые обладатели лавров покорителей Рима, взятого их королем Аларихом в 410 г. Вскоре вандалы, используя римские корабли, осуществили массовую переправу в Африку, где на месте бывшего Карфагенского государства и обрели свою новую родину. Их вождь Гейзерих (Гизерих), отличившийся впоследствии удивительным для тех времен политическим долголетием (он умудрился править с 428 по 477 гг.), не только стяжал богатую и плодородную римскую провинцию, но и сумел отстоять ее в бескомпромиссной схватке с императором Византии. Союзниками и соратниками вандалов были аланы (предки нынешних осетин), которые вместе с ними составили в основном варварскую часть нового варварского королевства, а также ряд других племен.

Гейзерих развернул масштабную государственную деятельность, однако наиболее ярким из его деяний, безусловно, стало создание на базе унаследованных римских кораблей и новопостроенных судов собственного многочисленного флота, который стал самой важной и, фактически, единственной боеспособной силой в акватории Западного Средиземноморья. Этот флот не просто демонстрировал силу — Гейзерих самолично водил его в походы, целью которых стали нашествия на наиболее зажиточные и благополучные побережья разоренного Великим переселением народов региона. Ежегодные, начинавшиеся весной походы имели своей целью то Италию, то Сицилию, то Иллирию, то Грецию и Пелопоннес. Откровенно грабительский характер этих экспедиций был совершенно очевиден и являлся ярким примером варварских нашествий, перенесенным на море. Как рассказывали, однажды флот был уже готов и поднимал паруса, когда Гейзерих взошел на корабль. Кормчий спросил его, против какого народа плыть? «Разумеется, против тех, на кого прогневался Бог», — ответил король. Возможно, это была вполне разумная предосторожность в виде сохранения военной тайны, но, скорее всего, типичная боевая бесшабашность германского лидера. В этот момент Гейзерих как никогда походил на своих «двоюродных внуков» — скандинавских конунгов лучших времен.

Конечно, подобные каверзы не вызывали энтузиазма у властей Империи. В 468 г. терпение их лопнуло. Император Лев I начал собирать войско и готовить флот. Общая численность войск доходила до 100 000 человек. Эти цифры могли бы вызвать сомнение, но, коль скоро речь шла и о громадном флоте, кажется, что к ним мы должны отнестись с большим уважением. На подготовку похода истрачены были умопомрачительные деньги. Во всяком случае, все имеющиеся источники рисуют картину приготовлений громадного масштаба, хотя деталей в плане точного качественного состава флота и многих других подробностей до нас не дошло. Как говорил Прокопий Кесарийский, такого флота у римлян еще никогда не было. Оставим это замечание на его совести: обычно он не обманывал своих читателей, да и сам был достаточно критичен.

Главкомом назначили Василиска, брата жены Льва Верины. Его не без оснований подозревали в претензиях на престол и оттого приписывали не слишком большое рвение в деле изничтожения вандалов — ведь это укрепило бы на троне его соперника.

Нельзя сказать, что операция была плохо организована. Император замыслил тройной удар по вандалам, результатом которого, очевидно, должно было стать уничтожение их сил. Одна армия, под командованием Марцеллиана — сподвижника знаменитого Аэция — нанесла удар с севера, захватив Сардинию, находившуюся до того под властью вандалов. Другой талантливый полководец — магистр милитум Фракии Ираклий — нанес удар с востока. Его войско высадилось в Триполисе и, оставив корабли, ускоренным маршем достигло вандальских поселений, где и разбило отряды противника.

Настал критический момент — Гейзерих вполне серьезно считал свое дело проигранным, узнав о разгроме флангов и прибытии основного флота Василиска. Этот флот традиционно пристал у Прекрасного мыса, неподалеку от Карфагена. Один стремительный бросок, конечно, мог решить дело достаточно быстро. Однако Василиск, все же, видимо, был нечист в своих помыслах о собственном политическом будущем. Он медлил, и это позволило Гейзериху прийти в себя и принять трезвые решения.

Тот сделал все возможное. Он отправил к Василиску послов, прося у него перемирия на пять дней, якобы для того, чтобы уговорить своих вандалов на приемлемые для византийцев условия сдачи. Параллельно, кажется, Василиску отправили и деньги в немалом количестве в надежде купить если не его уход, то промедление. Одновременно Гейзерих готовился к грандиозному морскому сражению. Будучи уже опытным флотоводцем, он ждал перемены ветра, который вскоре должен был стать попутным для его кораблей. Все эти меры в совокупности принесли результат. Через несколько дней ветер действительно подул в нужном направлении, как бы приглашая Гейзериха попытать счастья в очередной раз. И он не упустил своего шанса.

Войска Гейзериха, отлично вооруженные и давно ждавшие своего часа, взошли на корабли. Флот немедленно вышел в море. Однако значительная часть кораблей Гейзериха шла в бой без команды и войск, только с кормчими и необходимым минимумом матросов на них. Их тащили на буксире остальные суда. Мы не знаем в точности, что еще погрузили на эти корабли, которым предстояло стать брандерами — вполне вероятно, что люди Гейзериха позаботились о том, чтобы наполнить их горючими материалами. Подойдя в непосредственную близость к стоявшему на якоре флоту противника, Гейзерих отдал приказ об атаке. На брандерах, выведенных на последние в своей корабельной жизни курсы, подняли паруса и закрепили румпели, после чего кормчие и матросы попрыгали за борт.

Атака была страшной. Римляне не ожидали ее, и их корабли стояли плотной группой, а поскольку их было очень много, то ни один брандер не проходил мимо цели, рано или поздно находя жертву. Очаговые возгорания вскоре превратились в целые группы горящих кораблей, команды и солдаты на палубах которых в страшной суматохе и смятении пытались спастись или оттолкнуть пылающие суда от своего борта. В основном эти попытки были тщетны, и множество судов римлян сгорело дотла, даже не снявшись с якоря.

И тут появились остальные корабли вандалов. Посеяв панику и полностью переключив внимание римлян на тушение пожара и собственное спасение, Гейзерих немного выждал. Стоит учесть и то, что горящие брандеры и римские корабли (дерево, смола, пенька и парусина), несомненно, давали массу дыма, которым заволокло весь горизонт. Под прикрытием этой дымовой завесы вандальский флот развернулся и изготовился для атаки, а когда перед ними оказалась вполне готовая добыча, ринулись в атаку.

В ней была реанимирована старая как все Средиземноморье таранная тактика. Тараны в этом сражении вновь стали важнейшим оружием. Вандалы, таким образом, отлично усвоили уроки своих учителей. Ударами в борта византийских судов вандалы топили их, а в редких случаях и брали на абордаж. Особым героизмом прославился один из командиров Василиска, Иоанн. Его судно взяли в клещи и начали штурмовать с нескольких сторон. Не имея ни малейшей надежды на победу, Иоанн отбивался до последнего, а когда увидел, что его корабль захвачен, прыгнул в воду во всем своем вооружении. Руководил этой атакой сын Гейзериха, Гензон, который тщетно просил Иоанна сдаться в плен. Ответив, что никогда Иоанн не будет в руках собак, командующий пошел ко дну.

В общем, победа была полной. Главные силы византийцев были уничтожены, погиб почти весь их флот. Когда предатель убил Марцеллиана, боеспособным осталось только войско Ираклия, которое в одиночку ничего не могло сделать и вернулось домой. Так завершилось последнее сражение римского флота, символичное по многим показателям. Римляне «сломали зубы» именно под стенами Карфагена и, кроме того, сражение было проиграно ими не только в силу атаки брандеров, но и благодаря массовому и искусному применению вандалами традиционных таранов. Круг замкнулся. «Вороны» и многоярусные гиганты, сотенные флотилии квинкверем и боевые башни на судах — все это безвозвратно уходило куда-то в глубину веков. Античный мир исчезал, как утренний туман под лучами солнца, а вместе с ним исчезали и флоты античности. Им на смену шло совершенно иное время, иные люди и иные формы ведения войн.

Несомненно, не в последнюю очередь благодаря сильному флоту, бывшему средством устрашения, в перипетиях Великого переселения народов выстояла и сохранила себя именно Восточная Империя, Византия. В середине VI в., в годы, когда Западная Европа будет лежать в развалинах и на пепелище Римской Империи будут собирать свои силы полудикие дружины варварских народов, Византия под руководством императора Юстиниана сумеет организовать молниеносную десантную операцию в Африке, а потом в Италии и Испании и почти восстановит прежнюю великую Империю. Поддержание в течение 20 лет надежного морского моста Константинополь — Италия будет событием, которое даже в самых честолюбивых снах не посетит новых властителей Европы. А несколько позднее византийский флот на деле докажет Карлу Великому бессмысленность натиска на Восток. Более того — великая Венеция эпохи средневековья станет прямой наследницей имперских флотских традиций. Так что Империя на море отнюдь не погибнет в V столетии. Но все это — тема совсем другой книги и совершенно иная эпоха.

Источник:

Хлевов А. А. Морские войны Рима. «Издательский дом Санкт-Петербургского государственного университета». Санкт-Петербург, 2005.