Глава 1. Книга первая. Первое правило волшебника

Терри Гудкайнд

Меч истины

Книга первая. Первое правило волшебника

Оглавление

Глава 1. 1

Глава 2. 4

Глава 3. 10

Глава 4. 17

Глава 5. 23

Глава 6. 33

Глава 7. 37

Глава 8. 45

Глава 9. 48

Глава 10. 54

Глава 11. 64

Глава 12. 69

Глава 13. 75

Глава 14. 82

Глава 15. 87

Глава 16. 95

Глава 17. 101

Глава 18. 105

Глава 19. 109

Глава 20. 114

Глава 21. 121

Глава 22. 125

Глава 23. 130

Глава 24. 137

Глава 25. 140

Глава 26. 147

Глава 27. 154

Глава 28. 161

Глава 29. 169

Глава 30. 175

Глава 31. 183

Глава 32. 189

Глава 33. 197

Глава 34. 203

Глава 35. 213

Глава 36. 220

Глава 37. 233

Глава 38. 237

Глава 39. 243

Глава 40. 250

Глава 41. 258

Глава 42. 270

Глава 43. 281

Глава 44. 291

Глава 45. 297

Глава 46. 304

Глава 47. 311

Глава 48. 321

Глава 49. 326

Глава 50. 332

 

 

Глава 1.

Странно выглядела эта лоза. Пятнистые тёмные листья плотно прижимались к стеблю, сдавившему мёртвой хваткой гладкий ствол бальзамической пихты. Ветви пихты усохли и поникли из поврёжденной коры сочилась смола.

Впечатление было такое, будто ещё немного и дерево протяжно застонет на сыром утреннем ветру. Из-под листьев лозы, словно высматривая по сторонам нежелательных свидетелей, выглядывали стручки.

Ричард обратил внимание на запах, похожий на запах разложения чего-то и без того мерзкого. Пытаясь подавить гнетущее отчаяние и привести мысли в порядок, Ричард взлохматил пятернёй густые волосы. Он ведь искал именно эту лозу... Что же дальше?

Он поискал взглядом вокруг, но других таких не заметил. Верхний Охотничий лес выглядел вполне привычно. Клёны, уже слегка тронутые багрянцем, горделиво покачивали новым убором на лёгком ветерке.

Ночи становятся всё прохладнее и скоро к клёнам присоединятся их собратья из Оленьего леса. Дубы не желали уступать осени и пока не меняли свои тёмно-зелёные плащи.

Ричард провёл в лесах большую часть жизни. Он знал здесь все растения — если не по названиям, то хотя бы на вид. Его друг Зедд брал с собой мальчика на поиски целебных трав с ранних лет.

Он показывал ему, какие можно собирать, объяснял, где их найти и называл все травы, кустарники и деревья, какие только попадались им на глаза.

Они вели беседы обо всём на свете и старик всегда держался с ним на равных, выслушивал столь же серьёзно, сколь говорил. Именно Зедд пробудил в Ричарде жажду знаний.

Но такую лозу Ричард видел раньше лишь однажды и то, не в лесу. Он нашёл её побег в отцовском доме, в синем кувшине, который Ричард ещё ребенком сам слепил из глины.

Отец был торговцем и, часто разъезжая по свету, привозил из странствий приобретённые по случаю редкостные вещицы. Многие состоятельные люди стремились попасть к нему ради этих находок.

Отцу же, судя по всему интереснее было искать, нежели находить. Он всегда с радостью расставался с очередной диковинкой и пускался на поиски новой.

Когда отец бывал в отъезде, Ричард проводил время в обществе Зедда. Старший брат Майкл не испытывал никакого интереса ни к лесам, ни к беседам со стариком Зеддом, предпочитая общество людей побогаче.

Прошло уже без малого пять лет с тех пор, как Ричард покинул отцовский кров и зажил самостоятельной жизнью. Однако он частенько навещал отца — не то, что брат.

Майкл вечно ссылался на занятость и редко выкраивал время для визитов. Уезжая, отец обычно оставлял в синем кувшине записку, в которой сообщал Ричарду последние новости или пересказывал свежие сплетни. Иногда в кувшине оказывались открытки с видами дальних мест, в которых отец побывал.

Когда три недели назад брат пришел и сказал, что отец убит, Ричард сразу собрался в дорогу. Майкл тщётно отговаривал его, уверяя, что незачем ему туда ходить и нечего там делать. Ричард давно вышел из того возраста, когда во всём повиновался брату.

Ричарда не пустили в комнату, где лежало тело отца. Но он всё-таки успел заметить большие бурые пятна — подсохшие лужи крови на дощатом полу. Ричард замер, ничего больше не видя; всё закружилось перед глазами.

Потом он слонялся по дому и негромкие разговоры стихали при его приближении. Соболезнования лишь обостряли горе, терзавшее сердце. Несколько раз до слуха Ричарда доносились обрывки разговоров о том, что творится вблизи границы. Какие-то дикие слухи. О колдовстве.

Юношу потряс разгром, царивший в маленьком домике. Внутри, словно пронёсся смерч. Редкие вещи остались на местах.

Синий «почтовый» кувшин по-прежнему стоял на полке. В нём-то Ричард и нашёл черенок лозы, который тогда же перекочевал к нему в карман. Ричард так и не смог угадать, что хотел сообщить ему отец.

Ричарда охватило отчаяние и, хотя у него оставался брат, он почувствовал себя сиротой. Возраст никак не защищал его от горечи одиночества.

Один против целого мира — это чувство Ричард познал ещё в детстве, когда умерла мать. Правда, маленький Ричард всегда знал, что, хотя отец часто и надолго отлучался из дома, он обязательно возвращался. Но теперь он уже не вернётся никогда.

Майкл ни за что не позволил бы младшему брату предпринимать розыски убийцы. Он так прямо и сказал: этим занимаются лучшие армейские ищейки и он желает, чтобы Ричард, ради собственного же блага, держался от них в стороне.

Потому Ричард просто утаил от Майкла черенок и начал пропадать на целые дни. Он искал лозу. Три недели блуждал он по Оленьему лесу исходил все тропки, даже те немногие, о которых знал лишь понаслышке.

Наконец, вопреки здравому смыслу, он уступил неясному голосу, который словно нашёптывал ему что-то из глубины сознания и направился к самой границе Охотничьего леса.

Этот шёпот будил в Ричарде смутное ощущение, будто ему, Ричарду, каким-то образом известно нечто имеющее отношение к убийству отца. Шёпоток дразнил его издевался, вызывая обманчивое чувство, будто вот-вот всё встанет на свои места.

Отчаявшись разгадать тайну, обессиленный Ричард убеждал себя, что голос — плод воспалённого, охваченного горем воображения, а на самом деле никакого шёпота нет, но надеялся, найдя лозу, всё же получить ответ.

И вот он её обнаружил и не знал, что делать дальше. Шёпоток перестал мучить его, затаился. Да нет же, это ведь не более, чем плод воображения! Что за бред — наделять фантазии собственной жизнью. Разве этому учил его Зедд?

Ричард поднял глаза на высокое дерево, задыхавшееся в предсмертной агонии. Он вновь вернулся мыслями к гибели отца. В доме находилась лоза. А теперь лоза убивает это дерево и в этом нет ничего хорошего. И пускай отца уже не вернуть, но он не позволит совершиться еще одному убийству.

Крепко ухватившись за стебель, Ричард потянул его на себя и, сильно дёрнув, оторвал от ствола.

И тогда лоза его ужалила. Один из стручков выстрелил ему чем-то в левое запястье.

Ричард вздрогнул от боли и отпрянул. С изумлением осмотрев ранку, он обнаружил нечто вроде шипа, вонзившегося в руку. Это решило дело. Лоза порождение зла.

Ричард потянулся за ножом, чтобы извлечь шип, но ножа на поясе не оказалось. После первого недоумения ему всё стало ясно. Он отругал себя за то, что настолько поддался переживаниям: собираясь в лес, забыл о такой необходимейшей вещи, как нож.

Попробовал вытащить шип ногтями. Однако тот, словно живой, впился ещё глубже. Пытаясь поддеть шип, Ричард нажал ногтем большого пальца поперек ранки, но чем сильнее он надавливал, тем глубже уходил шип.

А когда Ричард попробовал было расковырять ранку из желудка вдруг поднялась противная волна тошноты и от этого намерения пришлось отказаться. Шип пропал в медленно сочащейся крови.

Снова оглядевшись, Ричард приметил пурпурно-красные листья маленького «нянюшкиного» деревца, согнувшегося под тяжестью тёмно-синих ягод. Под деревцем он нашёл то, что искал — приютившуюся в корнях ом-траву.

Почувствовав облегчение, он осторожно вытянул из земли нежный стебель и легонько выжал на ранку каплю клейкой прозрачной жидкости. При этом он мысленно поблагодарил старого Зедда, научившего его этой нехитрой премудрости.

Ом-трава быстро заживляет раны. Мягкие пушистые листья всегда напоминали Ричарду о Зедде. Омовый сок притупил боль, но тревога не исчезла: Ричард по-прежнему не мог удалить шип и чувствовал, как тот всё глубже погружается в мягкие ткани.

Присев на корточки и выкопав руками небольшую ямку, Ричард посадил в нее ом-траву и подоткнул вокруг стебля мох, чтобы растение могло снова прижиться.

Внезапно все лесные звуки разом смолкли, наступила мёртвая тишина. Подняв глаза, Ричард вздрогнул: по земле, по кронам, по листве пронеслась чёрная тень. В вышине раздался пронзительный свист. Тень была пугающе огромной.

Птицы сорвались с ветвей и, тревожно крича, разлетелись во все стороны. Ричард задрал голову, высматривая источник переполоха. На миг ему показалось, будто он видит что-то очень большое, большое и красное. Но он не смог как следует разглядеть.

Припомнились отголоски слухов и пересудов о приближении из-за границы какой-то грозной опасности. И тут же словно мороз прошёл по коже и пробрал Ричарда до костей.

«Если лоза — порождение зла, — подумал он, — эта пакость в небе, пожалуй, будет похлеще». Старинная пословица гласила: «Зло порождает троих детей». Ричард решил, что ему совсем не хочется повстречаться с третьим из них.

Отбросив страхи, Ричард побежал вперёд. «Всё это не более, чем праздная суеверная болтовня», — убеждал он себя. Он попытался понять, чем могло быть то, что он успел заметить — красное и очень большое, — но ничего не получилось: то, что летает, не бывает таким огромным. Может, это просто облако или игра света? Нет, себя не обманешь — никакое это не облако.

Часто поглядывая вверх и стараясь разглядеть хоть что-нибудь сквозь просветы крон, он бежал к огибающей холм тропе. По ту сторону тропы земля резко шла под уклон и Ричард хотел без помех осмотреть оттуда небо.

Мокрые после ночного дождя ветви деревьев хлестали его по лицу, кусты цеплялись за одежду. Он бежал, перепрыгивая поваленные деревья и небольшие каменистые осыпи. Пятна света дразнили искушая взглянуть на небо, но нужный обзор пока не открывался.

Ричард начал задыхаться, пот холодными струйками стекал по лицу, сердце колотилось. Не разбирая дороги, он нёсся вниз по склону. Наконец, едва не валясь с ног, он выбрался на тропу.

Обведя взглядом небо, Ричард заметил тёмное пятно. Оно было уже далеко и стало слишком мало, чтобы разобрать детали. «Правда, — решил Ричард, — у этого нечто есть крылья».

Он прищурился, прикрыв глаза рукой, пытаясь убедиться, что в яркой синеве действительно мелькают крылья. Темное пятно скользнуло за холм и пропало. Ричард даже не смог бы с уверенностью утверждать, что оно действительно красное.

Переведя дух, Ричард устало опустился на гранитный валун возле тропы и, глядя на Трантское озеро у подножия холма, стал задумчиво обламывать сухие веточки растущего рядом молоденького деревца.

Может быть, сходить к брату и рассказать о лозе и о красной летучей твари в небе?

Нет, Майкл просто посмеётся. Ричард и сам раньше смеялся над подобными россказнями. К тому же Майкл рассердится на него за то, что он находился так близко от границы, ослушался приказа не предпринимать самостоятельных розысков убийцы.

Ричард понимал, конечно: брат переживает за него иначе не ворчал бы так часто. Но ведь и Ричард — взрослый и имеет право отмахнуться от надоевших нравоучений, а недовольные взгляды брата он как-нибудь перенесёт.

Ричард обломил еще один прутик и в досаде бросил его на плоский валун. Видимо, выбирать не приходится. В конце концов, Майкл всегда всех поучал, как следует поступать, даже отца.

Ричард мысленно одёрнул себя. Нельзя судить Майкла слишком строго, тем более сегодня, когда у брата знаменательный день.

Сегодня он вступает в должность Первого Советника и отныне будет распоряжаться всем: не только Хартлендом, но и всеми городами и селениями Вестландии, со всеми жителями, включая и деревенских. Будет отвечать за всех и за всё.

Майкл заслужил поддержку Ричарда, он нуждается в ней: брат ведь тоже потерял отца. Церемония вступления должна состояться сегодня днём. В доме Майкла намечается большое празднество, прибудут влиятельные господа из самых отдалённых пределов Вестландии.

Ричарду тоже полагается присутствовать. Что ж, по крайней мере угостят там на славу. Он понял, что проголодался.

Размышляя, Ричард глядел на противоположный берег синеющего далеко внизу Трантского озера. Даже с этой высоты в прозрачной воде виднелись темно-синие глубокие омуты, зелёные подводные заросли и бурые пятна каменистого дна.

У кромки озера, то исчезая за деревьями, то вновь появляясь, петляла Сокольничья тропа. Ричард не раз ходил по ней. Весной тропа делалась топкой и скользкой, но сейчас, в конце года, должна быть твёрдой и сухой.

Севернее и южнее ходить по ней бывало страшновато слишком близко к границе. Поэтому большинство путников её избегали, предпочитая дорогу через Олений лес.

Ричард подвизался лесным проводником и помогал желающим благополучно пересекать эти леса. Правда, путешествующие сановники нанимали местного проводника в основном ради престижа.

Вдруг Ричард заметил краем глаза какое-то движение на тропе. Он пристально вгляделся в дальний конец озера. Вот снова что-то мелькнуло сквозь тонкую завесу листвы. Сомнений не оставалось: там шёл человек.

Может быть, это его друг Чейз? Кто ещё, кроме стража границы, осмелится бродить по этим местам?

Вскочив с камня, Ричард отшвырнул прутики и зашагал вперёд. Человек продолжал двигаться по тропе и теперь появился на открытом месте у кромки озера. Нет, это не Чейз... это девушка. В платье.

Что за незнакомка осмелилась забраться так далеко в Охотничий лес, да еще в платье? Ричард наблюдал за ней, пока она шла вдоль берега. Незнакомка, следуя извивам тропы, то исчезала, то вновь появлялась. Непохоже, чтобы она торопилась, но и вялой её походку никак нельзя назвать.

Девушка шагала мерно и уверенно — ни дать, ни взять опытная путешественница. Впрочем, это и понятно, ведь в окрестностях Трантского озера нет человеческого жилья.

Тут внимание Ричарда привлекло новое движение. Он окинул взглядом лес. Позади незнакомки показалось ещё несколько человек. Трое... нет, четверо мужчин в лесных плащах с капюшонами.

Они следовали за ней на некотором расстоянии, причём, перемещались украдкой, перебегая от дерева к дереву, оглядываясь и выжидал. Ричард выпрямился. Его глаза, прикованные к преследователям, широко раскрылись.

Они крались за незнакомой путницей. Он сразу понял: вот оно, третье исчадие зла.