На второй день утром

Бригитта: Я пришла с большой долей осторожности.

Б. X.: Да, Карл Мэй говорит: «Осторожное мужество ценно

вдвойне».

Бригитта: Вчера я периодически чувствовала себя как в панцире, сегодня я чувствую себя более проницаемой, и теперь появляется что-то очень уязвимое.

Б. X.: Я займусь этим очень осторожно, Бригитта. (Бригитта начинает плакать.) Дыши, это поможет. Вдыхай и выдыхай! Широко открой рот и дыши, чтобы это могло течь... продолжай дышать... дыши... У тебя все происходит довольно быстро! Бригитта: Не всегда.

Б. X.: Ты, наверное, не привыкла, что кто-то уделяет тебе время? (Бригитта плачет; через какое-то время.) Возьми свой стул и сядь передо мной.

(Бригитта садится, Б. X. вынимает из своего кармана салфетки.) Я подготовлен на все случаи жизни. Иди-ка поближе... еще немного... еще (снимает с нее очки), закрой глаза. (Берет ее за руки.) Открой рот и дыши... просто продолжай вот так дышать! (Кончиками пальцев одной руки легко прикасается к верхней части грудины.) А теперь с этим чувством иди далеко назад, далеко-далеко назад, пока не придешь туда, где место этого чувства, в ту ситуацию, к которой оно относится... Рот открыт, глубоко вдыхать и выдыхать! (Бригитта глубоко дышит; где-то через минуту.) Соглашаться, как бы там ни было... (Где-то через три минуты.) Что это? Как далеко ты ушла?

Бригитта: Мне около шести лет. Б. X: Что тогда было?

Бригитта: Я ехала с мамой на машине, я хотела лечь ей на колени, но мне не разрешили, она была очень резка со мной. Б. X.: Хорошо, посмотри на эту сцену... глубоко дыши... Как ты в детстве обращалась к матери? Бригитта: Мамочка. Б. X: Скажи: «Мамочка, пожалуйста!» Бригитта (тихо): Мамочка, пожалуйста! Б. X. (через какое-то время, обращаясь к группе): Это сцена с прерванным движением. Видите, как она прикована к этой сцене? (Бригитте.) Иди еще дальше назад. (Через какое-то время.) Так, не получается. Она очень рано решила, что это невозможно, и не может от этого решения отказаться. (Через какое-то время, чуть приближается к ней верхней частью тела и смотрит на нее.) Открой глаза! Что нам с тобой теперь делать? (Она пожимает плечами.) Закрой глаза, следи за своим внутренним движением и иди с ним, куда бы оно ни вело. А теперь внутренне отойди назад, далеко от матери... отходи от нее все дальше. (Она поворачивает голову влево, и Хеллингер через какое-то время поворачивает ей голову вправо, так, как будто ей нужно туда посмотреть; где-то через полминуты.) Продолжай дышать, энергично дышать, энергично выдыхать, быстрее, без усилий, просто энергично. (Снова дотрагивается кончиками пальцев правой руки до верхней части грудины; Бригитта глубоко дышит.) Так, да, дальше... дальше... дальше продолжай! И скажи что-нибудь, вместо того чтобы кашлять, скажи что-нибудь матери!

Бригитта (тихо): Теперь уже нет!

Б. X: Громко! «Теперь уже нет». Громче! «Теперь уже нет». (Б. X. наклоняет верхнюю часть ее тела вперед, прислоняется головой к ее голове и правой рукой обнимает ее за спину. Бригитта начинает рыдать.) «Теперь уже нет. Теперь уже нет. Теперь уже нет». (Б. X. велит ей положить на него руки и, обнимая, приближает ее к себе.) Дышать глубоко, рот открыт, чуть быстрее дышать, еще быстрее, в два раза быстрее, глубоко, глубоко выдыхать... Не закрывай рот (Обхватывает ее голову правой рукой и прижимает к своему плечу.) Мамочка, пожалуйста.

Бригитта (тихо): «Мамочка, пожалуйста».

Б. X.: Мамочка, пожалуйста. И не прекращай дышать. (Бригитта снова начинает дышать глубже.)

Б. X. (группе): Бригитта тоже выбирает маленькое счастье. (Обращаясь к Бригитте.) Как ты себя чувствуешь?

Бригитта: Легче (показывает на грудную клетку), полнее.

Б. X.: Ты остановилась на полпути, но все-таки немного

дальше.

Бригитта: На полпути назад?

Б. X.: На полпути к ней. Как сказал некий небезызвестный Иоганн Вольфганг: «Каждый сам кузнец своего несчастья». Бригитта: По-моему, он такого не говорил. Б. X.: Нет? (Оба смеются.) Ладно, хорошо. (Бригитта встает и садится на свое место.)

Б. X.: Это была ситуация прерванного движения любви. Здесь можно было увидеть, что произошло в тот момент. По моей теории, в той точке, где было прервано движение любви, возникает то, что мы называем неврозом: движение по кругу, которое снова и снова возвращается в одну и ту же точку, вместо того чтобы идти дальше. Когда человек вспоминает о прерванном движении, в нем всплывает некое чувство, некое решение, и тогда, вместо того чтобы идти дальше, он делает круг, и когда он снова оказывается в исходной точке, повторяется то же самое. Это прогресс карусели.

Что теперь мне, как терапевту, делать с такой стойкой клиенткой? (Пауза.) Это была неудача — не тотальная, но все же неудача, здесь надо быть с собой откровенным! Она туда не пошла, но теперь у нее есть перспектива. Теперь я предоставлю ее ее доброму сердцу. Согласна, Бригитта? Бригитта: Да.

Б. X: Какие-нибудь вопросы по этому поводу? Вольфганг: Я вот этого сейчас не понял: «Я предоставляю ее

ее доброму сердцу».

Б. X.: А ты и не можешь это понять. Она это поняла. Положиться на сердце, на доброе сердце, в такой ситуации всегда хороший метод. Часто остается только удивляться, что изнутри находится путь, который не способен найти ни один терапевт. А по секрету — громко я этого тут не скажу — я предоставляю ее, естественно, доброму сердцу ее матери.

Ларе: Ты сначала привел ее к движению любви, а потом велел двигаться прочь...

Б. X.: Как человек движется, не имеет значения, движется ли он к кому-то или от кого-то. Он находится в движении. Если движения к кому-то не получается, я велю ему идти в обратную сторону, тогда движение меняет направление на противоположное. Ты идешь с ним в том направлении, которое он показывает. Она показала движение прочь, поэтому я пошел с движением прочь. Потом она повернула голову влево, и у меня возник образ, что она отворачивается. Тогда я повернул ей голову вправо, и после этого пришло чувство.

Ларе: Но это же была поправка?

Б. X: Да, сопутствие, маленькая поддержка. Только тогда npij-шла фраза: «Теперь уже нет!» Было очевидно, что там была мать.

Рюдигер: Не мог бы ты дать нам, не столь опытным, указания, как определить, когда человек движется к кому-то, а когда нет?

Б. X: Нет, тут ты должен довериться наблюдению, восприятию. Возможно, тебе еще удастся увидеть это на других примерах. Если ты хочешь иметь теорию, ты уже не в состоянии отдаваться самому процессу. Думаю, главное я сказал, больше было бы нехорошо.

Во время круга в первой половине второго дня

Бригитта: Я полностью отдана восприятию, а то, что во мне происходит, это некое переменное движение. То возникает ощущение тепла и сопереживания — даже в глазах, а потом это вдруг снова прекращается (становится очень взволнованной, на глазах появляются слезы), постоянное чередование. А когда я снова выхожу...

Б. X: Это хорошо, хорошо. Видите, как трудится ее доброе сердце? Позволь доброму сердцу продолжать свое дело, Бригитта, пока не появится решение.

Во время круга во второй половине второго дня

Бригитта: Я сейчас полностью включена. Во время обеденного перерыва я с наслаждением забралась в постель и еще раз поискала связь с моей мамой. Это было приятно.

На второй день во время второго круга, вторая половина дня

Бригитта: Сегодня ночью я часто просыпалась. Мне не дает покоя моя семья, и постоянно приходит на ум семья моей мамы. Б. X: Что там было?

Бригитта: Сестра моей мамы еще ребенком умерла от тифа, а за шесть недель до сестры умер отец моей мамы, маме тогда было десять лет.

Б. X.: Сестра была младше твоей мамы?

Бригитта: Старше, она была средней. Был еще старший брат. Еще у меня были мысли о том, что в моей семье царит атмосфера замалчивания. Много молчания и какое-то оцепенение. Еще мне подумалось, что сейчас, когда я с детьми бываю в моей семье, этого нет. Когда мы у моих родителей, все бросаются к детям, они все наполняют жизнью. Еще мне пришло в голову кое-что в связи с «посидеть на коленях». Когда к нам приезжают мои родители, обе дочки говорят «посидеть на коленях у дедушки» и «посидеть на коленях у бабушки», и им это позволяется.

Б. X.: Отчего умер отец твоей матери?

Гемограмма семьи Бригитты*:

* Сокращения:

0 — отец М — мать

1 — первый ребенок, сын

2 — второй ребенок, Бригитта

00 - отец отца

УБ/СО - умерший брат или сестра отца

ОМ — отец матери

СМ — сестра матери

Бригитта: Должно быть, из-за мочевого пузыря. Он внезапно попал в больницу. Это было в 1938-м, и из больницы он уже не вернулся. А через шесть недель умерла старшая сестра мамы.

Б. X: Это шок в семье.

Бригитта: Да, тут есть еще кое-что: я уже однажды расставляла свою семью у Е. С тех пор у меня засело, что я поставила мать совершенно снаружи и так, что она смотрит прочь. Но что ей, наверное, пришлось пережить?

Б. X: Вероятно, она следует за своей сестрой и отцом, но давай все-таки сделаем расстановку!

(Информация: после смерти мужа бабушка по материнской линии жила в родительской семье Бригитты. В семье отца тоже рано умер ребенок. Отец был самым младшим из четырех детей, живы две его старшие сестры. Бригитта делает расстановку своей родительской семьи.)

Исходная расстановка родительской семьи Бригитты:

(После того, как члены семьи были расставлены.)

Отец (слева от жены): У меня нет контакта с детьми, и моя

жена как-то так, поблизости. Я скорее один.

Мать: Я тоже чувствую себя очень одинокой. Нехорошо,

что я смотрю на детей сзади. Мужа рядом с собой я почти не

чувствую.

Заместительница Бригитты: У меня легкий туман в голове и меня тянет наружу. Позади меня что-то есть, но я не знаю что. Б. X.: Ребенок, который умер в семье отца, это был мальчик или девочка?

Бригитта: Не знаю. Б. X.: Как тебе кажется? Бригитта: Девочка.

Брат: У меня тоже ни с кем никакого контакта, ноги совершенно оцепенели и словно примерзли.

Б. X. (обращаясь к детям): Так, развернитесь к родителям. Что изменилось? (Движение 1)

Брат: Теперь снова становится легче.

Заместительница Бригитты: Мне так тоже приятно, и в голове опять прояснилось.

Отец: Да, по отношению к детям стало лучше, со стороны жены по-прежнему ничего.

Мать: Я чувствую то же самое.

Б. X. (родителям): Поменяйтесь местами, посмотрите, будет ли лучше. (Движение 2)

Отец: Да, дочь становится ближе, это приятно. Заместительница Бригитты: У меня появляется некоторое

волнение.

Б. X.: Как между родителями, лучше или хуже?

Отец: Хуже.

Мать: Я чувствую совсем немного жизни.

Б. X.: Теперь поставим его отца. (Бригитта ставит деда по отцовской линии справа позади отца, движение 3.)

Бригитта: Я кое-что забыла. Отец отца тоже рано умер, моему отцу было тогда восемь лет. Он вернулся с войны с ранением, страдал судорогами, он работал в поле и задохнулся во время приступа.

(Отец и его отец вместе решают, что лучше всего, когда дед стоит за спиной у отца, движения 4 и 5)

Б. X.: А теперь поставь отца твоей мамы (Бригитта ставит его за матерью слева, движение 7)

Промежуточная расстановка родной семьи Бригитты:

Мать: Когда появился отец мужа, у меня возникла огромная потребность посмотреть, так что муж тоже попал в поле зрения. Теперь, после того, как появился мой отец, движение снова больше идет сюда (влево). (Она выражает желание, чтобы ее отец встал левее, чтобы она могла его лучше видеть, он перемещается, движение 8.)

Мать: Так лучше.

Отец: В отношениях с женой это ничего не меняет.

Брат: Мне теперь интересен только он (отец матери). С тех пор как он здесь, я смотрю только на него.

Б. X. (обращаясь к Бригитте): Это идентификация твоего брата. Он идентифицирован с отцом матери (просит отца и мать и их отцов поменяться местами).

Заместительница Бригитты: То, что отец отца встал позади отца, принесло мне некоторое облегчение. Я смогла вздохнуть спокойно. А когда тут так внезапно появился он (отец матери), у меня возникло ощущение, что напротив меня стоят много мужчин. Но у меня нет контакта с матерью. Тут как-то не было второй женщины. Теперь немножко лучше, чувство к отцу стало менее напряженным, с матерью контакта мало. Хорошо, что

он (отец матери) там. Тут (показывает направо) он был как-то

слишком близко.

Б. X. (обращаясь к Бригитте): Поставь еще сестру матери, которая умерла. (Бригитта ставит тетю позади матери, чуть справа; см. стр. 233.)

Б. X: Что изменилось?

Мать: Мне становится беспокойно.

Заместительница Бригитты: Теперь я больше смотрю на нее, я вдруг перестала видеть отца.

Сестра матери: У меня тоже какая-то беспокойная тяга туда,

к сестре.

Б. X. (ставит сестру матери рядом с матерью справа): Что

теперь?

Мать: Здесь (со стороны мужа) снова теплее. Это хорошо (придвигается ближе к мужу и берет с собой сестру).

Отец: Теперь мне на этом месте значительно комфортней. Я ближе и к дочери, и к жене.

Заместительница Бригитты: Да, маму я теперь тоже могу чувствовать и снова вижу отца. Теперь это единая картина, так значительно лучше, раньше я была фиксирована на ней (сестре

матери).

Б. X. (заместительнице Бригитты): Встань рядом с братом.

Как теперь?

Брат: Я бы хотел поменяться с ней (сестрой) местами. (Брат

и сестра меняются местами.) Так лучше.

Заместительница Бригитты: Мне так хорошо. И то, и другое одинаково хорошо.

(Отец матери хочет выйти подальше наружу и выходит, Б. X. ставит умершую сестру или брата отца слева рядом с ним. После нескольких пробных движений они находят наконец разрешающий образ расстановки, где все чувствуют себя хорошо.)

Б. X. просит Бригитту занять свое место в расстановке. Он предполагает, что умерший ребенок в семье отца был все-таки мальчик, поскольку этот персонаж вызвал такое сильное раздражение у брата Бригитты.

Бригитта (после того, как некоторое время просто молча смотрит): Меня очень тянет туда (показывает на мать).

Б. X.: Да, иди!

(Бригитта подходит к матери и обнимает ее.)

Б. X.: Крепко, уж если обнимать, то крепко. (Веселье. Бригитта крепко обнимает мать, но при этом движется туда-сюда.)

Разрешающий образ расстановки

Б. X: Спокойно, спокойно, спокойно, медленно, дыши глубоко, ртом! (Подводит к ним сестру матери и просит ее обнять их обеих, Бригитта начинает плакать.) Дыши глубоко, открытым ртом... глубоко вдыхай и выдыхай... вдыхать — это принимать... без звука, просто вдыхай и выдыхай, пока по-настоящему не насытишься! (Бригитта глубоко вдыхает и выдыхает.) Нет, нет, не спеши!.. Дыши. Вдыхай и выдыхай... без звука дыхание энергичнее... абсолютно свободно вдыхай и выдыхай — теперь иди обратно на свое место. (Бригитта возвращается на свое место и еще раз оглядывается.) Хорошо? Ладно, это все. (Все садятся.) Теперь движение любви пришло к цели. (После небольшого перерыва.)

Эрнст: Значит, тут речь о прерванном движении любви. Ты видишь в этой системе почву для такой динамики?

Б. X.: Нет, нет! Совершенно очевидно, что что-то не прояснено между матерью и сестрой, и что отчасти она берет это на себя. Так что не исключено что это системно обусловлено и никак не связано с тем, что делает мать.

Позже, во время круга

Бригитта: Мне хорошо. Я чувствую себя очень свободно. Что касается головы, то я открыта и способна воспринимать. Б. X: Сегодня это тоже было прекрасное движение.

На третий день во второй половине дня

Бригитта (показывает на грудь): У меня здесь такое движение, как будто что-то открывается.

Б. X.: Замечательно!

Бригитта: Да, это значит становиться свободнее, а еще во время обеденного перерыва я ощутила надежду, что благодаря этой работе я смогу чувствовать себя более соответственно возрасту.

Б. X.: Да, несомненно!

Бригитта: Я даже не сказала, о чем тут речь.

Б. X.: Это и необязательно.

На четвертый день во время круга

Бригитта: У меня не выходит из головы брат. Он часто попадает в экстремальные ситуации. Он занимается скалолазанием и уже не раз проваливался в ледниковые трещины. Часто, когда раздается телефонный звонок, я думаю, что что-то случилось. Я спрашиваю себя, не может ли это быть связано с идентификацией?

Б. X.: Да, так часто бывает. Очень часто.

Бригитта: Он явно ищет ситуации, которые смертельно опасны, где смерть совсем рядом. Я спросила себя, чем я могу ему помочь? Могу ли я что-то сделать, чтобы моя работа здесь для него тоже была полезна? Во время расстановки ты сказал, что он может быть идентифицирован с умершим дедушкой и что умерший ребенок, возможно, был мальчиком.

Б. X.: Опиши ему расстановку, но без комментариев. Недавно тут был один человек, который рассказал, что начал летать на дельтаплане. Он был в полной эйфории. Он спросил меня, что я об этом думаю. Я ответил: «Я не могу себе представить, чтобы мудрый человек этим занимался». Вы можете себе это представить? Мне было совершенно очевидно, что он хочет покончить с собой.

Бригитта: Мой брат тоже занимается дельтапланеризмом.

Б. X.: Ты можешь сказать ему, что, если он разобьется, все станет лучше. Хорошо? Что-то еще?

Бригитта: Ты говоришь, я должна рассказать ему расстановку. А идею насчет идентификации тоже?

Б. X.: Это будет возможно, только если ты сперва подождешь, а когда представится возможность сказать что-то по-хо-

рошему, и тогда ты скажешь это точно так, как чувствуешь, тогда это будет правильно. Тогда ситуация будет иной, чем ты сейчас себе представляешь.

На четвертый день пополудни

Бригитта: Сегодня с утра был момент, когда меня бросало то в жар, то в холод, я молилась, и у меня очень вспотели ладони. Я подумала о том, не должна ли я еще что-нибудь моему мужу. Однажды он вытащил меня с братом из лавины. Я была уже без сознания, он практически заново подарил мне жизнь.

Б. X: Цени это.

Бригитта: Я сейчас очень растрогана.

Б. X: Причем не только по отношению к нему, это было бы слишком мало. Что-то удачно сложилось. Это то, что я говорил о благодарности. Когда кто-то оказывается спасен таким образом, он обретает силу, которой у него не было раньше. Делай с ее помощью что-то хорошее, но без напряжения, просто так, как это течет и покуда это течет.

Вечером четвертого дня

Бригитта: Во мне звучит фраза «заботливо обращаться». Мне даже приснилось, что я посадила на мертвом прахе маленькое растеньице. Это «заботливо обращаться» — нечто такое, что ведет меня в силу, но я постоянно чувствую, что меня тянет в слабость.

Б. X: Когда прах оставляют в покое, растения вырастают сами по себе.

Бригитта: Да, я стараюсь сколько могу оставлять в покое. Б. X: Да, оставлять — это нечто такое, где не нужно ничего делать, и тем не менее это требует усилий.

На пятый день

Бригитта: У меня очень много всего происходит на телесном уровне. Я очень чувствую внутреннюю поверхность ладоней, как будто что-то отделилось. И в челюстных суставах я тоже это чувствую. Раньше я намного больше сжимала зубы. Сейчас это проходит. Я постоянно думаю о муже. Мне и сейчас очень волнительно говорить о том, что во мне происходит. Каждый раз, когда я ухожу, я испытываю к нему глубокую симпатию, но когда я дома, я его отталкиваю.

Б. X.: Давай сделаем одно маленькое упражнение. Сядь передо мной и положи руки на колени. Закрой глаза и отдайся своему глубокому стремлению к нему со всеми прекрасными мыслями и чувствами. И с хорошими воспоминаниями о начале. Тебе не нужно ничего делать и говорить, ты можешь просто

I отдаться своим чувствам и образам. Разве что глубоко вдыхай — это, должно быть, особенный мужчина, раз он завоевал твою любовь. (Бригитта смеется.) Теперь представь себе, как ты подойдешь к нему, когда вернешься домой. Он стоит где-то там, и ты подходишь к нему очень близко. (Бригитта смотрит в определенном направлении.) Ты смотришь, что ты ему говоришь, что делаешь, о чем просишь. (Бригитта улыбается). Вот именно!...

Бригитта: Пока не получается.

Б. X.: Посмотри на него еще немножко, посмотри на него еще немножко... получается... (Где-то через минуту.) Я дам тебе еще один образ: иди туда и представь, что за ним стоит его мать... она приветливо стоит позади него. (Бригитта начинает плакать.) Закрой глаза, не открывай их и подойди к нему совсем близко... (Бригитта плачет и кивает.) Подойди еще немного ближе и возьми что-то себе и подари что-то ему. Совершенно спокойно, тебе не нужно ничего об этом говорить... оставайся целиком в своем внутреннем переживании... (Бригитта глубоко вдыхает и выдыхает.) Хорошо? (Бригитта кивает.) Хорошо, это все.

Бригитта: Спасибо!

Б. X.: Не стоит благодарности. Позже я объясню, что я сделал. Сейчас я хотел бы оставить это, как есть.

На шестой день

Бригитта: Это было очень много, это еще уляжется. Сегодня утром почувствовалось еще кое-что: добавились мои свекровь и свекор. Тут мне тоже нужно еще кое-что сделать с «идти к...», «отдавать должное» и «пускать туда детей».

Б. X.: Точно, это значит следовать за мужем.

Бригитта: Сегодня мне опять очень понравилось. Я чувствую себя щедро одаренной, ты очень хорошо со мной поработал.

Б. X.: Хорошо. Последний раз, когда я работал с Бригиттой, я обещал объяснить технику. Я могу вкратце это сделать. Я провел с ней упражнение из НЛП. Она демонстрировала два

противоположных чувства. Когда она не дома, она скучает по мужу, а когда она с ним, она его скорее отвергает. Я дал ей уйти в чувство стремления к нему, а потом немного ее отвлек, пока она не рассмеялась. Тогда я это закрепил. Теперь ей не так просто выйти из этого чувства. Затем я дал ей попробовать вернуться с этим чувством домой, к мужу. Тут сталкиваются два чувства, но закрепленное можно удержать. Тогда оно перекрывает негативное чувство. Вот такой метод.

Карл: Что у тебя остается от первичной терапии?

Б. X: Задачей первичной терапии была переработка боли, первичной боли. На самом деле, первичная боль — это всегда одно и то же: она возникает там, где было прервано движение любви. Боль только подтверждает, что движение прервано, но ничего не решает. Вместо того, чтобы дать клиенту выразить эту боль, я привожу движение к цели, и тогда приходит любовь, и когда это происходит, у меня вот тут (показывает на свой свитер) часто появляется мокрое пятно. Вот что осталось от первичной терапии.

Наряду с прерванным движением любви существуют также ранние травмы, которые я снимаю при помощи переживания, например, путем изменения истории. Я использую здесь смесь техник из НЛП и первичной терапии. Хорошим методом является анкерная компенсация, то есть когда хорошая сцена компенсирует плохую. Но, когда речь идет о глубинных вещах, обязательно должно учитываться чувство. Поэтому я крепко держу клиента, чтобы он мог безопасно выразить чувство, а затем ищу ему помощника и таким образом решаю эту ситуацию.

Карл: Иногда ты даешь человеку возможность заново пережить рождение. В каких случаях ты это делаешь?

Б. X.: Если имела место родовая травма, то движение к матери было прервано уже там. Тогда я повторяю рождение, восстанавливаю связь с матерью, а затем следует молитва на заре жизни (см. стр. 60). Первое обретение матери и первое ощущение принятости — самый глубокий и самый интенсивный опыт. Затем я провожу анкерную компенсацию. То есть я крепко держу клиента и даю ему возможность подниматься по возрастным ступенькам, проходя через все травмы. Ведь лучшего

чувства, чем чувство принятости после появления на свет, у него быть не может. Так в рамках одной сессии я провожу целую терапию. То есть я в одном процессе в форме анкерной компенсации по очереди прорабатываю все более поздние детские травмы. Я даю клиенту уйти в его лучшее чувство, а потом даю пережить травму. Тогда позитивное чувство перекрывает негативное.

Карл: Как в точности это происходит?

Б. X.: Очень просто. Я говорю: «Сейчас ты будешь становиться все старше и старше, и когда возникнет что-то, где это движение остановится, ты там останешься». Тут клиент вдруг начинает тяжело дышать, плакать, и я спрашиваю: «Сколько тебе сейчас лет? Что прозошло?» Я даю ему возможность на это посмотреть и просто крепко его держу, пока это не разрешится. Затем я перехожу к следующей сцене. (Улыбается.) Тогда пятьсот часов анализа сжимаются до одного. Это уже индивидуальная терапия, в противоположность или в дополнение к системной. То есть это две разные ветви.

в) Расстановка семейных систем

Внутренние образы, которые сковывают, и внутренние образы, которые освобождают (сценарии)

В терапевтической работе мы часто замечаем, что клиент живет в соответствии с неким внутренним образом, представляющим собой развитие событий, то есть в соответствии с некоей историей. В трансактном анализе это называется сценарием. Эти образы имеют двоякое происхождение, у них разные истоки. С одной стороны, бывают внутренние образы, в сюжете которых ребенок снова находит имеющийся у него травматичный опыт. К числу таких образов относятся многие сказки, например, «Гензель и Гретель», «Красная Шапочка», «Звездный талер», «Спящая Красавица» и «Румпельштильцхен». Например, Спящая Красавица спит с представлением о том, что когда она через сто лет проснется, ей по-прежнему будет пятнадцать лет. Это иллюзия. Решение, которое дает сказка, поощряет Спящую Красавицу продолжать спать. Если она поймет, что, проснувшись, уже не будет юна, то она проснется

несколько раньше. В сказке «Волк и семеро козлят» мать говорит: «Остерегайтесь злого папы». В сказке «Счастливый Ганс» речь идет о том, что дед часто терял свое состояние, в этом случае можно его попросить: «Благослови меня, если я его сохраню». «Красная Шапочка» — это история совращения старшим родственником. Маленький Ганс счастлив, когда он возвращается домой и дверь ему открывает мать, но что будет, если у порога его встретит отец?

Странно, что во всех знакомых нам сказках содержатся такие образы развития событий, которые пленяют и сковывают, а решения, описываемые в них под конец, иллюзорны и, в первую очередь, служат сохранению статус-кво. Если в сказке или истории описывается что-то, что ребенок мог пережить до седьмого года жизни, то в большинстве случаев это указывает на личное переживание, а не на системное событие. Например, «Румпелылтильцхен» — обычно не системная история. В большинстве случаев «Румпельштильцхен» — образ травматичного опыта, это история о детях, которых отдали. Точнее, в этой сказке описывается ситуация, когда матери нет, а отец отдает свою дочь другим людям, и тогда в следующем поколении дочь отдает своего сына. Таков ее открытый текст. Причем мать отсутствует во многих сказках.

Но сказки коварны, поэтому в них всегда есть что-то, что отвлекает от подлинного содержания, например, в «Румпелыи-тильцхене» это прекрасный стишок: «Ах, как хорошо, что никто не знает, что Румпельштильцхен меня называют».

Но существует и множество историй, которые никак не связаны с детским опытом. Если человека сопровождает, к примеру, такой образ, как Отелло или Одиссей, то здесь описан опыт, которого у ребенка просто не может быть. Во многих историях описывается опыт, который могут иметь только взрослые. Ребенок может быть очарован такой историей, сам не зная почему. Тогда, судя по характеру истории, можно заключить, что она относится к другому лицу, которое играло или должно было играть какую-то роль в этой системе раньше. Обычно это тот, у кого была тяжелая судьба, кто был исключен из системы или уступил свое место внутри системы кому-то другому.

В этом случае история превращается в образ для реального исполнения жизни, которое раньше уже было важно в данной системе. Тогда история служит для того, чтобы с ее помощью

кто-то еще раз представлял в этой системе исключенное из нее

лицо.

Такие истории, основываются ли они на травматичных событиях и переживаниях или являются системно обусловленными, можно искать и находить.

Методом, позволяющим выявить сценарий и системную историю, является рассказ следующей истории:

Некто считает, что уже достаточно потрудился и теперь может, наконец, что-нибудь себе позволить. Он покидает свой город и едет в другой. Побродив по нему какое-то время, он оказывается перед зданием, над которым большими буквами написано «Международный театр». Он решает, что это как раз то, что надо, и покупает билет. Немного дороговато, но он говорит себе, что сейчас это не имеет никакого значения. Он входит внутрь, занимает место, откидывается на спинку кресла, устраивается поудобнее и ждет. Наконец свет гаснет, поднимается занавес и начинается спектакль. Наблюдая за действием, он замечает: «А ведь эту пьесу я уже читал. Тут же нет ничего нового». Продолжая смотреть, он понимает, что это пьеса, которую играет он сам. Вопрос: как называется твоя пьеса? Эта пьеса может существовать в виде литературного произведения, сказки или фильма, романа или театральной пьесы или, может быть, в виде биографии. Когда всплывает название пьесы, это бывает полной неожиданностью и в большинстве случаев немного неприятной.

Кто-нибудь из вас знает свою пьесу?

Бенно: Для меня это убийство невинных детей Иродом. (Примечание: у Бенно был брат-инвалид, которого во времена Третьего рейха отдали в приют, где он погиб.)

Б. X.: Если вспомнить историю его семьи, сразу обнаруживается системная связь. В подобных историях зачастую совершенно явно описывается ключевая ситуация. Сара: У меня это «Фауст».

Б, X.: Если женщина называет своей историей «Фауста», то речь всегда о Гретхен. Тогда вопрос в том, какой мужчина обманул и бросил какую женщину?

Фридеманн: У меня это «Ифигения в Тавриде», причем фигура короля.

Б. X. (перебивая): Нет, нет, этого делать нельзя. Из истории нельзя ничего для себя выбирать. Это наверняка не так. В

«Ифигении» как истории речь о том, какая дочь была принесена в жертву.

Вера: Мне на ум пришла «Волшебная флейта».

Илзе: «Даниэл в львиной норе».

Клаус: Сказка «Братик и сестричка».

Экхард: Я подумал про Одиссея.

Б. X: Одиссей! Ты знаешь, где он оказывается в конце?

Экхард: На Итаке.

Б. X: Да, и кого он там находит?

Экхард: Пенелопу.

Б. X.: А ты знаешь, кто на самом деле Пенелопа? Это всегда мать.

Экхард (смеясь): Теперь становится неприятно. (Всеобщее веселье.)

Б. X: Кто же в твоей семье был Одиссеем, мужчиной, который скитался?

Экхард: Вроде бы никто не скитался.

Б. X.: Ты уверен? Если это действительно та самая история, то ее всегда следует понимать буквально. Однажды у меня на курсе была женщина, которую участники все время дразнили: Ирена-сирена, Ирена-сирена. И тут одного участника курса, сценарной историей которого был «Одиссей», вдруг осенило. Дело было так: у него была подруга, отец которой дал ему яхту. На этой яхте он под парусом поплыл в Африку, а подругу оставил дома. То есть он буквально скопировал Одиссея, всю эту историю с Наусикаа. Тут мы выяснили, что Пенелопа — это мать. Итак, Экхард, кто был Одиссеем? Если человек говорит «нет», не нужно сразу же принимать это всерьез. В таком случае сначала ждут.

Экхард: Скорее всего второй муж моей матери.

Б. X: С системной точки зрения он не настолько значим. Ладно, оставим это. Может быть, это даже не та история.

По моему опыту, более пятидесяти процентов всех проблем, с которыми люди приходят на психотерапию, не являются их собственными проблемами, в том смысле, что они не восходят к пережитому самим этим человеком, а являются повторением чужой судьбы.

Такие ограничивающие образы могут быть наглядно представлены, например, при помощи расстановки семейной системы.

Расстановка системы

Своим способом проводить семейные расстановки Берт Хел-лингер разработал высокоэффективный метод групповой терапии, который в удивительно простой и сжатой форме претворяет в терапевтическую практику его идеи о порядках любви, его философию терапии и мысли о системно-обусловленных проблемах и системных решениях.

В центре внимания находится изображение двух концентрированных пространственно-временных образов. Первый отображает прошлое вплоть до сегодняшнего дня, это внутренний образ, который сковывает, второй представляет собой образ-решение, внутренний образ, который освобождает. Первый — это пространственная инсценировка запечатленного в душе клиента образа системы, частью которой он является, то есть индивидуальная метафорическая квинтэссенция семейной и индивидуальной истории (историй). Отправной точкой при этом является тот постулат, что системное место, которое мы занимаем в этом образе по отношению к другим членам системы, решающим образом определяет наши чувства и действия. Второй образ — это внутренний образ решения или образ будущего системы, отвечающий порядку любви, где у каждого члена рода есть подлежащее ему хорошее место, и который, если его воспринять и позволить ему действовать, целительным образом влияет на чувства и поступки отдельного человека и на всю систему в целом.

Образ действий в расстановке

Принцип действий прост: участник группы, далее называемый клиентом, в зависимости от исходной ситуации и заявленного вопроса расставляет внутренний образ своей нынешней или родительской семьи или, возможно, системы клиента. Среди участников группы он выбирает заместителей для членов системы, которую он собирается расставить, и в соответствии со своим внутренним образом ставит их на то или иное место. Для себя самого он тоже выбирает заместителя. Затем участники расстановки по очереди сообщают, как они чувствуют себя на своих местах. В заключение ведущий в интерактивном процессе с участниками расстановки, т. е. принимая во внимание сообщения участников об их самочувствии на новом

месте, обычно через несколько промежуточных ступеней (часто представляющих собой важные с терапевтической точки зрения промежуточные шаги), формирует образ-решение, где у всех, в том числе и раннее исключенных, есть свое хорошее место.

На тех, кто имеет возможность наблюдать работу Берта Хел-лингера в группе, часто производит глубокое впечатление, насколько быстро ему удается даже в больших группах создать доверительную, серьезную и в то же время легкую и полную юмора атмосферу, основой которой является взаимное уважение и живое внимание. Группа находится словно бы в едином резонансе, и, несмотря на то, что расставляется внутренний образ одного члена группы, на время расстановки участники погружаются в динамику системы и вместе с ведущим группы создают решение, которое каждый раз уникально. Разрешающие образы часто продолжают оказывать воздействие и много лет спустя после расстановки.

Прежде чем начать расстановку, ведущий выясняет, кто относится к данной системе, а также (обычно уже в процессе расстановки) кто уступил свое место в системе другому или был из нее исключен. Также ведущий спрашивает о решающих внешних событиях, таких как смерти, самоубийства, разлуки и разводы, несчастные случаи и случаи инвалидности. Описания характеров и оценка поведения значения не имеют. Они только отвлекают от главного.

Предпосылка для проведения расстановки

Делать расстановку системы (как своей собственной, так и системы клиента) можно только в том случае, если для вас это серьезно и если речь идет о чем-то серьезном, то есть о том, что действительно требует решения. Расстановка, сделанная из любопытства, эффекта не дает.

Указания по проведению расстановки

Б. X.: Работая с расстановками, мы касаемся самых глубин. Поэтому необходимо, чтобы в группе была атмосфера внимательного сопутствия. Во время процесса расстановки заместителей никто не долже