КНИГА XXI

 

(годы 360—361)

 

1. Август Юлиан празднует в городе Виенне пятилетие своего правления. О том, как он узнал, что Август Констанций скоро умрет. О различных способах узнавать будущее.

2. Август Юлиан в Виенне выдает себя за христианина, ради привлечения на свою сторону народной массы и в праздничный день молится Богу в церкви среди христиан.

3. Царь аламаннов Вадомарий, нарушив договор, опустошает с помощью высланных отрядов границы империи. Убийство комита Либинона и нескольких наших воинов.

4. Август Юлиан, перехватив письмо Вадомария к Августу Констанцию, организовал захват его на пиру. Перебив одних аламаннов, а других приняв в подданство, он заключил с остальными мирный договор.

5. Август Юлиан произносит речь перед своими солдатами и приводит их всех к присяге на свое имя, собираясь начать войну с Августом Констанцием.

6. Август Констанций женится на Фаустине. Он пополняет новыми контингентами свое войско, привлекает на свою сторону дарами царей Армении и Иберии.

7. Август Констанций, находясь тогда в Антиохии, удерживает под своей властью Африку через нотария Гауденция. Перейдя через Евфрат, он направляется с войсками в Эдессу.

8. Август Юлиан, устроив дела в Галлии, направляется к берегу Дуная и посылает вперед части своих сил через Италию и Рэцию.

9. Консулы Тавр и Флоренций, они же префекты претория, первый в Иллирике, второй – в Италии, бегут при приближении Августа Юлиана. Захват магистра конницы Луциллиана, который собирался дать отпор Юлиану. 212

10. Август Юлиан принимает под свою власть Сирмий, столицу западного Иллирика, вместе с его гарнизоном и посылает в сенат письмо, направленное против Констанция.

11. Два легиона Констанция, которые перешли к Августу Юлиану в Сирмии, будучи посланы им в Галлию, захватывают Аквилею с согласия горожан и запирают ворота перед войсками Юлиана.

12. Осада Аквилеи, ставшей на сторону Констанция. Когда позднее стало известно о смерти Констанция, Аквилея сдалась Юлиану.

13. Сапор отводит домой свои войска, так как предзнаменования говорили против войны. Август Констанций держит в Гиераполе речи перед своими солдатами, собираясь начать поход против Юлиана.

14. Предсказания смерти Августа Констанция.

15. Смерть Августа Констанция в Мобсукренах в Киликии.

16. Хорошие и дурные качества Августа Констанция. 213

 

1.

 

1. В то время как Констанций из-за неудачного хода военных действий, был оттеснен за Евфрат, Юлиан, находившийся в Виенне, проводил дни и ночи за выработкой плана действий на ближайшее будущее. Стараясь, насколько это позволяли скудные средства, поднять свое значение, он, однако, постоянно находился в сомнениях насчет того, следует ли ему достигать всеми способами соглашения с Констанцием, или же самому начать наступательные действия, чтобы внушить ему страх. 2. Тщательно обдумывая это, он боялся и того, и другого: в дружбе Констанций был жесток, а в междоусобных войнах часто имел успех, – то и другое пугало Юлиана. Особенную тревогу вызывала в нем участь его брата Галла, которого погубили его собственная бездеятельность и клятвопреступные и обманные действия некоторых людей. 3. Иногда он чувствовал твердую решимость действовать и считал наиболее безопасным открыто выступить против того, чей образ мыслей он, как умный человек, угадывал по его прежним поступкам и кого он достаточно хорошо знал для того, чтобы не дать завлечь себя в ловушку притворной дружбой. 4. Не придав значения тому, что Констанций написал ему через Леону [480]и не признав ни одного из сделанных им назначений за исключением Небридия, он отпраздновал, уже как Август, пятилетие своего правления. [481]Теперь он стал появляться в великолепной диадеме, блиставшей драгоценными камнями, тогда как в начале своего принципата надевал простой венец и скорее походил на ксистарха [482]в пурпуре, чем на императора. 5. В это время он отправил в Рим останки своей покойной жены Елены [483]для погребения вблизи города на Номентанской дороге, где была похоронена также ее сестра Константина, жена Галла. 214

6. Значение имело еще одно обстоятельство, пробуждавшее в нем желание теперь, когда в Галлии был установлен мир, напасть первому на Констанция, а именно то, что на основании разных примет, разгадывать которые он был мастер, и видений во сне, он предвидел близость его кончины. 7. Так как желающие зла люди приписывают этому ученому и стремящемуся ко всяким знаниям государю преступные способы узнавать будущее, то мне придется дать краткое объяснение того, каким образом мудрый человек может приобрести и этот важный вид знания.

8. Проникающее все элементы (стихии), как тела, вечно прибывающие, духовное начало, обладая всегда и везде живой силой предчувствия, сообщает нам дар непосредственного предвидения на основании тех явлений, которые мы стараемся постигнуть путем разных наук [484]А субстанциальные силы (демоны), умилостивление которых производится разными способами, дают смертным вещие слова как бы из никогда не иссякающих родников. Властвует над ними, как полагают, Фемида, [485]названная так потому, что она наперед открывает неизменные решения рока, которые по-гречески называются τευειμένα. Поэтому древние теологи и поместили ее на ложе и престоле Юпитера, знаменующего животворящую силу.

9. Авгурии и ауспиции [486]исходят не от птиц, не знающих будущего, – ведь этого не станет утверждать даже самый ограниченный человек, – но бог направляет полет птиц так, что исходящий из клюва звук и быстрое или медленное движение крыльев открывают будущее. Ибо благое божество – потому ли, что люди этого заслуживают, или же потому, что оно сочувствует им, – любит и этими способами открывает им грядущее.

10. Точно так же люди, умеющие исследовать вещие внутренности животных, которые могут открывать несчетное разнообразие изменений, узнают по ним будущее. Эту науку открыл некто Тагет, который, как гласит предание, внезапно появился из недр земных в Этрурии.

11. Открывает грядущее и дух человеческий, когда он находится в состоянии вдохновения и изрекает божественные глаголы. Причина этого в том, что Солнце, мировой разум по определению физиков, источает из себя наши души, как искры, и когда оно сильнее их воспламенит, то делает их способными познавать будущее. Потому-то и сивиллы [487]часто говорят о себе, что они пылают, сжигаемые мощным пламенем. Кроме того, много знамений дают случайно раздающиеся голоса, встречающие человека явления, особенно удары грома, молния, а также падающие звезды. 215

12. Можно было бы вполне и без всяких сомнений полагаться на сны, если бы истолкователи не ошибались в объяснениях. Иногда, как утверждает Аристотель, [488]сны вполне достоверны, а именно: когда зрачок крепко спящего человека, не отклоняясь ни в ту, ни в другую сторону, смотрит совершенно прямо. 13. Невежественные простаки иной раз подымают голос и наивно ставят вопрос так: если бы существовало предчувствие и некое знание будущего, то почему тот не знал, что ему предстоит пасть в сражении, а другой, что ему грозит то или иное бедствие. На это достаточно будет дать такой ответ: и грамматик иной раз выразится неправильно, и музыкант возьмет иной раз фальшивую ноту, и врач ошибется в лекарстве, но это не мешает существовать грамматике, музыке, медицине. 14. Прекрасно, как всегда, высказался по этому поводу Туллий (Цицерон): «Знамения будущего даются нам богами. Если кто ошибся в них, то причина погрешности не в богах, а в человеческом толковании»[489]Но чтобы не утомить читателя этим далеко ушедшим в сторону отступлением, возвращусь к изложению дальнейших событий.

 

2.

 

1. Когда однажды в Паризиях Юлиан, будучи еще Цезарем, совершенствовался на поле для упражнений в разных воинских приемах со щитом, выскочило деревянное покрытие, обрамленное кругом, и в руке у него остался один обод; крепко держа его, он продолжал делать приемы. 2. Все присутствующие испугались дурного предзнаменования, но он сказал: «Нечего пугаться: крепко у меня в руке то, что я держал». Потом, когда однажды в Виенне он отошел ко сну совершенно трезвый, в страшный полночный час перед ним во блеске предстало видение, которое изрекло совершенно ясно, хотя он не просыпался, следующие гекзаметры и несколько раз их повторило. Эти стихи внушили ему уверенность, что никакое несчастье не грозит ему в будущем:

«Когда Зевс совершит движение по широкому пределу славного Водолея, а Сатурн пройдет на 25 градусов созвездие Девы, тогда царь Асийской земли Констанций будет у предела жизненного пути, и его постигнет тяжкая горестная смерть».

3. Юлиан не занимался пока никакими изменениями существующего порядка, но с полным спокойствием разбирался во всх текущих делах, стараясь исподволь укрепить свое положение, чтобы возрастание сил шло в соответствии с возвышением его сана. 216 4. Желая расположить к себе всех без исключения, он притворялся, что привержен к христианскому культу, от которого втайне давно отошел. Он отдавался, – о чем знали немногие посвященные в его секреты, – гаруспицине, [490]авгуриям и соблюдал все то, что всегда чтили поклоняющиеся богам. 5. А чтобы сохранить это пока в тайне, в праздник, приходившийся в январе месяце, который христиане зовут Епифании, [491]он посетил церковь и вышел из нее лишь по окончании службы.

 

3.

 

1. Между тем, когда была уже близка весна, одно неожиданное известие повергло его в печаль и горе. Он узнал, что аламанны, выступив из области Вадомария, откуда после заключения договора нельзя было опасаться никакого нападения, грабят местности, пограничные с Рэцией, и, рассеявшись в грабительских набегах, производят страшные опустошения. 2. Оставить это без внимания значило бы создать опасность возобновления войны. Поэтому Юлиан отправил некоего комита Либинона с кельтами и петулантами, зимовавшими вместе с ним, чтобы тот поступил согласно обстоятельствам на месте. 3. Либинон быстро подошел к городу Санкциону [492]Издалека видели его варвары и, желая вступить в битву, укрылись в долинах. Ободрив своих солдат, которые были неравны варварам по численности, но горели желанием сразиться, Либинон без должной осмотрительности напал на германцев и был убит первым, в самом начале боя. Его смерть усилила дерзость варваров, воспламенила римлян желанием отомстить за вождя. Битва была очень упорной, но, подавленные численностью неприятеля, наши были рассеяны, потеряв несколько человек убитыми и ранеными.

4. С этим Вадомарием и его братом Гундомадом, который был так же царем, Констанций как уже было сказано[493]заключил мир. По смерти Гундомада Констанций, предполагая иметь в лице Вадомария верного союзника и молчаливого и деловитого исполнителя его тайных приказов, возложил на него, если только можно поверить молве, поручение, и писал ему, чтобы он время от времени тревожил, как бы в нарушение мирного договора, пограничные соседние с ним области; имелось при этом в виду воспрепятствовать Юлиану оставить охрану Галлии.

5. Согласно этим, как можно полагать, указаниям, Вадомарий наносил эти и подобные обиды. С ранней юности он был ловок на 217 всякого рода обманы и хитрости, и показал это и впоследствии, когда в звании дукса управлял Финикией [494]Но на этот раз он воздержался, будучи уличен одним обстоятельством, а именно: наши форпосты захватили нотария, которого он послал к Констанцию, и при обыске нашли у него письмо Вадомария, в котором тот помимо многого другого писал следующее: «Твоего Цезаря еще не вышколили». А в письмах к Юлиану он титуловал его владыкой, Августом и богом.

 

4.

 

1. Такое положение дел заключало в себе большую опасность, и Юлиан видел, что оно может оказаться для него гибельным. Поэтому он сосредоточил на нем все свои мысли. Он задумал силой захватить Вадомария, чтобы тем самым обеспечить безопасность себе и провинциям. Для этого он придумал такой план. 2. Он послал в те пределы нотария Филагрия, бывшего впоследствии комитом Востока, на предусмотрительность которого он полагался на основании прежнего опыта. В числе других поручений, которые тот должен был исполнить по обстоятельствам, он дал ему запечатанное письмо и приказал не открывать и не читать его, прежде чем не встретится лично с Вадомарием по эту сторону Рейна. 3. Филагрий отправился, в путь, как ему было приказано. Когда он находился на месте и был занят различными делами, Вадомарий без малейшей опаски, как будто был глубокий мир, переправился через реку (Рейн) и вел себя так, как будто не знал за собой никакой вины. Встретившись с командиром расквартированных там солдат, он по обычаю обменялся с ним несколькими словами и, чтобы не оставить после своего отъезда ни малейшего подозрения против себя, обещал прийти к нему на обед, на который приглашен был также и Филагрий. 4. Как только последний вошел и увидел царя, он тотчас вспомнил слова императора. Под предлогом спешного и не терпящего отлагательства дела он вернулся на свою квартиру, прочитал письмо, из которого узнал, что он должен сделать, и, вернувшись на обед, занял свое место за столом среди гостей. 5. Когда обед окончился, он схватил Вадомария и приказал командовавшему там офицеру держать его под стражей у знамен. Затем он прочитал подлинный приказ императора и предложил свите Вадомария вернуться домой, так как относительно их не было никаких распоряжений. 6. Царь был препровожден в главную квартиру государя и утратил было всякую надежду на прощение, когда узнал, что его нотарий перехвачен, и стало известно все, о чем он 218 писал Констанцию. Но Юлиан, не упрекнув его ни одним словом, препроводил его в Испанию. Он имел в виду главным образом то, чтобы этот дикий человек, когда ему самому придется уйти из Галлии, не возмутил опять спокойствие провинций, которое стоило ему таких трудов. 7. Юлиан был очень доволен, что ему удалось скорее, чем можно было надеяться, захватить царя, которого он боялся в предвидении предстоящего похода в дальние страны. Теперь, не теряя времени, он решил сделать набег на варваров, которые, как я рассказал, убили в стычке комита Либинона и нескольких солдат. 8. А чтобы слух о его приближении не прогнал их в более отдаленные местности, Юлиан переправился через Рейн глубокой ночью с легким отрядом вспомогательных войск и окружил их, когда они не ожидали ничего подобного. Пока они, проснувшись от лязга вражеского оружия, осматривали свои мечи и стрелы, он быстро их атаковал. Одни были перебиты, других, просивших пощады и предлагавших вернуть добычу, он принял в подданство, а остальным, уцелевшим в схватке и дававшим обещание сохранять полное спокойствие, предоставил мир.

 

5.

 

1. Во время этих оживленных военных действий Юлиан не упускал из виду того, какой тяжелый внутренний переворот он вызвал, и вполне правильно понимал, что для внезапных предприятий самое важное условие – это быстрота действий. Поэтому он полагал, что для него будет безопаснее открыто объявить о своем отпадении от Констанция. А так как он не был вполне уверен в верности ему солдат, то, совершив тайно жертву Беллоне, [495]созвал трубным сигналом войска на собрание и, встав на каменный помост, очевидно уже с бóльшей уверенностью держал такую речь более громким, чем обычно, голосом.

2. «Давно уже, полагаю, вы, мои благородные товарищи, из-за совершившегося дела столь большой важности, размышляете каждый про себя и хотите узнать о плане действий, в котором должны быть взвешены ожидающие нас события и предупреждены с опасной для нас стороны. Солдату, сроднившемуся со славными деяниями, более подобает слушать, чем говорить, а честному полководцу принимать только такие решения, которые по достоинству можно хвалить и одобрять. Я хочу вам прямо сказать, что я задумал, и прошу вас, выслушайте благосклонно мою краткую речь.

3. Изволением бога небесного я в ранней моей юности вошел в вашу среду. Я прекратил постоянные набеги аламаннов и франков, сокрушил их непрестанную дерзость, открыл общими нашими усилиями для римских войск Рейн и сделал его проходимым во всякое время; против угрожающих слухов и дерзких нашествий мощных 219 народов стоял я недвижимо, опираясь на твердыню вашей храбрости. 4. Галлия – свидетельница трудов, нами понесенных; она, обновленная после стольких бедствий и потерь, столь тяжких и длившихся столь долго, восславит нас перед потомством из века в век. 5. А теперь, когда авторитет вашего суждения и сила обстоятельств вознесли меня до сана Августа, я должен с божьей помощью и при вашей поддержке, если судьба будет благоприятствовать моим начинаниям, увеличить свои задачи, вменяя себе в заслугу признание армии, прославившейся своею верностью долгу и воинской мощью, что в мирное время я проявил умеренность и спокойствие, а в непрестанном ряде войн с целым союзом племен – осмотрительность и осторожность. 6. А чтобы нашим тесным единодушием предупредить несчастные случайности, следуйте моему спасительному, как я думаю, совету, пока общее положение дел соответствует нашим намерениям и нашей воле. Пока иллирийские области не имеют еще усиленной охраны, мы беспрепятственно двинемся вперед и займем Дакию до самых ее границ, а потом примем, смотря по успехам, дальнейший порядок действий. 7. А вы, командиры войска, по обычаю доверяющих своему полководцу воинов, клятвенно обещайте мне прочное согласие и верность; я же, как всегда, буду прилагать самое настойчивое старание, чтобы ни в чем не было необдуманности или небрежения, и на деле докажу каждому, кто бы того ни потребовал, самую щепетильную совестливость в том, что сознательно не предприму и не попытаюсь предпринять ничего кроме того, что будет иметь целью общую пользу. 8. Заклинаю и прошу вас, чтобы никто из вас в порыве возбуждения не доходил до притеснения частных лиц. Знайте, что наши бесчисленные победы над врагом прославили нас в такой же мере, как и неприкосновенность и благосостояние провинций».

9. Эта речь императора, принятая с таким одобрением, точно откровение какого-нибудь оракула, произвела сильное впечатление на собрание; солдаты, жаждущие политических переворотов, в полном единодушии подняли дикий крик, к которому примешивался страшный лязг щитов; они называли Юлиана великим и вознесенным вождем и – что знали на опыте – счастливым покорителем племен и царей. 10. Когда был отдан приказ всем присягнуть на имя Юлиана, солдаты, приблизив мечи к своим шеям, клялись по формуле со страшными заклятиями переносить за него всякие беды до последнего издыхания, если того потребует необходимость; после солдат офицеры и все ближайшие к государю чины клялись ему в верности с подобными религиозными обрядами. 11. Из числа присутствовавших только префект Небридий воспротивился и выказал тем твердость своего характера: он заявил, что никоим образом не может связать себя клятвой против Констанция как человек, обязанный ему частыми и различными благодеяниями. 220 12. Когда это услышали близко стоявшие солдаты, то страшно возмутились и бросились на него, угрожая ему смертью; но император, к коленям которого тот припал, прикрыл его своим военным плащем. Когда же по возвращении во дворец Небридий приблизился к Юлиану и, пав на землю, молил его протянуть ему руку, чтобы освободить от страха, Юлиан сказал: «Какое же преимущество останется моим друзьям, если ты коснешься моей руки? Уходи отсюда спокойно, куда хочешь». Услышав эти слова, Небридий удалился к себе домой в Тусцию (Этрурию).

13. Принимая эти меры в своих интересах, как требовала того важность дела и зная по опыту, как важно в тревожных положениях опередить своего противника, Юлиан отдал приказ выступить в Паннонию и, двинув армию в поход, бросился навстречу превратностям судьбы.

 

6.

 

1. Теперь будет уместно вернуться назад и вкратце рассказать о событиях при дворе и в армии Констанция во время его зимовки в Антиохии, пока описанные события происходили в Галлии. Среди множества чинов высшего ранга были назначены для почетной службы при особе императора во время его пребывания в далекой окраинной области знатнейшие трибуны. 2. На торжественной встрече при возвращении его из Месопотамии Амфилохий, бывший трибун, родом из Пафлагонии, – он служил еще у Константа, и близкие к очевидности подозрения выставляли его виновником обострения раздора между царственными братьями, – позволил себе дерзко выступить, претендуя быть допущенным к участию в этой церемонии. Его узнали и отстранили; поднялся шум, и многие кричали, что этот нахальный изменник недостоин видеть свет солнца. На это Констанций с необычной для него мягкостью сказал: «Перестаньте нападать на человека, который, как я думаю, виноват, но еще не изобличен со всей очевидностью, и помните, что если он действительно виноват, то под моими взорами его накажет укор собственной совести, от которой он не может укрыться». Тогда его оставили в покое. 3. На следующий день на играх в цирке тот самый человек стоял против императора, как обычно. Вдруг поднялся крик в момент начала ожидаемого состязания: сломалась решетка, на которую он опирался как и многие другие. Все упали на землю, ранены были лишь немногие, а он один нашел свою смерть. Оказавшийся как бы провидцем будущего, Констанций торжествовал.

4. Примерно в то же время Констанций женился на Фаустине, [496]так как незадолго до этого умерла его жена Евсевия. Братья этой последней, Евсевий и Гипатий, были консулярами. Среди своих 221 современниц Евсевия выделялась красотой и нравственными качествами и при своем высоком положении проявляла гуманность: я имел случай упомянуть, что ее справедливое покровительство спасло Юлиана от преследований и доставило ему звание Цезаря [497]

5. В те же дни состоялось назначение Флоренция, который бежал из Галлии, боясь разыгравшегося государственного переворота [498]Так как недавно умер Анатолий, префект претория в Иллирике, то на его место был назначен Флоренций, принявший инсигнии [499]высшей магистратуры (консульства) одновременно с Тавром, префектом претория в Италии.

6. Беспрепятственно шли между тем приготовления как к внешней, так и к внутренней войне: увеличивали количество конных легионов и вместе с тем укомплектовывали легионы привлекаемыми из провинций новобранцами; люди всех классов и всех профессий подвергались всяким поборам: все были обязаны доставлять одежду, оружие и орудия, а также золото и серебро, запасы различного провианта и транспортные средства всякого рода. 7. И так как со стороны персидского царя, который прекратил военные действия только из-за тягот зимнего времени, опасались с наступлением весны грозного нападения, то были отправлены к царям и сатрапам за Тигром послы с богатыми дарами, чтобы расположить их в нашу пользу и убедить их не замышлять против нас никакого коварства и вероломства. 8. А прежде всего старались купить великолепными одеждами и разнообразными дарами Арсака и Мерибона, царей Армении и Иверии [500]которые могли причинить вред римскому делу, если бы при тогдашних сомнительных обстоятельствах переметнулись на сторону персов. 9. Среди этих тревожных обстоятельств умер префект Гермоген и на его место был назначен Гельпидий родом из Пафлагонии. Это был человек весьма непримечательный и не речистый, но прямой по характеру, неспособный пролить чужую кровь и склонный к состраданию до такой степени, что когда однажды в его присутствии Констанций приказал подвергнуть пытке одного невиновного, он совершенно спокойно стал просить снять с него сан и поручить другим, более сильным, людям вести это дело согласно желанию государя.

 

7.

 

Трудное положение дел смущало Констанция, и он долго колебался, обратиться ли ему против Юлиана и направиться в далекие 222 страны, или сражаться с парфянами (персами), готовыми уже, как они грозились, перейти через Евфрат. Наконец, после многократных совещаний с командирами армии, он склонился к тому, чтобы, окончив ближайшую войну или, по крайней мере, ослабив ее грозу и не оставляя в тылу у себя никого, кто бы мог внушать страх, совершить поход через Иллирик и Италию и захватить, как он думал, Юлиана во время первых сборов, как затравленного на охоте зверя. Так он выражался иной раз о нем, желая успокоить своих людей. 2. Но, чтобы не пребывать в бездействии и не вызвать впечатления, будто он совершенно лишил своего внимания войну на одной стороне, он повсюду распространял ужас своего прибытия и, опасаясь, как бы в его отсутствие не подверглась нашествию Африка, провинция, обладание которой предоставляло большие удобства для государей при всяких случайностях, [501]он распустил слух о своем выступлении из восточных областей. На самом же деле он лишь послал в Африку морем Гауденция, того самого, о котором я раньше упоминал, что он был некоторое время приставлен в Галлии к Юлиану, чтобы следить за его поведением [502]3. Констанций имел два основания полагаться на ревностную исполнительность с его стороны: во-первых, то, что Гауденций боялся противной партии, как ее обидчик, и, во-вторых, то, что он, конечно, не упустит этого удобного случая угодить Констанцию, в окончательной победе которого он был убежден, как в ту пору решительно все вообще питали в том полную уверенность. 4. Когда Гауденций явился в Африку, то, в соответствии с поручением государя, письменно сообщил комиту Крециону и остальным командирам войск о положении дел, стал собирать отовсюду лучших солдат, перевел из обоих Мавританий [503]легкую кавалерию и учредил самую тщательную охрану побережья против Аквитании и Италии. 5. Эти предупредительные меры увенчались для Констанция желательным результатом: пока он оставался в живых, никто из противников не высадился в тех местах, хотя сицилийский берег от Лилибея до Пахина занимали значительные военные силы, готовые переправиться при первой возможности.

6. Когда Констанций устроил сообразно с обстоятельствами и своими желаниями эти менее важные дела, он получил устные и письменные донесения от начальников войск о том, что персидская армия сосредоточена в одном пункте и направляется уже под начальством своего надменного царя к берегам Тигра; неизвестно было лишь то, в каком именно месте она намерена осуществить вторжение. 7. Встревоженный этими известиями Констанций, чтобы 223 иметь возможность, находясь поблизости, отражать грозившие со стороны персов предприятия, с возможной поспешностью покинул зимние квартиры, стянул отовсюду конницу и лучшие силы пехоты, на которые мог полагаться, перешел через Евфрат близ Каперсаны[504]по наводному мосту и направился в богатую всякими запасами и хорошо укрепленную Эдессу [505]Там он выжидал некоторое время, пока лазутчики и перебежчики не дадут знать о движении во вражеском лагере.

 

8.

 

1. Между тем Юлиан, приняв меры, о которых я раньше рассказывал, и собираясь выступить из Равраков, назначил префектом Саллюстия и послал его в Галлию. На место Небридия он поставил Германиана, Невитту сделал магистром оружия, так как боялся старого предателя Гумоария. Этот последний, как он слышал, будучи командиром скутариев, тайно устроил предательство своего государя Ветераниона[506]. Иовия, о котором было упомянуто в повествовании о Магненции [507]он сделал квестором. Мамертину поручил управление финансами, Дагалайфа сделал командиром доместиков, а многим, чьи заслуги были ему известны, и на кого он мог положиться, предоставил по своему усмотрению военные командования. 2. Собираясь двинуться через Марциевы леса [508]и пройти по дорогам, шедшим по берегам реки Истр, он пребывал в нерешительности при быстром ходе событий. Его пугала мысль, как бы немногочисленность шедших с ним сил не вызвала к нему презрения и не пришлось бы ему встретить сопротивление больших масс. 3. Чтобы предупредить это, он принял разумное решение разделить свои войска: одну часть под командой Иовина и Иовия он послал форсированным маршем в Италию по обычной дороге; другая, под командой магистра конницы Невитты, должна была двинуться через середину Рэции. Таким образом его войска, рассыпавшись по разным местам, должны были вызвать представление о несметном числе и повсюду распространить страх и ужас. И Александр Великий, и многие опытные вожди после него так, именно и поступали по требованию обстоятельств. 4. Тем не менее он отдал приказ командирам, когда они выступят в поход, идти с большой осторожностью, как если бы предстояла скорая встреча с 224 неприятелем, велел ставить ночные дозоры и патрули, чтобы не подвергнуться неожиданному нападению врага.

 

9.

 

1. Распорядившись обо всех этих делах надлежащим, как представлялось, образом, Юлиан смело двинул вперед свою армию, тем способом передвижения, который он не раз применял с полным успехом в походах через земли варваров. 2. Когда он дошел до места, где река стала судоходной, он посадил войска на лодки, которых, по счастливой случайности, оказалось много, и стал спускаться вниз по течению. Ему удалось остаться незамеченным, так как он мог обходить города и крепости: будучи очень нетребователен, он не нуждался в изысканной пище, вполне довольствуясь самой простой едой в умеренном количестве. В своем поведении он воплощал в жизнь прекрасное слово древнего царя Кира. Когда Кир зашел к одному человеку и тот спросил его, что приготовить для него на обед, царь просил дать ему только хлеба, так как он надеется пообедать у ручья. 3. Молва, которая, по слову поэта [509]тысячью своих языков удивительно преувеличивает события, разносила по всему Иллирику весть о том, что Юлиан после побед, одержанных над множеством царей и народов, наступает с огромной: армией в гордом сознании своих успехов. 4. Этот слух поверг в ужас Тавра, префекта претория, и он заблаговременно уехал, как будто приходилось бежать от нашествия внешнего врага. Меняя с возможной поспешностью лошадей на почтовых станциях, он переехал через Юлиевы Альпы и увез с собою также префекта Флоренция. 5. Военными силами в той местности командовал тогда комит Луциллиан, имевший свою ставку в Сирмии [510]Лишь только до него дошли первые слухи о движении Юлиана, он немедленно стянул войска, которые можно было наскоро собрать с их стоянок, и намеревался оказать сопротивление, когда тот появится. 6. Но Юлиан, спешивший к своей цели с быстротой факела или пылающего брандера, лишь только дошел до Бононии, находящейся в 19 милях от Сирмия, под покровом темной ночи, – луна была сильно на ущербе, – неожиданно вышел на берег и немедленно послал Дагалайфа с легким отрядом, чтобы тот вызвал к нему Луциллиана или привел его силой, если тот будет противиться. 7. Луциллиан в этот момент спал в постели. Будучи разбужен грозным шумом и увидев вокруг себя незнакомые лица, он понял, 225 в чем дело, и из страха перед именем императора поневоле повиновался приказанию. По чужому приказу он, незадолго перед тем гордый и суровый магистр конницы, был посажен на первого попавшегося коня и как самый простой пленник доставлен к государю, едва будучи в состоянии собрать свои мысли от страха. 8. Но когда он предстал перед Юлианом и заметил, что император предлагает ему поцеловать пурпур, то, овладев собой, смело сказал Юлиану: «Неосторожно, государь, и необдуманно вступил ты в чужую область с такими малыми силами». Горько улыбнувшись, Юлиан отвечал на это: «Эти мудрые речи ты сохрани для Констанция. Я протянул тебе отличие императорского величества не для того, чтобы просить у тебя совета, а чтобы положить конец твоему смущению».

 

10.

 

1. Когда Луциллиан был таким образом устранен, Юлиан, полагая, что не следует ничего затягивать и задерживать, и будучи по своему характеру смел и решителен, быстро двинулся к Сирмию, который, как он предполагал, готов был ему сдаться. Когда он приближался к обширным и широко раскинувшимся предместиям этого города, солдаты и люди всякого звания огромной толпой встретили его с факелами и гирляндами цветов и, с радостными криками называя его Августом и владыкой, проводили во дворец. 2. Обрадованный этим успехом и таким предзнаменованием, он стал еще больше надеяться на будущее, полагая, что по примеру многолюдной и славной метрополии его примут и в прочих городах, как счастливую звезду. Он устроил на следующий день конное состязание к великой радости народа, а на рассвете следующего дня, не допуская излишней траты времени, двинулся вперед по государственной дороге, занял без малейшего сопротивления своим гарнизоном Сукки и поручил охрану этого прохода Невитте, как человеку испытанной верности. Своевременно будет описать здесь природу этого места [511]

3. Сближающиеся между собой высоты хребтов Гема [512]и Родопы, из которых первый начинается от берегов Истра, а другой – 226 от левого берега реки Аксия[513]сходятся крутыми склонами в теснину и отделяют Иллирик от Фракии. С этой стороны за ними лежит Средиземная Дакия [514]и город Сардика [515]а к югу Фракии и Филиппополь. Оба эти города большие и весьма важные. Сама природа как бы предназначила подчинение окрестных племен власти Рима, дав проходу как бы намеренно такой вид: прежде он был лишь узкой расщелиной и лишь позднее, с возрастанием римской власти и могущества, стал доступен для колесного движения; а когда по нему закрывали доступ, то удавалось отражать натиск великих полководцев и целых народов. 4. Обращенная к Иллирику сторона не имеет крутых подъемов, и восхождение здесь не представляет больших затруднений. Но со стороны Фракии горы обрываются в крутых стремнинах, и подъем здесь по обрывающимся тропинкам крайне затруднителен даже тогда, когда никто не препятствует движению. У подошвы этих горных масс с обеих сторон простираются широко раскинувшиеся равнины; верхняя из них тянется до Юлиевых Альп; нижняя до такой степени отлога, что не представляет никакого препятствия для заселения вплоть до самого Боспорского пролива [516]

5. Устроив все дела, как подобало при таких серьезных обстоятельствах, и оставив в Сукках магистра конницы (Невитту), император возвратился в Нэсс [517]богатый город, чтобы там беспрепятственно распорядиться всеми делами соответственно своим интересам. 6. Он вызвал туда историка Виктора[518], которого встретил в Сирмии, назначил его консуляром Второй Паннонии и почтил бронзовой статуей этого человека, достойного зависти за свой разумный образ мыслей – много позднее он был префектом города Рима [519]7. Становясь все увереннее в себе и понимая, что никакой мир с Констанцием для него невозможен, Юлиан послал в сенат резкую обличительную речь против него, в которой поносил его и расписывал его недостатки. Когда Тертулл, бывший в ту пору префектом города, читал ее в курии, высшая знать выразила свое благородство верным и благожелательным отношением к императору: раздался общий единодушный возглас: «Просим уважения к тому, кто тебя возвысил». 227

8. Тогда же Юлиан потревожил память Константина, обличая в нем любителя новшеств и разрушителя старых законов и древних обычаев. Он ставил ему в вину то, что тот впервые стал возвышать варваров до консульских фасцев и трабеи [520]Это было неразумно и легкомысленно, так как он сам вместо того, чтобы избегать того, на что так резко нападал, вскоре присоединил в консулате к Мамертину Невитту [521]Этот человек не мог равняться ни по роду, ни по опытности в делах, ни по славе с теми, кому Константин придавал консульское достоинство, и был, напротив, невоспитан и грубоват и – что еще возмутительнее – злоупотреблял своим высоким саном для совершения разных жестокостей.

 

11.

 

1. Пока Юлиан был занят такими мыслями и находился в тревожном ожидании исхода своего важного и серьезного предприятия, его поразило страшное и неожиданное известие, указывавшее на существование дерзких замыслов у некоторых лиц, которые угрожали задержать его в пылком стремлении вперед, если бы ему не удалось своей бдительностью ослабить их, прежде чем они окрепнут. Я расскажу об этом вкратце.

2. Юлиан направил в Галлию два легиона Констанция, которые он за