Глава 7. Собрание закончилось, и все принялись расходиться

 

Собрание закончилось, и все принялись расходиться. Мне не хотелось, чтобы Джастин думал, будто я за ним бегаю, так что я выждала и небрежно обернулась, только когда мы с Тони наконец поднялись и начали пробираться к выходу. Но Джастина сзади не оказалось. Мне это не понравилось. Разве он не собирался пойти за мной следом? А я-то ни о чем не волновалась, уверенная, что он идет за мной. Вот досада!

Выйдя в холл, я встряхнула волосами и натянула рюкзак на плечи, стараясь прикрыть лямкой татуировку.

— А клевая у тебя татушка, — заметил Тони, подтверждая мои опасения. Мы шли по главному коридору Хопперовки.

— Да ничего особенного, — ответила я.

— Ничего особенного? Еще как, очень даже особенное. Когда ты ее сделала? И кто ее делал? Чернила какие-то особенные.

— Один мастер в Лондоне, — сказала я, а перед глазами у меня уже стояло видение из прошлого.

Я лежу на полу в гостиной Хатерсейджа, растянувшись на красном персидском ковре, что привез Род из Индии в шестнадцатом веке. В огромном камине бушует пламя. Я обнажена по пояс, но видна лишь моя спина. Род стоит на коленях рядом со мной, нанося надпись…

Вокруг нас расхаживали по холлу ученики. Большинство держало в руках папки с эмблемой Уикхэма. Толпы народа — наверное, не меньше сотни старшеклассников. Мне вспомнился один венецианский замок во время карнавала. Сотни венецианцев в костюмах масках. Львы, перья, искрящиеся драгоценности, разлетающиеся по полу мириадами осколков бокалы. Как и сейчас, мне так странно было находиться в толпе незнакомцев. Я не узнавала ни единого лица — лишь глаза, ловящие мой взгляд. Правда, тогда, в тысяча шестисотом году, я, к величайшему своему смущению, убила герцога Леонардо, который неутомимо преследовал меня по всему замку и никак не соглашался отстать. Я разодрала ему горло и к тому времени, как над каналами Венеции забрезжил рассвет, досыта насосалась крови. Конечно, наутро-то я сильно пожалела о содеянном — как-то неловко убивать хозяина дома. Но что оставалось бедной девушке? Он таскался за мной по пятам и твердил, до чего я прекрасна. А я невыразимо скучала.

— Английский этажом выше, — сообщил Тони, показывая мне на лестницу. Мы как раз добрались до конца коридора. — Увидимся вечером? В шесть часов, в клубе? Поужинаем вместе?

Я кивнула и начала подниматься по лестнице.

Английский для продвинутых учеников. Судя по всему, на тестировании в субботу меня оценили «выше прошлогоднего победителя».

Двери, что вели на второй этаж, были сделаны из красного дерева, с маленькими стеклянными окошками. Пол — сверкающий, кафельный. Миновав две или три стеклянные двери и сверяясь с расписанием, я остановилась перед деревянной дверью, на которой чернел номер 205, и вошла в класс. Он был полукруглым, в центре висела доска, а перед ней стоял учитель — профессор Линн: низенький, щуплый, с редкими волосами и намечающейся лысиной размером с полдоллара.

Большинство моих соучеников уже расселись по местам. Из знакомых лиц я увидела там только Трейси — и села как можно дальше от нее. Однако на пути к выбранной парте заметила на сиденье рядом с Трейси знакомый изгиб спины под черной рубашкой. Джастин. Я села, не глядя в их сторону.

Профессор Линн дописал что-то на доске и повернулся к классу.

— Кейт Шопен. «Пробуждение». 1899. Кто-нибудь может ответить мне, что представляет собой этот роман? Триллер? Любовная история? Какого он жанра? — спросил он, поймав на себе мой взгляд.

Похоже, тут начинали с места в карьер.

Промолчав, я достала книгу из сумки. Новенький, только с полки томик в мягкой обложке. Я купила его, когда ходила с Тони в книжный магазин.

— Ну, кто ответит? — настаивал профессор Линн. Никто не откликнулся. — Может быть, наша новая комедиантка?

Он открыл классный журнал. Я заранее знала, что так оно и будет — на счастье, вампирское умение читать чужие намерения еще оставалось при мне. Я знала, инстинктивно знала — профессор Линн намерен испытать меня. Подойдя к моей парте, он скрестил руки на груди.

— Вы прочли первые пятьдесят страниц? Вы должны были летом получить письмо и программу с инструкциями.

Я кивнула. Понятное дело, никакого письма я не получала — поди получи письмо, когда ты спишь в гробу под землей, — но решила, что не стоит вдаваться в детали.

— Тогда, может, расскажете нам свое мнение, мисс Лина… — он снова покосился на журнал. — Мисс Лина Бьюдон. Каковы ваши первые впечатления о «Пробуждении»?

— Что именно вы желаете знать? — осведомилась я не сводя глаз с профессора Линна и глядя на него так же неодобрительно, как он на меня. Глаза у него напоминали черный бездонный омут. Вампир из него бы вышел весьма устрашающий.

— Я спросил, что вы думаете о «Пробуждении». На основании первых пятидесяти страниц. Что угодно, любой аспект, — пояснил профессор Линн с такой издевкой в голосе, что меня замутило.

Еще один пример человеческой натуры, только и всего, напомнила я себе.

Джастин фыркнул. До сих пор мне никогда не приходилось бывать в классе, а я уже от души возненавидела это занятие. Трейси потерлась коленом о колено Джастина. Оба улыбались, слушая мои скованные ответы. Бросив на них короткий взор, я снова сосредоточилась на профессоре Линне.

— Что ж, — промолвила я, — сама я не из тех, кто любит, когда ими командуют. Главной героиней, Эдной Понтеллье, всю жизнь все командуют и помыкают. Вот о чем книга. Главная героиня борется против социальных ограничений. Она чувствует себя в западне. И если вы в самом деле хотите знать мое мнение, а не предвкушаете, что я не выполнила задания, то, по мне, книга просто кошмарная.

Наступила тишина. Потом школьники захихикали.

— Кошмарная? — прошептала Трейси на ухо Джастину, передразнивая меня.

— И вы говорите все это на основании первых пятидесяти страниц? — поднял брови профессор Линн.

— Я читала книгу прежде, сэр.

Вот теперь никто не смеялся. Забившись в глубь сиденья, я закинула левую ногу на правое колено. Ноги у меня выглядели такими длинными и тонкими. Профессор Линн вернулся к своему столу и снова обратился ко мне.

— Вы читали «Пробуждение»?

Болван, у меня в Хатерсейдже лежит первое издание!

— Да, сэр. Трижды.

 

* * *

 

Часом позже я убрала книги по английскому в рюкзак и, оглядев комнату, нет ли Джастина, направилась к выходу.

— Мисс Бьюдон?

Я повернулась. Профессор Линн протягивал мне листок, на котором было что-то написано от руки. Забросив рюкзак за плечо, я вернулась к преподавательскому столу.

— Поскольку вы так продвинулись в «Пробуждении», а остальной класс сильно отстает, я решил дать вам письменное задание чуть больше, чем всем остальным. А то нечестно получается, Лина. Ваш литературный кругозор дает вам значительное преимущество.

Я кивнула, хотя мысленно честила себя на все корки. Ну что мне стоило прикинуться, будто я этого романа в глаза не видела? Нет же, захотелось показать себя. Вот и показала. Как-то нечестно это получилось. Хотя мне ли о том судить? За несколько дней я едва ли могла сильно продвинуться в понятиях о справедливости.

Не стану осквернять тобой свои внутренности.

В голове эхом звучал мой же собственный голос. Глубоко вздохнув, я закрыла глаза. Накатило неимоверное облегчение. Став человеком, я уже не могу опуститься в глубины такого безграничного зла. По крайней мере пока. С этой мыслью я снова направилась к выходу.

— Так считаешь, она красивая, да? — обвиняюще спросила Трейси. Я замерла на месте.

— Да нет же, — заверил Джастин, но я знала: он лжет. Уж мне ли было не распознать на слух ложь, когда я сама была гением лжи?

— Нет, считаешь, считаешь! Ты весь урок на нее пялился!

— Просто профессор Линн над ней издевался.

— Она потаскушка! — заявила Трейси. — И я слышала, она встречается с Тони Сасаки.

— Хорошо, она потаскушка. А теперь пойдем, а? — сказал Джастин.

— Она в кампусе-то без году неделя. Слоняется в этих своих черных очках и ни с кем не общается, кроме Тони. Дура чокнутая.

Под сердцем сделалось горячо и душно. Эти людские эмоции, эти гормоны так и вскипели под кожей. Ну до чего раздражает! Я провела языком по зубам, проверяя, не отросли ли еще клыки. Вроде нет. Подождала для верности — не отросли. Я вздохнула.

— Может, хватит о ней? У меня тренировка, — взмолился Джастин.

Скрипнув зубами, я надела солнечные очки и вылетела из класса, нарочно пройдя прямо между ними. Глаза Джастина вспыхнули, он тихонько ахнул — совсем тихо, но я все равно услышала.

Я вихрем слетела по лестнице, со всех ног промчалась по длинному коридору и собиралась уже толкнуть дверь на улицу, но посмотрела налево. Напротив поднималась наверх лестница в художественную башню. Я была так зла, так зла, что на один жуткий момент почти пожалела о том, что уже не вампир и со мной сейчас нет моего братства. Уж тогда сладкой парочке не поздоровилось бы.

Но вместо мщения я отправилась наверх в поисках Тони.

 

* * *

 

— Вот правда, не понимаю. Что с ними со всеми? — спросила я.

Прошло двадцать минут, и я поглядывала на часы, нервно расхаживая взад-вперед. У меня оставалось еще пятнадцать минут до следующего занятия: по истории. Хотя, конечно, могла бы насчет часов и не нервничать — уж этого добра тут повсюду хватало, словно в насмешку надо мной. До сих пор мне не приходилось думать о времени, у меня его всегда было вдоволь.

Вся вечность.

Тони начал рисовать меня, хоть я и напомнила, что он-то меня еще не учил водить.

— В субботу, — пообещал он, включая радио на стойке слева от себя. — В субботу. Объедем хоть весь Лаверс-Бэй.

Мы были в студии одни — что к лучшему, потому что я могла говорить все что угодно, не выбирая выражений. Я сердито расхаживала по комнате, уже ни не переживая из-за татуировки.

— Кем они себя возомнили? Потаскушка! — бушевала я. — Да я даже сексом еще никогда не занималась.

Ну то есть обычным людским сексом.

— Трейси Саттон и Джастин Инос одного поля ягоды, — проговорил Тони, уткнувшись в альбом для набросков. — Трейси Саттон — просто сучка. А Джастин Инос — богатенький мальчик, который неплохо умеет писать сочинения. Естественно, они тебя возненавидели. Ты умная и только что побила их на их же собственном поле.

Он, прищурившись, посмотрел на меня, и снова принялся яростно рисовать.

— Зато ты разрумянилась. Может, им стоит почаще тебя обижать. Портрету это только на пользу, — заметил Тони, берясь за карандаш персикового оттенка.

Подойдя к окну, я потерла щеки. Между корпусами школы сновали ученики. Судя по теням на траве, было около одиннадцати. Вампиры не от природы наделены талантом определять время по тени — это умение вырабатывается у них по необходимости. Немало вампиров было испепелено в золу из-за ошибки в расчете.

Группа парней носилась взад-вперед по полю рядом с «Кварцем». Они били друг друга по головам палочками с привязанной на один конец сеткой. Сзади на футболках у них были написаны номера и фамилии. Двое из братьев Инос принимали участие в этой странной забаве. Джастин и старший брат, Кертис.

— Чем это они там, во имя всего святого, занимаются? — спросила я.

Тони поднялся и с карандашом в руке поскакал к окну в такт музыке.

— Лакросс. Государственная религия Уикхэма.

— Правда? — вытаращила глаза я. — А что такое лакросс?

Тони расхохотался. Похоже, я поняла его слова слишком буквально.

— Лина, как в следующий раз окажешься в библиотеке, сделай мне одолжение, посмотри, что такое лакросс. А то если ты и этого не знаешь, тебе тут грозят большие неприятности. Не от меня, конечно, — поспешно уточнил он, — но от всех тех ослов, которые жить без него не могут.

— Лакросс. Понятно, — отозвалась я и направилась к двери за своими вещами. — Видишь ли, — добавила я, повернувшись к Тони, — я уже и так по уши в неприятностях. На сегодняшний день все знают, что я потаскушка, да к тому же и страхолюдина.

Снова сев, Тони прищурился и посмотрел на меня, потом пальцем растер штриховку на своем наброске.

— Уж только не страхолюдина, — утешил он и потянулся за куском угля.