Но, позвольте: дети как бы учатся... И как бы миллионами

Как бы! Но хорошее ли образование приобретают в школе за четверки и пятерки с плюсом отдельные интеллектуалы и послушные отличницы? Или это натаскивание примерных детей тому, что им безразлично, невкусно, не нужно, потому что не имеет никакой связи с миром их интересов? Соединить же мир их интересов со школьными программами у нас, у взрослых, почему-то ума не хватает.

И потому, если ребенок не рожден с даром высокой социальной адаптивности или со всеядным интеллектом, школа немедленно вступает с ним в открытый конфликт. С трудноуправляемым и маловосприимчивым ребенком из несчастной семьи, с ребенком, таланты которого - не в области абстрактных наук, с ребенком ниже средних способностей, но характером лидера... перечислять можно долго. И нам уже кажется, это неизбежно - война в школьных стенах между взрослыми и детьми. Карательные меры взрослых, партизанское сопротивление детей. Победителей в массовой школе, как правило, нет - на этом фронте всегда без перемен. И большинство учителей, нормальные, добрые, интеллигентные люди, делают это, сгорают на этом, изо всех сил добиваясь дисциплины и выученных к сроку уроков просто потому, что иначе не представляют себе работы в школе. Ведь как иначе удержать за партами ораву детей или подростков, как вбить им в головы систематические знания?

Но дают ли они их? Отдельным счастливчикам, конечно, дают. Но много ли? И что дает школа остальным - точнее, что у них отнимает?

- Еще Лев Толстой, беседуя со школьниками, на глазок определил, что усваивают они всего около десяти процентов изученной программы, - говорит Милослав Балабан. - И в наше время исследования Института Гэллапа подтвердили оценку Толстого: школьники, как и сто лет назад, владеют лишь десятой частью пройденного материала.

"Вы не ругаете, значит, не учите";

...Сначала система ценностей в Парке оказалась настолько неожиданной для взрослых, а свобода детей - настолько неограниченной, что некоторые родители взбунтовались и стали требовать жесточайшей дисциплины по отношению к своим чадам.

- Вы не знаете моего ребенка, Вы не его классный руководитель. Вот раньше, в гимназии, я как только зайду, так мне сразу рассказывают, кому он нагрубил, где нахулиганил, с кем подрался. А Вы знай твердите, что все хорошо. Вы ничего не знаете о моем сыне! - с такими претензиями первое время приходили к Ольге Милославовне родители ребят, которых все равно ничему не выучила жесточайшая дисциплина.

- А у нас этот мальчик был одним из самых лучших учеников: всегда с улыбкой, подвижный, очень любознательный, он у всех учителей вызывал в ответ лишь такие же радостные улыбки, так как с ним было очень интересно работать, он был просто незаменим. У нас все принимали и ценили его, как и всех остальных таким, каким он был. Но самое смешное, что это были родители очень талантливого мальчика, который выучился бы в любой системе, просто идти в ногу со всеми ему скучно, - рассказывает Ольга Леонтьева.

Сама много лет проработавшая в классической школе, она понимает, как раздражали в классической гимназии его постоянные шуточки на уроках. Но кто сказал, от кого это у нас пошло, что умственный труд для детей - священнодействие, юмор и живость - святотатство, а критерий учительского мастерства - слышимость или неслышимость полета мухи на уроке?

- Что дороже - сегодняшнее счастье ребенка, возможность научиться учиться без всякого присмотра и понукания, человеческие качества, которые крепнут и развиваются в обстановке свободы и уважения, - спрашивает Ольга Леонтьева, - или набор знаний, умений и навыков, купленный ценой послушания, унижения, порой даже здоровья и нервных срывов? Зачем платить за него такой дорогой ценой? Ведь всем известно, что знание учебников позже почти полностью исчезает из детской памяти. Однако иногда остается и нечто важное, что помогает ориентироваться в море информации, находить новую и перерабатывать ее на должном уровне. Именно наличие этих скрытых качеств и отличает образованного человека от всех остальных. Над их развитием и надо работать.