Свевы, вандалы и аланы 8 страница

Витица продолжил курс своего отца. С одной стороны, он смягчил суровые меры Эгики. Была объявлена всеобщая амнистия, давшая возможность изгнанникам вернуться на родину. Амнистированным возвращалось их имущество и их подданные. Многим было предоставлено возмещение из королевской казны. Это привело к некоторому сплочению знати вокруг короля. Однако, с другой стороны, Витица, как и его отец, всеми силами стремился укрепить свою власть, что в конце концов привело его к столкновениям с той же знатью. Результатом стало возникновение нескольких заговоров. Один из них возглавил герцог Кордубы Теудофред, другой — Пелайо (Пелагий). Еще отец последнего Фафилан вступил в конфликт с Витицей, бывшим тогда еще то ли соправителем отца, то ли еще лишь принцем. Витица убил Фафилана, и теперь его сын выступил мстителем за отца. Правда, оба заговора провалились. Теуфред был ослеплен, а Пелайо изгнан на север страны, в Астурию.

Витица, как и его отец, намеревался передать трон своему сыну Ахиле. Однако значительная часть вестготской аристократии решительно выступила против него. В условиях смуты королем был избран герцог Бетики Родриго (Рудерих). Ахила не признал этого выбора, но его войска были разгромлены армией Родриго. Полностью уничтожить своего соперника последний, однако, не смог, тем более что у короля появился новый, еще более опасный, враг. Это были арабы, которые к этому времени захватили всю Северную Африку и угрожали вторжением с юга Испании. Уже Витице пришлось отражать их первые атаки. Граф Сеуты, расположенной на африканском берегу, но подчиненной вестготам, Юлиан вступил в переговоры с арабами. Он предложил не только сдать Сеуту, но и помочь переправиться на испанское побережье. Традиция обычно приписывает эту измену Юлиана его личному недовольству: так Юлиан хотел отмстить королю за надругательство над своей дочерью. Вполне возможно, что этот факт действительно имел место и гнев мог толкнуть графа на предательство. Но поведение [331]Юлиана трудно не связать с той борьбой, которая не только предшествовала избранию Родриго, но и продолжалась после его вступления на трон.

Правителем Северо-Западной Африки был в это время Муса ибнНусайр, действовавший практически независимо от халифа, находившегося в далеком Дамаске. С ним и завел переговоры Юлиан. Он даже предоставил арабам корабли, на которых в 711 г. отряд во главе с бербером Тарихом ибн-Зиядом переправился через пролив и высадился на скале, которую несколько позже арабы назвали Джебель-Тарих (Скала Тариха) и которую до сих пор именуют несколько искаженным словом Гибралтар. Закрепившись на крайнем юге Пиренейского полуострова, Тарих начал продвижение вглубь. В это время Родриго подавлял очередное восстание на севере и осаждал Памплону. Он сразу оценил угрозу и, прервав осаду, двинулся на юг.

Грозное вторжение мусульман, казалось бы, должно было сплотить вестготов и вообще христиан. Но этого не случилось. Сыновья Витицы, в том числе Ахила, и их сторонники, включая епископа Оппу, фактически поддержали арабов. Рабы и другие подневольные люди, включенные в армию по закону Витицы, не горели желанием сражаться и были готовы покинуть поле битвы при первой возможности. Города в вестготской Испании находились в жалком положении, горожане, в основном испано-римляне, с завистью смотрели на процветающие под арабской властью города и видели в арабах избавителей от власти варварских королей. Евреи, жестоко преследуемые вестготскими государями и испанской церковью, перешли на сторону мусульман и показывали им пути более легкого и удобного продвижения. 19 июля 711 г. на реке Барбате произошло жестокое сражение. В разгар битвы часть воинов, подкупленных Оппой, покинула поле боя. Остатки армии Родриго были полностью разгромлены. Сам король бежал в Эмериту, где пытался организовать новую армию и продолжить борьбу. Но вестготские герцоги и графы либо пытались защищать только свои владения, совершенно не думая об общем деле, либо бежали на север, либо стремились договориться с врагом. В этих условиях Ахила провозгласил себя королем и даже стал выпускать монеты с собственным именем. Воспользовавшись этим политическим хаосом, Тарих со своим отрядом подошел непосредственно к Толедо и был уже готов взять город, который стоявшие там солдаты не столько защищали, сколько нещадно грабили. Но в это время Муса, обеспокоенный слишком уж большими успехами своего подчиненного, решил взять покорение Испании в свои руки. В 712 г. он со всей своей армией высадился на Пиренейском полуострове. Его первой задачей стал окончательный разгром Родриго. Он взял Гиспалис и двинулся [332] к Эмерите. Город стойко защищался, и только в следующем, 713 г. Муса смог его взять. Столкнувшись с неожиданными трудностями, Муса отозвал Тариха, и их соединенные силы разгромили армию Родриго в сентябре 713 г. Сам король, по-видимому, пал в этой битве. После этого, взяв Толедо, Муса провозгласил халифа Валида государем Испании. Еще далеко не вся страна была завоевана. В Тарраконской Испании действовал Ахила, надеявшийся стать королем при поддержке арабов. Но те больше в нем не нуждались и выступили против него. Вскоре Муса, внушавший халифу подозрения чрезмерной самостоятельностью, был отозван из Испании, но его преемники продолжали завоевание страны и даже попытались перейти Пиренеи, развивая далее на север арабскую экспансию. Державшийся в Астурии Пелайо, в свое время изгнанный Витицей, попытался было как-то договориться с арабами, но те отказались пойти на какой-либо компромисс. И тогда Пелайо выступил против них и в 718 г. в долине Кавадонги разбил арабский отряд. С этого вообще-то довольно незначительного события началась новая глава истории Испании. Но о Вестготском королевстве в Испании говорить уже нельзя.

Причины крушения Вестготского королевства

Вестготскому королевству, как и ряду других «варварских» государств, образовавшихся на территории Западной Римской империи, был свойствен коренной порок — двойственность его этнического состава, причем господствующий этнос представлял собой ничтожное меньшинство населения. Римляне, завоевав Испанию, принесли с собой и передали ее народам новые социальные порядки, новую экономику, введя ее в экономическую ткань всего Средиземноморья, новое политико-административное устройство, новую культуру во всех ее компонентах. В ходе романизации народы Испании смешались и переплавились в нечто единое, и эта новая общность, что очень важно, ощущала себя частью римского народа и считала себя уже не иберами или кельтами, или кем-либо еще, а римлянами, Romani, говоря на латинском языке. Этот язык к тому времени достаточно изменился, вульгаризировался, в разных местах уже весьма значительно отходил от литературной нормы, но его носители искренне полагали, что это и есть язык великого Рима. Сопричастность Риму и его цивилизации еще более укрепилась сознанием принадлежности к единой христианской церкви во главе с римским папой (даже если реально испанская [333] церковь тогда была довольно самостоятельной). Германцы, подчинив себе Пиренейский полуостров, сами поддались романской цивилизации, они переняли местный язык, местную религию, местную культуру, насколько были способны ее перенять. И сама страна именовалась не Готией, а Испанией, именно так ее называли римляне, хотя само государство часто именовалось Королевством готов. Ни о какой германизации Испании говорить не приходится. Наоборот, можно и нужно говорить о романизации германцев. Но это не привело к их растворению в романской среде. Обе группы населения уже обладали одним языком, одной религией, одним правом. И будучи в этом отношении равноправными, они все же знали, что существуют римляне и существуют готы и первые занимают более низкое положение по отношению ко вторым.

Одной из самых ярких привилегий готов в случае избрания было право обладать королевским достоинством и королевской властью. Королем мог быть только гот. И если в королевском окружении могли появиться представители романской знати, то все же их было неизмеримо меньше, чем вестготов. Даже в высших слоях церковной иерархии доля готских епископов и митрополитов была гораздо больше, чем их доля в общей массе верующих. Реальными управляющими провинций были герцоги и графы, происходящие из готской аристократии, а президы провинций, многие из которых являлись испано-римлянами, были поставлены под их контроль. Города, в которых вестготы почти не жили и население которых было почти исключительно романским (не считая евреев и купцов из восточных стран), были практически лишены самоуправления и тоже поставлены под жесткий контроль готских герцогов и графов. И хотя испано-римские писатели, такие как, например, Исидор Севильский, славили, искренне или неискренне, вестготских королей как государей именно Испании, романское население страны чувствовало себя ущемленным, а это вело к отсутствию или, во всяком случае, незначительности чувства сопричастия к существующему государству. Это население по-прежнему, пожалуй, считало себя скорее подданными императора, хотя тот сидел на троне в далеком Константинополе и практически никак не мог влиять надела в Испании, чем вестготского короля, власть которого они были вынуждены терпеть.

Положение вестготского короля было довольно парадоксальным. Он обладал всей полнотой власти, мог карать и миловать любого своего подданного, как гота, так и римлянина. Но он не мог передать трон своему сыну. В принципе любой гот мог претендовать на престол. Король считал себя властелином страны и народа (да и был в значительной степени им), но готские аристократы по-прежнему считали его только [334] «первым среди равных». Старое германское представление, что все свободные люди, по существу, являются «друзьями» короля (frei — Freund), то есть членами относительно замкнутой группы людей, связанных определенными узами, еще жило среди вестготов и позволяло им чувствовать себя в некоторой степени независимыми по отношению к королю. Тем более это чувство было свойственно вестготской знати. По закону Вамбы знатные аристократы, и вестготы, и римляне, являлись в армию со своими отрядами, и, таким образом, они легально обладали собственной вооруженной силой, которая фактически подчинялась только им и которую они могли противопоставить силе монарха. Именно уход части армии из войска Родриго и выступление против короля части вестготской знати со своими силами обусловили поражение королевской армии в решающем сражении с мусульманами. Да и в сфере реального управления король был вынужден считаться со своим ближайшим окружением, теми, кто входил в aula regia, включающую в себя как высшую вестготскую аристократию, так и верхи церковной иерархии, в которой была значительна доля испано-римлян.

Социальное развитие романского и готского обществ шло принципиально в одном направлении, хотя стартовые позиции этого развития были различны. В романском обществе развивались те тенденции, которые проявились в периоды кризиса III в. и в поздней империи. Продолжалось развитие крупного землевладения, как светского, магнатского, так и церковного, в том числе монастырского, сочетающегося с мелким землепользованием зависимых крестьян. Рабство еще было широко распространено, но рабы все больше использовались преимущественно в личном услужении, а основная тяжесть сельскохозяйственного труда во все большей степени падала на прикрепленных к земле колонов, вольноотпущенников, которые не могли покидать своих бывших хозяев, и клиентов, бывших свободных крестьян, превратившихся в прекаристов. Численность свободного крестьянства катастрофически уменьшалась, хотя полностью оно не исчезло. Соответственно изменялся и тип крестьянского расселения. Распространяется деревня как место жительства преимущественно зависимых крестьян. Обладая огромными богатствами, военными и частично даже административными полномочиями и значительным количеством зависимого населения, магнаты в рамках своих владений превращаются в почти независимых владык.

Исходным пунктом развития вестготского общества был позднеродовой строй. Правда, еще до переселения вестготов в Испанию он уже практически исчез, но его институты продолжали существовать. Готская аристократия формировалась преимущественно из королевского [335] окружения, и ее значение в обществе во многом зависело от места на королевской службе. Это была преимущественно служилая знать. По мере оседания сначала в Юго-Западной Галлии, а затем и в Испании эта знать приобретала и огромные земельные богатства, во все большей степени превращаясь в земледельческую и занимая в социально-экономической структуре страны то же или почти то же положение, что и романское магнатство. В ее владениях формировались те же формы зависимого земледельческого труда, что и в латифундиях романских светских магнатов и католической церкви. Сначала их владения обрабатывали подчиненные испано-римляне. Но с течением времени шло разложение самого вестготского общества, и рядовые готские общинники постепенно тоже попадали в зависимость от герцогов, графов, сайонов, дружинников — от собственной готской знати. Реальное положение многих рядовых готов мало отличалось, если отличалось вообще, от положения романского крестьянства. А социальное положение и образ жизни готской «верхушки» были подобны положению и образу жизни романских магнатов. Полного слияния классов обоих обществ — готского и романского — не произошло, но социальные структуры их стали очень близкими. И готские аристократы, подобно романским магнатам, становились полновластными господами в своих владениях. Они, пожалуй, в еще большей степени обладая административно-политической и военной властью, могли в случае благоприятного для них поворота событий противостоять монархии. Это и произошло в ходе мусульманского завоевания, когда значительная часть знати, будучи сторонниками Ахилы и противниками Родриго, фактически поддержала арабских завоевателей.

Значительную роль в политической структуре Испании занимала церковь. Она обладала не только духовной монополией, но и довольно большой политической властью. На местах епископы в значительной степени осуществляли административное управление, разделяя эти обязанности с готскими герцогами и графами. Еще важнее было то, что церковные соборы, собираемые королями, занимались не только внутрицерковными и религиозными, но и политическими и административными проблемами вплоть до участия в выборах короля и утверждения законов. Участие в соборах в качестве полноправных их членов принимали и представители светской знати по поручению короля. Правда, соборы созывались не регулярно, их созывы зависели от воли короля. Исследователи отмечают, что короли предпочитали созывать соборы в начале своего правления, желая утвердить свою власть авторитетом соборных решений. Это, однако, не уменьшает роли церковных властей в политической жизни Вестготского королевства. Хотя [336] ни о какой теократии, как иногда полагали раньше, говорить не приходится, все же роль церкви была большой, и короли должны были с ней весьма и весьма считаться. Это в значительной степени ослабляло королевскую власть.

В Испании, особенно в Бетике и в восточной части Тарраконской и Карфагенской провинций, было довольно значительное количество городов, сохранявших античное устройство. Вестготские короли, как и все «варвары», не любили городов и не понимали их. Они рассматривали город лишь как источник доходов, в его чуждой структуре видели определенную угрозу и стремились полностью поставить города под контроль епископов и своих чиновников, происходивших из готской знати, и епископов, которые хотя были по происхождению чаще испано-римлянами, но являлись чуждой городу силой. Города, значение которых в условиях сокращения рынка уменьшилось, оставались во многом ячейками «романства», и горожане видели в готских королях и их представителях чуждую силу.

В еще большей степени это относилось к евреям. Живущие почти исключительно в городах, связанные с городом городскими занятиями — торговлей и ремеслом, они постоянно преследовались как церковью, так и королевской властью. Они еще лучше, чем их христианские соседи, могли оценить то относительно свободное и даже процветающее положение, в котором находились горожане вообще и их единоверцы в частности в городах, находящихся под властью мусульманских владык. И когда арабские войска высадились на Пиренейском полуострове, многие горожане не оказали им никакого сопротивления, а евреи даже показывали завоевателям удобные пути и места, пригодные для успешных боевых действий. Антиеврейская репрессивная политика вестготских королей обратилась против них и стала одной из причин, хотя, разумеется, далеко не самой главной, катастрофы готской Испании.

Таким образом, Вестготское королевство оказалось довольно непрочным. И после арабского завоевания в ходе так называемой Реконкисты, обратного отвоевания страны у мусульман, формирование средневекового испанского общества началось практически заново, в иных условиях и имело иные результаты. Первые короли новой Испании еще чувствовали и даже подчеркивали свою связь с вестготскими государями, рассматривая себя как прямое продолжение линии готских монархов, но с течением времени это ощущение ослабевало. Прежнее противопоставление романской и готской Испаний исчезло и заменилось другим — противопоставлением христиан и мусульман, испанцев и мавров.