РЕЧЕВОЙ ЗВУК, ФОНЕМА, ФОРМАНТА

Фонетика сделала два значительных шага вперед и теперь 'находится на пути к тому, чтобы совершить третий — наиболее важный. Первый шаг состоял в том, что было замечено различие между звуком и буквой. С этого момента и началась фонетика. Второй шаг был сделан тогда, когда было найдено различие между звуком речи и фонемой. С этого момента появилось отделение фонетики от фонологии. Предстоящий шаг будет произведен тогда, когда будет найдено соотношение между фонемой и формантой звукового спектра как носителя фонемной функции. Сущность понятия фонемы, установленного И. А. Бодуэном де Куртенэ и в дальнейшем разработанного Л. В. Щербой, Н. С. Трубецким, Р. Якобсоном и др. сводится к следующему. Фонема — это те некоторые признаки речевого звука, выделение которых является основанием для различения одного слова от другого. В словах сам и сон, независимо от того, произносим ли мы их громко, тихо или шепотом, с повышением основного тона или с понижением, мужским, женским или детским голосом, есть некоторые признаки, заключенные в звуках а и о, по которым и только по которым различаются эти два слова. Все другие звуки этих слов одинаковы, и только противопоставление одних признаков в звуке а другим признакам в звуке о дает основание для дифференциации звукокомплексов, обладающих словесным сигнальным значением. Эти признаки, позволяющие воспринимать звук а всегда как себе тождественный и отличать от звука о, как себе тождественного, могут быть названы дифференциальными признаками, или фонемами, и условно обозначаться как а и о.! В разбираемом примере а и о будут разными фонемами.

В словах дети и детки — в первом случае т мягкое, во втором т твердое, — это тоже разные фонемы. Но в тех же словах е в первом случае — закрытое, во втором — открытое. Несмотря на различие в звуках, эти признаки не являются дифференциальными, так как в русском языке они не различают слов. Следовательно, е — это одна и та же фонема в разных звуковых вариантах, по терминологии одних авторов, а по терминологии других авторов — в разных вариациях. Во французском же языке признак закрытости и открытости е является дифференциальным, так как различают слова (de — закрытое, узкое е и dais — широкое е). В словах сад и суд звуки с различны. Во втором сло*ве при произнесении с губы вытянуты для подготовки произнесения следующего у. Это вносит в звук с оттенок огубленности. В слове же сад такого оттенка нет. Однако этот признак звука не входит в состав фонемы с русского языка. То же самое в словах гудеть, слуховой, душа — звук у менее громок, чем в словах гул, слух и т. п., но и этот признак громкости не входит в состав признаков фонемы у.

Спрашивается, как же узнать, какие именно признаки звука входят в состав фонем. Оказывается, что ни один из признаков звука заранее не может быть исключен из этого состава. В некоторых языках, например китайском, имеющем тоническое ударение, изменение высоты» тона на слоге становится признаком словоразличения. В ряде европейских языков долгота гласного выполняет ту же функцию. В русском языке динамическое усиление слога при переносе ударения также приводит к различению слов (замок — замок, мокрота — мокрота).

Таким образом, следует прийти к двум выводам:

1. Носителем сигнального фонемного значения для различения слов

& одних языках могут быть выбраны одни постоянные признаки звука, в других же языках выбираются для той же цели другие постоянные.

2. В одном и том же языке одни постоянные могут заменяться другими постоянными,.в зависимости от положения звука в слове.

Против первого вывода никто не спорит. Это - главное и основное достижение современного учения о речевых звуках. На почве этого вывода не возникает никаких разнотолков в понимании фонемы. Разногласия и противопоставления фонетики и фонологии начинаются при толковании второго вывода. Не трудно видеть, что этот вопрос сводится к проблеме слога, так как замена фонем происходит в зависимости от ^смены звуков в слове, возникающей или от перемены слабых и сильных •слоговых позиций, или от прибавления или убавления какого-либо звука в составе слова при изменении морфемы (формы) слова. Здесь фонетика встретилась все с тем же вопросом о соотношении статики и динамики речи, который красной нитью проходит через все дисциплины, так или иначе изучающие язык и речь. Ведь и в формантах происходят перестройки и замены. При переходе от одной ступени квантования звука к другой меняется и упреждающий импульс в зависимости от включения в состав слова того или другого предстоящего к произнесению звука. Все дело сводится, таким образом, к тому, как расценивать замену в звуках слова.

Если в разных формах одного и того же слова заменяемые звуки заметно отличаются по тембру, то их следует считать разными чередующимися фонемами. Если же они близки по звучанию, их следует отнести к одному звуковому типу, к одной фонеме, встречающейся в разных оттенках. Такой концепции придерживается «Л. В. Щерба и его последо ватели. С этой точки зрения звук а в словах вада (вода) и звук о в слове воды будут разными фонемами. То же самое в словах нагой (но* еой) и нагой (в смысле голый). Слово род произносится как рот. Звуки т и д различны, поэтому в слове род фонемой будет т, а не д. То же в слове лук и лук (луг). В словах же рада, сада, лада первое'ударное а, хотя и отлично от второго, неударного а, но в русском языке по этим признакам дифференцировка слов не происходит, поэтому различие н не замечается. Эти звуки воспринимаются как сходные, принадлежащие к одному типу. Во всех трех словах оба а принадлежат к одной фонеме, имеющей разные оттенки.

Представители другого направления (Р. И. Аванесов, В. Н. Сидоров, А. А. Реформатский, П. С. Кузнецов) те же явления толкуют иначе. Они замечают, что замена звуков происходит в одном и том же слове при смене морфем (вада — воды). Следовательно, звуковая замена является признаком различения морфем при сохранении тождества слова в его предметном значении. Кроме того, видно, что динамическая слоговая структура разных форм слова изменилась вследствие переноса ударения. Только в сильной позиции (воды) звук о выделяется как сильный элемент, в слабой позиции он сменяется на а. Исходя из этого, следует признать, что в этих, как и других случаях замен звуков, различающей слова фонемой будет одно о, в то же время а будет вариантом фонемы о, если эта фонема попадает в слабую слоговую позицию.

Третье толкование тех же явлений дают структуралисты, опирающиеся на фонологию Н. С. Трубецкого, и среди них в советской литературе С. К. Шаумян ¹. С этой точки зрения безразлично', какими физическими свойствами обладают звуки речи, — сходны они по тембру или различны; дело только в том, какую они выполняют в языке функцию. Сходные звуки, например е разной степени открытости, как в выше приведенном примере из французского языка, могут обладать разной

¹ С. К. Ш а у м я н, Проблема фонемы, «Известия АН СССР». Отделение языка и литературы, 1952, вып. 4, т. XI, стр. 324.

различительной функцией и, следовательно, принадлежать к разным фонемам. И наоборот, два совершенно непохожих звука а-о\ к-г\ т-д — могут иметь одинаковую различительную функцию и поэтому составляют одну фонему. Даже в слабой позиции, когда дифференциальные призяа-ки нейтрализуются, некоторая их часть все же остается. Так, в слове луг г оглушается и противопоставление между звонкостью и глухостью пропадает, количество признаков, по которым можно различать слова, уменьшается, но некоторые из них остаются. Вместо луг - (лук) нельзя сказать лут или луп. Следовательно, и в слабых позициях глухие /с, т, п. все же противопоставляются, тогда как к, г смешиваются или заменяются. Поэтому последней фонемой в слове луг будет смешанная фонема к/г или, как ее иногда называют представители этого 'направления, архифонема. Фонема к/г — это одна фонема, так как при всем физическом различии звуков она выполняет одну и ту же функцию.

Сравнивая эти разные концепции теории фонем, видно, что все они действительно сходны в ответе на вопрос о самом понятий фонемы. Речевой звук не равен фонеме. Фонема — это функция, которую выполняют некоторые из признаков звука. Речевой же звук — это величайшее разнообразие, целый мир, сонм звуковых признаков. Здесь одни спектры сменяются буквально ежемгновенно другими, модулируется частота, длительность, сила по многим ступеням. Но для различения слов достаточно только определенной части признаков, остальные как бы держатся про запас. Они будут приняты в расчет в процессе анализа и синтеза других единиц языка, для построения всей 'звуковой оболочки слова, для членения синтагм и синтеза фраз. Но так как в живой речи вся эта динамика уже осуществлена, то в нее вовлекаются и речевые спектры; они теряют в слабых позициях те формантные устойчивые признаки, которые приобрели в сильных позициях. Однако изменившийся при этом звук должен сохранить прежнюю функцию, иначе слово или его значащая часть — морфема — потеряет тождество. Следовательно, для сохранения статики речи, ее тождества и стабильности необходимо-вопреки изменчивости сохранить постоянство выполняемой функции. Та же самая функция должна быть передана другим носителям, другим сигналам, т. е. должно произойти переозначение сигналов. Вот при обсуждении этого явления и начинаются разногласия в толкованиях природы фонемы. Одни считают, что такие разные звуки, как а и о, не могут нести одну и ту же функцию, другие полагают, что, несмотря на их различие, в них может быть выделено общее и отдельное. Это общее и продолжает выполнять прежнюю функцию, а отдельное включается в общее как вариант. И, наконец, третьи считают,'что звуки, совершенно отличные по своим признакам, могут выполнять одну и ту же функцию.

Противоположность этих трех концепций можно упростить, что обычно и делается, сведя их к двум направлениям. Первые две точки зрения считаются с самими реальными звуками, находят в них что-то общее и тогда признают это общее одной фонемой, когда же находят различное, тогда относят соответствующие признаки к разным фонемам. Такое направление называют фонетическим подходом к изучению звуков речи.

Другая концепция исходит из того, что можно не считаться с реальным различием звуков речи, так как любой из них может быть заменен другим, если сохранилась та же дифференцирующая функция. Сторонники такого функционального направления только это и называют фонологией, противопоставляя ее фонетике. Фонетика занимается изучением звуков речи, применяет инструментальную методику для акустического измерения этих звуков; фонология не нуждается ни в инструментальной методике, ни в исследовании артикуляции, — она применяет лишь наблюдения за тождеством и изменением дифференцирующих функций речевых звуков. Такая точка зрения в зарубежной литературе

одинаково разделяется как фонетистами, так и фонологами. Так, например, фонетист Стетсон считает, что фонетика совершенно не интересуется смысловыми различиями, тогда как фонология только этим и занимается ¹.

Противоположность этих двух направлений предсшвляет интерес в контексте проблем, возникающих при изучении механизма речи. Как видно, в центре противоречий стоит вопрос о носителе сигнала и его сигнальном значении. Для ответа на этот вопрос нельзя упускать из виду некоторых общих теоретических положений, с одной стороны, и фактов— с другой. Бросается в глаза, что примеры, которыми, как фактами, пользуются сторонники разных направлений учения о фонеме, остаются одними и теми же для всех. Никто не предлагает таких новых фактов, которые опровергли бы одну концепцию и оправдали или обогатили другую. Это значит, что ни у кого не хватает фактов, достаточных для аргументации. С другой стороны, разнообразие концепций, построенных на одинаковых фактах, свидетельствует о том, что исходные теоретические положения недостаточно отработаны. Таким центральным положением является вопрос о том, может ли один и тот же звук приобретать разные сигнальные значения, а разные звуки — обладать одним сигнальным значением. Положительный отве'т на этот вопрос чрезвычайно упрощает решение проблемы. Все дело тогда сводится к замене сигнальных значений и выяснению того, что является носителем сигнала и при каких условиях этот носитель то приобретает одно значение, то вместо него — другое. Изучение этих условий открывает широкий путь для собирания и систематизации новых фактов, расширяющих наши знания о механизме речи.

Вопрос о замене сигнальных значений, поставленный в общей форме, т. е. не только применительно к речи, можно считать решенным в положительном смысле. При изучении высшей нервной деятельности возможность переозначения сигналов считается азбучной истиной. На этом держится вообще вся условнорефлекторная методика, которая привела к весьма плодотворным выводам. Вначале индифферентный раздражитель, т. е. лишенный сигнального значения, вызывает отчетливую ориентировочную реакцию. Но, не получив подкрепления, эта реакция угасает. Если тот же раздражитель—звук, цвет, форму и т. д.— подкрепить или не подкрепить, то эти раздражители через некоторое время по мере подкрепления приобретут положительное или отрицательное сигнальное значение. При этом всегда можно сделать так, что один и тот же раздражитель, например звук, в известных условиях, например утром или в присутствии одного экспериментатора в определенном помещении, будет обладать положительным сигнальным значением, а вечером, в присутствии другого экспериментатора и в другом помещении, 'будет обладать отрицательным сигнальным значением. Независимо от этого, положительное значение одного и того же сигнала может быть.переработано в отрицательное.

Есть исследования, имеющие и более близкое отношение k вопросам восприятия звуков речи. Л. А. Чистович² предъявляла испытуемым для установления порога различения по громкости звук в 500 кол/сек. Оказалось, что порог различения меняется в зависимости *от изменения сигнального значения звуков. Если звук является индифферентным раздражителем, т. е. не имеет сигнального значения, то ступень различения увеличивается на 20—25 дб по сравнению с порогом различения такого же звука в 500 кол/'сек, получившим положительное или отрицательное дифференцированное сигнальное значение.

¹ R. Н. Stetson, Motor phonetics, Amsterdam, 1951, s. 5.

² Л. А. Чистович, Об изменении порога различения звукового раздражения ^тпри изменении его сигнального значения. «Физиологический журнал им. И. М. Сече-нова», т, XLI, 1955, № 9, стр. 185.

В этих опытах, проведенных на неречевых звуках, обнаруживается тот же механизм, что и при восприятии звуков речи. Дифференцирующие, пороговые различия противопоставляемых звуков т и к в словах туча и куча физически ничтожны. Эти звуки, предъявленные в разное' время и по отдельности, конечно, не были бы сопоставлены и" едва ли различались. Находясь же в словах, обладающих резко различными¹ предметными значениями, они подкрепляются разницей понимаемых значений и поэтому, во-первых, уменьшается порог их различения и, во-вторых, они сами становятся носителями различающей функции слов.

Вопрос о возможности замены сигнальных значений находит положительное решение и в наблюдениях нашей повседневной жизни. Свисток кондуктора является сигналом машинисту для отправления поезда, но такой же свисток милиционера является сигналом для остановки автомобиля или пешехода. С другой стороны, сигналом отправления поезда может быть и не свисток, а поднятие рукой цветного диска, как в московском метро. Остановка движения может сигнализироваться не только свистком, а красным светом светофора или движением руки регулировщика. Любой сигнал может быть переозначен и любое сигнальное значение можно придать двум или нескольким разным носителям.

Таким образом, в общей форме не может вызвать сомнения тезис о том, что признаки закрытости и открытости е во французском языке имеют сигнальное значение, а в русском не имеют, и что звуки а, д, г, как обладающие определенным фонемным значением, могут быть заменены звуками о, т, к, с тем же фонемным значением. Однако констатирование этих явлений вносит немного в теорию изучения вопроса, а главное, не открывает путей для систематизации, объяснения и нахождения новых фактов. Надо узнать, во-первых, какие вообще сигнальные функции может выполнять речевой звук, и, во-вторых, что именно в звуке, т. е. какие его признаки являются носителями сигнальных значений. Если на эти (вопросы не ответить согласованно, то теряется почва¹ для всяких выводов, так как любая функция выполняется каким-то носителем.

Если открытость и закрытость е во французском языке выполняет функцию различения слов, то можно ли сказать, что в русском языке та же степень открытости и закрытости не выполняет никакой функции? На этот вопрос хорошо ответил С. И. Бернштейн ¹, заметив, что и Б русском языке нельзя вместо закрытого е произнести открытое. Если кто-либо слово смерть скажет с открытым е, то всякий русский заметит в таком произношении резкий, ненормативный акцент. Слух русского человека прекрасно дифференцирует различия открытости и закрытости е. Отличие от французского языка состоит только в том, что в этом языке признак закрытости и открытости выполняет функцию различения слов, в русском же языке он выполняет функцию узнавания слов. Элементы различаются, а ансамбль элементов узнается. Д£ы не узнаем нос, глаза или губы, а по всем этим элементам в целом узнаем лицо. Ненормативное изменение в звуке слова скажется не только на различении, но и на узнавании его, а поэтому на всем процессе приема сообщения.

Замечание С. К. Шаумяна², в котором он отводит вопрос об узнавании слов на том основании, что это явление не языковое, а психологическое, и что безразлично, как кто-либо поймет или узнает слово, не соответствует действительности. Вопрос ставится о нормативном санкционировании языком произношения слова, а не о том, в каких уело-

¹ См. «Известия АН СССР». Отделение языка и литературы,, т.. XI, вып. 6^ 1952, стр. 544.

² См. «Известия АН СССР», т. XII, вып. 6, 1953, стр. 532.

виях те или другие люди хорошо или плохо узнают разные знакомые-или незнакомые слова. Вообще же говоря, различение слов также изучается психологией, как и узнавание.

Таким образом, следует признать, что речевые звуки выполняют по меньшей мере две функции — различение элементов в составе слова и узнавание всего состава или ансамбля этих элементов. Перемена звука в ансамбле меняет и самый ансамбль. Из этого различения могут быть сделаны некоторые выводы.

Вполне вероятно допустить, что различение фонемных признаков происходит только в сильных слоговых позициях слова. Число фонем в каждом языке ограничено несколькими десятками, поэтому они всегда будут встречаться в сильных позициях того или другого слова, запас которых определяется тысячами. Как только фонемные признаки от-дифференцировались, образовалось устройство для различения ранее известных и новых слов. Но этого недостаточно для того, чтобы состоялся прием слова. В слабых позициях слова фонемные признаки изменятся. Должны быть созданы условия, при которых новый, измененный в признаках сигнал сохранил бы прежнюю сигнальную функцию. Таким условием является постоянство предметных значений слов и морфем. Слова луг (лук), луга, на лугу, в лугах, луговой и т. п. сохраняют тождественное корневое значение. Поэтому _t звук к в^ слове л у г (лук) выполняет ту же функцию, что и г в -слове луга. Вместе с тем указанный ряд слов не совпадает с рядом лук, луковица, луковка, луковый. Поэтому луг (лук) из первого ряда не смешивается с лук из второго ряда. В первом (Случае произошло изменение признаков звука г, но сохранилось его функциональное значение, во втором ряду не возникло изменения ни признаков звука, ни его функции.

Но и этого мало для правильного приема слова. Как только в слове луг (лук) замена г на к подкрепилась нормой и дифференцировкой ряда слов, так тотчас же слово луг должно произноситься как лук, иначе мы не узнаем, то ли это слово, в котором состоялась санкционированная нормой замена звуков. Следовательно, слово произносится и принимается в результате анализа и синтеза а) того системного ряда, в котором оно дифференцируется по формам, и б) узнавания ансамбля тех элементов, из которых оно состоит.

Если вопрос об условиях сохранения и замены сигнальных значений может быть решен на основе имеющихся фактов, то второй вопрос о самих носителях этих значений и тех переменах, которые в них происходят, не может быть решен вследствие недостатка фактов, а иногда вследствие отклонения от самого пути, на котором можно было бы обнаружить эти факты. Когда фонетисты и фонологи говорят о признаках речевого звука, то применяется такая терминология, как «глухость», «звонкость», «твердость», «мягкость», «открытость», «закрытость», «О'Губление» и т. п. Все это термины артикуляционные, при этом принадлежащие к разным системам. Так, «глухость» и «звонкость» относятся к системе генерации звука, остальные указанные выше термины — к резонаторной системе. Хотя речедвижения эквивалентны звуку и по ним до известной степени можно определить различие его признаков, все же точное и полное описание звуковых явлений должно производиться в акустических терминах и получаться на основе акустических измерений. Акустическое различие элементов, из которых состоит слово, определяется спектрами. В тех случаях, когда различение слов осуществляется на основе тонических, долготных и ударных вариаций, все равно происходят изменения в спектрах. Всякий звук обладает каким-нибудь'спектром. Таким образом, если мы хотим дать точное описание носителей фонемных функций, необходимо обратиться к спектральному анализу. Прежде всего следует спросить, каково отношение между

формантой звука и фонемой. Ответив на этот вопрос, фонетика и фонология совместно сделали бы тот третий шаг, который раскрыл бы очень многое в механизме анализа и синтеза речевого процесса. Но без достаточно убедительных фактов ответить на него можно лишь приблизительно и предварительно, имея в виду показать только' направление поиска.

Форманта — это определенный компонент спектра. Возникает вопрос: совпадает ли она с носителем фонемного значения, являющегося компонентом речевого звука? Когда, например у, независимо от его положения в слове, узнается как у и сохраняет неизменно^ свою фонемную словоразличительную функцию, следует признать, что носителем фонемного значения является форманта спектра в этом звуке. Если же фонемная функция продолжает сохраняться той же самой при замене звуков, то остается неясным, возникает ли здесь новая форманта или вступает в действие переменная сигнализация, что означало бы, что разные форманты, выполняющие в других условиях разные функции, теперь, в данных условиях, приобретают общее сигнальное значение.

Не располагая по этому сложному вопросу данными спектрального анализа, постараемся ответить на него в коррелятивных артикуляционных терминах. Следует считать, что спектр к в слове луг (лук), как находящийся на конце слова в слабой позиции, будет отличаться от спектра к и от спектра г, находящихся в сильных слогах Катя, город. Выясним, в чем заключается это различие спектров.

Звуки к и г в любых сильных или слабых слогах по ротовому резонансу будут одинаковы, так как при образовании этих звуков положение языка тоже одинаковое. Следовательно, в этой части их спектры не отличаются. Введение тонального генератора (голосовых связок) на г у, шумового на к изменит спектр- В первом случае он будет в большей мере прерывистым, во втором случае — сплошным. Изменения произойдут и в глоточном резонаторе. Как будет показано в экспериментальной части этой работы, глоточная трубка приобретает больший объем при произнесении г, чем при произнесении к. Это явление динамического характера можно объяснить так. Всякий согласный, и особенно смычной, образуется в турбулентном потоке воздуха при разрыве смычки. Величина турбулентности будет разной, в зависимости от величины воздушного давления перед местом смычки (за спинкой языка). Сжатая при произнесении /с глотка усилит звук, так как он является глухим и нуждается в усилении акустической мощности. При произнесении акустически более мощного, звонкого г глотка расширяется, вследствие чего сглаживается разномощность звуков. Таким образом, в сильных слогах спектры /сиг будут резко различными. Будут различны и их формантные зоны, так как эти звуки распознаются как различные.

Теперь посмотрим, что произойдет со спектром г в слабой позиции. Ослабление прежде всего скажется на количестве, т. е. долготе звука. При уменьшении длительности и без того краткого взрывного звука голосовые связки не смогут дать столько колебаний, сколько необходимо для образования тона. Если бы конечное г усилилось, то произносилось бы лугъ, т. е на конце появился бы тональный гласный, в сочетании с которым сохранился бы тон на г. Если же на конце слова находится только г, то голосовые связки выключаются. Вместе с тем ослабление позиции выражается и динамически, т. е. в энергетическом балансе. На конечное г будет подаваться меньшая порция воздуха, и тем самым будет ослаблена сила взрыва. Спектр г, лишившись основного тона, но сохранив прежнюю языковую артикуляцию, становится очень похожим на спектр к. Однако он не совпадает со спектром к в сильной позиции, так как в последнем случае взрыв является очень сильным. Таким образом, при произнесении г в конце слова в спектре звука появляется совершенно новый признак, обусловленный слабостью

взрыва при отсутствии голоса. В ударной же позиции звук к обладал сильным взрывом при отсутствии голоса. В той же сильной позиции г обладал несколько более слабым взрывом при наличии голоса. Теперь в слабой позиции при произнесении г образовался новый спектр в результате сочетания слабости взрыва и отсутствия голоса. Следовательно, нельзя сказать, что в слове луг (лук) к стало выполнять функцию г. Появилась новая, слабая форманта, которая не совпадает ни с формантой г, ни с формантой к в сильных позициях. Приходится думать, что в разбираемом случае нет переменной сигнализации г/к. Здесь просто образовалась новая форманта как новый носитель для новой же функции звука в условиях слабой позиции. Однако это еще не значит, что существует соответствие формант и фонем. Если отсутствует переменная сигнализация с носителем г//с, то продолжает действовать переменная сигнализация г_с \г '>,, если под знаком г_с понимать г в сильной позиции, например в слове луга, a под знаком г ^Л _сл понимать г в слабой позиции — луг (лук). Перемена сигнализации будет происходить по следующему правилу: «Так как в сильных формах сло-ва луг нет звука к, то появившееся к принимай как слабое г (г ^к _сл)». Отсутствие у слушателя такого правила приема приведет к неузнаваемости слова и к утрате его лексического значения, т. е. к непониманию.

Выставленные положения могут быть подтверждены некоторыми фактами, вес которых усилится при изложении основного материала в третьей части этой работы. На последней странице альбома рентгенограмм (см. приложение, таблица 99) показано произнесение слогов па, ба и un, иб. Видно, что начальное n (кадр 21-й) значительно отличается по форме и объему глоточной трубки от начального б (кадр 29-й). В то же время конечное n после и (кадр 62-й) мало чем отличается от конечного б после и (кадр 74-й). Глоточная трубка на б лишь немного укоротилась по сравнению с положением при п. Признавая ре-зонаторную роль глоточной трубки, 'трудно допустить, чтобы спектральный состав начального n (21-й кадр) и конечного n (кадр 62-й) остались -одинаковыми. И все-таки в обоих случаях слушатель воспринимает именно п.

С другой стороны, весьма малое различие между n и б в 62-м и 74-м кадрах является достаточным для того, чтобы слух различил в бессмысленных слогах n от б. Таким образом, казалось бы остается неясным, является ли слух на речевые звуки очень тонким или настолько груб, что не отличает резко различные по спектру звуки, принимая n из 21-го кадра как равнозначное n из 62-го-.

Ряд экспериментальных данных^] показывает, что слух улавливает тождественные элементы, несмотря на сильные спектральные искажения. Слух устойчив к этим искажениям. Поэтому оба явления, как -отождествление n из 21-го и 62-го кадров, так и различение n из 62-го кадра от б из 74-го, следует признать показателем специфической различительной тонкости речевого слуха. Вопрос сводится к различию сигнального значения статики и динамики речи. В спектре могут произойти значительные изменения, возникающие в результате динамических усилений, ослаблений и перемен места элементов в слове, но все эти изменения будут отнесены на приеме по их сигнальному значению только за счет слоговой динамики, а не за счет самих элементов словоразли-"чения. При учете разборчивости речи (по вышеуказанной методике) устраняется собственно речевая динамика и ее сигнальное значение пропадает, поэтому спектральные перестройки принимаются только за счет изменений элементов. В этих условиях бессмысленные слоги un и иб трудноразличимы, тем более на некотором расстоянии и даже без посредствующей линии передачи. Если же подобные слоги составят

¹ См., например, тезисы доклада Л. А. Чистович «Об особенностях восприятия -звуков речи». Пятое совещание по вопросам восприятия речи, Л., 1956, стр. 21—22.