Награждайте людей соответствующим образом

Даже Иисус ожидал Своей награды.

«Помыслите о Претерпевшем такое над Собою поругание от греш­ников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими». Евреям 12:3

Иисус был мотивирован мыслью о Своей награде. Награды являются высочайшей формой мотивации из всех сущест­вующих. Вы думаете, почему атлет часами бегает ежедневно? Вы думаете, почему боксёры подвергают себя суровым и жизнеопасным ударам в голову? Это все ради радости полу­чения миллиона долларов или больше, после того, как все удары прекратятся. Радость, которая ожидает людей, заста­вит их делать почти все что угодно. Награды могут заставить людей делать почти всё! Люди, которые умерли ради Христа, умерли охотно, думая о награде, которая их ждёт впереди.

Когда Иисус говорил с Петром, Он сказал ему о Его смерти. Он предрёк, что Пётр умрёт так, как он не хочет.

«Истинно, истинно говорю тебе: когда ты был молод, то препоясы­вался сам и ходил, куда хотел; а когда состаришься, то прострешь руки твои, и другой препояшет тебя, и поведет, куда не хочешь. Ска­зал же это, давая разуметь, какою смертью Петр прославит Бога. И, сказав сие, говорит ему: иди за Мною». Иоанна 21:18-19

Он сказал Петру следовать за Ним даже до конца. Петр был готов послушаться. Возможно ключом, который сделал Петра готовым умереть, был тот факт, что Иисус сам показал при­мер. Иисус показал, что далее следует великая награда. Види­те, лидерство заключается в том, чтобы показывать пример. Когда лидер лично показывает дорогу, его слова становятся более сильными. Вы хотите, чтобы ваши слова уважали? Хотите ли вы быть таким сильным лидером, чтобы люди были быготовы умереть ради вас? Я верю что да! Это время показать пример и вести людей по верному пути.

Господин Джон Хупер. епископ Worcester и Gloucester был студентом и выпускником Оксфордского университета. Он нашёл Господа и был, тронут сильным желанием и любовью к писаниям. В 1555г. господин Хупер был убеждаем возвра­титься в единство Католической Церкви и в признание святости Папы, чтобы стать главою Церкви. Ему было обещано, что он получит благословение Папы, и прощение Коро­левы, если он снизойдёт до святости Папы.

Г-н Хупер ответил, что Папа учит доктринам противополож­ным доктринам Христа и что он не достоин быть главою Церкви. По этой причине он никоим образом не снизойдет до такой сферы полномочий. Г-н Хупер дал понять, что он не считает Католическую Церковь, в которой Папа является гла­вой — настоящей церковью.

Он объяснил, что Церковь следует только за голосом Христа и убегает от чужих. Тем не менее, он сказал, что если бы обидел королеву, то попросил бы о прощении. Но добавил: «Проще­ние должно совершаться со спокойствием совести, а не вызы­вая недовольство у Бога».

Старый друг, Энтони Кингстоун разговаривал с ним.

Кингстоун: «Мне тяжело видеть вас в таком положе­нии: ибо как я понимаю, вы умрете. Но, увы. согласитесь, что жизнь прекрасна, а смерть ужасна. Поэтому, смот­ря на жизнь, появляется желание жить; ибо жизнь в бу­дущем может быть прекрасной».

Хупер: «Действительно. это так. господин Кингстоун. я подхожу к концу жизни, ибо скоро переживу смерть, по­тому, что я не буду отрицать истину, которую я препо­давал среди вас в этой епархии, и в других местах: и я благодарю вас за дружественный совет, хотя это все не настолько дружелюбно, как я желал бы. Верно то. гос­подин Кингстон, что смерть ужасна, и жизнь прекрасна: но, увы, согласитесь, что смерть грядущая еще ужасней, а жизнь грядущая еще более прекрасна. Поэтому, у меня есть желание и любовь к одному, и страх и ужас к дру­гому. Я не слишком расположен к смерти, также не очень уважаю эту жизнь, но я убедил себя, через силу Божьего Святого Духа, терпеливо пройти через мучения и через смерть на костре, приготовленном для меня нежели от­речься от истины Его Слова. Я желаю, чтобы тем вре­менем вы и другие, предали меня Божьей милости в молитвах ваших».

Кингстоун: «Сейчас я понимаю, что нет средства судеб­ной защиты для вас, и поэтому я оставлю вас в данном положении- и я благодарю Бога за то, что когда либо знал вас; ибо Бог назначил вам, позвать меня будучи потерян­ным дитем».

Хупер: «Я с благодарностью хвалю Бога за это: и я молю Бога, чтобы вы могли постоянно жить в Его страхе».

Его последняя речь к мэру была еще более откровенной, гово­ря о готовности слушаться Бога и стоять за истину.

Господин мэр, я приношу наиболее искреннюю благодар­ность вам и остальным вашим братьям, за то, что вы соизволили принять меня, человека заключенного и осуж­денного властью; таким образом, к моей радости, оче­видно, что ваша прежняя любовь и дружба по отношению ко мне не полностью погасла. Также я верю, что все то, чему я научил вас в прошлом, не полностью забыто, когда я был здесь, назначенный королем (который уже мертв), но он назначил меня быть вашим епископом и пастырем. За такую наиболее верную и искреннюю доктрину, пото­му, что я не буду сейчас отвечать за лживость и ересь, как делают многие другие люди, я послан сюда (я уверен, что вы знаете) по приказу королевы умереть; и я пришёл туда, где я учил об этом, чтобы подтвердить это своей кровью. И сейчас, господин шериф, я понимаю, что это хо­рошие люди и мои настоящие друзья (имея в виду страж­ников), в чьих руках я нашел так много милости и доб­роты. Между прочим, я имею право разумно потребо­вать, поскольку предан вашему заключению, как и они, которые должны увидеть меня приведенного завтра на место казни. Поэтому моей просьбой будет к вам лишь то, чтобы соорудить быстрый костёр, чтобы всё закон­чить быстро: и между тем я буду настолько послушен вам, как вы сами того пожелаете. Если вы считаете, что я ошибаюсь, в чем - либо, укажите пальцем, и я закончу: ибо я не пришел сюда по принуждению умереть (хорошо известно, что я мог бы прожить свою жизнь с мирским приобретением). Однако я тот, кто пожелал предло­жить и отдать свою жизнь за истину, нежели согла­шаться на грешную папистскую религию Римского Епис­копа. принятую и сформулированную членами городского магистрата Англии, к величайшему Божьему недоволь­ству и оскорблению. Я верю, что по Божьей благодати, завтра умру, будучи верным служителем Божьим и вер­ным подданным королеве».

Описание его смерти на кресте, которая продолжалась около часа, открывает многое.

«Когда он пришел на место, где ему было предназначено умереть, улыбаясь, он смотрел на столб казни и на все, что было приготовлено для него, (это было расположеновозле дерева вяза, прямо напротив священнического кол­леджа, где его учили проповедовать). Окружающая мест­ность возле домов и ветки дерева, были переполнены людьми: и в офисной комнате, над воротами колледжа стояли зверские кровопийцы — священники колледжа. За­тем он стал на колени молиться, не обращая внимания на разговоры людей. После того, как он помолился, при­несли коробку и положили перед ним на табуретке с его помилованием (или. по крайней мере, это было при­творное помилование) от королевы, на тот случай, если он передумает. При виде этого, он возопил: «Если вы люби­те мою душу, убирайтесь с этим! Если вы любите мою душу, убирайтесь с этим!»

Помолившись, он приготовил себя к сожжению, и, снимая свою мантию и передавая её шерифу, потребовал от них убедиться, чтобы её передали владельцу и заправил свою рубашку в брюки, в которых он должен был быть сожжен. Но шериф не позволил этого (такой была их жадность); в чьё соизволение добрый человек, сам послушно покорил себя; и его рубашка, штаны и мантия были забраны у него. Затем, оставшись в своей нижней рубашке, он сам взял веревку из своих брюк и перевязал рубашку у себя между ног, где в пузырьке находился фунт черного поро­ха, и под каждой рукой то же количество пороха, достав­ленное ему стражниками.

Сильно желая, чтобы люди произнесли с ним молитву Гос­подню и помолились за него (совершали это со слезами, во время его страданий), он поднялся на костёр. Железный обруч, приготовленный для его талии, был принесен, но когда они предложили связать его шею и ноги двумя дру­гими железными обручами, он убедительно отказался.

Таким образом, будучи готовым, он посмотрел на всех людей, которым было хорошо видно его (поскольку он был высоким и стоял на высокой табуретке), везде не было видно ничего кроме плача и печальных лиц. Затем, подняв свои глаза и руки к небу, он сам помолился. Вскоре тот, кто был назначен зажечь огонь подошёл к нему и попросил у него прощения. Он спросил почему он должен прощать его, ибо он никогда не пережил никакой обиды от этого человека. «О, господин! — сказал этот человек — я должен поджечь костер». Тогда, господин Хупер сказал: «Ты не делаешь ничего, что обижает меня; Бог прощает тебе твои грехи, и твою обязанность, я молюсь за тебя».

Затем ему повторили обвинения, и он взял те два сверт­ка в свои руки, обнял их, поцеловал их, и поместил их под одну из рук и показал своей рукой, как остальные должны быть размещены и показал на место, где не было ни одного.

Вскоре был отдан приказ зажечь огонь. Однако из-за то­го. что было подложено немного зеленого хвороста (столь­ко, сколько несколько лошадей могли снести на своей спи­не), он разжигался не быстро. и прошло некоторое время, пока не положили тростник на хворост. Наконец огонь начал гореть возле него, но ветер бушевал на том месте (это было мрачное, холодное утро), ветер отдувал огонь от него, так что огонь его почти не касался

Через некоторое время, принесли сухого хвороста, и новый костёр зажгли с хворостом (там больше не было тростника), огонь начал гореть снизу, но имел малую силу вверху, из-за ветра, однако огонь сжёг его волосы, и слегка опалил его кожу. В то время когда загорался огонь, во время первого пламени, он молился, говоря кротко и не очень громко (как будто совсем не чувствуя боли), «О, Иисус, Сын Давидов, помилуй меня, и прими мою душу!». После того, как второе пламя загорелось, он вытер глаза своими руками и. смотря на людей, сказал тем же не­громким голосом: «Ради Божьей любви, добрые люди, заж­гите больше огня!» До этого времени, ни одна часть его тела не была сожжена: ибо хворосту было совсем мало, так что огонь не горел сильно наверху.

Третий раз огонь зажгли через некоторое время. Пламя уже было гораздо сильнее, нежели первые два раза. За­тем пузырьки с черным порохом взорвались, что принесло ему мало пользы, потому что они были размещены непра­вильно и ветер дул очень сильно. В этом огне он молился громко: «Господь Иисус, помилуй меня: Господь Иисус, прими дух мой». Это были последние слова, которые он произнес. Но когда его рот обгорел и его язык опух, так что он не мог говорить, его губы все еще шевелились, пока они не сгорели дотла. Он стучал по груди своими руками, пока одна из рук не отвалилась, затем он бил в грудь другой рукой, пока жир, вода и кровь не вылились из конеч­ности его пальца. Когда костер разожгли еще больше, сила оставила его, и его рука начала быстро раскалы­ваться, стуча, по железу на грудной клетке. Затем вне­запно, наклоняясь вперед, он отдал свой дух.

Так находился он три четверти часа, или более, пылая в огне. Точно как агнец, терпеливо пребывал он на костре, не двигаясь ни вперед, ниназад, ни в сторону: но умер он так бесшумно, как ребенок у себя в постели. Я не сомнева­юсь, что сейчас он царствует, как благословенный муче­ник в радости небес, приготовленной для верных во Хрис­те до основания мира; из-за чьей верности все христиане должны славить Бога».