Часть 2. (1) Всяк по-своему возвращался с войны в отчий дом
(1) Всяк по-своему возвращался с войны в отчий дом. (2) В те памятные послевоенные дни загородных автобусов не было, и по шоссейным и проселочным дорогам народ передвигался как умел. (3) Я подглядел на станции притаившийся «виллис», судя по окраске, не нюхавший войны, и с ходу предложил усатому шоферу-сержанту триста рублей за перегон в сорок километров. – (4) Чего-о? – изумился он. (5) – А еще офицер! – (6) Есть литр спирту. (7) Разделим пополам, отвези только, браток. (8) С фронта ведь еду, – попросил я. – (9) Это другое дело, – уже иным тоном отозвался сержант, и мы поехали. (10) Минут через двадцать мы вынырнули из балки на пригорок, где стояли с детства знакомые мне Дворики, деревенька домов в тридцать. (11) Шофёр затормозил, мы вышли из машины и минуты три стояли не двигаясь. (12) Вдруг сержант толкнул меня локтем. – (13) Ты погляди-ка туда, старшой! (14) За околицей деревни, куда-то в даль поля, двигалась толпа баб. (15) Низко наклоняясь, они шли путаным шагом, поддерживая на руках белое длинное бревно. (16) Далеко позади них тяжело, еле ноги передвигая, ступал высокий старик, одетый во все белое. – (17) Куда это они ползут? – смятенно спросил шофер. (18) Я не знал, и тогда сообразил сам: – (19) Пашут!.. (20) Да, они пахали: к бревну рушниками и обрывками веревок был прицеплен плуг, у поручня которого шёл парнишка лет тринадцати. (21) Метров за двадцать от меня бабы остановились, выпрямились, и я услыхал: (22) «Иваниха, да это ж твой!». (23) Бабы кинулись ко мне разом, и все до одной запричитали тягуче, смертно, одинаково. (24) И не разобрать, кто из них мать, и я обнимал их тоже всех разом. (25) Потом подошел тот – белый старик. (26) Этот старик был дядя Тимофей. (27) На лямке он влачил борону. (28) Он отстранился от моих объятий, только сжал руку. (29) Подрулив к нам, шофёр молча, не взглянув ни на кого, отвязал от плуга бревно, ожесточенно швырнул его в сторону и, завязав на веревке петлю, накинул ее на крюк в задке своего «виллиса». (30) И бабы, и дядя Тимофей, и я стояли и гадали: что он задумал? – (31) Чепляй, отец, борону к плугу! – глухо, с обидой на кого-то сказал он дяде Тимофею. (32) Старик удивленно взглянул на меня, но я уже все понял. – (33) Цепляй, дядя Тимофей! (34) Цепляй скорее… (35) На пятьдесят седьмом круге «виллис» остановился. (36) Шофёр махнул рукой дяде Тимофею, дескать, всё, потом устало стал отвинчивать пробку бензинового бака. – (37) А ну, давай твой спирт, – приказал он. (38) Я торопливо достал из чемодана заветный литр. (39) – Лей, – твердо сказал шофёр и ткнул пальцем в воронку бензобака. (40) – Лей всё. (41) Доехать-то нужно. (42) Он уже взялся за руль, когда я достал деньги и неуклюже, будто приготовил ему незаслуженную обиду, попросил: (43) «Тогда вот возьми, пожалуйста». (44) «Чего-о? – знакомым мне тоном спросил шофёр. (45) – Тебе, брат, найдется тут для них дырка. (46) Спрячь и бывай здоров!» (47) Машина снялась с места какими-то смешными рывками. (48) Утопая в свежей пахоте, ко мне подошел дядя Тимофей и, взглянув на зажатые в моем кулаке деньги, с удивлением и восхищением одновременно шепотом спросил: (49)«Не взял? (50) Вот же живая душа!» (По К. Воробьеву )
В каком варианте ответа содержится информация, необходимая для обоснования ответа на вопрос: «Почему шофёр-сержант все-таки согласился подвезти офицера?» 1) "С фронта ведь еду", – попросил я. 2) "А ну, давай твой спирт", – приказал он. 3) Чепляй, отец, борону к плугу! – глухо, с обидой на кого-то сказал он дяде Тимофею. 4) Я подглядел на станции притаившийся «виллис», судя по окраске, не нюхавший войны, и с ходу предложил усатому шоферу-сержанту триста рублей за перегон в сорок километров.
|
