Путешествие Сократеса 20 страница

Когда он повернулся и вышел из избы, Павлина потро­гала родимое пятно на своей шее. Она ненавидела зверюгу Сергея Иванова за то, что он причинил столько страдании ее отцу. Придет день, и они встретятся. И тогда он заплатит за все.

Путеше<

 

Н а следующий день Павлина не смогла встать с из-за лихорадки. Все ее тело ломило, она даже ^ ^ ла опустить ноги. Голова кружилась. Никогда пр ^^ | не ощущала такого нездоровья. Елена старалась ^д^_иваТь подальше от нее, но зато Шура пришла, чтобы поу* ^ ^ за ней. Она прикладывала влажную холодную ^тР^я^_{з т}рав» на лоб, гладила по щеке и отпаивала ее ^насТ°⁶^ _прогЛ°' которые готовила сама, — Павлина едва могла тить, так отвратительны они были на вкус.

бессвязные _МЫСли, обрывки образов врывались в ее со-

из сумеречного мира между бодрствованием и сном. О чем-то важном ей нужно было расспросить Шуру, но о

? Она никак не могла вспомнить... Затем сами собой в голове стали складываться другие вопросы, над которыми она прежде и не задумывалась... о себе, о мире, что окружал _ее Что меня ждет в будущем? Сколько лет я проведу в пого­не за человеком, которого, может быть, даже нет в живых?

Ее видения разлетелись от резкого голоса:

— Немедленно поднимайся! — прикрикнул на нее Зако­льев, на нетвердых ногах стоявший в дверях. — Тебе нужно тренироваться — пусть не в полную силу, но все равно не валяться в постели!

Павлина изо всех сил постаралась подняться, но лишь откинулась на подушку и моментально уснула.

Когда она снова открыла глаза, на ее горячем лбу лежала холодная влажная тряпица. Она увидела, что Константин сидит у ее постели и гладит ее волосы.

— Контин! — прошептала она. — Смотри, отец застанет тебя здесь!

— Ш-ш-ш, — прошептал он, — его нет... он уехал в па­труль.

Вот он рядом с ней, и от его улыбки ей и самой стало ^Легче пусть даже это была и грустная улыбка. Она за- а _ее ^{Ла глаза}> чтобы его образ отпечатался перед ее глазами, _Не ^011тин тем временем заговорил с ней так нежно, как

^Говорил с ней никто прежде. ^^авлина> — нагнувшись над ней, начал он приглушен- ^-сом. Он шептал ей на ухо, продолжая гладить ее Иер_Ьи ' Однажды ты поделилась со мной секретом. Те- ^ажу нечто, чтобы ты знала, что я верю тебе... ^кУДа-_То ^{1Че не} безразлична. — Он глубоко вдохнул, глядя ^т° Мой ^ВДЛЛЬ' ~~~ ^{если ты} проболтаешься, выдашь кому- ^екРет, это будет означать мою верную смерть...

Павлина, все еще в горячке, пробормотала-

— Ты никогда не умрешь... ты всегда будешь здесь дом со мной... "

— Нет, Павлина, ты меня не слушаешь' Мнр то,

. „ ^аКнУЖнп

все рассказать тебе сейчас — другого времени v наг

zf § пр п ~ ^{у м}ожет

и не быть! Только ты мне верь, слышишь? От тебя гт

^л столько

всего скрывают... столько всего, что я даже и не знаю чего начать... но главное — ты не должна убивать Сергея Иванова...

Константин обернулся и пристально взглянул на Пав лину. Она судорожно дышала в глубоком забытьи.

Е му ничего не оставалось, как оставить Павлину наедине с ее беспокойными видениями.

Тем временем Закольев и его люди обрушились на ма­ленький, одиноко стоявший хутор. Не раз уже товарищи советовали его владельцу, молодому арендатору Ицхаку, переехать поближе к городу, где они могли бы выручить его, случись прийти беде, но тот только недоуменно пожимал плечами. «А смысл? — все повторял он. — Черта оседлости большая. Пока что они не появлялись в наших краях. Да и к тому же разве наше местечко можно считать безопасным местом?» Его друзья только сокрушенно качали головами ответ. Действительно, Ицхак был прав — если нагрянут эти кровопийцы, никто из них не будет в безопасности. ^ ^

Банда Закольева убила Ицхака, его жену и детей, ролёв, как всегда, не забыл взять свое, прежде чем щина умерла. Люди Закольева подожгли хутор. ^^а^_однЫе лишившись прежнего рвения, они двигались как ^ куклы. Ни у кого уже не было иллюзий, будто ^оН^_шьПо- матери-церкви или царю. Все понимали, что они слушные исполнители воли атамана. ^ дюД^е**

 

Спор вспыхнул только из-за того, что ^кое~^К^° 3^0^ хотел забрать детей с собой, а другие не хотели, быстро положил конец спору.

убить их, всех убить. И поживей! Таким было его милосердие в этот раз, и тем ничего не _ставалось, как подчиниться.

° Но прежде, чем швырнуть факел на тесовую крышу избы, ояьевская банда вынесла из нее все сколько-нибудь цен- ^3аК Позже сам атаман внимательно, вещицу за вещицей переберет все, что не было брошено в огонь: фотографии, старые письма и другие личные вещи. Но сегодня ему до- талась особая добыча — это была одна из самых лучших лошадей, которых ему доводилось видеть, каурый жеребец с дикими глазами. Одним словом, не конь, а просто сказка.

Когда же языки пламени, освещая вечернее небо, взви­лись над хутором, атаман Закольев разразился безумным смехом. Трясясь, словно в припадке, он накинул узду на перепуганного жеребца и закричал:

— Как же мне тебя назвать? Только Вождь — и никак иначе!

На том бы все и закончилось, если бы один из его людей, скорый на язык лагерный дурачок Гумлинов, не сдержался и не выпалил:

— Кто спорит, атаман, — славный тебе достался коник. Но если ты запамятовал — напомню, моего коня вот уже ^ТР^И года зовут Вождь. Само собой, не может у нас быть двух "°^{Ней с} одинаковыми кличками...

Слова застряли у Гумлинова во рту, когда он увидел Р^ажение лица Закольева. Тот внезапно затих и почти с _Пр^^0ТВоР^енным видом подошел к гумлиновской лошади,

тливо улыбаясь своему проверенному товарищу: а _То °Рошо еще, что тебя зовут не Закольев, а Гумлинов,

Эти^{К бЫ НаС С тобой} Различали? кто б_Ь1 ^С710ва разрядили возникшую напряженность, и все,

?ас_См ^{Л Вок}Руг> включая и самого Гумлинова, нервозно ^*^еялись.

^ ^^{Мех СТих} так же внезапно, когда Закольев выхватил °Дним ударом перерубил бабку гумлиновской ло-

 

Путешествие Сокр,

'атеса

вывели из стоила. манУГ171> Гумлинов верой и правдой служил своему ^ надцать лет и не осмелился бы поднять на него теперь он не поднял бы руки и на его защиту-

шади, совсем отхватив нижнюю часть ноги. Несча жеребец, заржав от боли, взвился было на дыбы но И удержал равновесия и рухнул набок. Из обрубка ноги ^ останавливаясь хлестала кровь. Похолодевший от ужаса Гумлинов застыл на месте, переводя глаза с бившейся агонии лошади на Закольева. Все остальные с открытыми ртами наблюдали за этой ужа­сающей сценой, не в силах вымолвить ни слова. Они немало всякого видели и знали за атаманом, но эта необъяснимая же­стокость к лошади в их представлении была святотатством — и их казацкая кровь понемногу начинала закипать. Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что их атаман полностью лишился рассудка. А Закольев тем вре­менем продолжал спокойным, даже игривым тоном: — Вот теперь мы сможем с тобой различить, где чья лошадь. Подобрав обрубок ноги, атаман перекинул его через плечо, словно это была какая-то деревяшка, подошел и погладил по шее своего нового скакуна. Затем, смерив Гум- линова взглядом, еще раз окликнул его: — Но лучше ты все-таки придумай новое имя для своей лошади — хотя, похоже, тебе понадобится новая лошадь, которой ты сможешь дать имя. Вскочив в седло, он резко завернул коня и пос прочь, а остальные последовали за ним, оставив ly ^ ва самого решать, как облегчить участь несчастном) ^ вотному. Вскоре окровавленный труп лошади леЖ^арИще Гумлинова. А в двадцати шагах — дымившееся поЖ^дНОй того, что еще несколько часов назад было домом ^яеЧ0 и еврейской семьи. Гумлинов перекинул седло тем пошел за старой клячей, которую они незадолго пят-

шестая. Надвигающийся шторм 359

 

Он решил не ехать вслед за остальными — те поскакали _на очередной налет, севернее от сожженного хутора. Тем более что теперь у него была лишь хромая кляча. Хотят и дальше людей резать, решил он, — пусть режут, но уже без него. «С меня достаточно, — сказал он себе, —■ и порублен­ных лошадей, и загубленных еврейских душ тоже».

З

а время отсутствия отца Павлина успела достаточно окрепнуть, чтобы встать с постели и сделать разминку. Ей всегда нравилось растягиваться — в такие моменты она чувствовала себя кошкой.

Она скучала по Константину. Ей хотелось, чтобы он снова провел рукой по ее волосам — или это ей только приснилось? Наверное, это был всего лишь сон, подумала она. Но ведь что-то он еще и говорил ей на ухо, она запом­нила его дыхание на своей щеке. Наверное, снова что-то хотел сказать об ее отце? Она вдруг разозлилась, сама не зная почему. На следующий день она спросила Елену: А ты видела Константина с кем-нибудь из девушек в нашем поселке?

— Никогда не видела, — отрывисто бросила Елена. — Не Цумаю, чтобы у него кто-то был.

^Павлина облегченно вздохнула, но ее тревога не исчезла.

^а уже давно перестала доверять Елене — эта женщина, ^^к°нце концов, всего лишь служанка ее отца. С Еленой их Ни с ^Шения никогда не были сердечными, как бы Павлина ^с°зд ^а^^{алась сок}Р^атить ту дистанцию, которую между ними Мац ^а!'^аМа ^^лена> всегда безразлично-внимательная к ата- Как °^В03^ ^№чке> словно это была еще одна ее обязанность, Е£*пня или уборка. Она была безразлична Елене, это SO⁰' зачем тогда она притворялась внимательной? ■П ^ВСе °^Ни притворяются?

чувствовала, что живет в доме, полном загадок, j ^ре> полном лжи.

 

В апреле 1910 года, переходя в своих поисках от дерев ни к деревне, Сергей поднялся на холм и заметил на расстоянии все еще дымящиеся развалины маленького хуторка. Дым пожарища мгновенно пробудил в нем дав­ние воспоминания об избушке Абрамовичей. На какой-то миг почувствовав приступ физической слабости, он лишь склонил голову в знак скорби за тех, кто был похоронен под этим новым пожарищем. Подъехав ближе, он заметил человека, стоявшего воз­ле руин. Сергей спешился и оставил коня, решив пешком подойти к этому человеку, чтобы не напугать его. В такой момент всадник, особенно похожий на казака, едва ли мог ожидать теплого приема. По ходу Сергей внимательно осматривал землю, стараясь не пропустить следов, кото­рые должны были оставить нападавшие. Сергей остановился в почтительном молчании, дожи­даясь, когда незнакомец, старик, шевеливший губами в беззвучной молитве, поднимет голову и сам заметит его^ — Простите, что беспокою вас в такую минуту, — 0 ратился он к старику. — Это была ваша родня? — А разве мы все не родня друг другу? — Не стану спорить, — ответил Сергей. Этот с чем-то напомнил ему его Гершля. т0лько — Это были мои друзья. А теперь от них остался один пепел. которые — А вы видели, как это произошло? Людей, это сделали? — Я как раз ехал, чтобы навестить Ицхака, ег женушку... И его троих детей. дяся^ Он вздохнул и после долгого молчания проД0

_ уже было недалеко, когда я заметил дым. Я прибавил ХОДУ' р^еШИЛ' ^чт0. Должно быть, загорелся стог сена или амбар- Потом... Еще до того, как показался сам хутор, я услышал крики мужчин, потом... вопль женщины... и еще детей...

Он невольно обхватил голову руками.

— Мужчин, вы говорите? А сколько их было? — спросил Сергей, стараясь разговорить старика.

— Сколько? Я не знаю... наверное, десять или около того. Я ведь видел их с расстояния. Спрятался... как трус...

— Как разумный человек, — возразил Сергей. — Вы заметили, в какую сторону они ускакали?

— Да, — старик вздрогнул, затем горестно покачал го­ловой.

— Куда, в какую сторону они направились? Прошу вас, скажите мне. Мне это очень важно знать!

Старик задумался, затем показал на юго-запад.

Сергей взял Тайну под уздцы и прошел около двадцати шагов в том направлении. Его сердце забилось учащеннее, когда перед его глазами открылись следы копыт — лошадей было не меньше десятка. Это был самый свежий след с тех ^пор> как началось его путешествие. Если сожженный хутор бьш делом рук банды Закольева, то сейчас их разделял лишь ^Час> самое большее — два.

Но прежде, чем броситься в погоню, Сергей обернулся ^к старику:

^ Можете хоть кого-нибудь из них описать?

Я же прятался. Хотя погодите, один из них был в_Се ^{Ительно} выше остальных — настоящий великан. Вот

' ^Что я могу вас сказать. Спасибо. Хотите верьте, хотите нет, но я тоже скорб- ^ВаШих Друзьях. Вам нужна моя помощь? п_еЧа ^^{ВЬ1> Ни}чем вы уже не поможете. Я вернусь с такой ^Ной вестью. Приведу с собой остальных наших. Мы
живем неподалеку, в местечке, в двадцати верстах Если будете у нас, спросите старого Герцика. °^ТсюДа.

Старик кивнул и уже было повернулся, чтобы идти вдруг его колени подогнулись, он судорожно прижал р ^Н° к груди и упал. ^ ^и

Сергей бросился к нему.

— Ничего... сейчас... сейчас все пройдет, —- сказал Г цик, стараясь подняться, но ноги никак не хотели держать его. — Это все... Сами понимаете, увидеть такое...

— Давайте, я отвезу вас домой, — предложил Сергей.

— Давайте, вы доведете меня до повозки, — Герцик медленно, с болезненным стоном поднялся, затем попро­бовал сделать шаг, но не сдвинулся с места. Сергей легко подхватил его на руки и понес. — Спасибо вам. И не бес­покойтесь за меня. Лошадка у меня тоже старенькая, как и я, — так что дорогу домой найдет сама.

Тем временем небо затянуло тучами, обещая обложной весенний дождь. А у Сергея теперь был свежий след, и ему не терпелось броситься скорей на поиски. Он мог даже перехватить их до того, как они скроются в лесу. Он впер­вые был по-настоящему рядом со своим сыном...

Лицо Герцика исказила гримаса боли, но он вымученно улыбнулся:

ывайте

— Не обращайте внимания, — твердил он, — ступайте... куда вам надо. — Но его руки едва могли держать пово дья.

Сергей лишь вздохнул, но решение было ^пР^инЯТ°'_ай — Еще чего! Бросить вас тут — нет уж, показг

дорогу к вашему местечку. _посв^еТ'

Герцик кивнул, и Сергей увидел, что его лицо

лело. _е1це раз

Сергей же сел на своего коня и быстро ^{объехаЛ},_пеНной вокруг руин хутора. Он нашел труп лошади с р_ань*

ногой и перерезанным горлом. Вокруг спекш ^й, уже крутился густой рой мух. Сергей даже дерну^я

^С смог найти объяснения.

Следы вели на юг. Все в нем кричало от желания немед­

ленно пуститься в погоню, по свежему следу. Он оглянул­ся на Герцика, сгорбившегося в своей повозке. Вздохнув, Сергей медленно подъехал к нему, привязал своего коня к задку повозки, сел на козлы и взял поводья в руки:

____ Ну, что ж, лошадка, — сказал он. — Давай, вези нас

домой!

— Чтоб вы знали, его зовут Цадик, — кивая головой, проговорил старик. — Скажете, надо же было таким име­нем назвать, и кого? Коня... Так ведь я никому об этом и не говорю — только друзьям, вот...

Задумавшись, он умолк.

К тому времени, когда они добрались до местечка, в котором жил Герцик, солнце успело закатиться. Небо, что целый день затягивалось дождевыми тучами, наконец про­лилось первыми каплями. Навстречу им выбежала женщи­на и, подхватив Герцика под руки, повела в дом. А когда и Сергей стал перед порогом дома, вдруг стало совсем темно, ^а первые капли превратились в настоящий ливень.

И если еще возле хутора оставался какой-то след, то сможет ли он найти его завтра, тем более — после дождя? Тот след, который он столько искал...

Укладывая мужа в постель, Дебора, жена Герцика, уто- ^ВаРивала Сергея, словно бы он был членом их семьи:

Уже темно, дождь, не стоит тебе ехать никуда в такую Ду. Коня своего можешь оставить в конюшне через ули- ан * ^{Сам ноч}уй у нас. Утром смачно с нами позавтракаешь, _0ста;ян_ый желудок и дорога покажется веселее. А не то — _0ТВе^^аися У нас, сколько душа пожелает. — Не дождавшись она поспешила к расстонавшемуся Герцику.

тараясь понять, как и зачем такое могло случиться, но так ине<

^СГ1асиб^СерГеЙ У^{слышал и то> 4X0 она хотела} сказать ему: tbj _с ^{0> и} да благословит тебя за твою доброту. Теперь ^Вой в этом доме.

 

Было время, когда Серафим учил его: «Характер чело­века отчетливей всего проявляется тогда, когда ему при­ходится делать выбор в сложных обстоятельствах». Сергей сделал свой выбор, и ему хотелось надеяться, что это был правильный выбор. Все внутри него стонало от желания не­медленно броситься на поиски сына. Впрочем, куда теперь ехать, успокаивал он себя, — едва ли удастся разобрать сле­ды ночью, да еще и под дождем. Оставалось только принять гостеприимство этих милый людей из того же народа, что и его дедуля Гершль. Народа его матери. Его народа.

Р

анним утром, едва только рассвело, в закольевском лагере ни с того ни с сего злобно залаяли собаки. Не­ожиданно из леса выбежал незнакомец — почти голый, в изодранных лохмотьях, он изрыгал проклятия, бешено размахивая в воздухе саблей. Длинные спутанные волосы и борода сбились комками, словно это был не человек, а порождение лесной чащобы. Одна из рычавших собак не решалась броситься на незнакомца, другая, попытав­шаяся хватануть его за ногу, в мгновение ока осталась без головы.

И Закольев, и остальные мужчины в этот момент были на вылазке, а почти вся лагерная молодежь, включая Кон­стантина, ушла в лес собирать хворост. Охранять лагерь остался один только старик Егорыч.

Увидев чужака, который продолжал угрожающе махать саблей, кто-то из детей заревел и с плачем пустился наутек. Павлина выглянула из дверей своей избы как раз в тот момент, когда показался и Егорыч, который вышел узнать, что стряслось.

И Егорыч, и Павлина увидели чужака почти одновре­менно, но оба они были слишком далеко, чтобы прийти на выручку Шуре, которая неожиданно для себя столкнулась с чужаком нос к носу. Она в этот час по обыкновению хо­дила к реке, и завидев того, даже выпустила коромысло из Рук. Вздрогнув от неожиданности, пришелец, не раздумы­вая, полоснул Шуру саблей, едва не сняв ей голову с плеч. Взбешенный Егорыч бросился, чтобы скрутить незваного гостя, но сделал роковую ошибку. Он решил, что перед ним °Дин из тех дурачков-бродяг, которых в те времена немало Ходило по проселочным дорогам. С устрашающим ревом, ^надеясь взять его на испуг, не ожидавший подвоха Егорыч Двинулся прямо на пришельца.

Но когда Егорыч приблизился, человек неожиданно сде­лал выпад, и сабля, блеснув сверкающей дугой, пронзила сердце старого Медведя — наставника Павлины. Пошат­нувшись, он еще успел удивленно посмотреть на безумца, но свет померк в его глазах, и он рухнул на землю.

Потрясенная Павлина застыла в дверях. Поначалу ей по­казалось, что этот незнакомец с безумными глазами и есть тот зверюга, Сергей Иванов, которого так боялся ее отец. Но она быстро поняла, что этот бородатый, обросший воло­сами, бормотавший какую-то невнятицу человек — скорее всего, одержимый, решивший убивать все и вся. Нужно было срочно увести подальше от него женщин и детей...

О

на не помнила, что произошло потом, но Оксана, ко­торая перепутанно выглядывала в щелку в дверях, все видела и все потом рассказала.

Спустя несколько минут вернулась молодежь с охап­ками дров. Когда они увидели тела Шуры и Егорыча и еще незнакомца, который неподвижно, лицом вниз, лежал на земле, они бросили сучья и кинулись выяснять, что произо­шло. Константин первым оказался рядом с Павлиной — та, прислонившись к стене, плакала навзрыд. Константин при­сел рядом с ней, обнял за плечи и прижал к себе.

Еще не успело стемнеть, как в лагерь вернулись Дмитрий Закольев, Королёв с остальными — но не все. Как только атаман увидел трупы Егорыча, Шуры и лежавшего поодаль мертвого незнакомца, он закричал:

— Что произошло? Где Павлина?

— Я все видела своими глазами, атаман, — выпалила Ок­сана. — Это чокнутый, он утром ворвался в поселок. — Но Закольев, соскочивший с лошади, лишь остервенело тряс ее за плечи с криком: «Где Павлина?» — и перепуганная Оксана затараторила еще быстрее, словно испугавшись за свою жизнь. — После того как он убил Шуру, он замах­нулся саблей и убил старого Егорыча... но Павлина спасла всех нас! Она подошла к этому дикарю и подняла руку, словно хотела сказать «А ну стой!» — а тот вытащил саблю из тела Егорыча и с криком — совсем ненормальный, я вам говорю! — кинулся на Павлину. И, представляете, ни разу не попал! — так быстро она двигалась. То она перед ним, то, глядишь, уже сбоку, так что тот махал-махал саблей, а попасть — не попал. А она — лупцевала его, лупцевала, пока тот не упал и не сдох, вот!

Закольев рукавом утер пот со лба — он уже начинал успо­каиваться. Не выпуская Оксану из рук, он мягко сказал:

— Оксана, последний раз спрашиваю — где Павлина?

Она указала в сторону атаманова жилища:

— Кажись... Константин повел ее в вашу избу, ата­ман...

Закольев оттолкнул Оксану и со всех ног бросился в избу.

Но Константина и след простыл. Павлина упросила его уйти в тот самый миг, когда они услышали стук копыт. Ког­да Закольев нашел ее, она сидела одна, все еще в полумраке, глядя в никуда. Она отомстила за смерть Шуры, которая вынянчила ее, и за смерть близкого человека, который учил ее всему лучшему, что только знал сам. Как, оказывается, легко было отобрать жизнь у человека — ужасающе легко, а ведь ей самой, казнила она себя, хотелось убить того че­ловека. Но не только в его смерти было дело... еще и в том, что он успел сказать...

Поначалу он кричал что-то невразумительное, из чего она не могла разобрать и слова, но потом наконец она по­няла — он говорил не по-русски. Поняла тогда, когда он наконец взвыл: «Убийцы!., вы убили мою жену... моих де­тей!.. За что — только за то, что мы евреи?» На его глазах блестели слезы. Тут-то Павлина поняла, что это не дурачок, который где-то раздобыл саблю и случайно набрел на их лагерь. Он искал их, и на свою беду нашел. Он продолжал кричать что-то, но Павлина больше его не понимала, да и не хотела понимать. Уже по одному его голосу было ясно, что он говорит правду.

Слова безумца открыли наконец Павлине все то, чего она так долго не хотела замечать, о чем не позволяла себе задуматься. Теперь она знала, откуда в их поселке берутся лошади, овцы, одежда, утварь, книги, да и много чего еще. И еще она поняла, что они были за люди...

И в этот миг в избу с перепутанным лицом влетел За­кольев:

— Павлина... дочка... с тобой все в порядке?

Она ответила медленно, с безразличием в голосе:

— Я в порядке, не ранена, если именно это тебя инте­ресует.

Она подняла глаза и впервые заметила то, чего не за­мечали ее прежде детские глаза, — отец осунулся, спал с лица, его глаза были затравленные и холодные, как у того сумасшедшего. Нет, куда холоднее.

Закольев же, не почувствовав того, что творится с его дочерью, облегченно вздохнул:

— Ну, хорошо, раз так. Ты была молодцом, справилась как надо — Оксана мне все рассказала. Так что еще немно­го—и ты будешь готова.

Он протянул руку, чтобы погладить ее волосы, но Пав­лина отодвинулась в сторону.

Он сделал вид, что не заметил ее жеста.

— Отдохни, — сказал он. — А завтра я найду тебе ново­го наставника.

Глядя себе под ноги, Павлина ответила все так же без­различно:

— Ты же не думаешь, в самом деле, что мне и дальше необходимо тренироваться?

Не дождавшись ответа, она подняла голову, но увидела, что в дверях пусто.

Закольеву необходимо было в этот момент обмыться в реке, чтобы соскрести грязь со своего тела и очистить разум. После он постарается уснуть. Он жалел о потере Егорыча и Шуры. Они оба были полезны и могли еще при­годиться. Но при мысли, что их лагерь в конце концов об­наружили, он в бешенстве заскрежетал зубами. И все же этот странный поворот судьбы оказался не без пользы. Его дочь-таки прошла проверку в поединке не на жизнь, а на смерть. Так что все к лучшему, твердил он себе, все по­лучилось как нельзя лучше.

Теперь она готова.

Н

едолго, подумала она. Он сказал, что осталось не­долго. Что ж, так даже лучше — она и сама теперь хотела разделаться с этим поскорее. Справиться с тем за­данием, которое возложил на нее отец, чтобы побыстрее освободиться от него. Вся ее жизнь, как выяснилось, была сведена к одной только этой цели — поединку с Сергеем Ивановым, и ей оставалось лишь мечтать, какой может быть жизнь после их встречи. Павлина даже вздрогнула, почувствовав, что эта другая жизнь может начаться для нее лишь после того, как она справится с задачей и убьет про­тивника своего отца. Теперь она знала, что может драться и может убивать. Но в самом ли деле она была готова убить Сергея Иванова? Павлина сжала в ладони медальон, словно в нем были заключены души ее предков. Она попробовала представить, что творилось в душе ее матери перед тем, как белоголовый демон убил ее.

Да, она может убить, и она убьет его. От этого теперь за­висело все — и ее жизнь тоже. Неудача будет равносильна ее собственной гибели — даже если она останется жива, она не сможет жить с таким позором. Почему, ну почему отец возложил именно на нее такую трудную миссию? — вздыхала она. Но что сделано, то сделано. И она не под­ведет его. Семнадцатилетней Павлине оставалось только мечтать о том, что за жизнь у нее может быть после этого поединка.

Что случилось со мной? — спрашивала она себя. Прежде мне так часто снились счастливые сны. Теперь же все мои мысли только об одном этом зловещем задании. Павлина вздохнула. Нет, не все. Ведь у меня есть еще Контин...

Н

а следующий день атаман завел разговор о том, чтобы снова сниматься с места и переместиться всем лагерем куда-нибудь подальше от этих краев. Словно тигр в клетке, он ходил взад-вперед, говоря сам с собой:

— Мы размякли тут, разнежились, привыкли спать на жидовских перинах! — злился он. — Помните, что я вам говорил, — нужно быть как движущаяся мишень? Так что будем двигаться!

Всем, кто видел его, было ясно, что он сейчас снова со­скользнул в тот свой темный мир, который был закрыт для всех остальных. Некоторым еще хотелось надеяться на то, что он забудет о переезде на новое место. Другие шептали себе под нос, что не станут даже ждать атаманова приказа и сбегут сами.

Закольев уже утратил способность явственно отличать реальный мир от тех ночных кошмаров, которые, слов­но клубы черного дыма, поднимались в ночное небо его снов.

Единственное, что его могло утешить, — мысль, что од­нажды, уже очень скоро, навстречу Сергею Иванову выйдет Павлина, и она будет последней, кого он увидит в своей жизни. Если вообще увидит, как она приблизится. И тогда справедливость будет восстановлена.

Тем временем чем очевидней становилось безумие За- кольева, тем презрительней относился к нему Королёв. И всякий раз, когда Павлина проходила мимо, холодные синие глаза Королёва неотступно следили за ней.

Н

а следующее утро Сергей, едва рассвело, расстался с Герциком и его семьей после короткого, но теплого прощания. Дебора нагрузила его припасами и благословила в дорогу. Холодный весенний дождь закончился и воздух был чист и прозрачен. Это был прекрасный день, чтобы идти по следу, — если остался хоть какой-то след.

Он вернулся к уже остывшим развалинам хутора, на то место, где еще вчера видел следы копыт. Но теперь перед ним была только раскисшая под вчерашним ливнем земля. И все же на сей раз ему было известно, в каком направле­нии двинулись всадники. Но в самом ли деле они ускакали именно в ту строну, на юго-запад? Думай, приказал себе он, думай! Могло ли быть так, чтобы банда под предводитель­ством Закольева с места преступления двинулась прямиком к своему лагерю? Сомнительно — ведь чтобы выжить, им, прежде всего, нужно было заботиться о своей незаметно­сти. Да и тот край, куда вели вчерашние следы, — Подолье, а дальше Бессарабия были не самым лучшим местом, где они могли укрыться.