Рейчел Уорд. Числа. Бесконечность 8 страница

У меня будет только одна попытка.

Сколько сейчас времени, я не знаю. По еде тоже ничего не поймешь, потому что приносят каждый раз одно и то же. Значит, придется сделать это в следующий раз, когда они войдут.

Надо подготовиться. Усаживаюсь на край кровати, сжавшись как пружина, но в этой позе долго не просидишь. Хожу по камере, но так я трачу драгоценную энергию. Снова заставляю себя сесть, сосредоточиться на мыслях о Саре, но от этого голову словно разрывает на куски. Как только я начинаю думать о том, что может произойти, крышу сносит окончательно. Перевожу мысли на Савла. Стоит вспомнить его самодовольную ухмылку, чувствую, что кровь закипает. Мы оказались в этом переплете из-за него. Надо остановить его любой ценой. Я должен защитить людей, которых люблю.

Я потерял так много близких и не хочу потерять еще и Сару. Я люблю ее и знаю, что она любит меня. Если ее не будет, жизнь теряет смысл. Когда люди умирают, они уходят насовсем. Мне ли этого не знать.

Закрываю глаза и пытаюсь вспомнить маму. Она все ускользает и ускользает от меня. Не могу дотянуться до нее. Наконец у меня получается, но в памяти всплывает совсем не тот образ, который я хотел бы видеть.

 

Она сидит в кровати, и от нее осталась одна лишь тень. Лицо осунулось, глаза запали. Она подзывает меня к себе. Мне страшно от того, как сильно она изменилась. Осторожно забираюсь на кровать. Боюсь пихнуть ее неуклюжим локтем или коленкой. Она обнимает меня костлявой рукой и склоняет ко мне голову. У нее пахнет изо рта, и кажется, что она пытается выдохнуть из себя все химикаты, которые закачали в нее врачи. Я напряжен и едва владею собой.

— Что такое, Адам? Что случилось? Ты сплошной комок нервов.

Что случилось? Мой мир распадается на куски. Ты больна, мама. Ты умираешь, но никто не говорит об этом вслух.

— Ничего…

— Успокойся. Подумай о хорошем. Где бы ты хотел быть прямо сейчас? Куда мы с тобой отправимся?

Голова отказывается думать. Я не хочу никуда идти с ней в том состоянии, в котором она сейчас. Я бы лучше вернулся на несколько лет назад, в то время, когда она была просто мамой, как любая другая, в то время, когда она еще не болела. Но тут есть одна закавыка: никогда она не была похожа на любую другую маму, потому что она всегда была самой веселой, самой чокнутой, короче говоря — лучшей мамой на свете.

— Пойдем на пляж, мам.

Пляж Уэстона в нескольких сотнях метров от нашего дома. С тем же успехом можно пытаться перебраться на другую сторону земного шара — мама не в состоянии встать с кровати, не говоря уже о том, чтобы дойти до набережной.

— Сегодня солнечно, Адам?

— Да, но не очень жарко.

— Хочешь мороженое?

— Давай сначала дойдем до пляжа. Сейчас прилив.

— Да что там идти-то? Всего каких-то полмили…

— Мы не пойдем, мама, а побежим.

— Точно! Спорим, я первая добегу?

— Ни за что! Я уже убежал далеко вперед.

— Тогда подожди меня. Держи меня за руку…

— Нет, ты должна догнать меня…

Мы бежим по ровному песку к мерцающей серебристой кромке, почти беззвучно омывающей берег. Я нарочно сбавляю шаг, пока она не хватает меня за плечо.

— Я тебя поймала!

И мы бежим, взявшись за руки, вперед и вперед, в морские волны…

 

Открываю глаза. Я в пустой камере, один.

Почему она ушла? Почему оставила меня? У меня от нее ничего не осталось.

Снова закрываю глаза и слышу наши голоса. Мы произносим те самые слова, которые я прочел в ее письме. Она написала его, зная, что умирает: «Надеюсь, ты меня помнишь, но если начнешь забывать, как я выглядела или какой у меня голос или еще что-нибудь, это ничего. Помни только саму любовь. Остальное не важно».

Помни любовь. Остальное не важно.

У меня все еще есть ее любовь. Никто и ничто не сможет отнять ее у меня. Даже смерть.

И у меня есть люди, которых я люблю, и которые любят меня.

Этого Савл и не понимает. Просто не понимает. Сколько бы жизней он ни прожил, он так и не разобрался в том, что по-настоящему важно.

Возможно, от этого он стал более опасным. Возможно, от этого он стал уязвимым. Я не знаю этого, но я точно знаю, что есть у меня. У меня есть любовь, а это то, за что стоит бороться.

То, ради чего стоит умереть.

Сара

Уныло поблескивает холодный серый металл лезвия. Он прижимает кончик ножа к моей коже. Но я ничего не могу сказать. Во рту кляп, и он душит меня. Мои умоляющие глаза неотрывно пытаются поймать его взгляд. Но его глаза пусты. Он не чувствует моего ужаса, не реагирует на него. Он ничего для него не значит.

Не убивайте меня.

Не убивайте меня.

— Я уже делал это… — говорит он, и я в этом не сомневаюсь.

Господи, помоги.

И вдруг взрыв. От громкого хлопка задрожали перепонки в ушах.

 

Открыв глаза, я слышу следующий взрыв. Первое, что приходит в голову, — Хаос. Все началось заново. Оглядываюсь на Мию. Она не спит. Начинает выть сигнализация.

— Мама, что? — с испугом спрашивает Мия.

— Пока не знаю, — говорю.

Внутренне подбираюсь в ожидании нового толчка. Из коридора доносится гул. Мимо нашей двери бегут люди. Сигнализация продолжает заливаться. Еще несколько мгновений — и людей больше не слышно.

Снова звучат взрывы. Теперь они раздаются не поодиночке, а канонадами: один, другой, третий… В коридор высыпает новая толпа народу. Топот множества ног, крики.

Поднялся такой гвалт, что я даже не услышала, как повернулся ключ в замке. На пороге стоит Адриан. Форма застегнута кое-как, волосы всклокочены.

— Скорее, Сара, — говорит он. — Пошли. Я понесу Мию. Укутай ее и захвати с собой что-нибудь теплое.

— Что происходит? Что это за шум?

— Потом объясню. Нам надо идти.

Заворачиваю Мию в полосатое одеяло.

— Куда идем? — бормочет она.

— К папе, — шепчу.

Адриан подхватывает ее, а я достаю из-под кровати свое старое пальто. Он останавливается в дверном проеме. Мимо бесконечным потоком цвета хаки проносятся солдаты.

Тем не менее охранник снаружи нашей комнаты все еще на месте.

— Мне приказано эвакуировать эту парочку подальше от входа, — говорит ему Адриан. — Пойдешь впереди? Мы идем в медицинское крыло.

Охранник ни о чем его не спрашивает.

— Пропустить заключенных, — рявкает он и отправляется навстречу потоку, прокладывая дорогу.

Адриан и я следуем за ним по пятам.

Мне трудно бежать. Чем больше я отстаю, тем сильнее меня пихают и оттесняют люди, движущиеся в противоположную сторону. Я вижу личико Мии, которая смотрит на меня через плечо Адриана, но затем она растворяется в море взрослых лиц.

— Адриан! — зову.

Он оглядывается и замирает.

— Стой! — кричит он нашему провожатому, и тот тоже останавливается.

— Извините, — говорю. — В боку колет. Не могу бежать.

— Ничего страшного. Иди впереди меня. Мы пойдем в твоем темпе.

Мы почти добираемся до медицинского крыла, когда раздается новая канонада взрывов. На этот раз трясется пол, и на секунду-две народ застывает на месте. По коридору гремит голос:

— Код 5. Код 5. На входе 1 — код 5.

— Что это значит? — спрашиваю Адриана.

— Чрезвычайная ситуация.

Наш охранник протискивается обратно мимо нас.

— Вы тут как, нормально? Проберетесь? — говорит он. — Код 5 все-таки.

— Да, конечно, — говорит Адриан. — Спасибо тебе.

Солдат уносится прочь.

Мы смотрим ему вслед, и тут Адриан говорит:

— Надень-ка пальто.

— Что происходит, Адриан? Я не хочу в медицинское крыло.

— Мы туда и не идем, — говорит он. — Мы идем на склад. Пошли, вот сюда.

— На склад?

Я пытаюсь выяснить у него что-то на ходу, но это не особенно получается, потому что я пыхчу и отдуваюсь как паровоз.

— Это единственный оставшийся выход. Склад начинается в коридоре, затем продолжается в сети пещер, проходящих прямо сквозь холм.

Мы оказываемся в боковом коридоре.

— Здесь я с вами прощаюсь, — говорит Адриан и ставит Мию на пол. Гладит ее по щечке. — До свидания, солнышко. Главное — идите вперед, Сара. Вы найдете путь без меня. А с той стороны вас встретят.

Но я не готова отпустить его прямо сейчас. Что, если будут еще взрывы? Что, если Мия так испугается, что не сможет идти? В своем нынешнем состоянии я не смогу нести ее.

— Пройди с нами еще немного, пожалуйста, — говорю. — Совсем чуть-чуть. Я хоть дух переведу.

— Хорошо, только недалеко. Мне нужно вернуться на пост прежде, чем они поймут, что вы исчезли.

Адам

Бетон под щекой начинает вибрировать. Раз. Другой. Затем раздается шум. Два удара, точно кто-то громко хлопнул дверцей машины.

Сажусь. Нет тут никаких машин, никаких дверей.

По коридору бегут люди, офицеры выкрикивают распоряжения, звучит сигнал тревоги. Я прислоняюсь к двери и слушаю, что творится снаружи. Спустя некоторое время стук башмаков по бетону прекращается, но сигнализация продолжает вопить.

Такое чувство, что этот звук раздается в моей голове.

Открывается дверь. Не успевает полоска света расшириться, а я уже на ногах и готов биться с любым, кто войдет внутрь.

— Адам!

Этот тип называет меня по имени. Странно. Обычно они молчат и, прежде чем кто-то войдет, зажигается свет.

Я молчу, прижавшись спиной к стене возле двери. Ему придется пройти в комнату, чтобы увидеть меня.

Он сгорбился и тащит что-то за собой. Я замечаю, что на нем военная форма, но ростом он ниже, чем большинство здешних рядовых, и его волосы завязаны в конский хвост. Это не солдат. А в камеру он втаскивает не что-нибудь, а человеческое тело.

Он поворачивается ко мне, и на его грязном бородатом лице появляется широкая улыбка.

— Адам… Адам, как ты?

— Дэниэл?

— Дай-ка я положу его…

Помогаю ему оттащить тело от двери. Это охранник, и он без сознания.

Дэниэл выпрямляется, переступает через охранника и прикрывает дверь, затем делает шаг ко мне, и мы крепко обнимаемся, похлопывая друг друга по спине. Несколько секунд я не отпускаю его, все еще не веря, что он здесь.

— Я за тобой. Готов?

— Еще бы. Да! Но нам еще надо забрать Сару. Дэниэл, им нужен наш ребенок. Это проклятое место, это сущий ад!

Он мрачнеет:

— Потом расскажешь. Саре помогает другой человек, мой связной и поставщик, — Адриан. Если повезет, мы их догоним. Или же встретимся уже снаружи.

— Я должен видеть ее.

— Адам, все под контролем. Верь мне. Надень вот это.

Он вручает мне армейскую куртку. Карманы выпирают. Я опускаю руку внутрь. Там нож, фонарик и куча других вещей.

— Это ничем не скроешь, — указываю я на свое лицо, которое однажды смотрело с экранов телевизоров на жителей несчетного числа квартир.

— Обвяжи лицо шарфом. Так ты не привлечешь внимания. Да и потом, на тебя никто не будет смотреть, сейчас есть заботы посерьезнее.

Он вертит рукой, чтобы поймать отблеск света, просачивающегося сквозь дверь, на циферблат часов.

— Подождем еще минуту.

— Чего мы ждем?

Ответом мне становится мощная серия взрывов.

Тут же принимаются вопить сирены, по коридору снова несутся люди. Я молюсь, чтобы никто не заметил, что дверь камеры открыта.

Дэниэл подбирается к ней и выглядывает наружу.

— Пошли. Для начала побежим вслед за всеми.

Выходим в коридор, пристраиваемся к толпе и постепенно переходим на бег. Заметив, что

Дэниэл прихрамывает, я вспоминаю, что три дня назад Савл выстрелил ему в ногу. К счастью, похоже, рана оказалась несерьезной, потому что он почти не отстает. Несколько минут мы бежим за солдатами, затем Дэниэл сбавляет скорость. Когда солдаты пробегают дальше, он сворачивает в боковой коридор. Я следую за ним, оглядываясь через плечо. Повезло: за нами никого нет.

— Отсюда недалеко, — говорит он, когда я нагоняю его.

— Куда мы идем?

— На выход тем же путем, которым я вошел. Через черный ход.

— А Сара?

— Она тоже туда придет. Может быть, даже раньше нас. Не волнуйся.

Раздается новая серия взрывов, и все вокруг ходит ходуном.

— Черт! Что это?

— Друзья, Адам. Друзья. Возможно, им удастся пробраться в нужное место и разрушить этот проклятый бункер. Но даже если это им не удастся, диверсия все равно получилась что надо.

— Не могу поверить, что ты пришел спасти меня. — Я поднимаю руку, и мы стукаемся костяшками пальцев.

— Это правда, Адам, — говорит он. — Я же говорил, ты нам нужен. Мы не могли допустить, чтобы ты исчез. Кстати, мы почти на месте.

Мы заворачиваем за угол и переходим в другой коридор.

Где-то в середине коридора я вижу трех человек: солдата, женщину и девочку. Они, должно быть, услышали нас. Поворачиваются к нам. Солдат снимает с ремня револьвер. Когда он поднимает руку, чтобы прицелиться, раздаются голоса:

— Адам!!!

— Па-а-а-па-а-а!!!

Адриан успокаивается и убирает оружие, а я подбегаю к Саре и Мии. Сара выглядит изможденной, под глазами ее залегли огромные круги, но цвет ее глаз все тот же, пронзительно-синий, и они вспыхивают при виде меня. Она обвивает руками мою шею и притягивает к себе для поцелуя.

Мия хватает меня за ноги, просясь на ручки.

Сара смотрит мимо меня:

— Дэниэл, это ты? Ты жив! Слава богу! Где Марти и Люк? Они в безопасности?

— Да, — отвечает он. — Вы скоро увидитесь. Но сначала нам надо пройти через эти пещеры. Местами путь трудный, но вы справитесь. Ищите белые знаки на стенах и следуйте туда, куда они указывают. Вот…

Он достает из кармана фонарик и протягивает его Саре.

— Теперь давайте выбираться отсюда. Ты с нами? — Адриану.

— Нет, Дэниэл, — говорит Адриан. — Я остаюсь. Что мне делать снаружи? Удачи вам. Увидимся через пару месяцев.

— К тому времени этого места может уже не быть.

Бункер сотрясает новый взрыв.

— Я по-прежнему буду здесь. Все-таки это самое безопасное место в Англии.

Мы прощаемся и идем дальше по коридору. В конце него дверь. Она открыта.

Дэниэл останавливается.

— Когда я пришел, тут было заперто, — говорит он. — У меня есть ключ. Я запер дверь. — Мы смотрим друг на друга. — Кто-то или был там, или вышел оттуда. Возможно, это пришло подкрепление, но это совсем не по плану.

Я ставлю Мию на пол, чтобы войти в ту дверь вместе с Дэниэлом и разобраться, в чем дело. Но он уже рванул назад и бежит к Адриану, который все еще стоит там, где мы оставили его, прислонясь к стене, подняв голову к потолку и закрыв глаза.

— Адриан, дверь открыта, — взбешенно говорит Дэниэл. — Это твоя работа?

— Нет, — говорит Адриан, поднимая обе руки. — Я ничего не делал.

— Подойди и взгляни.

— Мне нужно возвращаться, Дэниэл.

Даже с этого расстояния я вижу, что он покраснел.

— Дэниэл, — зову. — Оставь его. Пошли скорее.

Но он наводит пистолет на Адриана. Ничего не понимаю, я думал, они друзья. Как бы то ни было, но спорить с Дэниэлом в таком состоянии не стоит.

— Адриан пойдет первым! — рычит он. — Давай.

Он подводит его к нам. Когда они проходят мимо, я чувствую крепкий запах страха, исходящего от Адриана. Лицо его мокро от пота.

Открытая дверь неохраняемого выхода. Слишком просто, чтобы быть правдой.

Дэниэл отводит пистолет от шеи Адриана и дулом тыкает его в ребра, побуждая войти в комнату. Тот повинуется.

— Пусто, — кричит он. — Здесь никого нет. Дэниэл идет за ним. Киваю Саре, и они с Мией

тоже подходят к двери. Замыкаю цепочку. Я замираю. Все замирают.

Комната за дверью не пуста. Там стоит Савл с револьвером в руках, перед ним — Дэниэл и Адриан.

— Добро пожаловать, — говорит он. — Входите, пожалуйста. Входите и закройте дверь.

Сара

Я поворачиваюсь и хватаюсь за ручку двери. Огромная, массивная деревянная дверь, с заклепками и допотопными замками. Звуконепроницаемая. Когда я тяну ее на себя, Адам внезапно делает выпад в сторону Адриана, выкручивает ему левую руку и заламывает за спину, Адриан вскрикивает. Затем Адам лезет в карман, вынимает нож и приставляет его к шее Адриана.

— Адам, прекрати! Прекрати немедленно! — кричу я, но Адам крепко держит Адриана и не отпускает его.

Дэниэл стоит рядом с ними, пистолет по-прежнему у него в руке. Он целится в Савла.

— Сара, — говорит он сквозь зубы, чуть повернув голову в мою сторону, — беги отсюда. Мы догоним.

Адам заламывает руку Адриана выше.

— Ты все знал, — хрипит он. — Ты нас предал.

Я сжимаю руку Мии и начинаю двигаться к выходу, прячась позади Адама, Адриана и Дэниэла.

— П-п-простите, — только и может выдавить из себя Адриан. От страха его голос срывается. — У меня н-не было выбора…

Адам вдавливает кончик ножа в его кожу, но не протыкает ее. Пока нет.

Мы с Мией пробрались к двери и, прижимаясь спинами к стене, крадемся обратно в пещеру.

— Молчи лучше. Ты нас предал. Всех. Своего друга Дэниэла. Сару и меня. Даже Мию.

— Убери нож, Адам, — перебивает его Савл. — Сам знаешь, ты не причинишь ему вреда. Сара, не двигайся.

— Уходи, Сара, — говорит Адам. — Еще как причиню. Я убью его, если придется, и тебя я тоже убью.

Такого Адама я вижу впервые. Я видела, как он набрасывается на людей, когда выйдет из себя. Я видела, как он крушит все, что под руку попадется, но никогда не думала, что увижу, как он угрожает кому-то ножом. Глядя на него в этот миг и видя ненависть в его глазах, вздувшиеся вены на руке, пульсирующую на шее жилку, я уже ни в чем не уверена.

Вид его одновременно внушает мне страх и благоговение. Он защищает Мию и меня. Он будет бороться за нас до конца. Не знаю, что произойдет в следующую секунду, но я не хочу, чтобы Мия видела это хотя бы краем глаза. Не обращаю внимания на слова Савла и шагаю дальше. Вот мы уже отошли от них метра на три-четыре.

— Тогда давай, — говорит Савл. — Убей его.

— Что?

— Убей его.

Адриан ревет, как зверь, которого вот-вот настигнет голодный хищник.

— Ты хочешь, чтобы я убил его, — говорит Адам.

— Да не то чтобы. Мне без разницы. Просто хочу, чтобы это предисловие уже закончилось. Избавься от него. Избавься от хиппи с шестизарядником. И мы останемся вдвоем — ты и я.

Напряженная тишина. Ее нарушают только звуки наших с Мией шагов по неровному каменному полу и тяжелое дыхание Адриана.

Наконец Адам открывает рот.

— Не могу, — говорит он. — Ты прав, Савл, я не могу.

— Тогда отпусти его.

Адам отводит нож от горла Адриана. Тот, спотыкаясь и размахивая руками, делает шаг в сторону.

— Да, ты не можешь. Зато я могу, — говорит Савл. — Смотри, как это делается.

Не сводя револьвера с Дэниэла, он нажимает на курок.

Маленькое, едва заметное движение, но пещеру наполняет такой оглушительный грохот, отзывающийся эхом от стен, что если бы я не видела идущий из ствола дым, то не поняла бы, откуда раздался звук. Дэниэл выпускает пистолет. Он сгибается, хватая себя за запястье.

Я пускаюсь бежать, таща Мию за собой. Оглядываюсь.

Савл переводит револьвер на Адриана.

Один за другим раздаются два выстрела.

Тело Адриана дергается, он падает ничком.

Я мчусь глубже в пещеру. Я больше не оглядываюсь назад. Не могу.

Двигаюсь вдоль скалистой стены, пролетаю мимо первого белого знака. Только вперед.

Адам

Адриан и Дэниэл упали на пол. Адриан рухнул лицом в грязь и замер. Дэниэл скорчился, поджав колени, и сжимает запястье, пытаясь остановить кровотечение.

— Револьвер круче ножа, — ледяным голосом произносит Савл. — Брось его, Адам, а не то еще поранишься.

Бросаю нож на пол.

— Теперь возьми ремень этого хиппи.

— Что?

— Делай, что говорят.

Быстро сажусь на корточки рядом с Дэниэлом, расстегиваю пряжку на его ремне и протаскиваю ремень через петли.

— Сядь к нему спиной, — приказывает Савл.

Я повинуюсь. Савл становится на колени рядом с нами и ремнем привязывает мои руки к рукам Дэниэла. Дэниэл вскрикивает, когда Савл касается его запястья.

— Савл, пожалуйста, нет. Мне нужна свободная рука, чтобы сжимать запястье. Иначе я истеку кровью.

— Это да, — говорит Савл, продолжая свою работу.

Он совсем рядом со мной. Я вижу, как пульсирует жилка на его шее. Как только он закончит с нами, он отправится догонять Сару. Я не смог остановить его. Я даже не выиграл для нее хоть немного времени.

Тем не менее способ спасти ее существует.

Я могу дать Савлу то, чего он хочет.

— Савл, — говорю, — тебе незачем гнаться за Сарой. Тебе незачем убивать моего ребенка.

Он затягивает пояс, пока тот не впивается мне в кожу.

— Почему это незачем? Очень даже есть зачем, — говорит он.

— Тебе нужно время, — говорю. — Ты хочешь видеть числа. Ты можешь видеть их моими глазами. Возьми мою жизнь, мой дар. Они — твои, если пообещаешь оставить мою семью в покое. Я отдам их тебе.

Он изучает мое лицо, как будто видит его впервые.

— Я думал, мы с тобой похожи, Адам, но оказался неправ, — говорит он. — Мы разные. Ты готов отдать мне свое число?

Это последнее, что у меня осталось. Мне не хватило духу убить его, когда была такая возможность. Я подвел своих девочек, как не раз подводил их прежде. Но я могу сделать это ради них — и сделаю.

— Да. По крайней мере не буду мешать тебе взять его, как бы ты это ни делал.

— Мне нужно просто дотронуться до человека, вот так, — он наклоняется вперед и хватает меня за плечо, — заглянуть ему в глаза и проникнуть внутрь.

Ничего не могу с собой поделать. Инстинктивно пытаюсь отвести взгляд, но его рука разжимает хватку на моем плече и сжимает мне подбородок. Он заставляет меня посмотреть на него. Я закатываю глаза, не пуская его в свое пространство. Он смеется и отпускает меня, отталкивая мою голову.

— Ты правда не понимаешь? Твой ребенок — это все, о чем я мог мечтать, Адам. Чьи способности у него будут? Твои, Сарины, Миины и Вэл. Это будет потомок нескольких поколений одаренных людей. Почему ты думаешь, что меня устроит твое число, если я могу заполучить число твоего ребенка? Впрочем, тебя я все равно не убью. От тебя еще будет толк. Только подумай, сколько всего мы могли бы сделать вместе. Пока у тебя кишка тонка, но какие твои годы. Еще научишься. Мы станем братьями по крови — братьями по числам.

— Пожалуйста, Савл. Оставь в покое Сару и ребенка. Я прошу тебя. Прошу.

— Как я уже говорил, ты молод. У тебя впереди целая жизнь, настрогаешь еще. Столько, сколько захочешь.

У меня по загривку побежали мурашки.

— Прекрати. Не говори так.

— Как «так»? Как человек, проживший целых двести пятьдесят лет? Как человек, который знает, что к чему?

— Нет. Как человек, который забыл, что такое быть человечным.

— Что такое быть человечным, Адам? — говорит он. — Это значит иметь разум. Это значит быть лучше животных. Это значит уметь обманывать природу, побеждать, оставаться в живых.

Возможно, по-своему он прав. Но он кое-что упускает. Кое-что крайне важное.

— А как же любовь, Савл? Забота о близких, совместная работа, совместная жизнь? Семья, родные, друзья?

— Бред, — усмехается он. — Люди приходят и уходят. Ты сам в этом убедишься, когда пойдешь по пути, который я уже выбрал для себя. Зачем привязываться к людям, если они проживут лет семьдесят и умрут. Три раза по двадцать и еще десять лет — это и не жизнь, а так, насмешка.

— Но именно в этом и есть смысл жизни. Человеку дается только один шанс прожить ее правильно. Один шанс, одна жизнь.

— Эта точка зрения устарела. Я могу прожить столько жизней, сколько мне вздумается. Могу жить вечно.

— Но каждый раз, когда ты продлеваешь жизнь, кто-то другой умирает.

— Да, такова цена.

Я знал это с самого начала. Он безумно опасный человек.

Но по своим извращенным соображениям он хочет оставить меня в живых. И если я останусь жить, то умрет мой ребенок. Я не могу позволить этого. Не могу.

Придется заставить его убить меня.

— Ты и вправду дурак, Савл, — говорю.

Он отскакивает от меня, будто я ударил его.

— Ты дурак, если считаешь, что я стану тебе помогать. Я не опущусь до такой низости. Никогда. Ни за что. И если ты оставишь меня здесь, то я убегу и сделаю все, что смогу, чтобы остановить тебя. Расскажу всем, кто ты такой и что ты сделал.

За моей спиной Дэниэл тянет мои руки на себя, пытаясь знаками заставить меня замолчать.

Он не знает, что стоит на кону. Он не знает, что я должен сделать это, должен пойти дальше, должен взвинтить Савла так, чтобы он начал лопаться от гнева.

— Ты самый слабый, самый глупый человек, которого я встречал. Ты недостоин даже презрения. Ты…

Он поднимает свой пистолет и, держа его за ствол, с силой ударяет рукоятью меня по голове. Я едва успеваю зажмуриться. Затем я падаю, увлекая за собой Дэниэла. Вырубаюсь прежде, чем мы ударяемся о каменный пол.

Сара

Двигаемся дальше. Кое-где горят лампы, но проку от них мало — каменный пол под ногами скользкий, местами очень неровный. Мы, конечно, не бежим, но хотя бы пытаемся двигаться медленной трусцой. Мия пыхтит и старается изо всех сил. Впрочем, ей не остается ничего другого, ведь я железной хваткой держу ее за руку и тяну вперед.

Вдоль одной стены стоят груды коробок и ящиков, другая стена — сплошной скалистый массив. Потолок здесь очень высокий. В тот момент, когда я начинаю задаваться вопросом, не сбились ли мы с пути, я вижу на стене еще один знак. Они не очень-то бросаются в глаза — если не вглядываться, то и не увидишь. Каждый из них — как настоящий подарок.

Вскоре я чувствую, что стены постепенно сужаются. Коробки и ящики теперь стоят в один ряд и не закрывают каменную стену. Потолок тоже опускается.

И вдруг свет гаснет. Такое ощущение, что мы направляемся к глухой стене.

— Ладно, Мия, давай на минутку остановимся.

Я включаю фонарик и вожу им перед собой.

Склад закончился, но это еще не конец пути.

Он продолжается по скалистому туннелю где-то метр шириной и высотой чуть больше моего роста. Сзади доносится эхо голосов. Впереди — только непроглядный и молчаливый мрак.

— Ну что ж, — говорю я деланно-бодрым голосом. — Держи меня за руку, Мия. Сейчас мы пройдем маленький кусочек пути, на котором будет немножко темновато. Но потом все будет хорошо.

— Где папа?

— Он нас догонит. Пойдем.

Потолок опускается все ниже и ниже. Еще недавно это не напрягало меня, потому что я могла идти прямо, но теперь приходится нагибаться и идти на полусогнутых. Сверху капает вода. На полу лужи. Вскоре они сливаются воедино, и вот уже ноги погрузились в воду на один сантиметр, потом на два, на три…

Лучше мне не заморачиваться на эту тему, а не то я окончательно запаникую. Со всех сторон нас обступает темнота, над головами — многотонная толща земли и камня. Что говорил Адриан о длине туннеля? Он вообще что-нибудь об этом говорил?

Пространство продолжает сужаться. Я иду впереди Мии, изворачиваясь так, чтобы не отпускать ее руку. Тихо, как мышка, она шагает следом за мной, изо всех сил стараясь не отставать.

Я поднимаю фонарик и вижу, что в паре метров от нас — каменная стена. Это тупик. Что, черт возьми…

Просто прекрасно. Мы попались, как крысы в капкан.

— Погоди минуту, Мия, — говорю я чужим голосом.

Я вожу фонариком вверх и вниз, налево и направо. Слева в скале виднеется отверстие приблизительно метр высотой. Над ним — белый знак.

— Мия, нам, кажется, сюда. Надо лезть.

— Темно, мама, — говорит она.

Я разворачиваюсь и крепко обнимаю ее.

— Мы почти пришли, — говорю, хотя сама даже отдаленно не представляю, где мы на самом деле. — Ты у меня молодчина. Одеяльце все еще при тебе?

— А-га…

— Вот и замечательно. Постарайся не намочить его.

В тишине звучат только наши голоса да стук капель воды, просачивающихся сквозь потолок и падающих на пол. Ни Адама, ни Савла больше не слыхать. Кажется, что мы — единственные люди, оставшиеся в живых, на целом свете. Может быть, стоит вернуться? Но там остались Савл с пистолетом и Адам с ножом. Одному Богу ведомо, что сейчас происходит в той комнате. «Не думай об этом. Продолжай идти».

— Пригнись, Мия. Мне придется ползти на четвереньках. Я буду впереди, хорошо? А ты иди за мной. Не отставай, моя хорошая.

Зажимаю фонарик в зубах и опускаюсь на четвереньки.

Вода ледяная. Она доходит мне до запястий, мочит колени, голени, бедра. Я проползаю вперед метр-другой, затем замираю. А если вода будет подниматься? А если туннель будет и дальше сужаться?

Сердце стучит быстро-быстро, пульс глухо отдается в горле и ушах. Не могу больше двигаться. Я парализована. Я не трогаю скалистую породу над собой, но по-прежнему чувствую ее колоссальный вес, давящий на узкий туннель.

Тычок в спину.

— Ми не нравится.

Мия. Она выдергивает меня из тревожных мыслей, и я снова прибавляю скорость. Кажется, что в этом месте времени не существует. Попробую считать про себя. Хотя бы одну минуту. Один, два, три…

На счете шестьдесят говорю себе, что продержусь еще минуту.

И мы движемся вперед. Мия сразу за мной, натыкаясь на меня то головой, то рукой. В любом другом случае это раздражало бы меня, но сейчас каждый энергичный толчок локотком напоминает мне, почему я здесь, и придает мне сил. Я делаю это, чтобы спасти свою дочь.