Подожди. Я не хочу улетать, – взмолился юноша, почувствовав, как воздушные потоки подхватывают его тело. – У меня еще столько вопросов...
Не борись с ветром. Прежде, чем ты оседлаешь его, научись, отдаваясь ему, использовать его силу, – откуда-то издалека донеслись до него слова Даоса. – И не забывай: ты сам выбираешь свой Путь... * * * Торговец хрусталем, покуривая наргиле, сидел на пороге уже закрытой для покупателей лавки. Наблюдая за солнцем, неумолимо клонящимся к горизонту, он испытывал привычную тоску, неизменно томившую его по вечерам. Тридцать лет и три года торчит он здесь, на вершине холма, в маленькой лавчонке, торгуя хрупким и звонким товаром. Правда, в последние три года жизнь его изменилась. С тех пор, как забрел к нему красивый испанский юноша, придумавший продавать чай в хрустальных стаканах, дела торговца пошли в гору. Теперь у него хватило бы денег, чтобы бросить лавку и жить, ни о чем не заботясь. Только вот чем занять томительно долгие дни, отделяющие его от освобождающего прикосновения смерти? Когда-то он мечтал о красивых молодых женах, которые согреют его плоть, о путешествии в Мекку, о том, чтобы с гордостью поставить символ паломничества перед своим домом. Теперь он может позволить себе все, чего ни пожелает душа, но ему уже ничего не нужно. Остается только зыбкая вечерняя тоска и память о неосуществленных мечтах. Вечером на холм редко кто поднимается. И зачем? Лавки-то уже закрыты. Торговец хрусталем удивился, увидев странную процессию, взбирающуюся вверх по пыльной, крутой тропинке. Впереди шагал мужчина в белом арабском бурнусе с головой, покрытой куфией – платком, закрепленным кольцом из верблюжьей кожи. У ног его прыгал рыже-белый пес – мерзкое, нечистое животное, а сзади гуськом семенили четыре стройные женщины, закутанные в чадры. «Похоже, они направляются сюда, – подумал торговец. – Может, им нужен мой товар?»
|
