Глава пятая. Первое, что я услышала, когда очнулась, были голоса

Первое, что я услышала, когда очнулась, были голоса. Тихие, ровные голоса, которые врезались в мою голову как сверло стоматолога. Они говорили все громче и больше, один за другим. И каждый причинял боль моей голове.

–... вероятно за чашей. Жасмин была просто на пути...

–...почему ее убили? Это не имеет смысла...

–... жнецы не поддаются логике...

– Морда, – пробормотала я.

Голоса умолкли. и я медленно провалилась назад в спокойную темноту...

– Гвен? – пробормотал родной голос.
– Мам? – пробормотала я в ответ.

Рука убрала волосы с моего лица.
– Нет, Гвен. Я не твоя мама. Ты можешь открыть глаза? Сделай это для меня.

Тогда я вспомнила. Моя мама умерла. Убита каким-то пьяным шофером. И я застряла здесь с этими воинами-уродами. Мое сердце сжалось и ему на этот раз было больнее чем моей голове. Горячая слеза стекла из уголка глаза. прежде чем я смогла удержать ее. Мне так не хватало мамы. Мне так не хватало всего. Моей старой школы, старых друзей и всего остального, что я потеряла, только потому что я хотела узнать тайны другой девушки...

– Гвен? – позвал голос снова, на этот раз настойчивей. – Давай уже. Открой, пожалуйста, глаза.

Моя голова все еще болела, но через пару секунд я смогла осторожно открыть глаза.

Черные волосы, бронзовая кожа, зеленые глаза, серебряные очки. Лицо профессора расплывчато парило надо мной, и мне пришлось пару раз моргнуть, прежде чем картинка стала яснее.

– Профессор Метис? Что случилось? – спросила я и попыталась сесть.

Метис подложила руку под мою спину и помогла мне. Мой мозг, кажется, все еще плавал некоторое время, пока не нашел свое место и, наконец, мир перестал вращаться.

К моему удивлению я все еще находилась в библиотеке Древностей, хотя уже не на холодном мраморном полу, а на одном из деревянных столов.

И теперь здесь были также другие люди. Например, тренер Эйджекс, большой, сильный, татуированный байкер, который руководил уроком физической культуры и всех тренировал. Он стоял в нескольких метрах от меня и разговаривал с Найкмедсом. Его темная кожа блестела в золотом свете ламп библиотеки, а его мускулы отчетливо изгибались под кожей при каждом движении. Он выглядел как те мужчины, которые могли разбить бетонные блоки голыми руками.

В этот момент оба мужчины повернулись и подошли к нам, будто мой взгляд им помешал. Они оба кивнули профессору Метис, и она кивнула в ответ.

– Гвен, – сказала Метис и положила свою руку мне на плечо. – Я рада, что ты чувствуешь себя лучше.

– Профессор? Что вы здесь делаете? – спросила я все еще растеряно.

Метис указала на двух мужчин.
– Эйджекс, Найкмедс и я состоим в Совете Безопасности школы. Мы отвечаем за безопасность всех в Академии и должны защищать учеников и учителей в равной степени от Жнецов хаоса и других угроз. Так что мы должны выяснить, что здесь произошло сегодня вечером. Как ты думаешь, ты могла бы рассказать мне, что ты видела? Это очень важно, Гвен. Мы ведь не хотим, чтобы еще кого-то... кто-то пострадал.

Пострадал. Ну, это вероятно самое вежливое описание того, что случилось с Жасмин, которое они использовали, чтобы не пришлось сообщать ужасную правду, что на нее напали самым жестким образом.

Я глубоко вдохнула и рассказала им троим, как я работала в библиотеке. Как я только что положила последнюю книгу на полку, когда услышала страшный шум. Как я подумала, что это просто упали какие-то книги. Как я заметила, проходя среди полок, Жасмин, растянувшуюся под разрушенной витриной с разрезным горлом и всю в крови.

– Я подошла, чтобы помочь ей, – сказала я дрожащим голосом. – Я уже протянула руку к ее горлу, хотела пощупать пульс, когда кто-то... кто-то ударил меня.

Я посмотрела в сторону витрины и ожидала увидеть ничего, кроме разбитого стекла. Но Жасмин была все еще там, все еще лежала в лужах своей красной крови, в то время, как ее голубые, опустошенные глаза уставились в потолок.

У меня пересохло в горле.
– Она что...?

– Умерла, – сказал тренер Эйджекс, своим грохочущим, глубоким голосом. – Истекла кровью.

Затем на мгновение наступила тишина.

– Ты уверена, что больше ничего не помнишь? – спросила профессор Метис. – Собственно, даже самые мелкие детали, могли бы нам помочь в том, чтобы найти того, кто в ответе за это.

Я еще раз задумалась, попыталась вспомнить, но ничего не приходило в голову. Просто головная боль была слишком сильной. Я подняла руку и прикоснулась к левому виску. Под моими пальцами была шишка размером с кубик льда, и острая боль сразу пронзила голову.

Я опустила руку на колени, посмотрела вниз и заметила, что вся испачкана кровью – кровью Жасмин. Она была всюду, на кроссовках, на футболке и на куртке с капюшоном. Но хуже всего было, что мои руки тоже были в темно-коричневой крови, такой она становится когда высыхает.

Я тяжело дышала и ждала, что моя психометрия активируется и покажет мне как произошло убийство Жасмин, заставляя меня почувствовать всю эту ужасную боль, которую она должно быть почувствовала. Это могло бы начаться в любую секунду. Как происходило всегда.

Но проходили секунды, затем минута, а потом две. И ничего не происходило. Я не получала никаких видений и никаких вибраций от крови Жасмин. Ничего даже самого маленького. Также как я ничего не почувствовала, прикоснувшись к ее телу. Странно. Даже для меня. Вероятно, моя психометрия нарушена или случилось что-то еще из-за моих ужасных головных болей.

Однако в виде исключения я была действительно счастлива, что ничего не вижу. Но даже отсутствие вибраций и видений не помешало моим рвотным позывам от вида крови Жасмин быть на моей одежде и коже. Я сжала руки в кулаки и отвела взгляд.

– Мне очень жаль, но я больше ничего не помню, – сказала я тихим голоском.

– Ну, я думаю, что все это достаточно очевидно, – сказал Найкмедс. – Жнец ворвался в библиотеку и украл Чашу Слез. Жасмин, к сожалению, наткнулась на него и из-за этого была убита.

Не смотря на все то, что произошло, и на мою ужасную головную боль я нахмурила лоб. В моих ушах все звучало неправильно, совершенно неправильно. Прежде всего потому, что Жасмин уже была в этот день в библиотеке. Зачем ей возвращаться так поздно вечером? Особенно без своих подруг? Жасмин никуда не ходила без своего окружения покорных принцесс-валькирий.

Но мысли, которые стреляли в таком же ритме, что и боль в моей голове, были:
– Почему? Почему она, а не я? Почему она мертва, а я жива? Почему меня снова пощадили? Почему я та, кто остаётся, чтобы собирать кровавые осколки?

– Я говорил тебе, что ты идешь на риск, выставляя её, – сказал тренер Эйджекс, – Чаша Слёз, это тот артефакт, который хотят заполучить себе Жнецы Хаоса. Она одна из 13 артефактов.

Найкмедс только пожал плечами:
– Здесь есть дюжина вещей, которые Жнецы хотели бы прибрать в свои руки, и каждое отдельно защищено чарами, которые заботятся о том, чтобы их не забрали из библиотеки. Я просто не понимаю, что именно сделали Жнецы, чтобы забрать чашу, вместо того, чтобы выключить сигнализацию – которая должна была молчать, до тех пор пока он не пробрался в кампус. Ни одно из боевых заклинаний на наружной стене, главных воротах или библиотеке не сработало. Я думал, защитные чары достаточно сильны, тем более, что я сам сегодня утром проверял их.

– По-видимому, недостаточно, – пробормотал Эйджекс.

Оба мужчины зло смотрели друг на друга, пока профессор Метис не встала между ними.

– Довольно, – сказала она, – Я позову группу чистки и сообщу остальным. Я уверена, что председатели захотят усилить меры предосторожности, магически или нет. По меньшей мере, на следующие пару дней, пока мы не будем уверены, что кто бы здесь ни был, не вернётся, чтобы забрать другие артефакты.

Тренер Эйджекс и Найкмедс еще некоторое время смотрели друг на друга, прежде чем оба согласно кивнули. Затем отступили на несколько шагов в сторону и обсуждали, что нужно теперь сделать и кого нужно уведомить о случившемся.

Они не удивлялись произошедшему, как я того ожидала. Это казалось даже... нормально для них. Как будто уже однажды происходило что-то подобное. В моей старой школе преподаватели бы все издергались, если девушка была бы убита в библиотеке. Но здесь видимо таким никого не удивишь. Скорее это всего произошедшее было... неподходящим, так как это означало бумажную волокиту, вынужденные звонки и еще придется убирать кровь. Что-то в этом роде.

Но для меня это не было нормальным, и я не могла делать ничего другого, кроме как смотреть на Жасмину. Такую красивую, такую популярную, такую богатую, и к чему это все ее привело? Ни к чему кроме преждевременной смерти. Я думала о Пейдж Форрест, так похожую на Жасмин. Красива и популярна, но которая скрывала ужасную тайну, ужасный опыт, о котором никто не знал.

Я спрашиваю себя, не было ли чего-то подобного у Жасмин. Была ли у нее тайная причина прийти сегодня так поздно в библиотеку. Было ли еще что-то скрыто за происходящим, кроме проникновения сюда неизвестного злодея, который хотел украсть мифическую Чашу Слез...

– Гвен? – голос профессора Метис заставил меня вздрогнуть. – Я провожу тебя в твое общежитие, если ты хочешь.

Я в последний раз взглянула на безжизненное тело Жасмин и липкие красные лужи вокруг нее. Казалось, как будто бы Валькирия лежала на огромной красной подушке и не была холодным, истекающим кровью трупом.

По спине пробежала дрожь, когда я отвела взгляд.

– Да, – сказала я. – Это было бы замечательно.

Метис перекинулась еще парой фраз с тренером Эйджексом и Найкмедсом, а затем мы вместе покинули библиотеку. Было уже около десяти часов и двор был пуст. Луна погрузила все в светлый, серебристый цвет, даже двух грифонов на лестнице у входа в библиотеку. Мое дыхание клубилось в холодном ночном воздухе, и я убрала испачканные руки в карманы, чтобы защитить их от холода. Но чтобы я не делала, теплее не становилось.

Мы не обменялись ни словом, пока не прошли половину площади.

– Я знаю, что это должно быть для тебя сложно, Гвен, обнаружить Жасмин в таком положении, – сказала тогда профессор Метис. – Но это не впервые, когда что-то подобное происходит в Академии.

Я распахнула глаза.
– Вы имеете в виду, что учеников убивали и раньше? Здесь в Академии?
Она кивнула.
– Несколько.
– Как? Почему?

– Большинство Жнецами. У учеников было что-то, в чем нуждались Жнецы, или они попались им на пути, также как случилось сегодня с Жасмин. Или ученики работали на Жнецов и сделали что-то неправильно, так что их убивали. В нескольких случаях ученики сами были Жнецами.

Подростки моего возраста? Работали на злодеев? Были сами Жнецами? Я просто не знала, что из этого мне нужно воспринять.

Метис убедительно посмотрела на меня.
– Я знаю, что Академия, этот мир для тебя совершенно в новинку, что ты не во все веришь. Ты не веришь ни в Богов, ни в Воинов, ни в мифы, ни в Войну Хаоса или что-то в этом роде. Я понимаю это, потому что ты всегда смотришь на моих уроках в окно. Если я тебя окликаю, ты называешь мне факты, но ты только физически присутствуешь на уроке.

Ее голос был мягким, но я все же скривила лицо. Я считала, что хорошо скрываю свое неверие. С тех пор как умерла мама, я научилась особенно хорошо играть. Бабушка Фрост рассказывала, что в этой новой школе все в порядке.

Или если говорить обо мне, то мне совершенно все равно, что у меня нет друзей. Я действовала так, как будто для меня совершенно ничего не значит то, что никто со мной не разговаривает. Как будто я была такой сильной и смелой как моя мама, несмотря на то, что каждый вечер мне хотелось только свернуться калачиком в кровати, чтобы поплакать во сне. Я могла видеть тайны других людей, но у меня тоже были несколько, которые я предпочла бы сохранить в секрете.

– Но это реально, Гвен. Все. Не важно веришь ли ты в это или нет, – продолжала Метис. – Жнецы Хаоса повсюду, даже здесь в Академии. Каждый может оказаться Жнецом: родители, преподаватели, школьные друзья. И они сделают все, чтобы получить то, что они хотят.

– Но что именно они хотят? – спросила я. – Почему они – зло?
Метис вздохнула.
– Ты действительно была невнимательна на моих занятиях, не так ли? – я снова скривила лицо.

– Жнецы хотят только одного: вытащить Локи из его тюрьмы, куда его заточили другие Боги. И мы, ученики и преподаватели, здесь, члены Пантеона, воюем с ними, так как хотим предотвратить это. Именно этому ученики учатся здесь. Чтобы научиться, как им управлять своими способностями и магией, чтобы не допустить того, чтобы Локи сбежал из тюрьмы. Поэтому это такой ужасный удар потерять Чашу Слез. Она – старейший артефакт, обладающий сильной магией, властью, и она приближает Жнецов к освобождению Локи.

Я нахмурила лоб.
– Но что произойдет, если Локи освободится? Что в этом плохого?

– Последний раз, когда Локи был свободен, он собрал армию. Он захотел убить других Богов, поработить смертных и навязать всем свою волю. Сотни тысяч погибли, Гвен. И снова сотни тысяч умрут, если Локи выйдет на свободу. Мир, каким мы его знаем, будет полностью уничтожен.

Итак, Хаос значил смерть, разрушения и бла-бла-бла, как я и предполагала. Дальнейшая война тех самых, кто уже боролся раньше. Но на этот раз по спине пробежала холодная дрожь, когда профессор Метис говорила об этом. Как будто это было, в самом деле, реально. Как будто бы это могло происходить, в самом деле.

Мы оставили главную площадь позади и вышли на маленькую дорогу, которая вела к общежитиям. Общие спальни учеников были уменьшенными версиями главных корпусов: огромное количество серого камня, масса плотного зеленого плюща и бесчисленные зловещие статуи повсюду.

Откуда-то Метис знала, что я живу в общежитии Стикс, хотя я не говорила ей об этом. Она проводила меня прямо до входной двери. Так как комендантский час, в течение недели, для учеников был до десяти, и двери после этого закрывались автоматически, Метис пришлось провести перед сканером своей картой профессора, чтобы их открыть.

Я могла бы ей сказать, что ей не нужно особенно стараться. Позади здания есть высокое финиковое дерево, мощные ветви которого доставали до второго этажа. Замок у окна был испорчен, и какая магия сможет удержать учеников в здании или злодеев на улице, если ее уже давно можно обойти. Теперь все девочки использовали окно и дерево, чтобы сбежать ночью из общежития и встретиться с парнем. Конечно, все кроме меня. У меня не было парня, да и подруг тоже, с которыми я могла бы зависнуть после комендантского часа.

– Итак, не переживай, – сказала Метис. – Эйджекс и Найкмедс уже начали усиливать меры предосторожности в библиотеке и вокруг школьной территории. Найкмедс сейчас ушел, чтобы поставить дополнительные заклинания. Сами общежития безопасны. Они снабжены защитными заклинаниями, которые гарантируют надежность учеников, но Найкмедс также их усилит и расширит.

Ее голос звучит так спокойно и по деловому, что я вспомнила учителей из своей старой школы, и они всегда говорили нам, что мы должны спокойно покинуть помещения, если срабатывала пожарная сигнализация во время ежегодной тренировки. Они были такими спокойными, так как на самом деле никакого настоящего огня не было, и им не нужно было решать никаких проблем.

Я подумала о том, как без труда проскользнула сегодня между решетками у главных ворот со Сфинксами, чтобы покинуть кампус. По-видимому, кому-то другому удалось также без труда пробраться сегодня вечером в библиотеку и убить Жасмин. Заклинание Найкмедса и остальные защитные барьеры не сработали. Так же как правила школы не удержали молодых людей от того, чтобы они не пили, не курили или не занимались сексом в комнатах общежития. Но я держала рот закрытым.

– Итак, – сказала Метис, которая, видимо, восприняла мое молчание, как согласие. – Нужно ли мне еще раз осмотреть твою шишку на голове? Я могу тебя излечить, если ты хочешь. Ты даже не заметишь, что тебя так сильно ударили.

Я моргнула.
– Вы можете меня вылечить? Как?

Метис вытянула свои руки, ладонями вверх. В свете фонаря перед общежитием они казались гладкими как отполированная бронза.
– У меня есть магический дар, я могу лечить раны. Мне нужно только прикоснуться к кому-нибудь, и тогда это происходит.

Это был действительно крутой дар, и я уже слышала о нескольких людях в кампусе, которые владели такой же способностью. Все ученики Академии обладали чем-то особенным, магией, которая отличалась в зависимости от определенного вида воинов: Валькирии и Викинги были необычайно сильными, Амазонки и Римляне были очень быстрыми, Спартанцы могли убивать чем угодно, что есть под рукой. И как будто этого было еще недостаточно, ученики к тому же обладали другой магией, так сказать дополнительной силой. Они владели всем, начиная высокочувствительными способностями вызывать молнии из кончиков пальцев и заканчивая возможностью разжигать огонь голыми руками.

Я спросила себя, для чего Метис дар исцеления. Она была Валькирией или Амазонкой или кем-то другим, а не только моим учителем истории мифологии? Возможно, я бы рискнула и позволила бы ей меня излечить, если бы ей не нужно было дотрагиваться до моей головы. Я не хочу ни к кому и ни к чему сегодня ночью прикасаться. За последние два часа я пережила достаточно ужасных вещей. Мне не хотелось больше ничего видеть.

– Нет, спасибо, – сказала я. – Я просто пойду и... лягу спать.

Понимание блеснуло в глазах Метис и она кивнула:
– Хорошо. Я изучила тебя в библиотеке, прежде чем ты проснулась. Травма не так серьезна. Если ты хорошенько выспишься этой ночью, то снова будешь чувствовать себя хорошо. Но если возникнут какие-то проблемы, потемнение в глазах или что-то в этом духе, немедленно приходи ко мне.

Я засомневалась, что буду сегодня хорошо спать, после того как я нашла убитую девушку, но ничего не сказала и просто кивнула.

Профессор Метис уже повернулась, чтобы уйти, но заколебалась и посмотрела на меня снова:
– Я не знаю, говорила ли я тебе это, но это было очень смело с твоей стороны, Гвен, то, что ты пыталась помочь Жасмин. Большинство людей просто закричали бы и убежали.

Я пожала плечами. Я не считаю себя храброй. Я больше действовала по инстинкту, а не осознанно. Глупый инстинкт, учитывая, что меня избили до потери сознания, а Жасмин умерла бы в любом случае.

– Мама бы тобой гордилась, – сказала Метис низким голосом.

Я уставилась на неё, потому что меня удивил её знакомый тон. Звучало так, как будто она знала мою маму. Но как такое возможно? Насколько я знала, Грейс Фрост никогда не поступала в Академию...

– Она была следователем, не так ли? – добавила Мэтис.

– Да, – сказала я и спросила себя, откуда профессор знала это. Я никому не рассказывала в Академии о моей маме. – Она работала в полиции. И она была хороша в своем деле.

Но сейчас она была мертва и это моя ошибка. Слёзы навернулись на мои глаза, моё горло сжалось, и я не смогла до конца сформулировать свою мысль. Обыкновенная боль, смесь из скорби и чувства вины, наполняли моё сердце и одолевали всё остальное.

Глубоко внутри я понимала, что не смогла бы ничего сделать, всему виной пьяный водитель, который въехал в боковую часть машины моей мамы, а затем уехал и оставил ее умирать в искореженных останках автомобиля. Это была просто авария, глупая, нелепая авария и ничего больше.

Все равно я спрашивала себя, как бы выглядела моя жизнь, сейчас в это мгновение, если бы я не видела тех ужасных вещей, которые сделал с Пейдж ее отчим.

Я пыталась убедить себя, что моя мама все еще была бы жива. То, что я лежала бы в нашем старом доме на другом конце города в своей собственной кровати. И то, что я встала бы ранним утром, чтобы пойти в старую школу вместе со старыми друзьями. Вместо того, чтобы торчать здесь в этой Мифической Академии, где только что была убита девочка и где по словам профессора Метис за каждым углом может ожидать опасность и злодеи.

Я не могла по-другому, кроме как верить, что моя жизнь была бы намного лучше. Просто так было проще. Намного нормальнее чем это шоу уродцев, в котором я сидела как в тюрьме.

Метис открыла рот, как будто она хотела сказать что-то еще, но я повернулась к ней спиной, чтобы она не увидела горячие слезы в моих глазах.

– Ну, тогда просто иди сейчас внутрь и отдохни, – сказала она, наконец, мягким голосом. – И зови меня всегда, если ты захочешь о чем-то поговорить, неважно о чем.

– Хорошо, – сказала я. – Конечно. Спасибо, профессор.

Вместо того, чтобы еще раз посмотреть на нее, я открыла дверь и зашла в общежитие, чтобы хотя бы на ночь отгородиться от Метис и всего остального.