Глава III. РОЛЬ ВЕЛИКИХ ЛЮДЕЙ В РАЗВИТИИ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

 

 

Крупные успехи каждой цивилизации осуществлялись всегда небольшой

кучкой высших умов. -- Сущность их роли. -- Они синтезируют все усилия

известной расы. -- Примеры, доставляемые великими открытиями. --

Политическая роль великих людей. -- Они воплощают господствующий идеал своей

расы. -- Влияние великих людей, страдающих галлюцинациями. -- Гениальные

изобретатели преобразовывают цивилизацию. -- Фанатики и страдающие

галлюцинациями делают историю.

Изучая иерархию и дифференциацию рас, мы видели, что действительное

отличие европейских народов от восточных заключается в том, что одни только

первые обладают небольшим отбором высших людей. Постараемся очертить в

немногих строках пределы их влияния.

Этот небольшой отбор выдающихся людей, которым обладает цивилизованный

народ и которых достаточно было бы уничтожить в каждом поколении, чтобы

немедленно вычеркнуть этот народ из списка цивилизованных наций, составляет

истинное воплощение сил расы. Им и им только одним мы обязаны прогрессом,

сделанным в науках, искусствах, промышленности, одним словом, во всех

отраслях цивилизации.

Изучение цивилизаций показывает, что в действительности только очень

незначительной кучке избранных мы обязаны всеми завоеванными успехами.

Хотя толпа пользуется этими успехами, однако, она не любит слишком

явного превосходства над собой, и самые великие мыслители и изобретатели

очень часто делались ее мучениками. Однако все поколения, все прошлое

известной расы расцветают в этих прекрасных гениях, составляющих чудные

цветы старого человеческого древа. Они -- истинная слава нации, и каждый из

членов общества, до самого низшего, может гордиться ими. Они не появляются

ни случайно, ни чудом, но представляют собой венец долгого прошлого, как бы

концентрируя в себе величие своего времени и своей расы. Благоприятствовать

их появлению и их развитию, значит благоприятствовать расцветанию прогресса,

которым будет пользоваться все человечество. Если бы мы слишком ослеплялись

нашими мечтами о всеобщем равенстве, то нам пришлось бы сделаться первыми

его жертвами. Равенство возможно только на низшей ступени. Чтобы равенство

царствовало в мире, нужно было бы понижать мало-помалу все, что составляло

ценность известной расы, до уровня того, что в ней есть самого низкого.

Поднять интеллектуальный уровень последнего из крестьян до гения

какого-нибудь Лавуазье невозможно. Легко уничтожить таких гениев, но их

нельзя заменить.

Но если роль великих людей значительна в развитии цивилизации, то она,

однако, совершенно не такая, какой ее обыкновенно считают. Их действие, еще

раз повторяю, состоит в синтезе всех усилий какой-нибудь расы; их открытия

всегда являются результатом длинного ряда предшествовавших открытий; они

строят здание из камней, которые медленно обтесывали их предки. Историки,

обыкновенно очень односторонние, всегда полагали, что можно написать под

каждым изобретением имя одного человека; и однако среди великих изобретений,

преобразовавших мир, каковы книгопечатание, порох, пар, электрический

телеграф, нет ни одного, относительно которого можно было бы сказать, что

оно создано одной головой. Когда изучаешь происхождение подобных открытий,

то видишь, что они родились из целого ряда подготовительных усилий:

окончательное изобретение есть только венец. Наблюдение Галилея относительно

одновременности колебаний подвешенной лампады подготовило изобретение точных

хронометров, откуда должна была последовать для моряка возможность верно

находить путь в океане. Пушечный порох получился из медленно

видоизменявшегося греческого огня.

Паровая машина представляет собой сумму целого ряда изобретений, из

которых каждое требовало громадных трудов. Грек, будь он во сто раз

гениальнее Архимеда, не мог бы выдумать локомотива, ибо для выполнения такой

задачи ему нужно было бы ждать, чтобы механика осуществила успехи, которые

потребовали двухтысячелетних усилий.

Хотя по-видимому политическая роль великих государственных людей более

независима от прошлого, но в действительности она не более самостоятельна,

чем роль великих изобретателей. Ослепленные шумным блеском этих мощных

двигателей человечества, преобразовавших политическое существование народов,

такие писатели, как Гегель, Кузен, Карлейль и т.д., хотели из них сделать

полубогов, пред которыми все должно преклониться, и один гений которых

изменяет судьбу народов. Несомненно, они могут нарушить эволюцию

какого-нибудь общества, но не в их власти изменить ее течение. Гений

какого-нибудь Кромвеля или Наполеона не в силах выполнить подобного дела.

Великие завоеватели могут уничтожить огнем и мечем города, людей и империи,

как ребенок может сжечь музей, наполненный сокровищами искусства; но эта

разрушительная сила не должна нас обманывать насчет характера своей роли.

Влияние великих политических деятелей продолжается лишь до тех пор, пока,

как Цезарь или Ришелье, они умеют направлять свои усилия в духе потребностей

эпохи; настоящая причина их успехов предшествовала им самим. Двумя или тремя

веками раньше Цезарю не удалось бы подчинить великую римскую республику

власти монарха, и Ришелье был бы бессилен осуществить объединение Франции. В

политике настоящие великие люди -- те, которые предвидят зарождающиеся

потребности, события, подготовленные прошлым, и указывают путь, которого

следует держаться. Никто, может быть, не видел этого пути, но роковые

условия эволюции должны были скоро толкнуть туда народы, судьбами которых

временно управляют эти могущественные гении. Они, так же как и великие

изобретатели, синтезируют результаты долгого предшествовавшего труда.

Не нужно, однако, проводить слишком далеко эти аналогии. Изобретатели

играют важную роль в развитии цивилизации, но никакой непосредственной роли

-- в политической истории народов. Великие люди, которым мы обязаны всеми

важными открытиями, от плуга до телеграфа, составляющими общее достояние

человечества, никогда не обладали качествами характера, необходимыми для

основания религии или для завоевания империи, т.е. для заметного изменения

внешнего вида истории. Мыслитель слишком ясно видит сложность проблем, чтобы

он мог иметь когдалибо очень глубокие убеждения, и слишком мало политических

целей кажутся ему достойными его усилий, чтобы он мог преследовать хоть одну

из них. Изобретатели могут изменить внешний вид цивилизации; фанатики с

ограниченным умом, но с энергичным характером и с сильными страстями одни

только могут основывать религии, империи и поднимать массы.

По призыву какого-то Петра Пустынника миллионы людей устремились на

Восток; слава человека, страдавшего галлюцинациями, как Магомет, создала

силу, необходимую для того, чтобы восторжествовать над старым греко-римским

миром; какой-то неизвестный монах Лютер предал Европу огню и крови. Не среди

масс может найти лишь слабый отклик голос какого-нибудь Галилея или Ньютона.

Гениальные изобретатели ускоряют ход цивилизации. Фанатики и страдающие

галлюцинациями творят историю.

Из чего в действиггельности состоит история, по крайней мере та, с

которой мы знакомимся по книгам, как не из длинного повествования о той

борьбе, какую приходилось вынести человеку для того, чтобы создать идеал,

поклоняться ему, а затем его уничтожить? Но разве перед чистой наукой

подобные идеалы имеют большую цену, чем пустые миражи, образуемые светом на

подвижных песках пустыни?

Однако некоторые страдавшие галлюцинациями знаменитые творцы подобных

миражей наиболее глубоко преобразовали мир. Из глубины своих могил они гнут

еще душу масс под иго своих мыслей. Не будем упускать важности их роли, но

не станем, вместе с тем, забывать, что предпринятый ими труд они успели

совершить только потому что бессознательно воплотили в себе и выразили

господствующий идеал своей расы и своего времени. Нельзя быть вождем народа,

не воплощая его мечтаний. Моисей олицетворял собой в глазах евреев жажду

освобождения, которая таилась годами в их душах рабов, истерзанных

египетскими бичами. Будда сумел понять бесконечные бедствия своего времени и

выразить в религии потребность любви и жалости, которые в эпохи всеобщего

страдания начинали проявляться в мире. Магомет осуществил объединением

религии политическое объединение народа, разделенного на тысячи враждебных

племен. Артиллерист Наполеон воплотил идеал военной славы, блеска и

революционной пропаганды, составлявших тогда основные черты народа, который

он в продолжение пятнадцати лет водил чрез всю Европу, преследуя самые

безумные приключения.

В конце концов идеи, а следовательно, и те люди, которые их воплощают и

распространяют, руководят миром. Их торжество обеспечено с того момента, как

они имеют в числе своих защитников страдающих галлюцинациями и убежденных.

Для силы их действия мало имеет значения истинны ли они или ложны. История

нам даже показывает, что наиболее нелепые идеи всегда сильнее фанатизировали

людей и играли наиболее важную роль. Во имя самых обманчивых химер мир до

сих пор подвергался сильнейшим потрясениям: цивилизации, казавшиеся вечными,

рушились и основывались другие. Земля принадлежит нищим духом, но под тем

условием, чтобы они обладали слепой верой, двигающей горы. Философы,

посвящающие часто века на уничтожение того, что люди глубокого убеждения

иногда создают в один день, должны преклониться пред ними. Убежденные как бы

участвуют в тех скрытых силах, которые управляют миром. Они вызвали наиболее

важные события, записанные историей.

Несомненно, фанатики распространяли только иллюзии, но этими иллюзиями,

одновременно страшными, обольстительными и пустыми до сих пор жило

человечество и, без сомнения, будет продолжать еще жить. Это только тени,

однако, их следует уважать. Благодаря им наши отцы узнали надежду, и в своей

героической и безумной погоне за этими тенями вывели нас из первобытного

варварства и привели к тому пункту, где мы находимся в настоящее время. Из

всех факторов развития цивилизаций иллюзии составляют едва ли не самый

могущественный. Иллюзия вызвала на свет пирамиды и покрывала Египет в

течение пяти тысяч лет каменными колоссами. Иллюзия выстроила в середине

века наши гигантские соборы и заставила Запад броситься на Восток для

завоевания фикции. В преследовании иллюзий основывались религии, которые

умели подчинить своим законам половину человечества, ими же созидались и

уничтожались самые громадные империи. Не в погоне за истиной, но скорее в

погоне за ложью человечество истратило большую часть своих усилий.

Преследуемых им химерических целей оно не в состоянии было достигнуть, но в

их преследовании оно совершило весь прогресс, которого вовсе не искало.