Самоотверженность, называемая в суфизме эн-кесар, не только украшает натуру человека, придавая доброжелательность его словам и манерам, но также дарит достоинство и силу, которые приходят вместе с духом независимости, этим верным признаком мудрости. Самоотверженность часто наполняет дух человека смирением, освобождая его от опьянения, затемняющего душу. Независимость и беспристрастность – эти два крыла, которые позволяют душе летать, – рождаются из духа самоотверженности. С того момента, как дух самоотверженности начал разгораться в сердце человека, его слова и поступки исполняются благородства, коего не могут дать никакие земные власть и богатство.
Есть множество идей, опьяняющих человека, много чувств, воздействующих на душу как вино, но нет более крепкого вина, чем вино самоотверженности. В нем заключены могущество и чувство собственного достоинства, подобных которым не дает ни одно общественное положение. Стать кем-то – это ограниченность, кем бы вы ни были; даже тот, кого провозгласили царем мира, все же не был бы повелителем вселенной. Господин земли по-прежнему остается рабом небес. Самоотверженный человек – тот, кто не является никем, в то же время будучи всем.
Поэтому путь суфия – стать никем, вместо того чтобы быть кем-то. Именно это чувство ничтожности – "я – ничто" – превращает сердце человека в пустую чашу, в которую вливается вино бессмертия. Это состояние благословения, к которому рвется каждая душа, ищущая истины. Легко стать ученым и не очень трудно стать мудрецом; вполне в силах человеческих стать хорошим; но есть достижение более великое и высокое, чем все вышеперечисленные, и состоит оно в том, чтобы стать ничем. Многих эта идея – стать ничем – может испугать, потому что по своей природе человек стремится ухватиться за что-либо, а его "я" хватается за его собственную личность, его индивидуальность. Если же человек поднялся над всем этим, он словно взобрался на Эверест; он достиг точки, в которой кончается земля и начинаются небеса.
Главная цель суфия состоит в том, чтобы с помощью мыслей о Боге сделать свое несовершенное "я" незримым даже для собственных глаз; момент, когда перед ним предстает Бог, а не его "я", становится для него мигом совершенного благословения. Мой муршид, Абу Хашим Мадани, как-то сказал, что есть лишь одна добродетель и один грех для души на этом пути: добродетель – это когда она осознает Бога, грех – когда не осознает. Никакое объяснение не способно полностью описать истинность этого утверждения, кроме опыта созерцателя, перед которым открывается окно в небеса, если он сознает Бога; тогда как если он сознает свое "я", то его опыт оказывается противоположным. Ведь все трагедии жизни вызваны сознанием своего "я". Это является причиной боли и угнетенности, и все то, что может освободить человека от мыслей о себе самом, в определенной степени помогает ему избавиться от боли; но совершенное облегчение ему приносит только осознавание Бога.
