Глава 3. Я никогда не боялась тишины и не чувствовала себя неловко, сидя в молчании

Я никогда не боялась тишины и не чувствовала себя неловко, сидя в молчании. Я никогда не была одной из тех, кому нужно без умолку болтать просто, чтобы заполнить мёртвый воздух. Мне неплохо и в компании самой себя. И сейчас было так тихо, как в грузовике, так и снаружи. Не было слышно буквально ни единого звука. Ни проезжающих мимо машин, ни пролетающих над головой самолетов, ни телефонных звонков, ни щебета птиц в лесу. Я на минутку закрыла глаза и слушала ничто. Иногда, вот, как сейчас, я могла контролировать свою панику, отводить ее от себя и превращать ее не в страх, а в чувство очарования. Насыщенная тишина может ввести меня в оцепенение и пробудить внутреннее напряжение, но, в то же время, тишина ощущается, как нечто прекрасное и умиротворяющее. Как часто человеку удается пережить опыт абсолютной тишины?

Нико свернулся калачиком на переднем сидении, погрузившись в глубокий собачий сон. За то недолгое время, что мы сидели в нашей ловушке, я успела к нему привыкнуть. Он очень красивый пес, шерсть серая с бежевым и с белой маской вокруг глаз. Я не собачий эксперт, но, думаю, что он породы хаски или маламут, или что-то типа того.

Мой взгляд блуждал по его хозяину. Снежный человек тоже спал, скрестив руки на груди. Одеяло было развернуто и накрывало нас обоих. И хотя он практически два метра ростом, я все еще чувствовала тепло его тела. Его темные волосы упали на лоб, прикрывая один глаз. Я боролась с желанием потянуться через весь грузовик и осторожно убрать их с его лица, почувствовав между пальцами их шелковистость. Грех, какие у него красивые и блестящие волосы. Какая несправедливость, что они мужские! Интересно, каким кондиционером он пользуется? Наверное, чем-то вроде горячего масла, которое пахнет кокосом.

Он открыл один глаз и посмотрел прямо на меня:

- На что смотришь?

- Откуда ты знаешь, что я на тебя смотрела?

Как же неловко, когда смотришь себе на спящего человека и тебя на этом подлавливают.

- Я почувствовал.

- Если хочешь знать, я смотрела на твои волосы.

Он ровно сел и захрустел шеей, поворачивая ее в стороны.

- Мои волосы? Ты, пиздец, какая странная. Знаешь это?

- Заткнись. Я думала, какими они выглядят мягкими и блестящими. Может, это парик? – Ха, разве не смешно?

- Парик? Я не согласен. – Он сделал глоток воды из своей бутылки и снова посмотрел на меня. – Когда запустишь в них пальцы, выкрикивая мое имя, поймешь, что они настоящие, детка.

- Чувак, этого никогда не произойдет. Не надейся.

Терпеть не могу сталкиваться в жизни с такими высокомерными людьми. Неужели он и правда думает, что все женщины так очарованы им, что станут бросаться на него при первой возможности?

- Хочешь поспорить?

- Нет, не хочу я спорить. Ты больной и чокнутый, и совершенно самовлюбленный тип.

- Ну, кто-то же должен им быть.

В ответ я закатила глаза.

- Что? Ты не считаешь меня привлекательным?

- Нет, совсем нет, Шторм.

- Нико меня любит. – Нико повернул ухо в нашем направлении, как только услышал свое имя, но голову поднимать не стал.

- Да, уверена, что любит потому, что ты его кормишь.

Кажется, Шторма обеспокоило это заявление:

- А ты думаешь, твой кот любит тебя, Эвелин?

- Знаю, что любит. Он спит со мной каждую ночь и кругом ходит за мной следом и трется об мои ноги.

Шторм похлопал Нико по голове, и пес резво завилял своим большим пушистым хвостом.

- Я знаю, что он любит меня. Он мой лучший друг. Я спас ему жизнь.

- Правда?

Он кивнул, продолжая поглаживать уши Нико.

- Расскажешь?

Я готова сейчас слушать любую историю. Время в грузовике шло очень медленно, а я уже начинала сходить с ума без телевизора и интернета. Я бы столько статусов успела сменить в Фейсбуке за время нашего заключения здесь, и каждый бы заработал по девяносто девять лайков.

- Я расскажу, только если ты во время рассказа будешь держать меня за руку.

- Что? Я не согласна.

Крепко взяв меня за руку, он умолял своими сексуальными зелеными глазами, чтобы я согласилась.

- Давай же. Мне нравятся эти ощущения. Я буду хорошо себя вести. Обещаю.

Пусть он и надоедливый засранец, но довольно милый, поэтому я улыбнулась ему за проделанные усилия.

- А такое возможно? Ты сможешь себя так вести?

Он мне подмигнул.

- Думаю, это мы скоро узнаем.

Я вздохнула:

- Ладно. Но только потому, что мне скучно, и я хочу услышать, как ты спас жизнь Нико.

- Однажды я расскажу нашим детям, как спас тебе жизнь, после того, как ты попала в аварию, съехав с дороги, потому что не слушала указания GPS-навигатора.

- Я так не думаю. К тому же, GPS-навигатор совершенно бесполезен. Он отправил меня в неправильном направлении. А теперь рассказывай, как ты спас собаку.

- Хорошо. Несколько лет назад я все время ездил мимо того гаража. Это было извечное место собрания наркоманов, заваленное старыми машинами и прочим дерьмом. И в один такой день я заметил, что кто-то оставил этого щенка привязанным снаружи. И я подумал, что он довольно симпатичный, ну, весь такой пушистый и с огромными лапами.

Я медленно гладила его руку и выводила пальцем маленькие круги на его ладони, пока он говорил.

- И вот, прошло несколько недель, и, конечно, щенок рос и становился все больше и выше. Еще через несколько недель, наверно, это была середина лета, потому что пекло, как в аду, этот бедный щенок был по-прежнему привязан к забору у здания, где не было тенька. Я не увидел ни миски с водой, ни еды. Поэтому я остановил машину и пошел проверить, как он. Он был так рад, что кто-то его погладил. В стороне стояла старая миска от еды, но пустая. У него не было игрушек или косточек, вообще ничего. Уже было поздно, поэтому парня, который арендовал это помещение, не было на месте, и я съездил в зоомагазин и купил малышу несколько новых мисок, игрушек и несколько косточек. Я вернулся и дал ему воды, в итоге он выпил долбанных три бутылки и вылакал две миски с едой. Я паршиво себя чувствовал, оставляя его там. Знаешь, то плохое предчувствие?

Не останавливая свой рассказ, он развернул упаковку жвачек, используя одну руку. Я видела, как он был расстроен, говоря об этом. И нежно сжала его руку.

Он закинул жвачку себе в рот и предложил другую мне.

- Нет, спасибо, - сказала я, желая услышать продолжение истории.

- Короче говоря, мне нужно было уехать на несколько дней из города, после того, как я отдал щенку все, что купил. И меня не было тут где-то месяца три. Честно говоря, я вроде как забыл про него. Но вернувшись, мне нужно было проехать через ту часть города, и я снова увидел его. Эви, это было ужасно. Я действительно думаю, что он ел в последний раз, когда я его кормил. Он совсем исхудал, только кожа да кости, даже подняться не мог из-за слабости. Я видел все его маленькие ребра, запавшую морду и туловище, будто он питался собственной кровью. Я вышел из машины и бросился к нему, и первой моей мыслью было, что он умер. Он лежал там, в грязи, в окружении мух. Но, когда я встал на колени возле него, он слегка пошевелил своим маленьким хвостом. Думаю, он меня помнил.

Мне на глаза навернулись слезы от мысли о таком жестоком обращении с безобидным щенком.

- Боже мой, Шторм, что произошло?

На миг он задержал на мне взгляд, и одинокая слеза скатилась по его щеке. От этого мое сердце сжалось.

- Из небольшого здания вышел старик и начал кричать на меня, чтобы я убирался с его собственности. Тогда я встал на ноги, прямо перед его лицом и закричал в ответ: «Какого хрена ты сделал со щенком? Он здесь сдохнет!», а он мне: «Следи лучше за собой, гребаный панк, и вали с моей территории». Хрена с два я бы его там оставил. Так что, я вытащил из кармана пачку налички и бросил в этого отморозка, и сказал: «Я только что купил эту собаку и забираю его отсюда. И если я, блядь, снова увижу здесь тебя или другую собаку, я, блядь, убью тебя на хрен». И этот долбоёб поднял бабло и убежал. Я взял в охапку щенка и повез в одну из тех ветеринарных клиник. Ему прошлось пробыть там целый месяц прежде, чем я, наконец, забрал его домой. У него было обезвоживание и он изголодался практически до смерти, у него было две ушные инфекции, черви - так их, блядь, называют. Я навещал его каждый день, с тех пор мы вместе.

Нико поднял взгляд, будто понимал, о чем тот говорил.

- Да, приятель? – обратился к нему Шторм. И, клянусь, Нико посмотрел на него с улыбкой.

- Ух… Шторм, это удивительная история. Ты действительно спас ему жизнь.

- Сейчас он избалованный парень, каким и должен быть.

- Он очень красивый и ему повезло встретить тебя, правда. Думаю после всего этого ты не такой уж и плохой.

- У меня хорошие манеры.

Улыбка этого мужчины могла бы растопить ледник. Черт. Я отпустила его руку и разорвала зрительный контакт.

- Можешь бросить мне крекеры? Я проголодалась.

Порывшись в пакете, он вытащил упаковку крекеров и открыл для меня.

- Зачем ты это делаешь? – спросил он.

- Делаю что?

- Отводишь взгляд, когда я смотрю на тебя.

Ах. Он не может просто оставить меня в покое?

Я проглотила полный рот крекеров.

- Не знаю. Я это делаю не осознано.

- Ты боишься меня?

- Нет... Больше нет. Когда мы впервые встретились, я подумала, что ты довольно страшный, но сейчас, когда я немного тебя узнала, совсем нет.

Он рассмеялся.

- Ты очень испугалась, когда я постучал по твоему окну. Буквально на полметра подпрыгнула.

- Ха-ха. – Я бросила в него крекер. – Я не думала, что там был кто-то еще.

- Ты боишься, что я увижу тебя? Если позволишь мне посмотреть на тебя?

- М? Что ты имеешь ввиду? Что ты видишь, когда смотришь на меня?

Итак, да, это один из тех случаев, когда ты просишь кого-то сказать тебе что-то, и хотя ты очень-очень хочешь узнать ответ, боишься его услышать. Потому что он может оказаться скверным. А может и довольно хорошим. Но, как правило, ответ будет плохим.

Он смотрел на меня, наклонив на бок голову, а его волосы упали ему на лицо.

- Я вижу красивую, милую женщину, которая живет в страхе.

- В страхе? Какого черта, Шторм? В страхе от чего?

- Эй, остынь. Я думаю, ты боишься сблизиться, позволить себе чувствовать. Думаю, ты прячешься среди того, с чем тебе комфортно. Как с Майклом.

- Ты издеваешься? Думаешь, ты все обо мне знаешь, проведя со мной полтора дня на заднем сидении грузовика?

Я повысила голос. Слишком для такого маленького пространства, в котором мы сидели. Но кто он такой, черт возьми? Он не знает меня Совершенно.

- И я не прячусь за Майклом, тупица. – «Прячусь»? Что это вообще значит? – А что ты, черт возьми, скрываешь, Шторм? Подкрашиваешь глаза проклятым карандашом?

Он медленно кивнул в ответ.

- Туше, – сказал он.

Некоторое время мы сидели в тишине, и мне стало неприятно за то, что я накричала на него и высмеяла его подведенные глаза. Я часто так поступаю в гневе. Накидываюсь на людей и заставляю их почувствовать себя плохо. После этого чувствую себя ужасно. Как правило.

- Шторм, прости, что накричала на тебя.

- Все нормально. Эви, здесь только ты и я. Ты можешь позволить себе немного впустить пар.

- Честно говоря, Шторм, я не привыкла говорить о своих чувствах. Мы с Майклом вообще-то не делаем этого. Я не думаю, что он видит меня так, как ты описал. Но мне кажется многие люди, на самом деле, совершенно не видят друг друга. Мы видим только то, что хотим, и показываем только то, что хотим показать. Это жизнь.

- Ты права. И я такой же. Обычно я не привязываюсь к людям, но у нас здесь необычный случай, знаешь ли? Привычные правила и прочее дерьмо не срабатывают. И я не пытаюсь сделать так, чтобы ты почувствовала себя неуютно.

- Я знаю...

Он снова взял мою руку в свою. Я почувствовала, что каким-то образом, держаться за руку стало нашей изюминкой. Насколько это странно?

- Эви, то, что случилось ранее… с нами… я должен сказать тебе, что это было невероятно. Это было так чертовски чувственно и реально, и настолько интимно, понимаешь? Фроттажный* секс. Это просто вау.

Я не сомневаюсь, что покраснела сейчас, как рак. Я не ожидала, что он поднимет эту тему когда-либо. И сама хотела спрятать воспоминания об этом, как можно дальше в голове.

- Шторм, нет. Это была измена. Разве ты не понял? Я не вытворяю подобное и мне тошно из-за того, что произошло.

У него было такое выражение, будто я его ударила.

- Тошно? Из-за того, что я сделал, тебе тошно?

- Нет, из-за того, что сделала я.

- Потому, что ты позволила себе что-то почувствовать, и растворилась в этом?

- Да! Это неправильно, Шторм. Это измена. Это отвратительно.

- В этом нет ничего отвратительного, Эви. Мы оба что-то почувствовали и позволили этому случиться. И это было дольно глубокое чувство. Ты ведь тоже это почувствовала?

Я много чего чувствовала, не считая толчков его большого члена о меня. Я помнила, как только от касаний наших рук все мое тело дрожало и покалывало. Я помнила ощущение, словно мое сердце остановилось, когда его губы коснулись моего уха. Я чувствовала себя другим человеком, тем, кого я никогда не знала; когда он сказал мне прикоснуться к себе, я это сделала. И мне это понравилось.

Очень понравилось.

- Шторм, я чувствовала... что-то, но это только потому, что мне было страшно…и я никогда раньше не была так близко с другим мужчиной. Я знаю, что ты много чего делаешь в своей сексуальной жизни, но я – нет, и не хочу. И я не хочу об этом говорить, хорошо?

Он усмехнулся и кивнул.

- Хорошо. Круто.

Мой мозг немного «отмотал» наш разговор. Он назвал меня милой. Красивой и милой женщиной. Меня всю жизнь называли милой. Я бы хотела, чтобы меня хоть раз назвали сексуальной. Или великолепной. У меня рост сто шестьдесят сантиметров, длинные вишнево-каштановые волосы, большие голубые глаза, я не толстая, но и не слишком худая. Бьюсь об заклад, он встречается с высокими блондинками модельной внешности и с большой силиконовой грудью. Он никогда не позвонил бы «милой» девушке.

- О чем ты сейчас думаешь?

- С каким типом девушек ты обычно встречаешься? Или трахаешься? Пофиг как ты это называешь в своем маленьком мирке.

- Хм… Не знаю, есть ли у меня свой тип. Думаю, в основном высокие, сексуальные, с большими сиськами.

- Я так и знала.

 

Снег должен был остановиться ночью или завтра. Я уже не могу дождаться, когда выберусь отсюда, приму приятный горячий душ, посплю в удобной теплой кровати, съем немного настоящей еды и увижу Майкла и Хейло. Шторм считает, что снегоочиститель будет проезжать тут завтра и планирует бежать за ним, когда услышит. Я немного переживаю из-за этого. Что, если снегоочиститель не приедет? По словам Шторма, не многие ездят этой дорогой. Водитель снегоочистителя может решить отложить очистку этой дороги на день-два.

- Шторм? Тебя кто-то ищет?

Он отбросил волосы с лица и посмотрел на меня.

- Зачем кому-то меня искать?

- Потому что ты пропал? Очевидно же.

- Я не пропал, Эви. Я прячусь.

Я повернулась к нему лицом:

- Прячешься? Что ты имеешь ввиду?

- Я тебе говорил. Я ехал в хижину, чтобы сбежать от всех. Все в курсе, что не нужно меня сейчас беспокоить. Они знают, что я не стану отвечать на звонки. Поэтому никто не знает, что я застрял посреди снегопада.

- Что? Ты серьезно? Мы можем здесь умереть, Шторм. Что, если машина не приедет убирать снег?

Я расплакалась до того, как успела себя остановить. Он подсел ко мне и обнял, положил руку мне на голову, перемещая на свое плечо, чтобы успокоить.

- Ш-ш… все будет хорошо, я обещаю. Ты просто устала и немножко начинаешь сходить с ума. Я обещаю, что вытащу нас отсюда. Не плачь.

Он повернул меня к себе лицом и вытер слезы большими пальцами рук. Вот черт, у него такие зеленые глаза, как у кота.

- Эвелин, я знаю, что это тяжело, но нам нужно держать наше дерьмо под контролем, ладно? Я вытащу нас отсюда. Просто доверься мне.

Я кивнула, загипнотизированная его глазами. Я едва слышала его голос.

- У тебя удивительные глаза.

Он рассмеялся и протянул мне платок.

- Ну, спасибо. Ты в порядке? Не собираешься затопить меня, к чертям, а?

Я немного высморкалась и промокнула глаза.

- Извини. Я просто хочу домой.

- Скоро мы отправим тебя домой. Уверен, твоя семья и Майкл скучают по тебе. И твой кот.

Я сморгнула слезы и покачала головой.

- У меня нет семьи, Шторм. Только Майкл и Хейло.

- Все хорошо, детка. Я понял.

Он обнял меня, и я снова положила голову ему на плечо. Слушая ритм его сердцебиения, я быстро уснула.
_____________________________________________________________________________

Фроттеризм* — трение половых органов (через одежду) о части тела другого человека, вплоть до имитации полового акта через одежду, нередко до оргазма.