Смерть и траур

 

Вскоре после того, как я вышла замуж, в возрасте шестидесяти трех лет умер мой свекор. Мне кажется, у него был рак, но в то время мы даже не слышали о такой болезни. Он месяц не мог принимать пищу, его рвало даже от меда. Он страшно отощал и ослаб. Мы поняли, что смерть близка, и даже загодя наняли носильщиков трупов.

В ночь своей смерти свекор сказал мне, что, хотя я много настрадалась из-за характера своей свекрови, мои муки сослужат мне хорошую службу в последующие годы жизни. Он просил меня не принимать это близко к сердцу и оставаться хорошей женой. Я все время плакала. Он старался утешить меня, как мог, просил не переживать за него. Потом попросил чашку чаю с медом. Когда я приподняла его голову, чтобы он мог сделать глоток, его дыхание остановилось.

Все собрались у его постели и рыдали. Считалось неприличным плакать слишком много и проявлять излишнюю эмоциональность. Поэтому мы молились, стараясь сдержать себя. Все соседи пришли отдать дань уважения, выразить соболезнование и предложить помощь семье. После смерти посетители вручили семье двенадцать хлебов – двенадцать было числом смерти. Все женщины в доме прекратили работу до окончания траура, длившегося в то время три недели. Всю работу исполняли слуги и наемные работники.

В течение трех недель траура все члены семьи собрались в доме и только молились. Пришедшие монахи три дня читали молитвы, необходимые, чтобы обеспечить душе усопшего благополучное перерождение и не допустить, чтобы его дух задержался среди живых.

Астролог определил, сколько времени следует держать тело в доме, – этот период мог длиться до трех дней. Тело свекра держали два дня. Мы день и ночь сидели у смертного одра, читая по четкам молитвы и совершая столько простираний, сколько могли осилить. Мы верим, что в момент смерти человек становится подобен богам, и обращаемся с ним соответственно.

Астрологи определяли также оптимальный способ избавления от трупа: сжечь, захоронить в земле, утопить в воде или отдать на съедение стервятникам. Последний способ считался предпочтительным, поскольку был наиболее гигиеничен. В Цонке же большей частью прибегали к захоронению. Тело располагали в позе лотоса со скрещенными ногами, а руки складывали, как для молитвы. С тела снимали мерку и изготавливали для него деревянный ящик. Лицо оборачивали ритуальным шарфом, а тело белой тканью, часто шелковой. Моего свекра завернули в белую шелковую тибетскую одежду. Вместе с телом в гроб положили только сладко пахнущие цветы и сосновый лапник.

У каждой семьи было свое место для захоронений в пределах принадлежащей ей земли. Там и похоронили свекра. Все соседи пришли проститься с усопшим. Астролог указал, кто из пришедших мог прикасаться к телу покойного и его гробу. Родственники-мужчины должны были нести гроб на плечах, при этом им не дозволялось ставить его на землю и даже останавливаться, поскольку люди верили, что в таком случае душа покойного останется в этом месте и не сможет должным образом перевоплотиться.

Родственницы-женщины не допускались к сопровождению похоронной процессии и должны были оставаться дома. Свекровь очень горевала и непрерывно плакала. Утешать пришли все ее дети. В течение трех недель мы не могли никому наносить визиты и ездить верхом на лошадях. Все вещи покойного были розданы – семья ничего не должна была оставлять себе.

Женщинам не разрешалось украшать волосы обычными цветными лентами и даже мыть голову до истечения недели со дня смерти. Вместо этого мы свободно подвязывали волосы белой шерстяной ниткой. Можно было носить только старую одежду, следовало снять все украшения. В случае смерти свекра полагалось убрать парчовое покрытие с той части хари, что приходилась на левое плечо, а в случае смерти свекрови – с той, что на правое; в случае смерти одного из родителей убирали парчу с центрального лоскута на спине. В таком виде хари носили до окончания траура. Если умирал муж, снимали парчу с обеих боковых частей хари на трехлетний период.

В период траура мужчинам не разрешалось носить новую одежду, а если умирали их родители, они не должны были надевать свои традиционные шапки. Подобно женщинам, они должны были вплетать в свои косы белую шерстяную нитку. По истечении трех недель как мужчины, так и женщины снимали и сжигали эту нитку. Теперь опять можно было украшать прическу цветными лентами.

Свекровь умерла через два года после смерти мужа. Мне было двадцать лет, а ей пятьдесят восемь. Она болела, но я думаю, что умерла она от тоски по своему недавно скончавшемуся брату Такцер Ринпоче.

В случае смерти детей обряды были проще. Приходили ламы, чтобы прочитать молитвы, и астрологи производили подсчеты. У меня умерли три сына. Одного из них похоронили, а остальных отнесли на вершину холма на съедение стервятникам и диким зверям. Я просила носильщиков трупов принести назад их одежду: поскольку они пришли в этот мир нагими, я хотела, чтобы нагими же они его и покинули.

 

Poды

 

Мой первый ребенок, девочка, родился, когда мне было девятнадцать. Я легко рожала всех своих детей, потому что была крестьянкой и вела активный образ жизни. На протяжении каждой беременности мне приходилось работать как обычно, даже в день родов. Я ела особую пищу, чтобы избежать тошноты, и никогда не страдала токсикозом.

В те времена все женщины были сами себе акушерками. Не было никаких больниц, и никто не принимал роды. Только когда родился мой первый ребенок, мне помогала служанка, и то уже после родов. Она услышала плач новорожденного и пришла, чтобы обрезать и завязать пуповину. Во всех прочих случаях я все делала сама. Всех своих детей я рожала на конюшне, а не в доме.

В те дни тема родов была окутана атмосферой молчания. Женщины никогда не говорили друг дружке о своей беременности. Окружающие узнавали о рождении ребенка по его крику. С рождением не было связано никакой особой церемонии, просто приходили соседки с поздравлениями и приносили небольшие подарки в виде детской одежды, одеял и хлеба, а также давали мне сладкий рис с финиками. Через месяц после рождения ребенка моя семья устраивала обед в честь новорожденного. Свое имя Церинг Долма моя дочь получила от ламы, который обычно совершал молебны в нашем доме. Для этой цели мы каждый месяц приглашали лам.

Свекровь дала мне неделю отдыха после рождения первого ребенка. Когда я рожала следующих детей, она уже умерла, в доме некому было работать, поэтому я отдыхала только день или два. Во время работы я носила ребенка с собой на спине.

Свекровь была в ярости по поводу рождения девочки, а не мальчика, и весь свой гнев излила на моего мужа. Он пытался успокоить ее, говорил, что такова судьба, что невозможно родить мальчика или девочку по желанию, но разочарованию ее не было границ. Ее брат Такцер Ринпоче уже скончался, и она надеялась, что родится внук и станет его новым воплощением.