Смертные

Смерть - всегда окончательна, а смерть матери неиз­бежно оставляет у детей чувство покинутости. Так как все, что ведет к ней, воспринимается болезненно, неза­висимо от того, первая ли это потеря или нет, за исклю­чением случаев самоубийства, она заставляет ощутить свою ответственность. Как распрощаться навсегда со своей матерью и принять непоправимость смерти?

Если скорбь по матери идентично переживается и взрослым, и ребенком, то последствия ее смерти в жиз­ни четырехлетнего и сорокачетырехлетнего человека далеко не одни и те же, даже когда эмоции, чувство покинутости и нереальности происходящего одинаково сильны. Такое испытание должна была преодолеть в возрасте четырех лет маленькая героиня фильма «Понетт», снятого Жаком Дуалоном в 1996 году. Ее мать только что погибла в автомобильной катастрофе. Фильм правдиво рассказывает о том, как дочь переживает тра­ур, и как ведет себя в этой ситуации отец, которому, без сомнения, принадлежит одна из важнейших ролей.

Сразу после несчастного случая и известия о смерти жены он обращает всю свою ярость против «женской глупости», которая и привела к аварии (так как имен­но жена вела машину). Понетт всеми силами старает­ся оправдать мать («Она не нарочно. Она не виновата. Это была вовсе не глупость»), явно демонстрируя то, что психоаналитик Жит Герен обозначает как «потреб­ность уберечь идентификационную поддержку от по­сягательств отцовской агрессии». К тому же ребенок в дальнейшем будет «самоидентифицироваться с идеаль­ным образом матери» - об этом, собственно, подробно рассказывается в этом фильме.

Отец проявляет себя более слабым в этой ситуации, чем маленькая дочка, которую он перемещает на место утешительницы с трогательной искренностью, от кото­рой, тем не менее, тревога за нее не становится меньше: «Ты думаешь, что нам с тобой удастся справиться од­ним?» «Я буду утешать нас обоих», - отвечает Понетт. Такая несостоятельность в родительской роли, пусть даже и временная, подтверждает, что когда маленький ребенок теряет одного из родителей, он теряет обоих, в том смысле, что живой родитель уже не является таким же, каким он был до смерти второго супруга.

Когда отец говорит дочери: «Твоя мать умерла. Ты понимаешь, что это значит?», она отвечает: «Да», и ей можно верить. Понетт не отрицает смерть матери; прос­то она не может поверить в ее непоправимость. Все ее старания устремлены на то, чтобы вернуть себе мать, то есть вновь вернуть ее к жизни. Хотя Понетт понима­ет, что мама умерла, она пытается сохранить контакт с ней в своих снах, и в ожидании ее приобщается к ка­толической религии, которую ей преподают окружаю­щие взрослые, а также проходя «испытания» по совету своих маленьких подружек. Все для того, чтобы мать, так сильно любимая и идеализируемая, вновь явилась к ней на кладбище и вновь повернула малышку лицом к жизни.

«Я пришла, чтобы ты перестала тревожиться, я вер­нулась в телесную оболочку, но не пугайся, это действи­тельно я», - говорит ей Мари Трентиньян, великолепно исполнившая в фильме роль матери. Возрождая мать в наиболее реальной из всех возможных форм, Понетт сможет вновь повернуться к жизни, тогда как ранее она чувствовала себя скорее развернутой лицом к смерти, настолько ей хотелось вернуть горячо любимую мать, чью любовь она так явственно чувствовала. Так под­тверждается справедливость мысли, что траур всегда переживается в соответствии с теми отношениями, кото­рые ему предшествовали.

«Я искала тебя с Божьей помощью», - отвечает По­нетт так искренне и естественно, так что в этом невоз­можно усомниться. В продолжение сцены, поразитель­но живой и поэтичной, Понетт переносится на высший духовный план, так как образ матери постоянно живет в самой Понетт, это позволяет девочке мысленно вернуть ее в мир живых. «В высшей степени радостный дух, как у твоей матери, не может умереть!», - говорит ей мать во сне. И далее: «Этой ночью я буду играть с тобой, если хочешь. - Взаправду? - Взаправду, в твоих снах. - Но это понарошку!» - возражает Понетт, и ее слова подтверж­дают, что она прекрасно понимает, что такое смерть. Мать также сумеет ей показать, что она желает, чтобы ее дочь продолжала жить (несомненно, благодаря тому, что она внушила ей это, когда была жива), и, особенно, потому что это желание жизни для нее безусловно: «По­чему ты живешь? Чтобы желать всего на свете. Именно для этого я и вернулась. Потому что я хочу, чтобы ты дала мне обещание. Я не хочу, чтобы ты снова плакала, чтобы ты все время горевала. Я не хочу, чтобы у меня был грустный ребенок. Разве ты боишься жизни? - Нет! - Конечно, нет, ты достаточно сильная, чтобы жить. Никто не любит пренебрегающих жизнью детей. А что это за дети? - Это дети, которые разучились смеяться? - Совершенно верно. Это дети, которые разучились сме­яться. Можно умереть, но умереть нужно живым, очень живым. А сейчас - все в твоих руках. Нужно, чтобы ты все изведала, все испытала. Только потом ты можешь умереть, - Да, я хочу все узнать, все испытать! Все! - А можно пренебрегать жизнью? - Конечно, нет».

В этой необыкновенной сцене, созданной воображени­ем Понетт, мать вновь дарит ей жизнь, как второе рож­дение, и затем передоверяет ее отцу: «Ты останешься со мной? - Нет, ведь я все же не живая. - Даже сейчас? - Да, даже сейчас... Теперь тебе пора уходить, а то твой отец будет искать тебя. Старайся быть веселой с ним. Мне не будет грустно, если я буду знать, что вам с ним весело. Не забывай, что я люблю тебя. Ты ведь не забу­дешь? А теперь тебе пора, ты должна идти! - Мне правда тебя не хватает! - О, да, я тоже люблю тебя! Беги дочка, беги к папе!» Понетт убегает, потом оборачивается - ее мать исчезла.

Эта сцена напоминает некоторые сны, которые прино­сят покой после скорби, подтверждая новое отношение к жизни: «Смерть появляется в них и взывает к спящему, просит его взглянуть на нее, рассмотреть ее, поговорить с ней, побыть с ней. Спящий избегает встречи со смер­тью, не отвечает на ее просьбы. Так проявляются сомне­ния перед тем, как будет принято решение продолжать жить или начать новую жизнь. Эти сны тягостны, и пробуждение прерывает их. Благодаря таким снам жи­вущий вновь встречается со смертью своих близких. Но, несмотря на возникающее чувство вины перед ними, он выбирает новую жизнь и то, что она принесет.

Любопытно, что в галерее образов «неполноценных» матерей самый крайний случай дляребенка, каким яв­ляется смерть матери, проиллюстрирован фильмом, который, хотя и волнует и подходит по сюжету, но не передает типичную ситуацию: в нем присутствует чувс­тво катастрофы, но также в нем подсказаны все реше­ния, чтобы эта катастрофа не стала непоправимой. В реальности крайне редко бывает, что траур пережива­ется «правильно», что соблюдаются все необходимые условия для этого и ребенок сможет продолжать жить без чувства вины.

Зачастую все происходит так, словно взрослые заведо­мо определили, что эта ситуация будет катастрофичной для ребенка, но не могут ни предупредить последствия, ни определить ее клинические признаки. Вот почему в течение такого долгого времени взрослые искренне ве­рили, что необходимо защищать детей, скрывая от них правду, хотя на самом деле они, мешая любым прояв­лениям скорби у ребенка, защищали самих себя. Это, например, случай маленькой Берты Бовари. Хотя Берта видела агонию матери, она не присутствовала на похоро­нах, и никто никогда не говорил с ней о смерти матери. «На следующий день после похорон Шарль забрал ма­лышку. Она спрашивала о маме. Он отвечал, что ее нет, но что она принесет ей игрушки. Берта еще много раз заговаривала о ней; потом долгое время вообще о ней не думала. Веселость ребенка раздражала господина Бовари». В таких условиях невозможно пережить горе, в чем пытался помочь ей отец. Он старался уберечь дочь от страданий, но одновременно не давал ей ни единого шанса разделить собственное горе и даже подступиться к нему. Очевидно, с самого начала он просто не вынес бы проявлений горя у своей маленькой дочери.

Когда ребенок, приходя в этот мир, теряет мать, взрос­лые надеются избавиться от необходимости говорить об этом с младенцем, полагая, что «он ничего не понима­ет». Однако горе он ощущает в полной мере. Романис­тка Алиса Ферней описывает в романе «Элегантность вдов» (1995) поведение и симптомы новорожденного, лишенного контактов с матерью: «Маленькая девочка, которая вступила в этот мир ценой жизни своей мате­ри, отныне оставалось одна. Она утратила привычный запах и укачивание. Она все время плакала, отказыва­лась сосать молоко, ее кожа была покрыта красными пятнами, которые переходили с тела на лицо, с лица на тело, как надпись, которая пульсировала в такт ее боли. На нее было жалко смотреть, она только что родилась и уже так страдала».

Можно представить себе по таким сюжетам, до какой степени все еще трудно признать, что эмоциональные страдания не откладываются на долгие годы, и ребенок ощущает всю их тяжесть с самого начала, он горюет и по той, которой уже нет, и страдает от того, что взрос­лые говорят рядом с ним.