Голубая луна 12 страница

Он подвинулся ко мне, пока не встал так близко, что даже от одной достаточно серьезной мысли мы бы соприкоснулись.

– Какая хорошая идея, – сказал он.

Я нахмурилась, не уловив мысль.

– Что за идея?

– Уткнуть тебя лицом в мое тело, – сказал он, голосом таким низким, что это был почти шепот.

Я покраснела и понадеялась, что он не сможет разглядеть это в темноте.

– Это выражение, Ричард. Ты знаешь, что я не это имела в виду.

– Знаю, – сказал он, – но это еще и хорошая идея.

Я отступила назад.

– Уходи, Ричард.

– Ты же не знаешь дороги в лупанарий, – заметил он.

– Сама найду; в любом случае, спасибо.

Он потянулся, чтобы коснуться моего лица, и я едва не оступилась, попятившись. Он сверкнул на меня быстрой улыбкой и ушел, побежав между деревьями. Я ощутила взвихрение силы, будто ветер в парусах. Он летел на энергии леса, ночи, луны над головой, и если бы я захотела, я могла бы присоединиться к его полету. Но я стояла на месте, обхватив себя руками, концентрируя все, что имела, чтобы блокировать его, рассечь силу между нами.

Когда я снова почувствовала себя одинокой и запертой в пределах моей собственной кожи, я открыла глаза. Джейсон стоял так близко, что это заставило меня подскочить. Это также заставило меня понять, насколько я была неосторожна.

– Черт, Джейсон, ты меня напугал.

– Прости. Я думал, что кто-то должен остаться и убедиться, что никакие вампиры с тобой ничего не сделают.

–Спасибо, правда спасибо.

– С тобой все хорошо? – спросил он.

Я покачала головой.

– Я в порядке.

Он усмехнулся, и лунного света почти хватило, чтобы увидеть смех в его глазах.

– А он совершенствуется, – сказал Джейсон.

– Совершенствуется в чем? – спросила я. – Быть Ульфриком?

– Соблазнять тебя, – сказал Джейсон.

Я вытаращилась на него.

– Ты же знаешь, как я ревновал к тому, как ты смотришь на Ашера?

Я кивнула.

– То, как ты смотришь на Ричарда... – он только покачал головой. – Это – что-то.

Я глубоко вздохнула и медленно выдохнула.

– Это не имеет значения.

– Имеет, – возразил он. – Это тебя не радует, но это имеет значение.

И не было ни одного проклятого слова, что я могла бы на это сказать. Мы пошли сквозь лес в том же общем направлении, куда шли все остальные. Мы не нуждались ни в каких вонючих инструкциях.

 

Мы нашли лупанарий, и гид нам не понадобился. У нас были нос Джейсона и моя способность чувствовать мертвых. Я предполагала, что все лупанарии были одинаковы, но уже за ярды от него поняла, что ошибалась. Что бы ни лежало там впереди, к этому была примешана смерть, старая смерть. Оно воспринималось почти как неуспокоенная могила. Иногда в лесу можно набрести на такую. Старая могила, где кого-то похоронили без обрядов, просто в неглубокой яме в земле. Мертвые не слишком любят мелкие могилы. Яма должна быть глубокой и широкой, иначе они не обретают покоя. Вообще-то, кремация справляется со всем. Я никогда не встречала призраков тех, кого кремировали.

Мы уже видели мягкое сияние фонарей сквозь деревья, когда Джейсон остановился, тронув меня за руку, чтобы привлечь внимание.

– Мне не нравится запах, который я чую, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я.

– Непогребенные трупы, старые.

– Зомби? – спросила я.

Он покачал головой.

– Нет, суше и старше.

Мы смотрели друг на друга. Я была почти уверена, что мы оба думали об одном. Гниющий вампир. Я осознала, что вцепилась в его руку, а он вцепился в мою. Мы стояли в темноте, словно дети, старающиеся понять, что там шумит – действительно чудовище или просто ветер. Ни один из нас не решался пойти выяснить. Если бы у нас были одеяла, мы бы спрятались под них с головой.

Если бы мы шли туда просто чтобы убить их, я была бы в порядке. Последнее время я привыкла действовать в стиле “Убить и сжечь”. Но каждый раз, как мы сходились с вампирами на их собственной территории по их собственным правилам, нам приходилось туго. Я вдруг поняла, насколько не хочу идти в это место и вести с монстрами переговоры. Я хотела прижать пистолет под подбородок Колина и нажать на курок. Хотела покончить с этим. Я не хотела идти туда и давать ему власть надо мной в силу каких-то древних правил гостеприимства среди периодически страдающих от нехватки гемоглобина.

Скользя между деревьев, подошел Дамиан. Он был одет в стандартную форму в виде черных кожаных штанов, настолько натянутых, что было очевидно – под ними нет ничего, кроме вампира. Плюс на нем была черная шелковая рубашка с коротким рукавом и вырезом на шее. Она смотрелась почти женской. Его волосы до плеч дополняли иллюзию женственности, но грудь и плечи, которые виднелись из-под рубашки, разрушали эффект: мужик, определенно мужик.

На Джейсоне был почти идентичный наряд, кроме того, что рубашка и брюки были атласными. Хотя сапоги по колено были примерно той же высоты. Впервые я поняла, что Джейсон стал шире в плечах, чем Дамиан. Это что, недавно случилось? Я перевела взгляд с вервольфа на вампира и покачала головой. Они так быстро растут.

Вслух я сказала:

– Ну, парни, вы прямо как мальчики из подпевки псевдо-готической группы.

– Все ждут только тебя, – поморщившись, ответил Дамиан.

Я осознала, что мне все еще не хотелось идти. Я почувствовала, как Джейсон качает головой.

– Нет, – сказал он.

– Боитесь, – констатировал Дамиан.

Джейсон кивнул. Я нахмурилась. Мы с Джейсоном обычно были храбрее, независимо от того, какие жутики ждали нас в следующей комнате – или на следующей поляне, в данном случае.

– Что там, Дамиан? Что происходит?

– Я уже говорил тебе, что такое Колин.

– Ты назвал его ночной фурией. Он может питаться страхом. Дело в этом? – спросила я.

– Он может также вызывать страх в других, – сказал Дамиан.

Я глубоко вздохнула и заставила себя ослабить хватку на руке Джейсона. Он же, напротив – сохранил свой смертельный захват.

– В этом есть смысл, – сказала я. – Таким образом они всегда могут гарантировать себе пищу, не так ли?

Дамиан кивнул.

– И еще он получает от этого удовольствие. Страх для ночной фурии – вроде наркотика. Мой прежний мастер говорила, что это лучше чем кровь, потому что она могла бы идти сквозь мир страха. Если бы она захотела, она могла бы двигаться сквозь мир, который тихо дрожал бы при ее приближении.

– Именно это Колин и делает сегодня вечером? – сказала я.

Джейсон отпустил мою руку. Он остался достаточно близко, чтобы наши руки соприкасались, но мы уже не жались в кучку в темноте как кролики.

– Обычно я могу определить, когда вампир проделывает со мной ментальные фокусы. Он хорош.

– Это отличается от других способностей уровня мастера, Анита. Мой первый мастер говорила, что это как дыхание для человека, что-то, что делаешь, не задумываясь. Она могла усиливать это, но никогда не смогла бы прекратить. Небольшой уровень страха окружал ее всегда.

– Она устрашала в постели? – поинтересовался Джейсон. Похоже, он намеревался пошутить.

Выражение лица Дамиана даже при лунном свете не показалось веселым.

– Да, – сказал он. – Да. – Он посмотрел на меня, и в его лице была настойчивость, которая мне не понравилась. Он почти дотянулся до меня, затем уронил руку.

Наконец, он сказал:

– Некоторые из мастеров могут питаться от других вещей, не только от страха.

– От чего еще? – спросила я.

Тут у меня в голове выдохнул Ашер, и, должно быть, сделал то же самое с Дамианом, потому что мы подскочили. Его голос прозвучал как шепот в соседней комнате, почти как звук без слов.

– Поспешите.

Разговоров больше не было. Мы поспешили.

Фонари светили сквозь деревья, словно маленькие желтые луны. Дамиан проскользнул за последний ряд деревьев на поляну. Я не проскользнула. Я притормозила на внешнем крае поляны. В этой земле был круг силы, такой старой и поднимавшейся так часто, что это было похоже на занавес вокруг лупанария, ждущий, что его отдернут. Чтобы оживить то, что здесь было, что бы это ни было, не требовалось почти никакой власти.

Когда я прекратила смотреть внутренним взором и выглянула на поляну, я остановилась вовсе. Я просто стояла и смотрела. Джейсон стоял и смотрел со мной. Между нами двумя, нас все это начало утомлять, но лупанарий Клана Дуба стоил взгляда или двух.

Это была огромная поляна с дубом в центре, но сказать так – все равно, что назвать Эмпайр Стейт Билдинг высоким домом. Дерево было как огромный раскорячившийся великан. Сотня футов, все вверх и вверх. С одного из нижних суков свисал труп. Это был практически скелет с высохшими остатками сухожилий, еще удерживающими одну руку. Другая рука давно упала на землю. Повсюду под деревом лежали кости. Белые кости, пожелтевшие кости, кости такие старые, что они посерели от непогоды. Устилая поляну, из-под дерева протянулся настоящий ковер из костей.

Поднялся и заторопился сквозь лес ветер. Он заставил листья на дубе зашелестеть и перешептываться. Веревка со скелетом заскрипела, когда тот качнулся от ветра. Этот скрип вновь приковал мой взгляд к дереву, потому что веревок было много. Большинство уже лишились груза, порвались или обтрепались, но веревки скрипели и раскачивались от ветра. Я заметила веревки на всех ветвях до вершины дерева, насколько смогла рассмотреть в темноте при лунном свете. Дубу должно было быть больше сотни лет, а на его вершине были обрывки веревок. Они явно вешали на это дерево тела в течение очень долгого времени.

Скелет внезапно повернулся под порывом ветра, челюсти раскрылись в зевке, пустые глазницы на миг отразили свет фонаря. Сухожилия на челюсти подались, и челюсть повисла сбоку, раскачиваясь, словно сломанная дверная петля. Мне жутко захотелось промчаться через этот костяной ковер и оторвать ее, или приладить обратно, сделать что угодно, только бы этот обломок кости перестал качаться на ветру.

– Мой бог, – прошептал Джейсон.

Все, что я смогла сделать, это кивнуть. Я не часто теряла дар речи, но для этого у меня не было слов.

Дамиану пришлось остановиться и вернуться назад, чтобы встать рядом с нами. Он, казалось, ожидал нас, как будто был нашим сопровождающим. Я наконец оторвала взгляд от дерева и его ужасного бремени. На поляне стояли скамьи, образующие три стороны разъединенного треугольника. Между скамьями было достаточно места, чтобы никому не приходилось тесниться, и все же поляна воспринималась переполненной, как будто сам воздух загустел от невидимых существ, носящихся туда и сюда, скользящих мимо меня, оставляя мурашки на коже.

– Чувствуешь? – спросила я.

Джейсон посмотрел на меня.

– Что чувствую?

Похоже, нет. Значит, что бы ни толпилось так близко в воздухе, оборотни это не воспринимали. Так что это было?

Со скамьи меня внимательно разглядывал вампир. У него были темно-русые волосы, такие короткие, что шея казалась голой и бледной. Очень темные глаза – карие или черные. Он улыбнулся, и я почувствовала на себе натиск силы. Он пытался захватить меня взглядом. В нормальных обстоятельствах я бы попробовала его переглядеть, но мне не нравилось то, что я чувствовала в этом месте. Сила, и не сила вампиров. Я отвела взгляд от его глаз, изучая бледный изгиб щеки. У него были полные губы, верхняя изгибалась в форме правильного лука, очень женственно. Все остальное в лице было сплошь углы и выступы; острый подбородок, слишком длинный нос. Это было бы совсем невзрачное лицо, если бы не этот рот и глаза с длинными ресницами, темные и засасывающе глубокие, как черные зеркала.

Глаза я долго рассматривать не стала. Я чувствовала себя неустойчиво, как будто земля под ногами была не вполне твердой. Ричард должен был рассказать мне о лупанарии. Кто-то должен был меня подготовить. Потом я стану злиться, что никто не сделал этого; теперь же я только пыталась решить, что с этим делать. Если клан Верна практиковал человеческие жертвоприношения, это следовало прекратить.

Дамиан встал передо мной, закрыв мне вид на остальных.

– Что-то не так, Анита?

Я посмотрела на него. Единственное, что удержало меня от того, чтобы выйти из себя прямо сейчас, перед всеми вампирами – это Ричард. Он никогда не допустил бы человеческих жертвоприношений. То есть, он мог бы прийти сюда однажды, не больше, и не вызвать полицию, но никак не возвращаться год за годом. Он просто не принял бы это.

Возможно, таким образом клан Верна обращается с мертвецами. Если это что-то другое, я вызову полицию штата, но не сегодня. Если только они не приволокут орущую жертву. Если они это сделают, то все обещания отменяются.

Я покачала головой.

– Что может быть не так? – сказала я и пошла на поляну, чтобы присоединиться к нашей небольшой группе. Казалось, все три группы состояли из одинакового количества людей. Это было типично для встреч между противоестественными группировками. Состав свиты всегда оговаривается заранее.

Ричард встал и пошел мне навстречу. Я взяла его руку, когда он ее предложил, но странно, именно в этот момент мне было без разницы, есть на нем рубашка или нет. Я была сердита на него. Злилась, что он не предупредил меня об этом месте. Может, он думал, что меня уже ничто не поразит, или может... о, черт, не знаю, но ему опять пора вправлять мозги.

Так что я позволила ему взять меня за руку, и его прикосновение ничего не значило. Я была слишком растеряна и слишком старалась справиться со злостью, чтобы прямо сейчас чувствовать желание.

– Сними пиджак, дитя; дай взглянуть на то, что там у тебя есть, – произнес чей-то голос.

Я повернулась, нарочито медленно, чтобы посмотреть на обладателя этого голоса.

У вампира были волосы, которые я назвала бы золотыми, если бы для сравнения не было волос Ашера. По всей голове волосы были коротко пострижены. Его глаза могли быть голубыми или серыми в неверном свете. Лицо перестало изменяться до того, как ему стукнуло двадцать. Достаточно молод, чтобы его лицо было тонким и гладким, как будто он умер прежде, чем ему удалось отрастить приличную бороду.

У него была голова ребенка на высоком, нескладном теле, как будто в жизни он был неуклюжим. Но когда он поднялся, стало ясно, что неуклюжим он не был. Он оказался на ногах движением настолько плавным, что оно напоминало танец. Он встал, и черноглазый вампир поднялся одновременно с ним, став рядом с ним заученным движением, словно они были двумя частями целого.

Из восьмерых одна женщина была человеком. Она походила на чистокровную коренную американку, с волосами до талии, которые были такими же по-настоящему черными, как мои собственные. Ее были прямыми и густыми. Кожа темно-коричневая, лицо почти квадратное, с большими карими глазами и ресницами настолько густыми, что даже на расстоянии они были заметны.

Если на ней и был какой-то макияж, я не могла этого сказать. Она была одной из тех женщин, которые скорее поразительны, чем красивы, черты слишком сильные для обычной миловидности, но после первого же взгляда вы не смогли бы забыть это лицо.

– Давай, девочка, раздевайся, – сказал этот юнец. – Мы видели почти все, что есть у остальных. Я буду сильно разочарован, если мне не случится увидеть и твои прелести.

Лицо женщины осталось изумительно непроницаемым, но в ее сильных плечах появилось напряжение, небольшой изгиб длинной линии шеи. Кажется, ей шоу удовольствие не доставляло.

Ладонь Ричарда сжала мою. Я подумала, что он пытается предупредить меня не сходить с ума, но один взгляд на его лицо придал всему другой оборот. Он начинал беситься. Эта ночь покатится с откоса чертовски быстро, если я с моим характером окажусь здесь самой спокойной из всех.

– Ты всегда такой напористый, или я заслужила особое обращение? – спросила я.

Он рассмеялся, но это был просто смех, обычный, человеческий. Он не мог проделывать трюки с голосом, как умел Жан-Клод и даже Ашер. Конечно, у Колина имелись другие таланты. Я видела эти другие таланты, вырезанные на груди Натаниеля.

Поднялся Ашер. Он начал вечер в светлом льдисто-голубом атласе всего на два тона темнее, чем его светло-голубые глаза. Пиджак был вышит более темным синим по рукавам и отворотам. Он застегивался одной из этих накладных петель на большую, обтянутую шелком пуговицу. Брюки полностью соответствовали жакету. Сначала он собирался надеть пиджак без рубашки. Но так его грудь обнажалась слишком сильно. На фоне гладкой голубой ткани шрамы казались более грубыми. Он долго разглядывал себя в единственном в комнате зеркале. И в конце концов, надел под пиджак белую шелковую рубашку.

Теперь эта белая рубашка была превращена в лохмотья. Казалось, по ней прошлись гигантские когти. Его грудь очень ясно виднелась сквозь разодранную ткань. Крови не было. Я видела раньше только трех вампиров, которые могли ранить на расстоянии. Один был членом их совета. Но ни один из них не мог контролировать эту способность так тонко, чтобы разорвать одежду в такой близости от плоти и не пустить кровь. Мы были по уши в соревновании по выпендрежу. Пока Колин побеждал.

Я посмотрела на Шанг-да и Джамиля, стоявших сразу за скамьей. Они выглядели нетронутыми, невредимыми.

– Вот так телохранители, – усмехнулась я.

– Мы не обязаны охранять вампиров, – сказал Шанг-да.

Я взглянула на Джамиля. Он пожал плечами.

Замечательно, просто замечательно. Зейн стоял еще дальше позади волков. Он вроде бы тоже не понес никакого урона, но выглядел потерянным, как единственный трезвенник на дегустации вин.

– Я должен был его остановить? – спросил он.

Я покачала головой.

– Нет, Зейн. Не ты.

Я бросила взгляд на Ричарда, удивляясь, почему он позволил всем просто стоять, не вмешиваясь. Ашера я понимала. Просьба о помощи была признаком слабости.

– Снимай пиджак, или я сниму его за тебя, – сказал Колин.

– Колин, твоя мысль вполне ясна. – Голос женщины был удивительно глубоким – богатый хрипловатый альт.

Колин погладил ее руку, улыбнулся, но его слова не были ласковыми.

– Я скажу тебе, когда закончу свою мысль, Никки.

Он отстранился от нее, отверг ее, и боль от этого отвержения не удалось скрыть.

На мгновение в этих темных глазах вспыхнул гнев, и я почувствовала ее силу. Ее силу, не его. Она была ведьма или сенс или еще что-то, что я не могла понять. Настолько же человек, как и я: частично.

Гнев исчез с ее темного, стоического лица, но я поняла, что увидела. Она не любила его, а он не любил ее. Но она была его человеком-слугой, связанной с ним на целую вечность, в болезни и здравии.

– Хочешь увидеть, что под пиджаком, – сказала я, – так подойди и помоги мне его снять. Джентльменам полагается это делать.

– Анита, – сказал Ричард.

Я погладила его руку.

– Все о’кей, Ричард. Остынь.

Взгляда на его лицо было достаточно. Он не верил, что я могу вести себя прилично. Забавно, каждый в собственной манере, но ни один из нас не доверял другому.

Я посмотрела на Ашера. Мы не разделяли никаких меток. Мы не могли читать мысли друг друга. Но мы в этом и не нуждались. Нам обоим дают по шее, так как вервольфы и пальцем не шевелят, чтобы нам помочь.

Я окинула взглядом восьмерых местных вервольфов. Верн сидел на скамье, окруженный своими волками. Двое были полностью в волчьей форме, если учесть, что они были размером с пони, больше, чем любой нормальный серый волк. Верн все еще был в футболке и джинсах. Никто не стал наряжаться, кроме нас. Даже другие вампиры были в повседневных костюмах и платьях.

Я никогда не видела так много вампиров, одетых так... обычно. У большинства из них было чувство стиля, или, по крайней мере, тяга к театральности. Они устраивали хорошие шоу. Конечно, в присутствии дерева, увешанного костями, кому было нужно лучшее зрелище? С другой стороны, лупанарий, как предполагалось, должен был стать нашей, а не Колина, театральной сценой. Я вновь подумала, стоит ли доверять Верну настолько, насколько Ричард считал возможным.

Я прошла к центру треугольника, образованного тремя скамьями, ожидая, что Колин ко мне присоединится.

Но он остался рядом с черноглазым вампиром и усмехнулся:

– И зачем же мне тратить впустую энергию, чтобы пройти даже несколько ярдов, когда я могу раздеть тебя отсюда?

Я улыбнулась, вложив в улыбку насмешку.

– Боишься подходить слишком близко?

– Я могу допустить, что ты – хрупкая малышка, но внешность часто обманчива. Я не раз использовал свое юное лицо, чтобы одурачить неосторожных. Сам я не настолько глуп, Анита Блейк.

Он протянул бледную руку, и я почувствовала, как сила затрепетала по моей коже, прежде чем хлестнуть сквозь бархатный топ. Крест вырвался из-под бархата, словно освободившаяся из клетки звезда, и вспыхнул белым ослепительным светом. Мне хватило осторожности смотреть в сторону. Он горел будто магний, так ярко, что почти причинял боль. Кресты горят вблизи от вампиров, но они не пылают как маленькая сверхновая, если только вы не в серьезной беде. Мой крест ни разу не пылал так ярко, когда я даже еще не испугалась. Я всегда полагала, что крест реагирует на мой уровень страха, своего рода святое “кольцо настроения” (кольцо с камнем, меняющим цвет в зависимости от температуры тела. Прим. Helen). Сегодня я впервые поняла, что, может быть, моя вера давала кресту возможность пылать, но если уж вера имелась, приходило еще что-то. Не моей волею, но Твоей.

Вампиры Колина реагировали так, как им и полагалось. Они прикрылись, заслонив глаза руками, или куртками, или, в одном случае, юбкой. Спрятались от света.

Только не Колин и черноглазый вампир. И почему я не удивилась, что эти двое были достаточно стары и достаточно сильны, чтобы стоять перед крестом? Им это не слишком нравилось. Они защищали глаза, щурясь на свет, но не закрыли их.

– Ударь меня снова, клыкастик, и посмотрим, что еще выпадет.

Он сделал то, что я попросила. Вообще-то, я не думала, что он решится попробовать снова. Он хлестнул по мне сквозь воздух, но сила распалась, как разбивается волна о скалу.

– Если хочешь меня ранить, Колин, тебе придется подойти лично и близко.

– Я мог бы заставить Никки сорвать это с твоей шеи.

– Я-то думала, что ты – крутое дерьмо, Колин. Или ты такой, только когда перед тобой связанный и беспомощный мальчик? Тебе это нужно, чтобы чувствовать себя Большим Злобным Вампиром? Кто-то связанный и беспомощный, или, может, именно мальчики?

Колин произнес единственное слово: "Барнаби".

Черноглазый вампир обошел Колина, приближаясь к кресту. Но остановился, не в силах подойти ближе. И вот, сквозь сияние креста, я увидела, что лицо Барнаби начинает разлагаться. Гладкая плоть сползала с его лица мокрыми кусками, пока сухожилия влажно не заблестели и, когда его нос развалился, обнажились кости, так что его лицо стало похоже на череп, покрытый гниющими остатками.

Он ковылял ко мне, вытянув одну руку, и это напомнило мне о руках Дамиана этим вечером. Плоть исчезала под воняющей волной черноты. За исключением того, что никакого запаха не было. Последний вампир, способный разлагаться по желанию, которого я видела, тоже мог управлять запахом, этакий магический дезодорант.

Если бы это было в драке, я бы вытащила пистолет и снесла бы его с пути прежде, чем он коснулся креста, но это было больше соревнование воли, чем что-нибудь еще. Если он был достаточно вампиром, чтобы коснуться моего креста, то я должна была быть достаточно храброй, чтобы позволить ему сделать это. Я надеялась, что он не прижмет его между нашими телами. Один вампир как-то сделал это, и ожог второй степени на моей груди не показался мне забавным развлечением.

Крест горел все ярче и ярче, по мере того, как он приближался. Мне пришлось отвернуться от света; он был настолько ярким, что больно было смотреть. Я знала, что вампиру приходилось хуже.

Я почувствовала, как разлагающаяся рука скользнула по моей груди, оставив что-то влажное и полужидкое стекать в ложбинку на груди. Он схватился за цепочку, не за крест, умница-вампир. Он дернул цепочку, и та порвалась. Крест отлетел к его предплечью, и серебро вспыхнуло пламенем белым и чистым, как дневной свет.

Вампир закричал и бросил крест, прочертивший сияющую дугу, словно крошечная комета, пока не канул во тьму.

Когда мои глаза опять перестроились на тусклый свет фонарей, я сказала:

– Не волнуйся, Барнаби, у меня есть еще.

Он упал на колени, укачивая свою руку. Он все еще был ходячим гниющим кошмаром, но плоть его руки почернела.

– Но не у каждого есть твоя вера, – сказал Колин. Снова, точно как в лесу, я не почувствовала прикосновения его силы, но внезапно испугалась. Теперь, когда я знала, в чем дело, было не настолько плохо, но это отличалось от любой другой способности, которую я когда-либо ощущала. Тише, каким-то образом, и из-за этого страшнее.

– Барнаби, юный блондин-вервольф очень тебя боится. Он уже встречал подобных тебе.

Барнаби поднялся на ноги и попытался обойти меня. Я встала у него на пути.

– Джейсон под моей защитой.

– Барнаби ничего ему не сделает, только поиграет с ним немного.

Я покачала головой.

– Я дала Джейсону мое слово, что не позволю вампиру, который издевался над Натаниелем, коснуться его.

– Твое слово? – ухмыльнулся Колин. – Ты – современная американка. Твое слово ничего не значит.

– Мое слово значит кое-что для меня, – возразила я. – Я не даю его легко.

– Я могу чувствовать правду в твоих словах, но могу тебя уверить, что Барнаби поиграет с твоим юным другом, и ты не можешь остановить его, не нарушая перемирия. Кто бы ни нарушил перемирие, он ответит перед Советом.

Я двигалась одновременно с Барнаби, так что он медленно оттеснял меня, но я по-прежнему преграждала ему путь.

– Колин, ты чувствуешь страх, так мне говорили. Ты чувствуешь, как сильно он боится твоего дружка.

– О, да, сегодня ночью у меня настоящий пир.

– Вы можете повредить его рассудок, – сказала я. Кто-то коснулся моей спины, и я подпрыгнула. Это был Ашер. Я пропятилась до самой скамьи.

Ричард и его телохранители встали вокруг Джейсона. Они не собирались защищать Ашера, но за Джейсона они горой. Барнаби сместился вбок, пытаясь обойти меня. Мне пришлось перепрыгнуть через скамейку, чтобы снова встать на его пути.

Я уперлась левой рукой в разлагающуюся грудь. Правая была на рукоятке браунинга. Я убедилась, что он это видит.

Колин заговорил. Хотя тело Барнаби должно было заслонять ему поле зрения, казалось, будто он видит через глаза второго вампира.

– Если ты выстрелишь в одного из моих вампиров, ты нарушишь перемирие.

– Ты послал к нам умирающего Натаниеля. Ашер сказал, что это было своеобразным комплиментом, что ты наверняка думал, будто мы сможем его вылечить.

– И вы это сделали, не так ли? – сказал Колин.

– Да, – сказала я. – Ну что ж, позволь мне отплатить тебе таким же комплиментом. Я думаю, что если я выстрелю в Барнаби в упор, он это переживет. Я стреляла раньше в разлагающихся вампиров, и их одежде это вредило больше, чем им самим.

– Ты можешь почувствовать правду в ее словах, – вмешался Ашер. – Она верит, что он будет жить, значит, это не нарушает перемирия.

– Она верит в это, но надеется на его смерть, – возразил Колин.

– Если вы повредите рассудок одного из наших спутников, – сказал Ашер, – это тоже нарушит перемирие.

– Не согласен, – сказал Колин.

– Тогда мы попали в безвыходное положение, – улыбнулась я.

– Думаю, нет, – сказал Колин. Он обратился к Верну. – Давай, Верн, отработай свой гонорар. Освободи малыша от его защитников.

Верн встал, и его волки растеклись вокруг него. Они двинулись на поляну в вихре энергии, которая заставила танцевать волосы на загривке, а руку – потянуться к пистолету.

– Верн! – позвал Ричард.

Но Верн не смотрел на Ричарда. Он смотрел на меня. В руках он нес маленькую закрытую корзину. Я не собиралась выяснять, что в ней находится. Я направила пистолет ему в грудь.

 

– Успокойся, девочка, – сказал Верн. – Это подарок.

Я держала пистолет точно и устойчиво направленным в центр его тела.

– Ага, конечно.

– Когда ты увидишь, что это, ты поймешь, что мы не на его стороне.

– Не ошибись, выбирая сторону, щенок, – сказал Колин. – Или я заставлю тебя очень, очень пожалеть.

Верн посмотрел на вампира. Я видела, как его глаза превращаются из человеческих в волчьи, в то время как он протягивал мне корзину. Но он удерживал этот гневный, пугающий взгляд на Колине.

– У тебя нет призываемого животного, – сказал Верн голосом, ставшим грубым и рычаще-низким. – Ты смеешь стоять в нашем месте силы и угрожать нам. Ты – меньше, чем ветер за стенами нашей пещеры. Ты здесь ничто.

– Она – тоже не одна из вас, – сказал Колин.

– Она – лупа Клана Троннус Рок – народа Скалистого Престола.

– Она – человек!

– Она встала между тобой и вервольфом. Этого достаточно, чтобы быть лупой в моих глазах.

Барнаби отступил. Я не знала, думал ли он, что я выхвачу пистолет и выстрелю в него, или Колин нашептал в его гниющий мозг новый план. Я даже не была уверена, что мне есть дело до этого. Комок чего-то тяжелого и мокрого скользил мне в лифчик. Это было похоже на ощущение слезы, стекающей по щеке, но неприятней, гораздо неприятней. Я противилась побуждению стереть это, пока Барнаби смотрел на меня. Как только он отполз к Колину, я соскребла оставшуюся часть этой гадости левой рукой и бросила ее на землю.