Ожидание достижения цели агрессии и возмездия за агрессивное поведение

Пока субъект располагает возможностями для совершения прямой агрессии, реа­лизация которых не представляет трудностей, ожидание вероятности нанесения вреда жертве и тем самым достижение цели агрессивного действия играют незна­чительную роль. Существенное значение это ожидание приобретает лишь в том, практически еще не исследованном случае, когда ответная агрессия субъекта не может непосредственно достигнуть инициатора агрессии, например, когда нет воз­можности встретиться с ним или же субъект боится такой встречи. В этой ситуа­ции может последовать непрямая агрессия, например нанесение ущерба или соб­ственности агрессора, или его репутации. Вероятность того, что подобные косвен­ные агрессивные действия на самом деле затронут противника, не всегда велика и, относясь к ожиданиям последствий результата действия (т. е. его инструментальности), является одним из решающих детерминантов действия. Например, если единственное, что человек может сделать, состоит в жалобе на агрессора началь­нику, а поведение последнего не позволяет надеяться на принятие им каких-то мер, то часть возникшей агрессивной тенденции остается нереализованной и сохраня­ется на будущее (Zumkley, 1978; см. также ниже).

Если же прямая агрессия возможна, то решающее значение приобретает ожи­дание иного рода, а именно ожидание ответа на агрессию встречной агрессией (таким образом, в результате своего агрессивного акта субъект сам превращается в жертву). Как уже отмечалось, такого рода ожидания вытекают из принципа воз-

мездия, стремящегося к равенству (equity; см. о принципе равенства Adams, Freed-man, 1976; G. Walster et al., 1976). Вопрос в том, не отменяет ли ожидание ответно­го возмездия самого принципа возмездия. По-видимому, это не так, о чем свиде­тельствуют, в частности, результаты исследования Бэрона (Baron, 1973). В его экспе­рименте испытуемые подвергались ударам тока и оскорблению (т. с. враждебному нападению). Перед тем как они, в свою очередь, получали возможность наказать агрессора, экспериментатор сообщал им либо что на этом эксперимент будет закон­чен (группа с низким ожиданием возмездия), либо что смена ролей произойдет, если на это останется время (группа с умеренным ожиданием возмездия), либо что смена ролей произойдет обязательно (группа с высоким ожиданием возмездия). Как видно из рис. 10.4, различия в ожидании возмездия едва ли повлияли на вы­бранную испытуемыми интенсивность тока. Напротив, испытуемые контрольной группы, не подвергавшиеся предварительно ни ударам тока, ни оскорблению, при­нимали во внимание ожидание возмездия и при высокой вероятности ответной агрессии использовали ток более низкой интенсивности (эти результаты подтверж­дает и другое исследование: Baron, 1974b).

Для действенности ожидания возмездия решающим оказывается то, подвергся субъект нападению или нет. Если субъект стал жертвой агрессии, то он осуществ­ляет принцип возмездия, даже когда вероятность ответного возмездия велика. Ис­ключение из этого правила Шортелл, Эпштейн и Тэйлор (Shortell, Epstein, Taylor, 1970) наблюдали лишь в ситуации сильной угрозы, когда наказываемый распола­гал возможностью сверхсильного возмездия (ударом, интенсивность которого в два раза превышала максимальную). В этих условиях наказывающие прибегали к току более слабой интенсивности по сравнению с тем, которым они пользовались при отсутствии возможности сверхсильного ответного удара: Денгеринк и Левен-даски (Dengerink, Levendusky, 1972) наблюдали также снижение агрессивности в том случае, когда оба противника располагали возможностями сверхсильного воз­мездия и ими не пользовались, т. е. когда существовало «равновесие страха» (си­туация, несколько напоминающая стратегию паритета сверхдержав, владеющих ядерным оружием).

Рис. 10.4. Интенсивность тока, выбранная испытуемыми, при различной вероятности возмездия

(Baron, 1973, р.109)

С точки зрения модели «ожидаемой ценности» полученные результаты дают довольно сложную картину. С одной стороны, переменная ценности указывает на непосредственные последствия результатов действия (позитивная привлекатель­ность возмездия или расплаты). Соответствующая ей переменная ожидания зна­чима только при непрямой агрессии и лишь в той мере, в какой оказывается неяс­ным, настигнет ли агрессора агрессивное действие субъекта и будет ли сила этого действия соответствовать намеченной цели (инструментальность действия или достижение желательных последствий). С другой стороны, переменная ценности включает негативную привлекательность ответного возмездия (опосредуемое про­тивником последствие действия). Соответствующей переменной ожидания высту­пает инструментальность: приведет ли осуществляемое субъектом возмездие, и в какой мере, к ответному возмездию со стороны наказуемого. Таким образом, опре­деляющей переменной ожидания является не ожидание результата действия (ве­роятность адекватного наказания агрессора субъектом), а инструментальность ре­зультата действия для одного из последствий (ответного возмездия).

Такая ситуация, по-видимому, характерна для всех мотиваций социального ха­рактера, особенно для мотивации аффилиации (я любезен для того, чтобы и другие по отношению ко мне были любезны). В случае мотивации власти, помощи и агрес­сии такая ситуация имеет место всегда, когда действие подчинено принципу взаим­ности, т. е. всегда, когда субъект принимает в расчет другие источники власти, наде­ется на благодарность и признательность, боится ответного воздействия. Насколько нам известно, это обстоятельство до сих пор не учитывалось при построении теоре­тических моделей; планомерно не исследовалось и то, каким образом характерные для мотивации агрессии переменные ценности и ожидания взвешиваются и связы­ваются между собой. Как свидетельствуют последние приведенные результаты ис­следований, достаточно одной лишь возможности сверхсильного ответного возмез­дия, чтобы негативная привлекательность стала действенной; при этом уточнение вероятности (инструментальное™) этого возмездия, по-видимому, ничего не меняет.