Есть особый тип поведения, в котором объединяются экспрессивная природа и функциональный смысл. Несмотря на свою экспрессивность, оно исполняет определенные функции, а порой становится сознательным выбором организма. Я говорю о тех поведенческих актах, которые Леви называл актами освобождения. Примеры, которыми проиллюстрировал этот тип поведения сам Леви (271), кажутся мне несколько технократичными, поэтому позволю себе привести более подходящий, на мой взгляд, пример. Мне кажется, что наиболее наглядным образом этот тип поведения обнаруживается в ругательствах, непроизвольно слетающих с уст человека, или в ситуациях, когда человек, оставшись наедине с собой, дает волю своему гневу и ярости. Всякое ругательство, несомненно, экспрессивно, поскольку выражает состояние организма. Это не функциональный акт, потому что он не имеет своей целью удовлетворение базовой потребности. Он приносит человеку удовлетворение, но удовлетворение особого рода. Такие поведенческие акты вызывают изменения в состоянии организма, но изменения эти носят эпифеноменальный характер, выступают как побочный продукт поведения.
Мне думается, что подобного рода акты освобождения можно определить как поведение, способствующее устранению внутреннего дискомфорта в организме, снятию внутреннего напряжения. Такое поведение 1) позволяет завершить незавершенный акт, 2) снимает накопившуюся враждебность, тревогу, возбуждение, радость, восторг, экстаз и другие аффекты, перенапрягающие ресурсы организма, позволяет им выплеснуться в экспрессивно-двигательном акте, а также 3) есть одной из форм "чистой" активности, активности ради активности, в которой не может себе отказать ни один здоровый организм. То же самое можно сказать о самораскрытии (217).
Вполне возможно, что катарсис как форма психотерапии, о которой говорили Брейер и Фрейд, в сущности есть лишь несколько более сложным вариантом вышеописанного поведения. Катарсис также можно определить как полное (и в известном смысле несущее удовлетворение) высвобождение сдержанного, незавершенного акта, как поток воды, спущенной из запруды. Наверное, любое признание, любую форму самообнажения можно рассматривать как акт освобождения. Быть может, даже столь специфический феномен как психоаналитический инсайт подпадает под это определение; если бы мы достаточно хорошо изучили этот феномен, то, вероятно, с полным правом рассматривали бы его как акт освобождения или акт завершения.
Не следует путать вышеописанный тип поведения, который берет свое начало из стремления к завершению незавершенного акта или серии актов, с персеверативным поведением, которое представляет собой исключительно функциональную реакцию организма на возникшую угрозу. Персеверативное поведение детерминировано угрозой базовым, парциальным и/или невротическим потребностям, и потому его следует рассматривать в рамках теории мотивации, тогда как представленный здесь тип поведения скорее должен быть отнесен к разряду идеомоторных феноменов, которые, в свою очередь, тесно связаны с такими нейрофизиологическими переменными, как уровень сахара в крови, количество выделяемого адреналина, возбудимость вегетативной нервной системы и рефлексы. То есть для того, чтобы понять, почему пятилетний ребенок получает такое удовольствие, прыгая на пружинном матраце, нет нужды исследовать его мотивационную жизнь, достаточно просто вспомнить, что существуют такие физиологические состояния, которые требуют моторного выражения. Когда человек не имеет возможности выразить себя, когда он вынужден скрывать свою истинную природу, когда он не может быть самим собой, он чувствует примерно такое же напряжение, как разведчик в тылу врага. Естественность, искренность, безыскусность гораздо менее утомительны, чем притворство и фальшь.
