Кристиану и Кэти 11 страница

Мёрн протиснулся на место позади Келси таким образом, чтобы сформировать вокруг неё квадрат. Девушка подумала было поприветствовать его, но решила не делать этого; Мёрн выглядел так, будто он не спал несколько дней: его лицо стало слишком бледным, а глаза красными. Справа от нее располагался Дайер; под его рыжей бородой скрывалось жёсткое и свирепое выражение лица. Слева от Келси находился Пэн, и она с облегчением улыбнулась, увидев его целым и невредимым.

― Привет, Пэн.

― Леди.

― Спасибо, что одолжил своего коня; твои доспехи я верну сразу, как только смогу.

― Оставьте их себе, Леди. Вчера вы совершили хороший поступок.

― Вероятно, он не принесёт никаких изменений. Я обрекла себя.

― Вы обрекли и всех нас вместе с вами, Леди, ― заметил Дайер.

― Заткнись, Дайер! ― осадил его Пэн.

― Сам заткнись, коротышка. С того самого момента, как мортийцы поймут, что поставки не будет, они начнут собирать свою армию. И тебе тоже хорошенько перепадёт.

― Нам всем перепадёт, ― прогремел Элстон позади нее.

Его голос был неразборчив из-за выбитых зубов, но он, казалось, едва понимал это сейчас.

― Не слушайте Дайера, Леди. Мы годами наблюдали, как это королевство тонуло в грязи. Вы, возможно, появились уже слишком поздно, чтобы спасти его, но тем не менее попытаться остановить погружение в эту грязь ― достойный поступок.

― Это так, ― кто-то позади Келси присоединился к их разговору. Она покраснела, но была рада, что от ответа её избавил Булава, который протискивался через группу стражников, чтобы расположиться справа от нее.

― Встаньте плотнее, парни, ― прорычал он. ― Если я смог пройти, то и любой другой сможет.

Добраться до Большого зала по низким серым коридорам, едва освещённым светом факелов, было очень нелегко. Ошеломлённая видом бесконечных коридоров, лестниц и туннелей, Келси заподозрила, что Булава специально выбрал обходной путь. Она надеялась, что где-то есть карта Крепости, в противном же случае она никогда не осмелится выходить за пределы своего крыла.

Они прошли мимо множества мужчин и женщин в белых одеждами с низко надвинутыми на лоб капюшонами. Из рассказов Карлин, девушка знала, что это прислуга Крепости. В замке работали свои экономки и водопроводчики, но при этом здесь также было полно ненужных слуг: бармены, парикмахеры, массажистки, которые содержались на деньги Короны.

Прислуга Крепости должна была оставаться незаметной, если не выполняла каких-либо поручений, поэтому все эти люди прижались к стене, давая Келси дорогу. Проходя мимо, быть может, двадцатого по счёту слуги, она почувствовала, как её начинает распирать злость, и не могла успокоиться, сколько бы ни прикусывала щёку. Вот на что растрачивалась её казна в течение последних двух десятилетий: на роскошь и клетки.

Наконец, они пересекли маленький вестибюль и подошли к массивным двойным дверям, сделанным из одного из сортов дуба. Однако он не походил на своего тирлингского родственника. Волокна были слишком ровными. Кроме того, на дверях были тщательно вырезаны рисунки, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся знаками зодиака. На тирлингском дубе было трудно что-либо вырезать. В детстве Келси попыталась обстругать дубовый брусок ножом, но от него лишь откалывались щепки. Она хотела получше рассмотреть двери, но не успела: при её приближении они открылись словно по волшебству, и группа стражников увлекла её за собой дальше.

Слева от неё раздался выкрик Герольда:

― Наследная Принцесса!

Девушка поморщилась, но быстро сосредоточила своё внимание на другом. Она находилась в настолько большом помещении, что и представить себе не могла: потолки были, пожалуй, добрых двести футов в высоту, а расстояние до дальней стены было столь велико, что она не могла чётко разглядеть лица стоявших там людей.

Пол состоял из огромных плит тёмно-красного камня, каждая площадью по тридцать футов, а по периметру возвышались громадные белые колонны из узнаваемого кадарского мрамора. В потолке было прорублено несколько окон, через которые внутрь произвольно попадали яркие солнечные лучи. Огромный зал смотрелся жутковато, освещённый факелами и взрезанный этими разбросанными лучами раскалённого добела света. Пройдя со стражниками через один из них, Келси сразу же почувствовала жар на своей руке, который затем спал.

Зал был погружён в тишину, прерываемую лишь шуршанием и позвякиванием, сопровождавшим их движение по проходу. Стража Келси расположилась немного свободнее, так что она могла украдкой посматривать на ряды мужчин и женщин, которые, вероятно, представляли дворянство. Среди их одеяний преобладали богатые бархатные одежды алого, чёрного и королевского голубого цвета. Бархат был особым товаром из Калле, и его можно было достать, лишь пройдя все мортские этапы контроля торговли. Значит, все эти люди вели дела с Мортмином?

На всех лицах, мужских и женских, которые были видны девушке, чувствовался избыток косметики: тёмные тени вокруг глаз, подведённые и напомаженные губы, а один лорд, судя по виду, даже напудрил кожу. У многих из них были замысловатые причёски, на которые, должно быть, уходило очень много времени. У одной женщины волосы были завиты в большую спираль, напоминавшую траекторию полёта выпрыгнувшей из воды рыбы, которая поднималась с одной стороны головы и спускалась с другой.

На этом грандиозном сооружении покоилась серебряная тиара, усыпанная аметистами и казавшаяся шедевром работы по металлу даже ненамётанному глазу Келси. Но при этом лицо женщины было скривившимся, словно она собиралась выражать неудовольствие по абсолютно любому поводу, в том числе и по поводу своей причёски.

Смех грозился прорваться сквозь сжатые зубы Келси словно вода из тёмного колодца её гнева. Причёска этой дворянки ещё была не самым смешным из того, что можно было увидеть в толпе. Шляпы, казалось, заполонили собой всё: огромные и вычурные шляпы с широкими полями и заострёнными тульями всех цветов радуги.

Многие из них были украшены драгоценными камнями или золотом и замысловатым плюмажем. На нескольких шляпах девушка увидела даже павлиньи перья из Кадара: роскошь, которую можно было раздобыть только на чёрном рынке. Некоторые головные уборы были настолько широкими, что занимали больше места, чем их владельцы. На глаза Келси попались муж и жена в голубых плащах с одинаковыми узорами, которые из-за своих шляп стояли друг от друга на расстоянии больше двух футов. Заметив её взгляд, супруги, улыбаясь, сделали неглубокий реверанс. Келси его проигнорировала и отвернулась.

Глаза Булавы были прикованы к узкой галерее, протянувшейся по левой стене над их головами. Проследив за его взглядом, девушка увидела, что эта галерея также была забита людьми, которые не были дворянами: их одежда была простой и тёмной, с редким вкраплением золотых украшений. Купцы, догадалась она, достаточно влиятельные, чтобы получить разрешение на вход в Крепость, но недостаточно состоятельные, чтобы находиться внизу. В этой толпе не было бедняков, не было тех измождённых людей, которых она видела на полях Альмонта или на Крепостной лужайке.

На неё давили взгляды сотен людей, но, казалось, между ней и толпой пролегли тысячи миль. Чувствовала ли себя Королева Элисса столь же одиноко в этом огромном зале? Келси отогнала прочь эту мысль, злясь на себя из-за того, что невольно всё ещё думает о своей матери.

В конце зала стоял большой приподнятый помост, в центре которого находился трон, сверкавший даже при свете факелов. Его выковали их чистого серебра и придали обтекаемую форму, в результате чего все его части представляли собой единое целое и плавно переходили одна в другую: подлокотники, спинка, основание. Изогнутая спинка трона по меньшей мере десяти футов в высоту являлась частью барельефа, изображавшего различные сцены из Переселения. Это было выдающееся произведение искусства, но, как и в отношении многих реликвий Тирской династии, никто не знал его автора, и теперь трон был лишь безмолвным напоминанием о давно минувших временах.

По всем законам никто не должен был садиться на трон со дня смерти матери Келси, но она абсолютно не удивилась при виде занявшего его человека. Её дядя был невысоким темноволосым мужчиной с вьющейся бородкой, которая была городской модой и вызывала у девушки стойкую неприязнь.

Пока она со стражниками шла к трону, Регент поигрывал бородкой, туго накручивая её на указательный палец. На нём был плотно облегающий костюм пурпурного цвета, не скрывавший его фигуру. Его бледное обрюзгшее лицо с глубоко посаженными глазами, большим носом, покрасневшим от лопнувших сосудов, и обвислыми щеками свидетельствовало о распутном образе жизни.

Пьянство, если не что-нибудь более необычное. Неизвестно откуда к Келси внезапно пришло понимание того, что её дядя мог предаться любому дорогостоящему пороку. Он безразлично смотрел на неё, запустив одну руку в бороду и лениво постукивая пальцами другой по подлокотнику трона. Девушка ясно осознавала, что он коварен, но не храбр. Видя перед собой человека, несколько лет пытавшегося убить её, она всё же не боялась его.

У ног Регента на верхней ступеньке помоста неподвижно сидела рыжеволосая женщина, уставившаяся в пространство и необычайно красивая, несмотря на отсутствующий взгляд. Её идеально овальное лицо со вздёрнутым носиком и широким чувственным ртом было абсолютно симметричным. На ней было голубое платье из лёгкой, почти прозрачной ткани, под которым была видна её гибкая и одновременно пышная фигура.

Платье не скрывало её грудь и острых розовых сосков, проступавших сквозь ткань. Келси было непонятно, что за человек стал бы платить своим женщинам, чтобы они одевались как проститутки, но затем рыжеволосая подняла голову, и девушка с шипением выдохнула сквозь сжатые зубы. Вокруг шеи женщины был достаточно туго затянут поводок, который стёр ей кожу до мяса в некоторых местах. Верёвка змеилась вверх по ступенькам помоста и оканчивалась в руке Регента.

По слову Булавы королевская стража встала перед помостом. Вокруг Регента располагалась его собственная стража, но даже по мимолётному взгляду можно было уловить разницу между истинными стражниками и кучкой наёмников. На них была объёмная непрактичная униформа тёмно-синего цвета, а их позы были столь же надменными и ленивыми, как и у их нанимателя. Встретившись со взглядом своего дяди, Келси с некоторым удивлением увидела у него такие миндалевидные глаза насыщенного зелёного цвета, как у неё самой.

Это истинные кровные узы и единственный оставшийся у неё родственник… Эта мысль заставила её помедлить. Казалось, кровное родство должно было иметь какое-то значение. Но затем её взгляд вернулся к женщине на поводке, валявшейся на полу, и у неё в висках застучало. Разум настойчиво твердил, что этот человек не её родня, если только она этого не захочет. Келси разжала кулаки и смягчила голос из соображений приличия.

― Приветствую тебя, дядя. Я пришла, чтобы быть коронованной сегодня.

― Наши сердечные приветствия Наследной Принцессе, ― ответил Регент немного сдавленным, гнусавым голосом. ― Разумеется, нам нужны доказательства.

Девушка подняла руку, чтобы снять ожерелье. Днём ранее на Крепостной лужайке она заметила, что оно с неохотой покидало своё место, будто покалывая шею. Сегодня дело обстояло ещё хуже: серебряная цепочка, казалось, тянула её за кожу, отчего было такое ощущение, словно под ней муравьи ползали. Подержав ожерелье перед дядей, чтобы он хорошо его осмотрел, и дождавшись его кивка, Келси повернулась и показала его всей многочисленной толпе, собравшейся в зале.

― Где парная драгоценность? ― спросил он.

― Это не твоя забота, дядя. У меня есть драгоценность, вместе с которой я была увезена из замка, и это достаточное доказательство.

Он махнул рукой.

― Конечно, конечно. А клеймо?

Келси улыбнулась, обнажив зубы, и отдёрнула рукав платья, повернув предплечье к свету. Шрам от ожога не выглядел так же ужасно, как при свете факелов, но всё же было абсолютно ясно, что он остался от раскалённого добела ножа, приложенного кем-то к её коже. На мгновение девушка почти представила себе эту сцену: тёмная комната, камин, истошные крики маленького ребёнка, который впервые в своей жизни почувствовал настоящую боль.

"Кто оставил на мне эту метку? ― гадала она. ― Кто вообще мог это сделать?";

При виде шрама Регент, казалось, расслабился и с облегчением расправил плечи. Келси с изумлением отметила, что практически видит его насквозь. Объяснялось ли это их родственными связями? Более вероятно, причиной этому была заурядность её дяди, в котором смешались жадность и чревоугодие. Он не любил неопределённость, даже если она играла ему на руку.

― Моя личность подтверждена, ― заявила Келси. ― Меня должны короновать прямо сейчас. Где священник?

― Я здесь, Леди, ― раздался тонкий дрожащий голос позади неё.

Обернувшись, она увидела высокого тощего человека лет шестидесяти, направлявшегося к ней от ближайшей колонны. На нём была свободная белая ряса без украшений, являвшаяся стандартной одеждой священника, прошедшего рукоположение, но не продвинувшегося по иерархии. У него было вытянутое и бледное лицо аскета и бывшие когда-то светлыми волосы и брови, но теперь блёклые и бесцветные, словно жизнь стёрла с него все краски. Шаркая, он шёл вперёд нервными неуверенными шагами.

― Хорошая работа, Лазарь, ― тихо пробормотала Келси.

Священник остановился на расстоянии десяти футов от её стражи и поклонился.

― Леди, я отец Тайлер. Для меня будет честью провести вашу коронацию. Где же корона?

― А в этом-то вся проблема, ― откликнулся Регент. ― Перед смертью моя сестра спрятала её в безопасное место. Мы не смогли её обнаружить.

― Конечно, не смогли, ― проговорила Келси, внутри закипая от злости.

Ей следовало ожидать какого-нибудь подвоха. Корона была лишь символом, но всё же достаточно важным. Настолько важным, что девушка никогда не слышала, чтобы кто-нибудь становился монархом без этого драгоценного украшения на голове, чьё значение, безусловно, преувеличивалось. Её дядя, должно быть, приложил невероятные усилия, чтобы найти эту корону для себя. Если уж он не нашёл её, то вряд ли её вообще можно было найти.

Священник чуть не плакал. Он переводил взгляд с Келси на Регента и обратно, заламывая руки.

― Боюсь, это действительно проблема, Ваше Высочество. Я... я не представляю, как смогу провести церемонию без короны.

Толпа беспокойно зашевелилась. Келси слышала странный шорох бесчисленных голосов, раздававшийся в огромном зале. Повинуясь внезапному порыву, она вытянула шею и поверх священника внимательно оглядела собравшихся внизу. Было несложно отыскать нужного ей человека: закрученные волосы этой женщины почти на фут возвышались над всеми, кто стоял вокруг неё.

― Лазарь, та женщина с отвратительной причёской. Мне нужна её тиара.

Булава с озадаченным лицом вгляделся в толпу.

― Что за тиара?

― Серебряное украшение у неё на волосах. Вы никогда не читали сказки?

Он щёлкнул пальцами.

― Корин, скажи леди Эндрюс, что ей возместят убытки за счёт Короны.

Стражник, получивший приказ, быстро спустился по ступенькам, и Келси снова повернулась к священнику.

― Святой отец, можем ли мы обойтись этим, пока не будет найдена настоящая корона?

Тот кивнул, нервно дёргая кадыком. Девушке пришло на ум, что по всем сведениям, известным священникам, её могли воспитать согласно христианскому учению, и она могла быть истинно набожной. Как только отец Тайлер сделал ещё один осторожный шаг вперёд, она медленно растянула губы в улыбке, постаравшись сделать её достаточно искренней.

― Вы оказали нам честь своим присутствием, святой отец.

― Это честь для меня, Леди, ― ответил священник, но Келси ощутила волну беспокойства за его мирным выражением лица. Боялся ли он гнева тех, кто стоял в церковной иерархии выше него? У неё в голове всплыли предупреждения Карлин о могуществе Арвата, и она посмотрела на этого бледного человека с недоверием.

― Как вы смеете! – раздался крик женщины, за которым последовал хлёсткий звук пощёчины. Сквозь просвет между Элстоном и Дайером Келси разглядела, что в толпе разгорелась драка, и мимолётно увидела Корина, запустившего руки в копну густых тёмных волос. Затем он снова пропал из виду.

Подняв взгляд, девушка заметила, что Элстон весь трясся, покраснев от едва сдерживаемого смеха. И не он один: отовсюду вокруг неё раздавались тихие смешки. Мёрн, стоявший слева позади неё, хихикал в открытую, отчего на его всегда бледном лице проступила краска. Даже Булава с усилием сжал челюсти, продолжая при этом кривить губы. Келси никогда не видела его смеющимся, но спустя мгновение его рот перестал подёргиваться, и он снова начал пристально оглядывать галерею.

Корин, наконец, вынырнул из толпы, держа тиару в руке. У него был такой вид, словно ему пришлось пробираться через заросли крапивы: вдоль его одной щеки протянулась длинная уродливая царапина, другая была ярко-красной, рукав его рубашки был порван. Позади него Келси увидела дворянку с растрёпанными волосами вместо причёски, направлявшуюся к двери с видом оскорблённого достоинства.

― Теперь леди Эндрюс не будет на вашей стороне, ― пробормотал Пэн.

― Мне она не нужна, ― ответила девушка, у неё в висках застучало от внезапного гнева. ― Мне не нужны те, кто может додуматься до такой причёски.

Корин передал тиару священнику и занял своё место в авангарде королевской стражи.

― Святой отец, давайте сделаем всё как можно быстрее, ― призвала его Келси. ― Я бы очень не хотела подвергать вашу жизнь дальнейшей опасности.

Эти слова возымели своё действие: отец Тайлер побледнел и бросил осторожный взгляд через плечо. Девушке на мгновение стало его жалко, поскольку ему вряд ли разрешалось часто покидать Арват. Карлин рассказывала ей, что некоторые священники, в частности, присоединившиеся к Церкви в юном возрасте, проводили всю свою жизнь в белой башне, уходя оттуда только после смерти.

Группа стражников раздвинулась, давая Келси место, чтобы она могла встать на колени у помоста лицом к трону. Холодный и неровный камень больно врезался ей в колени, и она гадала, сколько времени ей придётся оставаться в таком положении. Стража сомкнулась вокруг неё, половина воинов встала лицом к Регенту и его наёмникам, половина внимательно взирала на толпу. Отец Тайлер подошёл настолько близко, насколько позволил ему Корин, сократив расстояние до пяти футов.

Мёрн стоял за её правым плечом, Булава находился рядом с ним. Повернувшись в его сторону, девушка увидела, что он поднял руку, держа в ней меч, а в другой держал булаву. Её головка была всё ещё покрыта коркой засохшей крови. На лице Лазаря застыло выражение опасного спокойствия: выражение лица человека, чувствовавшего себя настолько легко со смертью и относившегося к ней с таким пренебрежением, словно он упрашивал её выйти вперёд и показать себя. Но остальные стражники настолько сильно нервничали, что половина из них резко обнажила мечи, когда какая-то женщина в толпе чихнула.

Сапфир начал обжигать Келси кожу, и она с трудом удерживалась от того, чтобы опустить взгляд. Во время отправки на Крепостной лужайке камень разгорелся жарким пламенем, но, осмотрев кожу на следующее утро, она не обнаружила ни малейшего следа ожога. У неё было много вопросов по поводу этого сапфира, но сила, которую он давал, казалась важнее её вопросов, важнее её удивления. Девушка знала, что, посмотрев вниз, она увидит яркое синее сияние драгоценного камня на своей груди, предупреждающее её о чём-то. О чём-то, что должно было произойти здесь.

Отец Тайлер начал бормотать что-то настолько тихо, что вряд ли собравшиеся могли слышать его. Он, казалось, погружался во внутренний монолог о величии Господа и Его взаимоотношениях с монархией. Перестав обращать на него внимание, Келси бросила взгляд через плечо, но толпа стояла неподвижно.

Рядом с задней стеной она заметила узнаваемую костлявую фигуру Арлена Торна, одетого в плотно облегающую синюю форму и почти скрывшегося из виду за одной из колонн. Он походил на богомола, прислонившегося к стене. По словам Булавы, он был деловым человеком, но это делало его ещё опаснее. Заметив её пристальный взгляд, Торн отвернулся.

Священник достал старинную Библию из складок своей одежды и начал читать что-то о временах правления царя Давида. Келси сжала челюсти, чтобы сдержать зевоту. Она прочла Библию от корки до корки; в ней было несколько хороших историй, и рассказ о царе Давиде был одним из наиболее увлекательных. Но это были только истории и ничего больше. Тем не менее, Келси не могла не полюбоваться древней книгой в руках священника, её страницами, тонкими, как и сам священник.

Отец Тайлер встал в двух футах от неё, сжимая в одной руке корону. Она почувствовала, как её стражники передвигались на носках и услышала справа сухой резкий звук обнажаемого меча. Бросив взгляд через её плечо, священник вздрогнул от ужасного выражения на лице Булавы, потерял место, где читал, и на мгновение опустил взгляд, что-то промямлив.

Затем одновременно случилось несколько событий. Позади Келси раздался чей-то крик, и она ощутила острую боль от ножа, пронзившего её левое плечо. Булава толкнул её на пол и склонился над ней, защищая её своим телом. Где-то в толпе, словно за тысячи миль отсюда, завизжала женщина.

Вокруг них зазвенели мечи. Келси заворочалась под прикрытием Булавы, пытаясь достать свой нож из сапога. Обшаривая себя свободной рукой, она наткнулась на рукоятку ножа, торчавшую из её плеча чуть повыше лопатки. Когда она слегка задела её пальцами, всё её тело пронзила резкая боль.

«Меня закололи ножом, ― с изумлением подумала девушка. ― Булава всё-таки не прикрыл мне спину».

―Гален! Галерея! Галерея! – проревел Булава. – Поднимись и выведи всех оттуда!

Затем его оттолкнули от Келси, которая с трудом поднялась на ноги, держа нож в руке. Вокруг неё шла битва. Трое людей её дяди пытались пронзить Лазаря длинными мечами, их тёмно-синие одежды мелькали повсюду.

Почувствовав за спиной лёгкое движение воздуха, девушка резко обернулась и увидела меч, направленный ей в шею. Быстро пригнувшись, она проскользнула под рукой нападавшего и вонзила нож ему между рёбрами. Тёплая жидкость брызнула ей в лицо, и она закрыла глаза, ослеплённая чем-то красным. Погибший рухнул на Келси, сбивая её с ног и вызывая взрыв яростной боли из-за того, что нож в её плече ударился об пол.

Она сжала зубы, сдерживая крик, и оттолкнула труп своего соперника, вытирая глаза рукавом. Не обращая внимания на тёкшую по лицу кровь, девушка вытащила нож из его груди заставила себя снова встать. Её взгляд был замутнён красной пеленой, которая, казалось, покрывала всё. Кто-то схватил её за неповреждённое плечо, и она сразу же сделала яростный выпад.

― Это я, Леди, я!

― Лазарь, ― выпалила она.

― Спина к спине, ― Булава толкнул Келси к себе за спину, после чего она прислонилась к нему, нагнувшись вперёд, чтобы укрыть плечо от нападавших, и посмотрела на толпу. К своему удивлению она обнаружила, что ни один из дворян не сбежал; они продолжали стоять стройными рядами за колоннами у подножия лестницы, и Келси захотелось накричать на них. Почему они не помогали? Но большинство из них, особенно мужчины, даже не смотрели на неё. Их взгляды были направлены на сцену сражения, развернувшуюся позади неё, и жадно метались от одного бойца к другому.

«Спортивное состязание», ― с отвращением осознала Келси причину такого интереса.

Девушка как могла угрожающе направила нож на толпу, сожалея, что это не меч, хотя она и не умела орудовать им. С зажатого в испачканной кровью руке лезвия падали тёмно-красные вязкие капли.

Она вспомнила, как Барти подарил ей этот нож, в расписанной золотом коробке с маленьким серебряным ключом, на её десятый день рождения. Коробка всё ещё должна быть в её седельных сумках где-то наверху. Она наконец-то использовала нож как оружие и жалела, что не может рассказать об этом Барти. Вдруг тёмная волна с грохотом ворвалась в её воспоминания.

Пэн тут же появился перед ней, сжимая в каждой руке по мечу. Когда один из стражников Регента вырвался вперёд, пытаясь добраться до неё, Пэн ловко обошёл его и отрубил ему руку по локоть, одновременно другой рукой проткнув мечом его грудную клетку. Мужчина издал тонкий пронзительный вопль, который, казалось, продолжался бы вечно, пока отрубленная часть его тела не приземлилась на каменные плиты в нескольких футах от него. Он упал на землю, и Пэн вновь принял выжидательную позу, не обращая внимания на кровь, стекавшую по руке с мечом. Через мгновение к нему присоединился Мёрн, светлые волосы которого были украшены кровавыми полосами, а лицо побелело, будто он был на грани обморока.

Двое мужчин появились в её поле зрения, и Келси собралась с силами, пытаясь как можно крепче взяться за скользкую рукоятку ножа. Но это были всего лишь Элстон и Кибб, обступившие её с двух сторон; с их мечей тоже стекала кровь. На руке Кибба зияла глубокая рана, которая походила на укус какого-то животного, но в остальном они выглядели целыми и невредимыми.

Звон мечей становился всё более редким, сражение подходило к концу. Обводя взглядом толпу, Келси заметила, что Арлен Торн скрылся. Священник, отец Тайлер, сидел, прислонившись к ближайшей колонне, и прижимал свою Библию к груди, уставившись на труп в голубом одеянии, что лежал, истекая кровью, у подножия возвышения.

Священник выглядел так, будто вот-вот упадёт в обморок, и, несмотря на своё недоверие, девушка на миг почувствовала жалость к нему. Он был явно не из тех, кто хоть когда-нибудь был сильным, даже в свои молодые годы, а сейчас он, к тому же, не был и молодым.

«Его нужно привести в чувство, ― прозвучал в её голове холодный резкий голос. ― Немедленно».

Келси, вырванная из своих мыслей твёрдостью этого голоса, кивнула в знак согласия. Невероятно, как коронация может значить так мало и одновременно так много. Её ноги подкосились, и она налетела на Булаву, шипя от боли, которая вгрызалась ей в спину подобно отвратительному насекомому

«Женщины кричат, когда им больно, ― эхом пронёсся в её голове голос Барти. ― Мужчины кричат, когда умирают».

«Как бы то ни было, я не собираюсь кричать».

― Лазарь, дайте мне на вас опереться.

Булава подхватил Келси под руку и крепко сжал, помогая ей устоять на ногах.

― Нужно вытащить этот нож, Леди.

― Не сейчас.

― Вы теряете кровь.

― Я потеряю ещё больше, если вынуть его. Лучше пока оставить как есть.

Булава бегло осмотрел рану. Краска разом отлила от его лица.

― Что там?

― Ничего, Леди.

― Что?

― Это серьёзная рана. Вы в любую секунду можете потерять сознание.

― Если это случится, ударьте меня и приведите в чувство.

― Я должен оберегать вашу жизнь, Леди, а не наоборот.

― Моя жизнь неразрывно связана с этим троном, ― хрипло ответила Келси.

Это было так, хотя она этого полностью не осознала до тех пор, пока не сказала вслух. Она сжала плечо Булавы, указывая на сапфир на своей груди.

― Этот камень теперь важнее всего. Понимаете?

Булава обернулся и позвал Галена из галереи. Два тела в голубом свалились со стены и с мокрым шлепком рухнули на каменные плиты. Впередистоящие зрители с криком отпрянули на несколько футов.

― Будьте начеку! ― рявкнул Булава. ― Следите за толпой! Кибб, врача позвать?

― Да иди ты, ― беззлобно отозвался Кибб, несмотря на то, что лицо его было бледным, а одной рукой он мёртвой хваткой вцепился в другую. ― Я сам лекарь.

Многие из охраны её дяди лежали мёртвые на возвышении. Некоторые её собственные стражники были прилично ранены, но она не увидела ни одного одетого в серые одежды тела на полу. Кто бросил нож?

Регент продолжал сидеть с полным безразличием, невзирая на кровь, что забрызгала его лицо, и четырёх королевских стражей, которые были готовы сию же секунду расправиться с ним. Однако над его верхней губой блестели капли пота, а глаза беспрерывно метались по толпе. Учитывая столь слабую боеготовность его охранников, можно сказать, что это покушение на жизнь Келси было глупым. Тактика заманивания: её дядя осознавал значимость этой коронации в той же степени, что и она сама. Нестерпимая боль снова начала охватывать плечо, и кровь потекла по её спине к пояснице. Девушка почувствовала, что у неё осталось крайне мало времени. Вытянув руку, она схватила одного из своих стражников, какого-то молодого, имени которого она не знала:

― Приведите священника.

Быстро посмотрев на неё с сомнением, он подошёл к отцу Тайлеру и приволок того обратно к помосту. Груда мёртвых тел на полу заставила старика побледнеть ещё сильнее. Келси обратилась к нему холодным голосом с приказным тоном, совсем не характерным для неё.

― Продолжаем, святой отец. Переходите к основной части.