ЧЕРКЕЗОВ ВАРЛААМ НИКОЛАЕВИЧ

 

 

Настоящее имя – Черкезошвили Варлаам Асланович

(род. в 1846 г. – ум. в 1925 г.)

 

 

Отпрыск знатного грузинского рода князей Черкезошвили Варлаам родился в княжеском поместье в Тифлисской губернии в 1846 году. Он окончил престижный кадетский корпус в Петербурге, но отказался от уготовленной ему придворной карьеры и уже в юности увлекся революционными идеями. В 1864 году Черкезов познакомился с будущим террористом Каракозовым и примкнул к кружку «ишутинцев». В 1865 году он поступил в сельскохозяйственную академию, где организовал революционный кружок среди студентов. После покушения Каракозова на царя Александра II в апреле 1866 года Черкезов был арестован и приговорен к 8 месяцам заключения за «недонесение о готовившемся преступлении».

В 1867 году Черкезов поступает в Петербургский университет, но уже в следующем году бросает учебу и переезжает в Москву, где становится активистом и одним из лидеров кружка Нечаева. Тогда же под влиянием Кропоткина он увлекается идеями анархистов-бакунистов. В 1869 году, спасаясь от ареста, Черкезов уезжает на Кавказ, потом оседает в городке Ливны. Однако в декабре 1869 года он был арестован и до 1873 года находился в тюрьме, после чего был сослан по «нечаевскому делу» в Сибирь.

В 1876 году Черкезов бежал из ссылки и обосновался в Лондоне. Тогда он примкнул к революционерам-эмигрантам, последователям Лаврова. Но ограничиться пропагандой революционных идей для Черкезова было недостаточно и, переехав в Швейцарию, он примыкает к бакунистам.

В эмиграции грузинский князь влачит полуголодное существование, работает в журналах эмигрантов-революционеров. В 1878 году он активно участвует в выпуске первой газеты русских анархистов «Община», в газете Кропоткина «Бунтарь». В начале 1880-х годов Черкезов – один из лидеров анархистского Интернационала и Юрской федерации анархистов. Но в 1883–1885 годах он отходит от революционной деятельности, скитается по Австро-Венгрии, Румынии, Турции в поисках работы и убежища. В 1885 году Черкезов поселился в Грузии, стал репетитором детей княгини Мухранской.

В 1889 году Черкезов, почувствовав в себе возрождение «революционной потенции», бежит за границу, поселяется в Лондоне, участвует в работе «Фонда вольной русской прессы», сотрудничает во французских и английских анархистских изданиях. В 1890-х годах Черкезов известен как виднейший «марксоед»: он доказывал, что Маркс и Энгельс не более чем компиляторы. Возмущенный «научно-социалистическим» чванством марксистов, он яростно разоблачал наукообразность их методов. В своих книгах «Предтечи Интернационала», «Доктрины марксизма», «Наконец-то сознались!», в предисловии к «Государственности и анархии» Черкезов доказал, что большая часть «Коммунистического Манифеста» была заимствована Марксом и Энгельсом у фурьериста Виктора Консидерана, что Энгельс свою знаменитую книгу «Положение рабочего класса в Англии» буквально списал у французского социалиста Бюре.

В 1890-е годы Черкизов – сторонник независимости Грузии, требует с трибуны Лиги мира независимости для нее. В начале XX века Черкезов вместе с грузинским анархистом Гогелия становится создателем Партии социалистов-федералистов Грузии (1901–1907 гг.), которая выступает за социализм с элементами анархизма и за независимость Грузии.

В начале XX века Черкезов – ближайший помощник Кропоткина, редактор газеты «Хлеб и воля». Черкезов разрабатывает планы «экспорта» анархизма в Россию и Грузию. Он чрезвычайно авторитетен в грузинских демократических кругах. Против него была написана первая теоретическая работа Сталина «Анархизм или социализм?», в которой автор заявлял: «Краеугольный камень анархизма – личность… Краеугольным же камнем марксизма является масса».

После Манифеста 17 октября 1905 года и амнистии Черкезов возвращается в Россию и поселяется в Тифлисе. В конце 1905 года он издает несколько анархистских газет на грузинском языке: «Призыв», «Голос», «Рабочий». Но в стране побеждает реакция, и в июле 1906 года Черкезов вновь эмигрирует в Англию. В 1908 году Черкезова обвинили в национализме грузинские анархисты и он временно отошел от борьбы. В 1914 году Черкезов, как и Кропоткин, объявляет себя сторонником войны России против Германии «до победного конца». Весной 1917 года он вернулся в Грузию, отныне он – видный политический деятель независимой Грузинской республики. Но после советской оккупации Грузии в 1921 году он уехал в Лондон. Последние четыре года жизни князь болел, сильно нуждался, но находил в себе силы работать над воспоминаниями о революционной молодости.

 

Из книги В. Черкезова «НАКОНЕЦ-ТО СОЗНАЛИСЬ!»

(Тифлис, 1907 г.)

«…Основные идеи Коммунистического Манифеста – не оригинальные и великие открытия Маркса и Энгельса, как то утверждали до сих пор… Каутский, Бебель и другие, а были общераспространенными воззрениями у французских социалистов до 1848 года… Все те идеи были изложены еще в 1843 году в Манифесте знаменитого фурьериста Виктора Консидерана…

Трудовая теория ценности. Опять ошибаетесь, отвечали анархисты и независимые ученые. Трудовую теорию ценности установил и разработал Адам Смит ровно за сто лет до появления «Капитала» Маркса. При этом указывали им и страницы (1, 38, 39, 40, 43, 53) великого произведения Адама Смита…

Экономическое объяснение истории. Но об этом экономическом объяснении, о роли экономических факторов в истории писали Бланки, Огюстен Тьерри, Давид Юм, Гизо и другие еще тогда, когда Маркс и Энгельс грамоте только обучались. Из их современников, их вполне игнорировавших, писали также Годкинс, Бокль, Тороль Роджерс и другие. Роджерс и книгу целую издал под заглавием «Экономическое объяснение истории». – Что же касается до эволюционного воззрения на историю и на естественное развитие человечества, то, начиная с Вико, Энциклопедистов (Вольтер), Гердера, Фурье, Огюста Конта и кончая Боклем, Спенсером, Морганом… словом, вся индуктивная наука его разработала….

Борьба классов в истории (см. Энгельса, Каутского, Плеханова и друг.). И на это отвечали им, что о борьбе классов говорили и писали особенно у французов и англичан со времени великой революции, начиная с Сийеса, Томаса Пейна и Годвина, кончая Гизо, Луи Бланом, Бюре, Ривером, Бланки и другими.

Концентрация капитала, по которому число капиталистов с 1845 года всё убывает, так как «один капиталист убивает многих» (Маркс). – Во-первых, отвечали им, о концентрации капиталов писали за двадцать лет до Маркса французы Бюре, Виктор Консидеран и другие. А во-вторых, статистика показала, что число капиталистов и эксплуататоров рабочих не убывает, а быстро возрастает. Их число с 1845 года утроилось…

Рабочее парламентское представительство, задуманное немцами в 1867 году и установленное как тактика партии научного социализма в 1873 году.

Опять им напомнили, что французские прудонисты Толон, Лимузен, Фрибург, Моленж и другие еще в 1862 г. выступали с рабочими кандидатурами; что сам Прудон начал в 1864 г. целый трактат «О политической способности рабочего класса»… что Джон Стюарт Милль в письме к тредюнионисту и интернационалисту Оджеру настаивал еще в 1870 г. на рабочей кандидатуре, дабы вырвать у буржуазии (виги) уступки и реформы в пользу рабочих классов…

…основан Интернационал был в 1862 г. вышеназванными прудонистами французскими рабочими Толеном и другими и английскими тред-юнионистами с Оджером и Юнгом во главе, а Маркс присоединился к нему спустя два года, осенью 1864 г. по пригласительному письму Юнга…

Формула рабочего движения: «Освобождение рабочих классов должно быть делом самих рабочих». И на это почтительно заметили, что окончательный разрыв пролетариата с радикальной буржуазией совершился в кровавые дни июля 1848-го – на баррикадах Парижа, о чем свидетельствуют все историки, рабочие (Дежак) и современники (Гюго, Видаль, Прудон, Герцен в «С того берега», Тургенев в «Наши послали»). А внесли эту формулу в статуты Интернационала по требованию французских рабочих, которые даже настаивали на том, чтобы членами Интернационала принимались только живущие ручным трудом…

Диалектический метод. На это отвечали, что еще Аристотель в своей «Логике» описал этот метод и назвал его изобретателем Зенона Элейского, основателя школы софистов. Маркс и Энгельс первые указали на важность рабочего законодательства. – Опять неверно, отвечали им. Еще в 1802 году, задолго до рождения Маркса и Энгельса, по инициативе Роберта Оуэна, министерство Пиля-отца провело первые фабричные законы, а потом в 1809, 1812, 1819 годах следовали законы за законами; что в 1836 году комиссия Садлера предложила введение десятичасового труда, а Маркс и Энгельс тогда еще учились подростками в Германии, где рабочие работали по 14, 16 и 18 часов в день…

Закон минимума заработной платы, открытый Энгельсом, по его словам, в 1844 году. Может быть, вы и открыли, отвечали ему, но наука знала его как закон Тюрго – Рикардо, о котором писали Бюре, Милль, Лавалей, Лаосаль и все экономисты…

Одно только стало странно: славили особенно Коммунистический Манифест, а о коммунизме в нем нет ни слова… даже девизы коммунистов – «равенство между людьми», «каждому по потребностям, от каждого по способностям» – в Манифесте не встречаются. Напротив, в нем говорится о монополиях государства, об армиях труда, об обработке полей по общему плану, по приказу начальства, которому «тупоумное», по выражению Энгельса, и разоренное крестьянство отдавалось в полное распоряжение.

– «Это не коммунизм, а проповедь солдатчины, дисциплины и рабства! – сказал я себе. – Социалисты и коммунисты в 1848 году не говорили таким языком. Стал я сличать Манифест с писаниями людей сороковых годов и, к моему удивлению, нашел, что Манифест списан с Манифеста Виктора Консидерана, т. е. с произведениями не коммуниста и не революционера. А знаменитые девять пунктов о монополии государства, об «армии труда, специально для земледелия» оказались позаимствованными тоже у француза, тоже не коммуниста и не революционера, Видаля, который разработал по пунктам, в форме законов и декретов (указов) систему государственной и общественной реформы. Нашел я книгу тоже мирного реформатора фурьериста, вернее, – последователя Сисмонди, Евгения Бюре «О нищете рабочих классов в Англии и во Франции», которая была увенчана Французской академией наук в 1840 году, и которую Энгельс, двадцатитрехлетний юноша, переделав на немецкий язык, выдал за свое произведение…

Никаких законов Маркс и Энгельс не открывали, а проповедь крестьянского обезземеливания и разорения – плод дикого измышления человеконенавистничества. Нигде, ни в природе, ни в истории, ни в экономике, ни в социализме, подобных гнусностей не бывало. Утверждать именем науки благодетельность разорения крестьянства есть заведомое оскорбление науки, социализма и человечества…

В Коммунистическом Манифесте нет ни одной оригинальной мысли, и все его обобщения были ходячими истинами, общим местом у французских социалистов 30-х и 40-х годов, а равно и среди немецких эмигрантов, бывших с ними в соприкосновении; не только отдельные мысли о борьбе классов, об оппозиции интересов пролетариата и буржуазии были высказаны Пекером, Видалем, Прудоном, Бюре, Бланки, Виллегарделем, Ривнером, а за ними немцами Грюном, Вейтлингом, Шустером и другими, но еще «у Маркса – Энгельса был в руках блестящий свод всех этих общераспространенных мыслей в замечательном произведении фурьериста Виктора Консидерана, издавшего тоже в форме манифеста «Принципы социализма. Манифест демократии XIX столетия»…

Вот эти идеи и были талантливо изложены в 1843 году в Манифеста В. Консидерана, из которого, чуть ли не дословно, Маркс и Энгельс заимствовали первую теоретическую главу их пресловутого Манифеста. Даже заглавие «Буржуа и пролетарии» взято у Консидерана. Эта глава их Манифеста состоит всего из 350 строчек, а сравнение текста показало 36 совпадений; иными словами, на каждую заимствованную мысль приходится всего по 9–10 строчек. Оба Манифеста начинаются с исторических обобщений почти дословных, а заканчиваются теоретические рассуждения обоих Манифестов провозглашением ассоциации основной формой свободного и солидарного общества…

Повторяю, было бы глупо говорить, что социализм до 1848 года произошел из крошечного Манифеста, изданного в нескольких стах экземплярах на немецком языке, да еще не в Германии, а в Лондоне. Они были слишком умны для подобной вульгарности, Маркс и Энгельс, особенно последний, поступили иначе. Они, собственно говоря, один Энгельс, с молчаливого согласия Маркса, убедили в 80-х годах немецких рабочих, что у социализма до 1848 года не было никаких научных оснований, а имелись только одни порывы, грезы и благие пожелания, а все научные истины и основания социализма, те двенадцать мнимых открытий, о которых мы выше говорили, были совершены ими в 1845 году, а обнародованы в их Манифесте в 1848 году…»