ГРОССМАН-РОЩИН ИУДА СОЛОМОНОВИЧ

 

 

Полное имя – Гроссман Иуда Соломонов Шлоймов

(род. в 1883 г. – ум. в 1934 г.)

 

 

Родился Иуда Гроссман в феврале 1883 года в зажиточной купеческой семье в местечке Новоукраинка под Елисаветградом в Украине. В возрасте 15 лет он становится социал-демократом, его неоднократно арестовывают. Иуда находился под влиянием своего старшего брата Александра (Абрама), который в 1897 году создал Елисаветградский кружок «Южно-русский союз рабочих», в котором оказался и Иуда. Александр и Иуда были арестованы в 1898 году. С 1899 года Иуда проживает в местечке Новоукраинка и находится под гласным надзором полиции.

Летом 1902 года Иуда Гроссман эмигрировал в Европу, где завязал контакты с русскими эмигрантами – социал-демократами. В 1903 году в Лондоне он перешел на анархистскую платформу и оказался в анархистской группе, возглавляемой Кропоткиным. В Лондоне он связывается с Федерацией еврейских анархистов, печатает статьи в газете Федерации «Свобода». В том же году Гроссман посещает Женеву, где входит в местную группу анархистов-коммунистов-эмигрантов «Хлеб и воля», работает в редакционном совете.

Выступая с лекциями перед революционерами, Гроссман призывал начать в России тотальный революционный террор, добывать деньги на революцию путем экспроприаций. В 1904 году он порывает с кропоткинским кружком «Хлеб и воля», пытается создать собственное направление в анархизме – «чернознаменство», которое отличалось прямо-таки кровожадностью среди и так склонных к экстремизму анархистов.

В конце 1904 года, вернувшись из эмиграции в Российскую империю, Гроссман поселяется в Белостоке, где к этому времени сформировалась группа анархистов-террористов «Хлеб и воля», в которой были исключительно молодые рабочие-евреи. Там ему удалось перетянуть в анархисты членов местного БУНДа. На основе белостокской группы Гроссман организует террористическую анархистскую организацию «Черное знамя», которая террором и «эксами» завоевывает себе популярность у люмпенизированных слоев города. В Белостоке образовалось сильнейшее в России анархическое объединение. Тут появились многочисленные группы анархистов, которые практиковали террористические акты против предпринимателей, полицейских, чиновников, казаков, солдат. Анархистские боевики открыто обосновались на Суражской улице Белостока, куда полиция боялась и сунуться. Белостокские боевики совершали нападения на офицеров и солдат Казанского пехотного, Харьковского и Мариупольского драгунских и 4-го Донского казачьего полков. 27 мая 1906 года анархисты под руководством Иуды Гроссмана бросили бомбу в колонну солдат Казанского пехотного полка, вследствии взрыва были убитые и раненые. Очень часто среди бела дня они нападали на постовых городовых, и те все реже и реже стали появляться на улицах.

Анархист Нисель Фарбер бросил бомбу в полицейский участок, ранил двух городовых, писаря, убил «двух буржуа, случайно находившихся в канцелярии», анархист Гелинкер-Елин тяжело ранил помощника полицмейстера, пристава, двух околоточных и троих городовых. Другие белостокские боевики ранили 5 офицеров, 7 солдат, убили пристава, 4 городовых, 2 жандармов… Власти постоянно боялись того, что анархисты на Суражской «начнут бунт», полицейские привыкли, «что бунта надо ждать и сегодня, и завтра, и послезавтра».

«Чернознаменцы» Гроссмана «…склонялись к тому, чтобы начать усиленную боевую деятельность, которая по возможности непрерывно поддерживала бы атмосферу классовой войны». Они открыли террор на еврейских буржуа: Фарбер тяжело ранил владельца мастерской Кагана «ударом ножа в шею»; было совершено нападение на владельца мастерской Лифшица, купца Вейнрейха… «Чернознаменцы» провели ряд «крупных антибуржуазных безмотивных актов», «…пусть вечная угроза смерти… висит над буржуа каждый миг, каждый час его существования».

Тогда среди анархистов обговаривалась изуверская идея «…по всей [главной улице Белостока] расставить адские машины и взорвать на воздух всех крупных буржуа» сразу или «…захватить город, вооружить массы, выдержать целый ряд сражений с войсками, выгнать их за пределы города… осуществить захват фабрик, мастерских и магазинов».

Но рабочие массы Белостока не поддержали анархистов, и Гроссман стал работать по «ликвидации… пассивного настроения масс», перенеся восстание в Белостоке на 1906 год. В ознаменование начала восстания анархисты убили полицмейстера на Суражской улице, где базировалась еврейская анархистская организация, затем анархисты стреляли и бросили бомбу в проходящую по улице церковную процессию.

В 1905 году Гроссман организует группы «чернознаменцев» в Одессе, Николаеве, Елисаветграде, Екатеринославе, Киеве. В 1905 году он издает нелегальную газету «Черное знамя», в которой призывал революционеров к тотальному террору против буржуазии и к организации кровавых бунтов против власти. Тогда окончательно сложились «теории» Гроссмана. Он выступал как сторонник немедленного бунта, который можно вызвать тотальным террором, был антисиндикалистом и противником анархо-коммунизма. Весной 1906 года Гроссман ездит по городам России, организовывает террористические акты против буржуазии и крупных царских чиновников.

Иуда Гроссман-Рощин боялся «…поддаться постепеновщине и благоразумию», решив в июне 1906 года «взять в свои руки город» и экспроприировать производства. «Полагалось, что уход из Белостока без последней классовой битвы ни на чем не основан и является капитуляцией перед сложной задачей высшего типа»; если «…не перейдем к высшей стадии борьбы, то масса потеряет доверие [к нам]».

Но для захвата Белостока у анархистов не хватало ни сил, ни оружия, и Гроссман уехал в Варшаву просить помощи у боевой организации ППС (польских социалистов). В Белостоке же произошел еврейский погром, в ходе которого было убито 70 и ранено 80 человек.

Интересно, что кроме погромщиков в «охоте» на евреев-революционеров принимали участие и войска. Против отрядов анархистов и еврейской самообороны вышли пехота и кавалерия.

В 1906–1907 годах Гроссман создает анархистские группы в Украине, Литве, Белоруссии, российской Польше, на Кавказе. В конце 1905 года он поселяется в Вильно (Вильнюсе), где организует покушения на «власть имущих». В Одессе Гроссман разрабатывает планы взрыва биржи и планирует ряд террористических актов. Анархисты Гроссмана в Одессе неоднократно совершали убийства казаков 8-го Донского полка, солдат и офицеров Люблинского и Замосцкого пехотных полков, военных моряков.

В Польше Гроссман становится одним из организаторов анархистской группы «Интернационал». Он провел конференцию «чернознаменцев» юга и северо-запада России, съезд анархистов-«безмотивников» в Кишиневе. Летом 1907 года Гроссман был арестован полицией накануне отъезда на Амстердамский конгресс анархистов. Полиция не догадывалась о всех грехах Гроссмана, он тогда «отделался» 4 месяцами тюрьмы в Киеве и ссылкой в Тобольскую губернию на три года.

В начале августа 1908 года Гроссман бежит из ссылки за границу, где уже выступает за союз всех анархистских сил, симпатизирует анархо-синдикализму и Бергсону. В 1910 году он издает журнал «Черное знамя», с 1914 года сотрудничает в газете анархистов-эмигрантов «Рабочий мир», а с 1915 года – в анархистской газете «Рабочее знамя».

Весной 1917 года Гроссман возвращается в Россию, где активно включается в анархистскую агитацию и работу анархистского издательства «Голос труда». Лидер террористов активно поддержал большевиков в Октябрьском перевороте, а в конце 1917 – начале 1918-го организует Бюро анархистов Донецкого бассейна. Летом 1918 года он участвует в Московской конференции анархистов.

В начале 1919-го Гроссман – один из организаторов группы «советских анархистов» «анархо-большевизма», признававших диктатуру большевиков необходимой для «переходного периода» к анархизму. В мае 1919-го он посещает Гуляйполе, старается перетянуть Махно на платформу «советского анархизма».

В середине 1920-х годов Гроссман полностью отходит от анархизма и публикует в «Правде» письмо, в котором объявляет себя приверженцем большевиков и «ренегатом анархизма». Теоретик «безмотивного терроризма», Гроссман-Рощин был другом Луначарского, он разрабатывал теорию анархо-коммунистической диктатуры пролетариата. В 1920-х годах Гроссман интегрировался в советскую систему, став ведущим литературным критиком РАППа и членом Всесоюзного общества бывших политкаторжан и ссыльнопереселенцев. Он постоянно печатался в журналах «На литературном посту», «Октябрь», «Печать и революция», «Былое». Писал о творческом методе пролетарской литературы, отстаивая революционное, идейное содержание литературных произведений, остро критиковал Маяковского и «лефовцев», группу Воронского. Гроссман выпустил сборник статей «Художник и эпоха», книгу «Искусство изменять мир». Он один из немногих русских анархистов, которые умерли своей смертью: он скончался в июне 1934 года в Москве.

Вот что писал И. Гроссман-Рощин в 1920-х годах в программной работе «К критике основ учения П. А. Кропоткина».

«Странно: я никогда не был сторонником кропоткинизма, боролся с кропоткинизмом в лекциях и докладах; писать же о Кропоткине мне приходилось скорее догматически – я чувствовал, что необходимо дать более углубленное понимание и оценку системы, а потом только возможно будет приступить к плодотворной критике. Только в статьях, посвященных борьбе с милитаристической позицией Кропоткина в период империалистической войны, я критикую Кропоткина, где я вскрываю противоречия милитариста Кропоткина с самим собой…

Кропоткин занимает своеобразно-промежуточное место между научным социализмом и утопизмом. Он не настолько утопист, чтобы не пытаться обосновать «естественнонаучно» свое мировоззрение, но не настолько научен и объективен, чтобы не подчинять бессознательно-научные доводы своему моральному идеалу. Это-то делает особенно трудным анализ кропоткинизма, это же накладывает на все учение печать некоторой туманности и расплывчатости, несмотря на изумительное техническое умение ясно, соблазнительно ясно, излагать свои мысли…

Что ярче всего бросается в глаза при анализе учения Кропоткина, это чисто этический, моральный характер его. Оно все пронизано моральным пафосом, категорией должного; это вполне понятно, если вспомним, что Кропоткин, славный представитель плеяды «кающихся дворян», поклявшихся уплатить «долг народу» и хоть чуточку вознаградить его за обиды и гнет. Но ни к кому так не приложим афоризм Владимира Соловьева о том, что интеллигенция мыслит по парадоксальному положению – «человек произошел от обезьяны, а потому будем добрыми», как к системе Кропоткина. Ибо свой этический идеал Кропоткин хочет обосновать натуралистически – естественно-научным методом. А это теоретически безнадежно…

По существу своему Кропоткин умудряется соединить различные категории, спутать воедино натуралистический аморализм с панморализмом. Возьмем пример. Какой смысл учения Кропоткина, что космос организован федералистически? Что там, в космосе, нет «центра», нет властелина, что космос есть уже готовое царство анархического федерализма? Ведь безначалие, федералистическая организация имеет смысл и значение только там, где есть живые люди, элементы, проклинающие централизм, борющиеся за автономию. В приложении же к механической природе все эти термины – только метафоры; но для Кропоткина это не только метафоры. Здесь несомненно – неосознанный антроморфизм. И здесь сразу вскрывается основное противоречие всей системы: сторонник чисто механического миропонимания, применяющий естественно-научный метод, не знает и не может знать этической категории. Он знает только веления природы, а эти веления безразличны к добру и злу…

Взаимопомощь для Кропоткина не просто факт, а формула прогресса. И эта формула прогресса контрабандно подбрасывается природе, как будто бы из природы «вытекает» и естественно-научным методом открывается. Естественно-научный факт в сущности толкуется, как моральная норма, а эта моральная норма живет под фальшивкой естественно-научного «закона»…

Нам, после пережитых великих годов, трудно уже представить себе, какое ошеломляющее впечатление произвела, и не только среди революционеров, весть о том, что П. А. Кропоткин «принял» войну. Ликовали бешено и исступленно идеологи империалистов и их соглашательские помощники! Знаменитое письмо Кропоткина, кажется, шведскому ученому, о том, почему социалисты и анархисты должны стать под знамена Антанты против Германии, – это письмо сделалось одновременно как будто бы знаменем, а на самом деле прикрытием для империалистов. Для многих лозунг Кропоткина – «отливайте пушки и везите на позиции» – был равносилен идейному кризису. Многим казалось, что этим наносится глубочайший и непоправимый удар вере в значимость и прочность какой бы то ни было идеологии. Да на самом деле: какое значение имеет тростник-идеология, когда вихрь фактов гнет и пригибает в какую угодно сторону?..

П. А. Кропоткин проделал цельно весь цикл анархо-шовинизма, принял войну, отверг лозунг гражданской войны, отвернулся от Октябрьской революции и с принципиально-несущественными оговорками признал Версальский мир… В лице Кропоткина сошел в могилу последний великий представитель полуутопического, полунаучного анархизма. Моральная связь с трудовым народом дала возможность Кропоткину в «Речи бунтовщика» вскрыть язвы буржуазного общества, в «Хлеб и воля» дать несколько наивную, но во многом не устаревшую картину будущего общества».

 

 

МАРУСЯ

 

 

Настоящее имя – Никифорова Мария Григорьевна

(род. в 1885 г. – ум. в 1919 г.)

 

Родившаяся в 1885 году в семье штабс-капитана Григория Никифорова дочь Мария стала самой известной «бандиткой» Гражданской войны… В восемнадцать лет она сошлась с боевиками из партии социалистов-революционеров, а в 1905-м оказалась втянутой в группу анархистов-«безмотивников», которые возвели террор в культ. Первое ее дело – нападение на кассу завода сельхозмашин в Александровске. Были убиты сторож и главный кассир, захвачено 17 тысяч рублей. Позже Маруся принимает участие в актах «экономического террора»: от взрыва бомбы погиб заводской администратор, следующая бомба остановила работу завода на несколько недель. На суде в 1908 году Маруся обвинялась в политических убийствах, в четырех экспроприациях. Только юный возраст и принадлежность к «слабому» полу спасли ее от виселицы. Приговор по ее делу гласил: 20 лет каторги. Вскоре она совершает побег из тюрьмы и оказывается в США в среде анархистских идеологов, среди которых были Арон Барон, Волин, Раевский – будущие лидеры анархистов времен Октябрьской революции. Последний издает в Нью-Йорке анархистскую газету «Голос труда», где печатает свои статьи и Никифорова. В 1913 году она отправляется в Испанию, делится с испанскими анархистами опытом «террористической работы». Далее путь ее лежит в Париж, там Маруся посещает школу живописи и скульптуры Родена. По непроверенным данным, в годы Первой мировой войны Маруся окончила офицерскую школу под Парижем и даже была направлена на фронт в Грецию (Салоникский фронт).

В апреле 1917 года Никифорова пробирается в революционную Россию, в Петроград, входит в группу анархистов-коммунистов… В июле 1917 года она отправляется в Кронштадт, где стремится поднять матросов на штурм Петрограда и «буржуазной власти». Попытка большевиков и анархистов осуществить 2–3 июля 1917 года революцию закончилась провалом. Мария бежит из Питера, опасаясь ареста, и пробирается в Украину. Анархисты юга Украины принимают ее как своего лидера. Она поселяется в Александровске, организует анархистские боевые отряды Черной гвардии. Вскоре подобные отряды появляются в Одессе, Николаеве, Херсоне, Юзовке (ныне Донецк)… Они экспроприируют деньги и ценности у буржуазии, терроризируют государственные структуры Временного правительства, а с ноября 1917 года и структуры власти Украинской Республики. В сентябре 1917 года Маруся пытается совершить революционный переворот в Александровске. Но эта попытка заканчивается ее арестом. В ответ на арест Маруси тысячи рабочих пришли к зданию Совета и к воротам тюрьмы с требованием освободить арестованную. Власти вынуждены уступить. В тот же день Совет Александровска был переизбран, кадетов, эсеров и меньшевиков сменили анархисты, левые эсеры и большевики.

В конце 1917 года красные развернули наступление на Украину, стремясь свергнуть Центральную Раду. «Левые» Александровска решили помочь большевикам. 4 января 1918 года они подняли в Александровске восстание и захватили город. Никифорова стала товарищем председателя Александровского ревкома. Однако через два дня Александровск штурмуют казаки. Никифоровой и Махно со своими отрядами удалось разоружить восемнадцать казачьих эшелонов. С первых дней пребывания в «руководстве» Александровска Маруся конфликтует с большевистским ревкомом. По ее приказу анархисты арестовали председателя Совета Александровска и членов исполкома. Вскоре Никифорова выходит из Совета, чтобы заняться подготовкой «третьей анархической революции». 28 января 1918-го отряд Никифоровой прибыл в Елисаветград «устанавливать власть Советов». Анархисты вместе с отрядом большевиков разогнали местный гарнизон Центральной Рады, арестовали представителей украинской власти. Со своим отрядом Маруся участвует в установлении советской власти в Крыму, сражается с крымскими татарами за Ялту. Анархисты разграбили Ливадийский дворец, расстреляли десятки офицеров. В Феодосии Маруся избрана в исполком уездного Совета. Далее путь Маруси лежит в Севастополь, где в тюрьме томятся 8 анархистов. Севастопольские большевики, опасаясь столкновения, по требованию Маруси выпустили арестованных.

Во второй половине февраля 1918 года на Украину двинулись войска Германии и Австро-Венгрии. Посадив свой отряд на коней, Маруся решает дать отпор интервентам. Костяк отряда Маруси составляли анархисты-террористы, матросы Черноморского флота, уголовники. Отряд насчитывает 580 человек, 2 пушки, 7 пулеметов, броневик. В последних числах февраля 1918 года отряд Маруси появился в Елисаветграде. Возобновился террор и грабеж «буржуинов». Против анархистского террора выступили вооруженные жители города под руководством лидеров местных профсоюзов. На улицах города три дня гремел бой. Маруся приказала открыть огонь по городу из пушек бронепоезда. Только вмешательство красного отряда матроса Полупанова прекратило бойню. На счету Маруси 90 убитых. Конфликт произошел и в местечке Березовка, которое Маруся обложила большой контрибуцией.

Отряд Маруси обороняет от немецких войск Александровск, Бердянск, Гуляйполе. Антонов-Овсеенко вспоминал, что его штабу удалось установить связь только с отрядом Никифоровой, большевистские же отрады разбежались. В апреле 1918 года под давлением германских войск отряд Маруси отходит на Таганрог. Но в Таганроге командир большевистского отряда Марусю арестовал. Никифоровой грозил расстрел за превышение власти, самочинные казни, разграбление Елисаветграда. Ее отрад потребовал освобождения атаманши. Анархисты обратились за помощью к командующему фронтом Антонову-Овсеенко. Последний ответил телеграммой: «Отряд анархистки Марии Никифоровой, как и сама товарищ Никифорова, мне хорошо известны. Вместо того чтоб заниматься разоружением таких революционных боевых единиц, я советовал бы заняться созданием их». В конце апреля в Таганроге состоялся революционный суд над Никифоровой. Анархисты заявили, что поднимут восстание, если Марусю не освободят, и суд признал ее невиновной. В мае 1918 года отрад Маруси наводит ужас на Ростов-на-Дону и Новочеркасск. Анархисты захватили банк, и на одной из площадей Ростова долго пылал костер из ценных бумаг и облигаций. Летом 1918-го отрад Маруси появляется у Брянска и Саратова, воюет против «белоказаков», сталкивается с советскими войсками у Царицына (ныне Волгоград) и Воронежа. В районе Царицына анархистские отрады Никифоровой и Петренко дают бой большевикам, но были разбиты. Отрад Маруси разгоняют и разоружают за неподчинение законам. Сама атаманша, чудом избежав ареста, скрывается в Саратове. Там Маруся пытается поднять восстание против большевиков, но все заканчивается арестами анархистов.

В сентябре 1918 года Маруся арестована по решению Саратовского Совета и вывезена в Москву. Местные чекисты не решились расстрелять на месте «героиню революции», знавшую Ленина. Осень 1918-го Маруся проводит в советской тюрьме – ожидая суда за грабежи, расстрелы без суда, восстания против советской власти. В октябре 1918 года ее освобождают на поруки члена ВЦИК Советов анархиста А. Карелина и Антонова-Овсеенко. Член ЦК Компартии Украины Юрий Пятаков возглавил комиссию по расследованию преступлений Никифоровой. Эта комиссия, признав Марусю виновной по всем статьям, потребовала сурового наказания. Именно Пятаков впервые назвал Марусю «бандиткой». Суд Ревтрибунала состоялся в январе 1919 года. За «дезорганизацию и дискредитацию» власти она была приговорена к «лишению на 6 месяцев права занимать ответственные командные посты в РСФСР». Маруся избирается в секретариат Всероссийской федерации анархистов-коммунистов. А с декабря 1918 года она уже «гуляет» по Украине. Возможно, некоторое время она повоевала и в армии Петлюры. В конце декабря 1918-го Антонов-Овсеенко назначает Марусю командиром Вольной боевой дружины (200 бойцов), которая вошла в состав войск Украинского фронта. С января 1919-го она воюет уже против петлюровцев. Отряд Маруси первым врывается в Екатеринослав, занятый войсками УНР. В марте 1919-го Никифорова со своим отрядом вступает в повстанческую анархистскую бригаду батьки Махно. В то время махновцы формально входили в состав красного Украинского фронта. Маруся вновь командует конным партизанско-террористическим отрядом, хотя официально она занималась пропагандой и просвещением в бригаде Махно. Антонов-Овсеенко сообщал Центру: «Махно и Маруся Никифорова ведут агитацию за создание “единого революционного фронта” против контрреволюции…» Маруся Никифорова к военным делам не допускается, находя, что ее место – дела «милосердия». Однако и с батькой Махно она с трудом ладила, постоянно обвиняя его в диктаторстве и лояльности к большевикам. В мае 1919 года Маруся предложила Махно возглавить анархистское восстание в Украине – «третью анархистскую революцию», а когда тот отказался, попросила у него крупную сумму на организацию антибольшевистского террора.

В начале июня 1919 года Махно и его армия были объявлены большевиками вне закона. В ответ на расстрел махновских командиров Маруся решила провести террористические акты против Ленина и Троцкого, на что потребовала у Махно 700 тысяч рублей. Получив отказ, Никифорова пригрозила забрать деньги силой. Ссора с Махно едва не дошла до перестрелки. По другим данным, Махно одобрил план террора и дал Марусе 500 тысяч рублей. Группа Маруси и Ковалевича направляется в Москву, чтобы убить Ленина. В Москве Маруся вместе со своим мужем – польским анархистом Бжестоком, рассчитывала раздобыть деньги на всемирную революцию. Из Марусиных друзей и местных анархистов была создана террористическая организация «Анархисты подполья – Всероссийский повстанческий комитет революционных партизан» (80 человек). Анархисты-подпольщики провели в Москве, Туле, Иваново-Вознесенске несколько «эксов», которые принесли анархистам более 4 миллионов рублей. На эти деньги подпольщики планировали подготовить убийства Ленина и Троцкого, взорвать Кремль.

25 сентября 1919 года анархисты взорвали здание Московского комитета РКП(б), где ожидалось присутствие Ленина. Однако Ленин случайно задержался на совещании и не прибыл к открытию пленума МК РКП(б). При взрыве было убито 12 человек, в том числе В. Загорский – председатель Московского комитета партии. Ранения получили Н. Бухарин, Е. Ярославский и другие – всего 55 видных партийцев. В своей листовке анархисты подполья провозгласили: «Смерть за смерть! Начало динамитной борьбы с Совнаркомом и ЧК!». На октябрьские праздники анархисты планировали взорвать Кремль. Однако за несколько дней до взрыва ЧК раскрыла организацию, и почти все анархисты были схвачены или погибли. В конце августа 1919-го Маруся и Бжесток покинули Москву и уехали в Крым, занятый белогвардейцами. Они планировали пробраться на Дон, чтобы взорвать ставку Деникина. В Севастополе Мария была опознана белогвардейским офицером и арестована. В тот день, когда Москву потряс взрыв в здании МК РКП(б), Маруся и ее муж Витольд Бжесток были повешены белогвардейцами во дворе севастопольской тюрьмы.