Глава 8. В Бабушкином Приюте, несмотря на сорокаградусный мороз, наступили жаркие дни

 

В Бабушкином Приюте, несмотря на сорокаградусный мороз, наступили жаркие дни. Дядя Леша не только автобусом занимался, но еще и руководил дровяными заготовками. Первым делом он соорудил какие-никакие сани, чтобы было на чем вывозить заготовленные дрова из леса. Правда, в сани приходилось впрягаться взрослым жителям Приюта, но другого гужевого транспорта не было. Как только Сандра и Леонардо вернулись из Бергамо, им тоже пришлось в прямом смысле запрячься в работу.

В один из вечеров мать Евдокия стояла на заднем крыльце дома, закутавшись в серый пуховый платок, и смотрела в сторону леса. Оттуда к дому двигались груженые с верхом сани, влекомые по глубокому снегу насельниками и гостями Бабушкиного Приюта. К передку саней дядя Леша прикрепил длинную оглоблю, а от нее отходили толстые веревки с широкими парусиновыми петлями: эти петли-перевязи мужчины и женщины надели на плечи и тянули сани по трое с каждой стороны оглобли.

— Бедные вы наши бурлаки! — воскликнула мать Евдокия, когда они подтянули сани к дому и стали выпрягаться из своей сбруи. — Мороз-то какой стоит!

— В самом деле мороз? А нам вот жарко! — сказал дядя Леша, сняв шапку и утирая пот со лба.

— Ты прости, Алексей, что я в твою епархию лезу, но не стоит ли поискать в окрестностях брошенный грузовой мобиль и с его помощью возить дрова из леса?

— Ты думаешь, мать Евдокия? — встрепенулся дядя Леша, но его пыл охладил отец Иаков,

— Остынь, Алексей! Не могу понять, по чему и зачем, — сказал он, снимая и аккурат но сматывая веревки, которыми были увязаны дрова на санях, — но вся техника, которую мы встречали на дорогах, была разбита и искорежена.

— Люди ломали машины от отчаянья, — объяснил Драган, набирая дрова, чтобы сразу нести их на веранду, где у стены дома уже поднималась длинная аккуратная поленница. — Когда теряешь почти все, чем дорожил в жизни, возникает искушение уничтожить и то немногое, что еще осталось. Я прошел через это, я чуть-чуть самого себя не потерял.

— Глядеть спокойно не могу на бедных «бурлаков» наших, — вздохнула мать Евдокия. — Что есть «бурлаки»? — спросил Драган.

— Бурлаки в старину на Руси тянули по рекам суда с помощью длинной веревки — бечевы, — пояснила мать Евдокия.

— Может, Лебедя привезти на подмогу? Пусть в Бабушкином Приюте будет «лошадка, везущая хворосту воз».

— А что есть «лебедь»? — спросил Драган. — Я мнил, что лебедь есть птица.

— Нет, — пояснил дядя Леша, — это конь по имени Лебедь, в Долине у нас живет. По национальности француз, но воспитан при монастыре, так что не волнуйся, ревнитель православия.

— А!.. — сказал Драган и понес в дом огромную охапку дров

— Не пойдет, дядя Леша, — сказала мать Евдокия, спустившись с крыльца и тоже набирая охапку дров. — Лебедя дети Долины ни за что не отпустят. Ты лучше потом смастеришь тележку, чтобы он мог наших новых детей по Долине катать.

— Хорошая мысль, мать Евдокия. Запиши, а то забудешь.

Они один за другим прошли с дровами на веранду и начали складывать их у стены в поленницу.

— Дядя Леша, я, кажется, знаю, как можно наладить доставку дров из леса без бурлачества, — сказала мать Евдокия, укладывая поленья. — Сказывай, умница.

— Наш монастырский мобиль — ты теперь сможешь его починить?

— Вестимо. Теперь у меня есть инструменты и детали. Починю, двигатель-то у него цел.

— Ну вот. Когда мы приедем в Бабушкин Приют за очередной партией людей, мы пригоним сюда наш монастырский мобиль. Потянет он сани по снегу?

— Потянет, куда денется! Я знаю, как приспособить его колеса для езды по глубокому снегу.

— Это будет великолепно! — заметил отец Иаков, аккуратно укладывая дрова. — Если у нас будет мобиль, который сможет проходить по глубокому снегу, мы сможем использовать его не только для вывоза дров из леса.

— Понял! — сказал дядя Леша. — Скажем так: днем, пока ваши лесорубы валят деревья и готовят дрова, два человека, один за рулем, другой с оружием, могут обшаривать окрестности в поисках погибающих людей. А к вечеру они возвращаются и вывозят дрова из леса.

Когда с дровами было покончено, «бурлаки» пошли в дом отогреваться у камина.

— Мать Евдокия, из вашего разговора с Алексеем я понял, что вы собираетесь не только детей, но и других людей отсюда перевозить в Долину? — спросил отец Иаков.

— Конечно. Я думаю, Матушка благословит в следующий заезд забрать у вас всех стариков и больных. Только просьба к вам большая, батюшка! — Слушаю, мать Евдокия.

— Подготовьте этих людей к жизни в Долине. До сих пор с нами спасались лишь те, кто сознательно отверг Антихриста.

— Да, я понимаю. Какой-то отбор должен быть. Но в значительной степени он и так происходит. — Каким образом?

— Самым естественным. Скорбь и любовь, действуя по отдельности, зачастую озлобляют людей или делают их себялюбцами. Но когда скорбь вдруг встречается с любовью — это очищает. Почти ни у кого из тех, кого мы подобрали на дорогах, уже нет четкой печати Антихриста, их страдания и наше сострадание к ним почти стерли ее.

— Вот именно — почти! — заметил Драган. — У шести наших гостей еще сохранилась печать. Упрям человек! Но с этих я глаз не спускаю.

— Драган у нас теперь ответственный за безопасность вместо Ланселота, — пояснил отец Иаков

— У меня же опыт, я сам был скорбным негодяем. Пускай в вашу Долину, мать Евдокия, отправляются не те, кто мечтает круглый год есть фрукты и пить молоко, а те, кто хочет круглый год ходить на церковную службу. Такой критерий!

— А молоко и фрукты мы будем возить сюда и для тех, кто останется.

— Немногие у нас останутся, — сказал отец Иаков.

— Не грусти, отец Иаков, ты себе новых наберешь! — сказал дядя Леша, ободряюще похлопав священника по плечу.

— Что же такое эта ваша Долина? — спросил отец Иаков. — Почему, как вы рассказываете, в ней и тепло, и светло, и природа человеку совсем не враждебна?

— Некоторые наши монахини считают, что наша Долина — одно из мест, где Господь уже творит новую преображенную Землю. Но это только предположение: придет время — узнаем все точно.

— Как бы я хотел ее увидеть, вашу Долину!

— А кто же вам мешает поехать вместе с детьми? Они к вам привыкли, любят вас. — У вас в Долине есть священники?

— Конечно. — А здесь я один.

— Что ж, отец Иаков, с вами все ясно. Оставайтесь с Богом на месте, на которое вас Господь поставил, и Он вас не оставит. Ну и мы тоже.

Запас дров был сделан, автобус починен и утеплен, и вот наступило время прощанья. Леди Патриция и Эйлин успели до отъезда закончить епитрахиль для отца Иакова, и он надел обновку, когда служил молебен о путешествующих.

С новыми насельниками в Бабушкином Приюте остались только Драган, отец Иаков, Марта и Карл.

— У меня здесь моя кухня и мои могилы, — объяснила Марта свое желание остаться.

— Я должен помогать Драгану охранять Приют, — заявил Карл Мор, — от злых людей и ворон.

— А обо мне ты подумал? — спросил Леонардо. — У меня нет младшего брата и сына тоже нет, и я, признаться, очень рассчитывал на тебя: думал, вот ты со мной поедешь в Долину, будешь жить в нашей семье.

Карл сначала просиял, потом нахмурился, а после сказал:

— Ты ведь можешь считать, что у тебя есть брат, который служит в Бабушкином Приюте. Я к тебе приеду, когда тут будет полный порядок. А ты приезжай почаще.

— Это ты здорово придумал, Карл! Я так всем теперь и буду говорить, что у меня нашелся младший брат, который делает важное дело в Бабушкином Приюте. — А ваша Бабушка против не будет?

— Да ты что! Она страшно любит таких вот отчаянных и смелых парней.

— Ладно… Еще вот что, Леонардо: ты можешь, если хочешь, звать меня Братец Кролик.

— А я мысленно так тебя и звал, ждал только разрешения.

Карл подошел к нему и ткнулся головой в плечо.

— Смотрите, сестры, смотрите! Они возвращаются и везут детей! — закричала сестра Дарья, завидев на плотине автобус, а перед ним зеленый джип Леонардо. Монахини в это время как раз выходили из церкви после вечерней службы. Солнце, уже коснувшееся горных вершин, заливало плотину и едущие по ней машины мягким предзакатным светом, и в окнах автобуса были видны детские лица, прильнувшие к стеклам.

— Вот и прибыли к нам долгожданные наши детки! — воскликнула Матушка. — Ну что ж ты, сестра Дарья? Позвони, позвони гостям, я ведь вижу, что тебе хочется.

Сестра Дарья подхватила подол и помчалась к звоннице, стоявшей на помосте возле церкви. Веселый перезвон полетел по Долине.

Когда джип, а за ним автобус спустились с плотины, к ним подошли почти все монахини и общинники. Обе двери автобуса распахнулись, и опустились пологие механические пандусы. Первым из автобуса вышел доктор Вергеланн, за ним Мария с Хольгером и леди Патриция с Эйлин. Из джипа вылезли мать Евдокия, дядя Леша и Сандра с Леонардо, и все они начали вывозить из автобуса коляски с детьми, до самых глаз укутанными в теплые платки и одеяла. Первой детей встречала Матушка. Она каждого ребенка обнимала, трижды целовала и приветствовала всех одними и теми же словами: — Добро пожаловать домой!

После этого дети переходили в руки монахинь и общинников. Первым делом с них сняли теплые одежки — в Долине стояла теплая весенняя погода, а потом их повезли, повели и понесли на руках в монастырскую церковь.

— А где же Ланс и Евгения? — спросила Матушка.

— Они отправились в Иерусалим, — ответил игуменье доктор Вергеланн, — мы не смогли их отговорить.

— А я-то надеялась, что он станет Ланс-и-Лотом и уйдет из царства Антихриста вместе со всей своей семьей подобно праведному Лоту, — вздохнула Матушка. — А где отец Иаков и благоразумный разбойник Драган? И почему это вы не привезли сироту Карла Мора?

— Все они остались в Бабушкином Приюте, — сказал доктор. — Там еще много людей, которым нужны уход, помощь и защита. А мы с Марией и Хольгером должны были сопровождать детей.

— Там, Матушка, теперь настоящий Ноев ковчег, — сказал дядя Леша, подходя к Матушке под благословение. — Обмороженные, оголодавшие, увечные, больные — и все как один беспомощные. Теперь вот детские места освободились, так что Ланселотова команда, надо думать, отправится по дорогам собирать погибающих. Надо бы им помочь, Матушка, и я вот думаю…

— Обязательно поможем, — перебила его Матушка, — но ты погоди пока с новыми идеями, Лешенька. Сейчас мы отслужим благодарственный молебен Царице Небесной за то, что Она доставила деток к нам в сохранности, а потом покормим их и устроим на отдых. О завтрашних заботах будем думать завтра.

После молебна отец Александр сказал короткую проповедь.

— Знаете ли вы, дорогие братья и сестры, кто с Божьей помощью спас Россию? Спасли ее православные дети. Страшные и смутные времена наступили там в конце прошлого тысячелетия. Пала безбожная власть, но сатана хитер, и огромный бес коммунизма рассыпался на легионы мелких бесов. Только-только на Руси начало укрепляться и распространяться Православие, как все адские силы поднялись, собрались и пошли в атаку на русские души: бандитизм, наркомания, сатанизм, растление, пропаганда жизни ради удовольствий, неоязычество, бездуховность — все это обрушилось на страну, и многим тогда показалось, что Россия обречена идти по западному пути. Она бы и пошла и тоже оказалась под властью Антихриста, если бы не дети. Поколение растленных поначалу расцвело пышным смрадным цветом, а потом понемногу начало иссякать естественным образом. Секрет прост: наркоманы, бандиты, блудники, блудницы и прочие грешники были великими себялюбцами, и они не хотели иметь детей; а православные женщины тихо и скромно вели дело спасения Святой Руси, рожая и воспитывая столько детей, сколько им посылал Господь. Христиане подбирали брошенных пьяницами и распутниками детей, спасая их тоже. Православно воспитанные дети выросли и превратились в огромную силу, против которой оказалась бессильна зловещая и хитрая политика растления народа. Темное поколение развеялось, теснимое растущим поколением юных праведников, ибо век грешников короток. Дети выросли, и молодая Россия стряхнула с себя остатки смутных времен. Православные дети — богатство и сила Святой Руси!

Сегодня мы в Долине принимаем дорогих гостей. С ними возросли наша сила и наше духовное богатство, потому что мы принимаем в нашей Богохранимой Долине не просто хороших и добрых православных детей, а маленьких мучеников за Христа. Вот эти маленькие христиане все как один отказались просить исцеления от Антихриста и предпочли остаться в болезнях и скорбях, но со Христом. Почитайте их подвиг, берегите их, любите их. Только не забалуйте! Аминь.

Леди Патриция не пошла со всеми в трапезную. Она еще из окна автобуса увидев, что вся Долина цветет, как сад, разволновалась и после молебна и проповеди отца Александра, когда монахини повели гостей кормить, потихоньку отделилась от всех и пошла по дорожке к монастырскому саду.

Она шла, плача от радости и нежно трогая цветущие растения. Вдруг она увидела надломленную ветром яблоневую ветку. Она вынула из кармана платок, подобрала с земли сухой прутик и заключила пострадавшую ветку в лубок.

— Все теперь будет хорошо, ты поправишься, — сказала она веточке.

Леди Патриция не заметила, что на нее из-за широкого лапчатого фигового куста внимательно смотрит монастырская садовница и огородница мать Лариса. Понаблюдав и поразмыслив, мать Лариса решительно двинулась к ней. — Благослови, сестра! Тебя как зовут, милая? — Леди Патриция.

— Ко мне в послушание пойдешь, сестра Ледия? Я тут садовница и огородница. — Вы полагаете, что это возможно?

— Сейчас же пойду и возьму благословение у Матушки, пока тебя никто не перехватил. А ты тут стой и никуда не уходи!

Она нашла Матушку в трапезной, и Матушка благословила ее взять помощницу, если та согласна.

— Теперича я буду старшая садовница и старшая огородница, — удовлетворенно сказала мать Лариса.

— Ну-ну. Не возгордись только, — остерегла ее Матушка.

Леди Патриция послушно ожидала мать Ларису возле фигового куста.

— Матушка благословила, — объявила та. — Пошли, сестра Ледия, покажу тебе наш огород. Ох, много у нас с тобой работы!

Последующие дни надолго запомнились старым и новым обитателям Долины радостными чудесами, которые так и сыпались на них с Небес.

Началось все с Хольгера. Им с Марией предоставили половину домика в общинной деревне. На другой день после приезда они утром отправились на литургию и после нее, стоя рядышком на коленях, долго молились перед чудотворной иконой Богоматери. Завтрак в трапезной они пропустили и вместо того пошли посидеть у озера.

— Что-то у меня неважно сегодня с глазами, — сказал Хольгер.

— А что с ними такое? — встревожилась Мария.

— Какая-то непонятная резь. Глаза просто горят.

— Хольгер, так ты же глядишь прямо на солнце — так можно получить ожог роговицы. Отвернись сейчас же!

Хольгер повернулся на голос Марии и вдруг спросил шепотом: — Мария, у тебя белый платок на голове?

— Да, белый…

— А под ним я вижу твои глаза, и они черные, как маслины. Мария, я вижу!

Мария сначала заплакала, обняв мужа, а потом сняла с головы платок, сделала из него повязку и завязала Хольгеру глаза.

— Ты должен привыкать к свету постепенно, — строго сказала она и тихонько повела его домой. Но дорогой Хольгер, как ни следила за ним Мария, то и дело сдвигал повязку, подглядывал и бормотал:

— Дорожка… Одуванчик… А вот белый камень у дороги… А на тебе голубая юбка, Мария!

Исцеление детей начали летающие девочки, подружки Сонечка и Санечка. Когда дети из Бабушкиного Приюта освоились, они начали понемногу разъезжать в своих колясках по дороге между монастырем и деревней, выезжать в сад и на берег озера. Подружки наблюдали за ними, а потом, пошептавшись, подошли к одной из девочек.

— Мы хотим тебя спросить. Ты что, со всем не можешь ходить? — Совсем не могу. — А ты пробовала?

— Когда-то пробовала. У меня ничего не получилось. — Хочешь, мы тебе что-то покажем?

— Покажите.

— Раз, два, три! — Сонечка с Санечкой взялись за руки, разбежались и взлетели.

— Ой, вы умеете летать? Кто вас научил? — спросила девочка, когда они опустились на землю рядом с ее коляской.

— Мы учились у птиц. Ты можешь двигать ногами?

— Могу. Только мои ноги меня не держат, я для них слишком тяжелая.

— А хочешь, мы сделаем так, что ты будешь совсем легкая? Мы возьмем тебя за руки с двух сторон и полетим, очень медленно полетим, а ты попробуешь идти своими ногами. Ты станешь совсем легонькая, если мы будем держать тебя на весу.

Они поднялись в воздух, а потом с двух сторон подлетели к девочке, взяли ее за руки и осторожно подняли ее с коляски — девочка была худенькая и совсем не тяжелая. Они держали ее под руки, а она переступала ногами по земле — как умела.

— Получается… У меня немного получается ходить, — шептала она.

— Вот видишь, это совсем просто, — сказала Санечка. — А теперь мы отведем тебя назад в коляску, ты отдохнешь, а потом мы еще раз попробуем.

За неделю таких тренировок девочкины ноги окрепли, и она научилась ходить самостоятельно. Об этом рассказали доктору Вергеланну. Он убедился, что исцеление и в самом деле произошло, и теперь все летающие дети учили ходить детей-инвалидов под его наблюдением. Еще через две недели инвалидов в Долине не осталось.

А потом все дети из Бабушкиного Приюта научились летать, даже те, кому было вдвое больше семи лет. И опять удивлялись все, кроме Матушки:

— Это им дано за их скорби, с кротостью и смирением переносимые. Всем этим деткам предстоит еще большая радость на Небесах. Судя по всему, Господь готовит их в ангелы, — сказала Матушка доктору Вергеланну.

— Души у них всегда были ангельские, — заметил доктор. — Выходит, дорогая Матушка, я больше не нужен в Долине, так что благословите меня вернуться к моим обязанностям в Бабушкином Приюте.

— Ну что ж, — сказала Матушка, — Сандра с Леонардо и дядя Леша уже готовят новую экспедицию: вот с ними и поедете.